– Какой ты сексуальный, когда злишься, малыш. Как ты смотришь на то, чтобы нам немного пошалить? – рокочущим голосом протянул он.
Его рука скользнула по моей груди вниз и легла на пах. Я дернулся, вперед и в бок, пытаясь вырваться, но Митч держал крепко. Продолжая нести какую-то околесицу, он медленно полез рукой в мои штаны, совершенно не замечая моих попыток вырваться. Я чувствовал его стояк, уперевшийся в мою ногу.
Кажется, он был действительно готов трахнуть меня на работе, прямо тут, в своем кабинете. А я в своем безумном припадке был готов откусить его член и выйти в окно.
Кабинет директора адвокатской палаты мог стать местом двойного преступления, но в дверь неожиданно стукнули. Не дожидаясь приглашения, в кабинет впорхнула Эмили, но остановилась как вкопанная, уставившись на нас круглыми глазами.
О, смотрелись мы с Морганом очень колоритно, учитывая, что его рука все еще была в моих брюках.
Руки секретарши взметнулись к лицу, она закрыла рот ладонями, издав какой-то непонятный звук, похожий на что-то среднее между задушенным вскриком и поросячьим визгом. Покраснев до кончиков ушей, Эмили пробормотала невнятные извинения и пулей вылетела из кабинета.
Мы еще пару секунд простояли словно изваяния. Первым пришел в себя я. Уперевшись руками в живот Моргана, я со всей силы оттолкнулся и отлетел в сторону. Прислонившись спиной к двери, тяжело дыша, я положил ладонь на ручку, готовый выскочить. Митч выпрямился, поправил галстук, бросив взгляд в зеркало, и подмигнул мне.
– Жаль, что дверь кабинета не закрывается, правда? – весело спросил он.
Я не ответил, слова не лезли у меня из горла. Морган вернулся к своему столу, по-деловому пошуршал бумагами, сложив их в ровную стопку, и снова обернулся ко мне.
– Сегодня вечером можно будет продолжить. Как ты смотришь на то, чтобы сходить в ресторан, съесть по отличному ростбифу, выпить и поехать покататься? Я думаю, что идея замечательная. Я позвоню вечером.
Его голос звучал настолько непринужденно, что со стороны могло показаться, будто мы встречаемся. Уже пару лет как. А то и в браке.
– Нет, – эхом отозвался я, едва шевеля деревянными губами. – Мне нужно гулять с собакой.
Я нажал на ручку двери, и та бесшумно распахнулась. Я почти выскользнул из кабинета, но успел услышать последние небрежно брошенные слова Митча:
– Я не думаю, что это станет проблемой.
Но я не придал им значения. Медленно добравшись до своего стола, я подвис, глядя на ноутбук. А потом, как по щелчку, я схватил его и помчался прочь. Можно было дойти до суда. Можно было сходить до нотариуса. Можно было навестить чью-то бабушку в доме престарелых. Всё, что угодно, лишь бы не здесь.
***
Домой я вернулся чуть раньше, чем обычно. Перебирая в голове дела, которые сделал сегодня, и те, которые предстояло сделать на днях. Завтра у меня должно было появиться новое дело.
Когда я вошел в дом, в кармане затрещал телефон. Я глянул на мобильник и фыркнул. Звонил Морган, видимо насчет нашего «свидания». Закатив глаза, я скинул.
Махнув рукой предкам, привычно сидящим за своим столиком в окружении бумаг, я поднялся наверх.
– Ох, Рич, что за дерьмовый день. Мне срочно нужна шаурма и… – начал я, открыв дверь своей комнаты, но внезапно осекся.
Ричи в комнате не было. Слегка нахмурившись, я пожал плечами. Обычно пёс ждал меня в комнате, но бывало, что он оставался или внизу, или на улице. Оставив ноутбук и документы, я заглянул в комнату родителей, спустившись вниз, осмотрел кухню. Гадая, куда мог запропаститься мой друг, я вышел во двор. Ричи нигде не было видно. Минуты три походив вокруг дома, я все звал лабрадора, который так и не появился.
В совершенном недоумении я вернулся в дом, направляясь к родителям.
