Вот так, просто. Сказал и распахнул дверь приемной директрисы, оставив меня, онемевшую, перед дверью. Что мне нужно было сказать? Ты мне тоже нравишься? Ты не можешь полюбить такую, как я? Ты слишком хорош для меня? Любой ответ казался глупым, поэтому я просто молча застыла на месте.

Мне никто никогда не говорил таких слов. В той, другой жизни, я могла услышать это только от мамы. Хотя, в этой жизни, мне, скорее всего, признания такого рода сыпались ото всех. Красивая, самоуверенная, популярная… Наверное, здесь половина школы была от меня без ума. Но была ли искренность? Может, в том, одном мамином “люблю” больше искренности, чем в сотнях здешних признаний? Тем более, что от родителей Ева Вишневская вряд ли узнала истинное значение данного слова.

Озарение огрело меня по голове с такой силой, что даже дышать стало труднее. Вот чего не хватало здесь, в этой идеальной жизни. Любви. Именно это чувство делает человека счастливым, именно оно наполняет душу теплом и радостью в те минуты, когда, казалось бы, ничто не сможет помочь. Именно в одном искреннем “люблю” эмоций больше, чем в сотнях лживых улыбок.

В круговороте бесконечного быта, учебы, работы, постоянной суеты мы забыли о важности выражения чувств. Жизнь становится все более серой и бездушной, зато не приходится отвлекаться от “важной” работы на такую “ерунду” как любовь. Ведь что такое, по сути, любовь? Химическая реакция в организме? И кому она нужна, эта реакция, если есть привычный расклад жизни? Эти чувства только и могут, что выбивать из графика жизни.

Вот так. В этой жизни у меня есть все. Я должна быть счастлива. Но не хватает лишь того, чего не купить на папины деньги, не заработать напыщенной школьной популярностью, не получить от друзей–предателей. Здесь я забыла о любви.

– Вишневска–ая! – громкий голос директрисы вырвал меня из моих философских размышлений.

Через приоткрытую дверь я просочилась в приемную. Секретарша молча сверлила меня взглядом, пока я преодолевала ее владения.

– Ева! – Ксения Сергеевна казалась неподдельно встревоженной, – У тебя что–то случилось?

Я молчала. Леша тоже не спешил откровенничать.

– Побег из школы – это серьезное нарушение. А сегодня выборы, и…

– Я хотела бы снять свою кандидатуру, – эта фраза вырвалась сама собой.

– Если ты не объяснишь, что произошло, то я буду вынуждена сама исключить тебя. Возможно, даже отстранить от занятий.

– Вы хотите знать? – я хмыкнула, – Тогда, слушайте. Моя мама в больнице, вот–вот родит. Но именно в этот самый момент отец решил поиграть в гангстера и испортил отношения с Аркадием Волковым. И в тот момент, когда я сбежала из школы, чтобы предупредить маму, меня чуть не похитил некто в сером пальто. И поэтому пришлось экстренно возвращаться под защиту нашей доблестной охраны. Если бы не это недоразумение, я бы сейчас здесь не стояла.

В кабинете стало тихо, было слышно лишь противное моргание умирающей лампы. Леша смотрел на меня как на ненормальную, а глаза директрисы были готовы выпасть на стол.

– Дорошенко, – Ксения Сергеевна продолжала таращиться на меня, – Ты как замешан в этой истории?

– Э–э, я открывал окно, ну, для побега, – Одиночка пожал плечами.

Теперь директриса смотрела поочередно то на меня, то на Лешу, видимо надеясь, что мы скажем что–то более правдоподобное. Но молчание затянулось.

– Хорошо, – директриса тяжело вздохнула, – Возвращайтесь к занятиям. Поговорим об этой истории позже.

Оказавшись в коридоре, я совершенно растерялась, не зная с чего начать разговор с человеком, только что признавшемуся тебе в своих чувствах. Забыть об этом и заговорить, будто ничего не произошло? Или наоборот нужно сказать о том, что испытываю я? Или же подождать пока он заговорит сам?