– Отец, – остановившись в нескольких шагах от него, окликнул я.
Отец поднял голову, встретившись со мной взглядом. Мать тоже отвлеклась от своих бумаг.
– Вы не видели Ричарда? Я нигде не могу его найти.
Я обернулся, словно показывая, что его действительно нет, и снова посмотрел на отца. Он переглянулся с матерью и отложил документы в сторону. Так, это было что-то новенькое.
– Алекс, сын. Послушай. Вчера мне звонил мистер Морган и…
– Где Ричи, отец? – перебил я.
Еще мне не хватало слушать про ублюдка в стенах дома. В душу помимо воли закралось поганое подозрение, и я постарался отогнать его. Я глянул на мать, но она отвела глаза. Ни слова, что я назвал пса сокращенным именем, которое ее так бесило. Я напрягся.
– Звонил мистер Морган и сказал, что ты не справляешься со своей работой. Многие вещи не получается решить в течение дня, и иногда нужно задерживаться, – продолжил отец.
– Да что за бред?! – я повысил голос.
Я справлялся со своей работой отлично. Очередные уловки Моргана докатились и до того, чтобы втянуть моих милых предков в наши игры. Но это было неважно сейчас. Подозрение во мне крепло.
– Где, черт возьми, моя собака? – выделяя каждое слово, процедил я.
Родители снова переглянулись, вызвав у меня нервную дрожь. Мать кивнула, и отец вздохнул.
– Мы отвезли его в ветеринарную клинику.
Меня словно утюгом по голове огрели. Весь смысл разговора внезапно потерялся, я отупело смотрел на своего родителя и не понимал, о чем он говорит.
– Зачем? – тупо переспросил я, зная ответ, но не желая его признавать. – Что с ним? Заболел?
Отец снова вздохнул. Я не хотел слышать его ответ, хотел зажать руками уши и запеть какую-нибудь навязчивую песенку.
– Его усыпят, Алекс. Чтобы ты смог всецело посвятить себя работе.
Слова тяжелыми гирями упали в воздух. Я застыл на мучительно долгие доли секунд, а потом сорвался с места, не отдавая себе отчета в том, что я делаю. Отец вскочил следом за мной, но мне было абсолютно плевать на него. Влетев в ботинки и схватив курку с вешалки, я выскочил из дома и помчался по дороге. Отец вылетел следом за мной в одних тапочках, крича мне вслед что-то про мое благо, но я не слушал. Точнее не слышал: ветер свистел в ушах вместе с ударами бешено колотящегося сердца.
Ветклиника была не так уж и далеко, единственная, куда мы водили Ричи. Презентабельная. Было бы быстрее поймать такси, но я не задумался об этом. Я бежал со всех ног, сдирая горло в кровь, заставляя легкие и ноги работать на пределе своих возможностей.
У Шредингера, помнится, была теория. Парадокс кота. Я помнил, что, когда изучал квантовую механику, в моей голове не укладывалось, как это может быть – кот и жив, и мертв. Сейчас бы понял. Сейчас мой пес был и жив, и мертв одновременно. И я не хотел знать, что второе утверждение могло стать более вероятным.
Я почти задыхался, когда впереди показалась вывеска клиники, переливающаяся светодиодными огнями. Влетев в дверь и едва не сорвав ее с петель, я оглядел приемную сумасшедшим взглядом. Несколько человек со своими питомцами уставились на меня с шоком и возмущением в глазах. Девушка за стойкой двинулась ко мне с элементарным вопросом: «Чем Вам помочь?», но я, оттолкнув ее, бросился в другую дверь, ведущую в коридор с кабинетами и операционными. Охранник попытался поймать меня, но я увернулся, подцепив с его пояса дубину.
Оказавшись за дверью, я сунул дубину в ручки, блокируя проход, и понесся по кабинетам. Как последний псих повторяя имя Ричи, я распахивал каждую, пугая врачей и посетителей. Открыв последнюю, я бросился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Рядом была табличка с надписью «Крематорий».
Я ворвался туда, распахнув двустворчатую дверь, и замер. Прямо передо мной два санитара толкали каталку. Увидев меня, они остановились, переглянувшись, но я не смотрел на них. Я смотрел на гору на каталке, накрытую легкой тканью, из-под которой торчала рыжая шерсть.