– Знаешь, – пока я пыталась сориентироваться, Леша взял инициативу в свои руки, – Я сменил много школ. Везде учился не больше года, поэтому мне всегда хотелось завести друзей. В шести школах в шести разных городах я не был одинок, всегда пытался с кем–то общаться, но с каждым разом становилось все тяжелее. Каждый раз, общаясь с кем–то, я начинал думать о следующем переезде, о том, что опять придется знакомиться с новыми людьми и как только вольешься в новый ритм, на горизонте вновь замаячит переезд.

– Так вот в чем твой секрет.

Тайна Одиночки перестала быть тайной.

– Это не секрет, – парень пожал плечами, – Я этого никогда не скрывал.

– Ваши переезды…это все из–за родителей?

Он коротко кивнул.

– Да, они дышат работой, и если завтра их пошлют на северный полюс, то мне придется закупаться шубами и валенками. Нет, я никого не осуждаю, но это правда, тяжело. С каждым разом становилось все тяжелее отвыкать от предыдущих знакомств. Похоже, что я и правда по жизни просто Одиночка.

– Теперь нет, – я улыбнулась, – Я же с тобой. Ты никогда не хотел попросить родителей остановиться? Тебе не хотелось настоящего Дома?

– Дом там, где моя семья. Я не имею права никого осуждать.

– И когда новый переезд?

Я должна быть готова к расставанию.

– Не знаю, – Одиночка пожал плечами, – Может через месяц, а может, повезет и я смогу закончить именно эту школу.

– Знаешь, – во рту пересохло, – я хотела сказать…

Прямо перед нашим носом резко открылась дверь и из кабинета почти что выпрыгнула наша учительница по истории. И ее совершенно не интересовало, по какой причине мы прогуливаем урок.

– Живо в класс! Вишневская, день выборов не дает тебе права прогуливать вместе с… – глаза учителя округлились, явно не ожидая увидеть меня в компании Одиночки, – Дорошенко?

– Я почти что ее пресс–секретарь, – Леша сказал это без тени улыбки, потащив меня за собой в класс.

Сразу после окончания урока мою скромную персону освободили от оставшихся занятий для репетиции президентской речи. Для честности были освобождены вообще все кандидаты. Нам выделили место в спортзале, в то время как сам спорт зал украшался к вечеринке старшеклассниками. И здесь, в укромном уголке, мы должны были сочинить и прорепетировать то, что каждый будет говорить в случае победы. Так сказать, напутственная речь, доказывающая всей школе, что был сделан правильный выбор.

Меня же вся эта игра в демократию волновала сейчас в самую последнюю очередь. Ни один из родителей со мной так и не связался. Хотя нет, от отца пришло странной смс “Буду в четыре”. Как будто на дальнейшие словосочетания у него денег не хватило. И если я правильно поняла, то меня вызволят из плена этих стен в четыре часа. И, надеюсь, передо мной прояснится вся эта странная ситуация.

Состояние мамы меня волновало даже сильнее, чем непонятные личности, дежурящие возле школы. Но после еще нескольких неудачных попыток дозвониться ее телефон отключился. Наверное, разрядился – успокаивала я себя. Приходилось надеяться лишь на то, что если случилось бы что–то серьезное, то персонал больницы связались бы со мной или с отцом. А иначе, зачем Одиночка заполнял кучу бумаг для госпитализации?

Леша. Пора бы уже прекратить называть его Одиночкой, теперь, когда мне известна его история. Это единственный человек, в ком я не вижу изменений ни в той, ни в этой жизни. И в обеих реальностях в его компании я чувствую себя немного увереннее. Хоть наши отношения сложно охарактеризовать каким–то одним словом. Мы дружим? Нет, еще день назад он не переносил меня на дух. Мы враги? Уж точно нет. Мы пара? Хотелось бы верить, что когда–нибудь это будет правдой. Я его поцеловала, он сделал это странное признание “в никуда”. Итак, я провела с человеком весь день и всю ночь (как бы пошло это не звучало, но это была правда), доверила именно ему свой маленький секрет, но, тем не менее, не имею ни малейшего понятия кто мы друг другу.

– Антонова! У тебя руки из задницы что ли растут?! – и сразу же за этим возгласом последовали громкие хлопки.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я сразу же увидела плотное тело Лизы, повиснувшее на веревке, которая еще секунду назад держала огромную арку из шаров. Внизу, в компании завалившейся стремянки, схватившись за голову, Ленок, которая сейчас была просто в бешенстве.

– Господи! Антонова! Три часа подготовок! И все насмарку из–за твоей необъятной задницы, которая даже на стремянке не помещается! – Ленка села на пол, такой поворот событий явно не вписывался в ее понятие идеального мероприятия.

– А я… Не виновата… – Лиза все еще висела на канате, и от таких усилий говорить становилось все тяжелее, – Скажи…спасибо…химичке!

“Сейчас она рухнет” – пронеслось в голове, и я рванулась к стремянке. Остальные лишь противненько хихикали и снимали все происходящее на телефоны, чтобы потом выложить в очередную социальную сеть и собрать “лайков” побольше. А то, что упав с трехметровой высоты, можно сломать ногу, руку или даже шею, никого не волновало. Кое–как я, наконец, установила стремянку прямо под ноги бывшей лучшей подруги

– Лиз, аккуратней спускайся, пожалуйста! А вы! – с самым своим яростным видом я развернулась к зевакам, – Лучше бы помогли! Устроили тут…детский сад!

– Знаешь, мы не просили в помощники эту каракатицу, – фыркнул один из парней старшеклассников, по–моему, его звали Антон, – Зачем в наказание отправлять всех, типа, к нам в помощь?

– Вот–вот! – Ленка достала пакет с новыми шариками, – Мы эту арку с утра вязали!

– Я, пожалуй, пойду отсюда, – Лиза, наконец, спустилась, вид у нее был слегка растеряный.

– Ну уж нет! – Ленка кинула в Лизу пакетом с шариками, – Чтобы меня директриса потом заела за то, что я освобождаю от наказаний? Свалишь, когда все исправишь. У тебя есть тридцать минут, чтобы надуть сто тридцать шаров.

Ребята одобрительно загудели.

– Вы издеваетесь? – я выхватила у бывшей подруги злосчастные шарики, – Зачем вы вообще отправили Лизу под потолок?

– Я не нуждаюсь ни в чьих… – Елизавета попыталась отстранить меня, но не тут–то было.

– Новую арку будем делать все вместе, – я старалась произнести это тоном, не терпящим возражений.

– Вишневская, хорош фигней страдать, – Сережа, увешанный плакатами, был совершенно не в восторге от моего предложения, – Иди речь читай свою.

– Вот именно! С какой стати мы будем эту фигню делать вместе? – Лена сосредоточила злобный взгляд на мне, – Вишневская, ты пока еще не президент…

– А ты тем более, – я хмыкнула.

– Хорош–шо, – Лена поджала губы, – Давайте проголосуем. Кто за то, чтобы помочь косорукой?

– Спешу напомнить, – я обвела всех строгим взглядом, – Что если эта арка лопнет посреди вечера, то кого обвинят, если все это недоразумение свалится ей на голову?

– Фиг с тобой, – высоченный парень из параллельного класса поднял пакет с шарами, – Раньше начнем, раньше закончим. Лично я не собираюсь провести в этом тухляке честно заработанные часы прогулов.

– Кому вообще все это надо, – забубнил рыжий товарищ этого баскетболиста, понуро забравшись на стремянку.