Ноги внезапно перестали слушаться. Едва передвигая ими, я подошел к каталке и сорвал ткань.
Из моего содранного горла вырвался вопль, полный боли, горя и отчаянья.
Мой верный друг, мой умный прекрасный лабрадор лежал передо мной на холодной железной каталке и не дышал.
Ноги подкосились. Я вцепился в шерсть Ричи и, опрокинув каталку, упал вместе с ним на пол. Обняв бесчувственное тело за шею, лежа на полу, я орал в голос, мечтая умереть прямо сейчас, рядом с ним.
Я отказывался верить, что единственное дорогое мне существо в этом чертовом мире, которое любило меня, больше никогда не сможет согреть, успокоить, спасти от помешательства. Если его не будет рядом, я не смогу больше улыбаться, не смогу спать, есть, двигаться. Я не смогу жить без него.
Мой крик сорвался в сип, по щекам градом катили слезы. Внезапно дверь распахнулась, и сильные руки вцепились мне в плечи, пытаясь поднять на ноги.
Я слышал голос, но не понимал слов. Я видел охранников, но не осознавал, кто передо мной.
Они попытались отодрать меня от Ричи, но я вцепился в него мертвой хваткой.
«Я никогда не отпущу тебя! Никогда!», – билась мысль в моей голове.
Охранник потянул голову пса, и что-то хрустнуло у меня под ухом. И меня окончательно сорвало с катушек. Крепче обняв Ричи одной рукой, второй я с размаху втащил охраннику по роже. Брызнула кровь.
Мужчина отшатнулся, прикрывая рукой разбитые нос и губы. Я схватил со стола какой-то нож и начал размахивать им, вопя, чтобы ко мне никто не подходил. Второй охранник пытался пробиться ко мне, другой, с разбитым лицом, вызывал копов. Я умудрился резануть подошедшего близко мужика по ноге.
Больше они ко мне не подходили, пока не приехала полиция. У этих парней получилось меня скрутить, но я все равно пнул кого-то по колену и саданул кулаком по спине.
Тело моего пса осталось неподвижно лежать на холодном полу. Мне так хотелось согреть его, в голове поселилась безумная мысль, что если у меня это получится, то он оживет. Он снова будет со мной, и я никому не дам его в обиду.
Меня оттаскивали к выходу, выкручивая руки, а я не мог оторвать глаз от моего Ричи. Голос окончательно пропал, и теперь из моей груди рвалось рваное шипение.
Меня вытащили на лестницу, я бросил последний взгляд на двери крематория, закрывшиеся передо мной с глухим скрипом, навсегда отрезая меня от моего друга. И в этот момент меня накрыла темнота, утопив сознание.
Глава 9
В участке я провел несколько часов, прежде чем за мной приехал отец. Откровенно говоря, я ничего не помнил о нахождении там, кроме пары взволнованных лиц и решетки. Мог точно сказать только, что, судя по моим разбитым рукам, стены их гребаной клетки весьма попачкались кровью.
Когда приехал отец, я уже обессиленно лежал на полу, тихо воя. Хотя и этого я не помню: услышал краем уха разговор родителей.
Рваными всплесками я вспоминал, как отец выгрузил меня из машины, как тащил на себе в спальню, потому что мои ноги отказывались идти сами. Смазано помнил, как скатился с кровати на пол, на то место, где последние недели мы спали с Ричи, и, свернувшись клубочком, забылся тревожным сном.
Следующие дни я помнил несколько лучше, но тоже лишь отдельными моментами. Мать нашла меня утром все там же на полу, потом долго объясняла заглянувшему отцу, что у меня жар. Я помнил прикосновения ледяных рук вызванного врача и мерзкое чувство, когда в тело проникает игла шприца.
Ночами меня будил собственный крик. Каждый раз я просыпался на полу, бессознательно пытался найти руками Ричи, а когда не находил, мозг совершал очередной кульбит, вгоняя меня в новый припадок.
Видимо, родители перестали нормально спать в эти дни. Кажется, впервые за эти годы я видел на лицах матери и отца беспокойство и озабоченность. Но меня это совсем не волновало. Я не всегда понимал, кто они такие. А когда понимал, хотелось только блевать.
Я не имел ни малейшего понятия, сколько дней провел в этом бреду, пока во мне уживалась мысль, что я остался один в этом мире.
***
Когда я открыл глаза, на дворе стояла ночь. Голова гудела, в ушах раздавалось шипение, а во рту словно кто-то скреб наждачкой. Ощущения, в общем-то, не самые радужные. Живот сводило голодным спазмом, но при мыслях о еде мутило.
Я уперся взглядом в потолок, замерев так на очень долгое время. Мыслей никаких не было, сознание было кристально чистым. Прошел ни один час, пока я неподвижно лежал на кровати. За окном залаяла собака, и я закрыл глаза, зажмурившись. Подняв руки, я согнул края подушки, зажимая уши.
Это было невыносимо.
Переборов себя, я все-таки поднялся. Тело отозвалось тупой ноющей болью, слабость подло валила с ног. С улицы слышался голос какого-то парня, видимо, это он гулял с собакой недалеко.
По стене я добрался до ванной, не включая света, нашарил на полке знакомые таблетки анальгина. Когда я медленно брел обратно, под кроватью что-то блеснуло в неясном свете фонаря, пробравшемся сквозь неплотно задернутые шторы. Тяжело опустившись на пол, я достал из-под кровати серебрящийся предмет. Миска Ричи.
В голову без спроса постучалось воспоминание, как мой лабрадор волок меня в комнату на себе, как принес мне воду в своей миске, откачивая от убивающих меня антидепрессантов, и как обиделся, что я не стал сразу пить из нее.
Глаза заволокло пеленой, а в голове сгустилась вата. Второй раз в жизни появилось почти болезненное навязчивое желание взять нож и завершить то, что однажды я завершить не смог.
Вместе с этими мыслями рука тупо заныла, словно вспомнив укус Ричи, спасший меня от самоубийства. О металлическое дно миски ударилась соленая капля, сорвавшаяся с моих ресниц.
А потом неожиданно я понял, что мне надо делать. Понял это с такой невероятно кристальной точностью и уверенностью, что ни одного сомнения в голове уже не было.
Аккуратно и бережно поставив миску на пол, я, пошатнувшись, поднялся. Окинув взглядом комнату, я подошел к шкафу, выудив оттуда старый рюкзак. Там же я нашел тот самый перочинный ножик и, покрутив его в руках, сунул обратно. Следом полетело кое-что из одежды, некоторые таблетки, заначка из книги по юридическим законам, одной из многих, стоящих на полке, документы. Собрав всё по мелочи, я спустился вниз.
Мой телефон лежал на столике, за которым обычно проводили вечера родители в окружении бумаг. Взяв его, я пробежался взглядом по пропущенным вызовам. Куча звонков от Моргана, пара – от Эмили. Несколько смс от них. С отвращением я отбросил мобильник в кресло. Я знал, что больше не выйду на работу.
Немного порывшись в кухонных шкафчиках, я нашел заначку отца. Там была достаточно большая сумма, даже слишком большая для меня. Я забрал половину и уже собирался уйти, когда мой взгляд упал на духовой шкаф. Я завис, глядя на него, и в этот миг сознание обрело зеркальную гладкость, словно абсолютно спокойное море темной ночью.
Больше я не задумывался о том, что делал. Ни о том, что произошло с моей дерьмовой жизнью, ни о том, что я буду делать дальше. Даже мои движения стали механическими, автоматизированными.
Скинув рюкзак с плеча, я поставил его на стол и подошел к варочной панели. Глядя сквозь конфорочные горелки, я вывернул ручки кранов на панели управления на самую мощь. В нос сразу же ударил запах газа. Подхватив из ящика охапку вилок, я закинул их в духовой шкаф. Забрав со стола пачку печенья, я взял рюкзак и вышел обратно в зал. Штиль в моем сознании не дрогнул.