Я тоже решила остаться помочь тем более, что “вдохновения” учить чертову речь у меня не было абсолютно. Очень хотелось послать все к чертовой бабушке и скорее распрощаться с этим местом. Но нет, на пути к цели было, как всегда, куча препятствий

Я просто перетерплю. Все рано или поздно заканчивается, и плохое, и, к сожалению, хорошее. Надо просто ждать. Тем более, что ожидать на этот раз мне не придется в компании самой себя.

И все же, если я стану президентом, нужно будет что–то сказать. Может, спасибо? Или, как в фильмах нужно будет распинаться о справедливости и долге. Хотя, судя по бредовости моей “программы”, мне следует прямо на торжестве объявить еще одно глупое голосование за отмену школьной формы. Кажется, так бы поступила настоящая Ева.

– Кому и что ты пытаешься доказать? – от неожиданности вопроса шарик, который я пыталась надуть, с протяжным звуком вырвался из моих рук.

Лиза, стоящая передо мной, сурово свела брови на переносице, а ее поджатые губы и без слов говорили, что она несовершенно не довольна происходящим.

– Никому и ничего я не собираюсь доказывать, – я потянулась за новым шаром, – Я высокомерная и лживая, ты сама сказала, что такие как я не меняются.

– Не меняются, – Лиза кивнула, – Ты просто затеяла какую–то дурацкую игру…

– Ничего я не затеяла, – мне совершенно не хотелось с ней ругаться, да и вообще больно было смотреть на самого близкого когда–то человека, – Считай, что все это – временное помутнение рассудка.

– Думаешь, таким поведением ты заработаешь дополнительные голоса?

– Да плевать я хотела на эти чертовы выборы, – в который раз из меня вырвались эти постоянно вертящиеся на языке слова, – Все это – игра, не больше. У меня мама сейчас в роддоме в тяжелом состоянии, отцу, как всегда, на все наплевать кроме его денег и репутации. Да и меня чуть не прибили из–за этой самой отцовской репутации. Вот это жизненно и это важно. А все происходящее здесь, – я обвела спортзал рукой, – фальш и декорации “взрослой” жизни.

Я замолчала. И зачем мой язык выдал все мои переживания? По старой памяти для старой подруги?

– Странно, – голос Лизы был немного удивлен и совсем немного потеплел, или, может, мне показалось?

– Что?

– То, что это все приключилось именно с тобой. Но еще более странно, что ты это сейчас обсуждаешь со мной. С “мисс Пигги Пиг”, с “мечтой диетолога”, со “свинаркой”…

– Хватит! – это было…мерзко, мерзко и противно осознавать собственную черствость и гнусность, – Я не… Я не знаю, что сказать. Просто…извини.

Лиза застыла, и, немного подумав, кивнула.

– Извинения приняты.

Я не поняла такого ответа.

– И что будет дальше?

– Как всегда, ты будешь не замечать меня, я постараюсь убедить себя, что произошедшее – лишь плод моего воображения, – Лиза как ни в чем не бывало пожала плечами, – Обычное дело. Так о чем ты собираешься нам сказать в своей президентской речи?

Голос девушки звучал вполне миролюбиво, и она намеренно резко сменила тему. Если бы я была не Евой Вишневской, то решила бы даже, что Лиза пытается меня отвлечь от тяжелых мыслей. Это было в духе той Лизы, которую я помнила.

– Зачем мне сочинять глупую речь, если я не собираюсь быть президентом? – я улыбнулась, – Лучше вязать шарики и попытаться стать человеком в глазах остальных, а не высокомерной выскочкой.

Бывшая подруга смотрела на меня прищурено, как будто пыталась проникнуть мне в голову и разгадать мою загадку.

– Бредятина какая–то. Люди просто так не меняются. Когда пришло озарение? Случайно не после удара головой об пол?

– Просто однажды утром, слава Богу, пришлось проснуться другим человеком.

Лиза округлила глаза.