Подхватив с кресла телефон, я прошел в прихожую, натянул пальто и обувь. Обернувшись, я последний раз окинул взглядом дом, в котором вырос, и вышел прочь. Пройдясь по лужайке, я вышел на дорогу и пошел прямо, ни разу не оглянувшись. Тишина ночного города ласкала мой слух, легкий ветерок гладил по волосам. Дойдя до моста недалеко от дома, я остановился и облокотился на парапет. Вода внизу переливалась, ловя отблески фонарей и Луны. Прикрыв глаза, я набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул.
В кармане тренькнул мобильник. Пришла очередная смс-ка от Моргана, и я удалил ее, не открыв. Вместо этого я зашел в приложение R4S Home – это платформа для управления домашней техникой. Типа нашего умного духового шкафа. Я нажал на кнопку включения, и она загорелась зеленым, оповещая, что духовка заработала. Вздохнув, я вытащил сим-карту, бросив ее в воду, а потом, подняв булыжник, разбил телефон. Разбитый смартфон полетел следом за сим-картой.
Больше он был мне не нужен. Больше мне было не нужно абсолютно ничего.
Я пошел дальше через мост, когда сзади раздался взрыв. Заорали сигнализации машин, залаяли собаки, снова заставляя сжиматься сердце. Я не обернулся, лишь слегка втянул голову в плечи из-за нарушившего ночную тишину громкого звука. Я знал, что пожарная бригада приедет еще не скоро: сигналка сломалась не так давно, и отец все не мог собраться ее поменять. С другой стороны, пожарных могли вызвать соседи. Или родители. Я думал, что их нет дома. Ведь отцовской машины не было, когда я уходил.
В любом случае, все это больше не имело никакого смысла. Меня ничего больше не связывало с этим городом, ничего не держало здесь. Да и моя жизнь закончилась в крематории ветеринарной клиники несколько дней назад.
Через час я уже сидел в автобусе, уносящем меня из места, где я видел лишь тиранию, боль и разочарование. Из проклятого места, которое когда-то я называл домом.
***
– Эй, проснись! Приехали!
Я еле продрал глаза, не понимая, где я. В окна автобуса заглядывало яркое солнце, ослепившее меня. Парень, разбудивший меня, улыбнулся и скрылся в дверях автобуса. Кое-как выкарабкавшись со своего места, я вывалился на улицу, оглядываясь по сторонам.
Я понятия не имел, где нахожусь.
Помнится, ночью я попросил билет на ближайший рейс, даже не узнав, куда он следует.
Без телефона в руках узнать сразу же, где я и куда идти, было проблематично. Всё-таки какой век на дворе. Да и оказаться в совершенно незнакомых местах было страшнее, чем можно было бы себе представить. Даже заядлый энтузиаст растерялся бы в первые минуты, выйдя черт знает где.
Но у меня был один плюс во всем этом. Мне было абсолютно похрену всё происходящее.
Простояв еще пару минут на вокзальной площади, я двинул вверх по улице. В первой же подвернувшейся лавочке купил газету и бутылку воды. Пить хотелось неимоверно.
Усевшись на скамейке в тени деревьев, я вылил в себя половину бутылки и развернул газету. Секунда, и я знал, что волею судеб я оказался в Торонто. Очередная ирония моей жизни – я когда-то мечтал покататься по Канаде, думал, что когда-нибудь в одном из отпусков на работе я обязательно организую такую вылазку. И вот я наконец был здесь. Именно тогда, когда мне было всё равно.
Хмыкнув, я перевернул несколько листов, ища объявления о сдаче жилья.
Пробежавшись взглядом по нескольким объявлениям сдачи квартир, я полез в рюкзак и достал ручку. Следующий час я обводил маленькие квадратики объявлений, запоминая улицы Торонто, раскидывая стоимость за квадратные метры и анализируя, какие цены слишком низкие, а какие высокие, за какие квартиры назначают адекватный ценник, а в какие лучше и не заглядывать.
Мозг по инерции занялся привычным делом, автопилотом концентрируя мысли на чем-то простом и понятном.
Я так увлекся, или, вернее сказать, настолько отключился от внешнего мира, что сначала не заметил подошедшей ко мне женщины. Она окликнула меня сначала на английском, но, не получив ответа, повторила свой вопрос на французском.
– Не возражаете, если я присяду тут, мсье?
Услышав знакомый язык, я поднял голову. На вид женщине было лет 40, ее темно-каштановые волосы были собраны в свободный пучок, словно она торопилась, когда забирала их. Она тепло улыбалась мне, словно мы были давно знакомы. Я выдавил из себя ответную улыбку.
– Конечно, мадам.
Ответил я ей тоже на французском. Я довольно неплохо его знал, по крайней мере, разговаривать на нем я мог свободно. В старшей школе мне очень хотелось его выучить, и я начал брать индивидуальные уроки и прослушивать курсы. Я уже тогда грезил о поездке в Канаду. К сожалению, полностью овладеть языком и изучить его грамматику я не смог. После поступления в колледж в моем расписании не нашлось для этого места.
Женщина с легким кивком опустилась на лавочку, поставив на землю тяжелые сумки. Вытащив из кармана куртки длинную сигарету, она прикурила, откинувшись на спинку.
– Не возражаете? – снова обратилась она ко мне, приподняв сигарету.
Я лишь покачал головой и вернулся к изучению объявлений. Какое-то время мы сидели в тишине: она с наслаждением курила, щурясь на отблески солнца, пробивающиеся сквозь листву, а я рисовал свои кружочки в газете.
– Только приехали, мсье?
Я посмотрел на женщину, и она кивнула на кучу обведенных объявлений.
– Пару часов назад, – ответил я, перейдя на свой родной язык.
Ни малейшего удивления на лице женщины не мелькнуло, она только снова кивнула и тоже продолжила на английском.
– По работе здесь? Или путешествуете?
– Убегаю, – вполголоса ответил я, глядя на дым от ее сигареты.
Я не видел смысла придумывать нелепые истории. Она кивнула в третий раз и закинула ногу на ногу. После недолгой паузы она произнесла:
– Я сдаю комнату в своей квартире. Плата за нее чисто символическая. Не поймите неправильно: я живу одна, а мужские руки иногда очень нужны. Если бы Вы согласились помогать мне по хозяйству, я бы предложила Вам поселиться у меня. Хотя бы на первое время.
Ее слова повисли в воздухе. Она как-то элегантно затянулась и выпустила струйку дыма, чуть запрокинув голову. Я посмотрел на растворившийся в воздухе дым, на ее губы, подведенные розоватой помадой, скользнул глазами по слегка усталому лицу. Ее взгляд был направлен наверх, на листья, колышущиеся на слабом ветру. Почему-то мне казалось, что ей, также, как и мне, плевать на всё. В конце концов, она предлагала жилье человеку, которого видела впервые. А в простую человеческую доброту я уже не верил.
– Почему бы и нет, – наконец, ответил я, пожав плечами.
Женщина улыбнулась уголками губ. Затянувшись последний раз, она выбросила недокуренную сигарету и обернулась ко мне.
– Меня зовут Аманда, – представилась она.
Я помимо воли улыбнулся в ответ. Аманда протянула мне руку, и я, поколебавшись секунду, сжал ее ладонь.
– Оливер, – неожиданно для себя сказал я.
– Очень приятно, Оливер.
В конце концов, я сбегал от своей жизни, оставив всё, что меня с ней связывало, в прошлом.
***
– Поставь пакеты сюда, милый, – попросила Аманда, указав на место на полу у стола.
Я сделал, как она просила и, выпрямившись, огляделся. Кухонька была маленькой, давно нуждающейся в ремонте, но чистой и уютной. Видно было, что Аманда делала всё, чтобы здесь было приятно находиться и проводить время.
Пока она разбирала пакеты, разрешила мне осмотреть квартиру. Она была небольшой, если, конечно, сравнить с нашим домом. Маленькая гостиная со старым диванчиком, телевизором, парой кресел и покосившимся книжным шкафом. Хозяйская спальня, куда я не стал заглядывать, и еще одна – теперь уже моя. Мебели в ней особо не было: кровать, шкаф да стол. И две ванных комнаты, по одной на каждую спальню. Скинув рюкзак на кровать, я вернулся помочь хозяйке.
Так началась моя однотонная жизнь в Торонто.
Первые дни я спал почти всё время, пока организм окончательно избавлялся от болезни. Потом Аманда показала мне библиотеку не так далеко от нашего дома, и я стал часто там пропадать. Книги, как и прежде, помогали мне прятаться от реальности, унося куда-то в сухие законы юриспруденции, скучные правила грамматики французского языка или историю государств.
Иногда я оставался дома, развлекая себя ремонтом разваливающейся мебели. За полтора месяца я починил книжный шкаф и подклеил порванные книги, поменял обшивку дивана, настроил телевизор. У Аманды обнаружился старенький ноутбук, и я, начитавшись статей и насмотревшись видео по ремонту бытовой техники и сантехники, привел в порядок кухню и ванные комнаты.
По вечерам Аманда рассказывала мне о жизни в Канаде, о здешнем менталитете, отличающемся от американского, об интересных местах, которые можно было бы посетить. Она могла часами говорить о своей молодости, об историях, приключившихся с ней. Я с упоением слушал ее, то печалясь, то смеясь. Иногда мы вместе засиживались за фильмом, а потом полночи могли его обсуждать. Мы смотрели только фильмы: Аманда ненавидела новости всей душой. Она говорила, что в новостях никогда не говорят ничего хорошего, а дерьма в жизни хватает и без них. И я был полностью с ней в этом солидарен.
Меня она никогда не спрашивала о прошлом, лишь заметила однажды, что должны быть весомые причины, чтобы сорваться и уехать в никуда с одним рюкзаком за плечами. Я только кивнул, и наш разговор плавно сместился в другое русло. Эта женщина чутко улавливала, когда нужно помолчать, когда наступает время посмеяться, а когда – погрустить. Она разбавляла мою жизнь своей легкой добродушной улыбкой с оттенком печали в уголках губ.
Единственное, что омрачало эти вялотекущие дни – мои кошмары. Почти каждую ночь мне снился крематорий. Мне снилось, что Ричи смотрит на меня из огня печи, а в его глазах плещется вопрос: «Почему ты бросил меня? За что?». Мне снился Морган, снова и снова насмехающийся над моим телом. Иногда это происходило прямо в крематории. Иногда родители стояли рядом с нами, и мать снова говорила о запланированных встречах, совсем не обращая внимания на мои мольбы о помощи. И еще мне снился огонь. Беспощадный огонь, вырывающийся из пасти ада, поглощающий всё вокруг без разбору.
И каждую ночь я просыпался от собственного крика. Когда это произошло впервые, в мою комнату ворвалась Аманда в ночной сорочке и автоматом в руках. Я тогда впал в ступор на первые пару секунд, забыв даже, что мне снилось. Мне даже не пришлось ей ничего объяснять: убедившись, что всё в порядке, она принесла мне горячего молока, недолго посидела рядом. Она так ни о чем и не спросила, сказала лишь: «Я знаю, что такое ночные кошмары, Оли. Главное, чтобы они навсегда так и остались кошмарами».
Я знал, что она купила себе беруши, увидел в пакете с продуктами, который она принесла. Больше мы ни разу не вспомнили об этом.
Аманда была потрясающей. И я был ей благодарен за всё.
Возможно, моя жизнь бы и текла своим чередом, в этом странном спокойном ритме, если бы не одна случайная встреча, случившаяся спустя два месяца моей жизни в Канаде.
***
Я убивал очередной день в библиотеке, когда ко мне подсел кто-то, кто едва не опрокинул стол. Успев поймать книгу, я только вздохнул, даже не удосужившись обернуться. Мало ли идиотов на свете. Но попытки сосредоточиться на теориях квантовой механики успехом не увенчались: я всей кожей чувствовал чужой взгляд.
Цокнув, я с раздражением повернул голову, встретившись взглядом с ярко-зелеными нахально мерцающими глазами.
– Привет. Я Лола, – выдала девушка.
Я отупело моргнул. Она сидела рядом, подперев рукой голову и почти лежа на столе, и смотрела на меня. У нее во рту был леденец, палочку которого она гоняла из одного уголка губ в другой. Меня слегка ошарашило такое внезапное наглое вторжение в личное пространство.
– Серьезно? – спросил я, не успев понять, что я несу.
Вопрос сорвался с губ сам собой, я не успел его остановить. Но Лола только хмыкнула.
– Нет, конечно, идиот. Но тебя будут называть так, как ты назовешься. Я Лола, усёк? А тебя как звать?
Моя бровь против воли поползла вверх. А еще против воли меня разобрало любопытство, причем настолько, что это чувство едва не напугало меня. Последние месяцы я не чувствовал почти ничего, и теперь этот всплеск казался диким.
Лола была красива, как куколка. Впрочем, я встречал красивых девушек. Вот взять, например, хотя бы мою несостоявшуюся невесту. Родители одевали ее с иголочки, и она всегда выглядела так, словно только что сошла с обложки какого-нибудь Vogue3. Однако, Андреа была манерной сукой, она была также расчетлива, как и красива.
А девушка, сидящая передо мной, была словно ее антиподом. На ней был несуразный топ в черно-красную клетку, поверх которого была накинута черная кожаная куртка. Топ был коротким, выставляя на обозрение плоский живот с шариком пирсинга в пупке, а кожанка – еще короче. Ноги, обтянутые черными рваными джинсами, были облачены в высокие шнурованные ботинки гады.
Длинные черные волосы где-то с середины длины переходили в розовый, глаза были ярко подведены. В брови болталось колечко.
Она сидела, по-пацански положив одну ногу на колено другой, и выжидательно смотрела на меня, продолжая издеваться над леденцом. Я хмыкнул.
– Оливер, – наконец представился я. Она фыркнула, чуть не уронив конфету.
– Серьезно? – в ее голос просочился сарказм, но, не успел я ответить, она рассмеялась, хлопнув меня по плечу. – Да ладно, не парься. Че хоть читаешь?
Я отодвинул книгу по квантовой механике подальше от ее руки и повернулся к ней.
– Ты чего хочешь-то? – напрямик спросил я.
Лола, потеряв интерес к книге, откинулась на спинку стула.
– Я тебя еще пару недель назад тут заприметила. Сидишь такой серьезный весь. Я подумала, может тебе скучно совсем, раз ты только в библиотеке тусуешься, и решила позвать тебя оттянуться. Ну как? Погнали?
Девушка уставилась на меня, а я едва не рассмеялся. Это было так нелепо, я вообще не понимал, как ее пропустили в библиотеку.
– И куда пойдем? – улыбнувшись, уточнил я.
– В клубешник, конечно. Че за дебильные вопросы? Ты вообще хоть раз в жизни оттягивался?
Она посмотрела на меня так, словно я сморозил дичайшую глупость, и я, все-таки не выдержав, прыснул.
– Представь себе, оттягивался. Только это иногда плохо заканчивается.
Да уж, я уже побывал на паре вечеринок. Воспоминания об их окончании были не очень веселые. Можно было бы сказать, что дело едва не кончилось сексом, а один раз до него всё же дошло. Было бы иронично.
Лола минуту наблюдала за тем, как я смеюсь, а потом подалась вперед и толкнула меня пальцем в лоб.
– Точно не умеешь оттягиваться. Ну погнали, будет круто, отвечаю.
Я потер лоб и, вздохнув, пожал плечами.
– Ну пойдем оттянемся, – согласился я. Девушка издала победный клич.
– Клево! Давай номер свой.
Она достала из заднего кармана джинс мобильник и посмотрела на меня. Я только покачал головой.
– У меня нет телефона.
– Вот дерьмо, – она закатила глаза, заблокировав смартфон обратно. – Да не выставлю я никуда твой номер, че ты мнешься?
– У меня правда нет телефона, Лола. Он… утонул, – я ведь даже не соврал.
– Че, серьезно? Капе-е-е-ец… Ну ладно, тогда давай вот тут встретимся часов в восемь, окей? – быстро нашлась она и, схватив ручку, написала адрес на клочке бумаги, выдранном из лежавшей рядом книги. Я поморщился от такого обращения, но ничего не сказал. Лола сунула бумажку мне в руку и вскочила с места, сунув в рот новую конфету.
– В восемь! Не опаздывай! – напутствовала меня она и, круто развернувшись, пошла прочь.
Я смотрел ей вслед, все еще проводя остаточные аналогии с Андреа. Может быть в чем-то они были похожи…