– Только не говори мне, что ты еще и в Бога веришь.

– А что в этом такого?

– Только не ты…

После всего происходящего я и правда начинала верить в какие–то высшие силы, на которые обычный среднестатистический человек повлиять не может.

– Человеческие решения – не последняя инстанция, вот то, во что я верю.

– Кажется, я тоже начинаю в это верить…

Глава 12

– Когда у тебя день рождения?

Я подпрыгнула не столько от неожиданности вопроса, сколько от неожиданности появления Одиночки прямо перед моими глазами стоило мне только выбраться из спортзала. Сумка рухнула на пол с глухим звуком, и все содержимое из карманов разлетелось в стороны. В том числе и телефон.

– Что, прости?

– Число и месяц рождения назови, пожалуйста, – Леша говорил серьезно, будто сейчас это имело крайне важное значение.

– Восемнадцатое апреля, это сейчас так важно?

– Овен… Странно… – парень пожевал губу, что–то обдумывая, – Астрология говорит, что ты вступила в море спокойствия и умиротворения. Бредовая наука.

Леша попытался улыбнуться.

– Я больше не буду сбегать, – я собрала рассыпавшиеся тетради и закинула сумку на плечо. Ясное дело, Бредни про астрологию должны были меня отвлечь от реальных проблем.

– Успокоила, – Леша усмехнулся.

– Этот день когда–нибудь закончится? – я прикрыла веки и сделала глубокий вдох. Мысли путались, в ушах звенело…

– Закончится, – Одиночка положил руку мне на плечо и вытащил из моих пальцев телефон, – Осталось всего одиннадцать часов и твое желание сбудется. Идем. Тебе нужно умыться. И не спорь.

Я и не спорила. Просто по привычке, выработанной за утро, схватилась за руку Одиночки, и поплелась за ним, провожаемая многозначительными взглядами. Смотрели с удивлением, шоком, с любопытством, а некоторые даже с жалостью. Но подойти никто не решался. Похоже, что репутация Евы Вишневской сыграла сегодня мне на руку. Потому что сейчас совершенно не хотелось никакого общения, тем более сочувственно–удивленного.

За путь до туалета равный двум коридорам и одному лестничному пролету я не проронила ни слова, но Леша и не настаивал на диалоге. Он просто говорил, говорил и говорил… А на меня вообще вдруг навалилось какое–то странное ощущение спокойствия. Мой уставший после бессонной ночи мозг отказывался обрабатывать все эти нахлынувшие терабайты информации. Будто это все происходило не со мной, я была лишь спокойным наблюдателем.

Зеркало в дамской комнате отразило если не сестру графа Дракулы, то уж точно его дальнюю родственницу.

Красные глаза почти светились на фоне почти белой кожи, а волосы срочно нуждались в расческе. И в кого я превратилась всего за сутки из первой школьной красавицы? В лицо без определенного места жительства. Причем не только внешне, так как вопрос о том, где повести следующую ночь оставался открытым. Хотя это был далеко не самый важный вопрос.

Если бы был переключатель… И опять это дурацкое словосочетание! Но, если бы мне сейчас предложили переключить канал на жизнь Евы Серовой, я бы не согласилась. И даже несмотря на то, что здесь все отношения Евы Вишневской с людьми были построены на лжи, зависти и лицемерии, а я сама в глазах людей казалась дурой набитой. У Евы Вишневской по определению не могло быть стоящих друзей, настоящего серьезного молодого человека и спокойствия в семье, да и вообще спокойствием тут и не пахло, взять хотя бы последние пару дней.

Что происходит здесь и сейчас? От матери нет никаких вестей, отец под следствием и еще имеется одно неудавшееся покушение на мою свободу. НО! В этой реальности моей любимой маме не приходилось драить грязные полы, выискивать деньги на оплату коммунальных услуг и думать что нужнее – зимние сапоги или пальто. Здесь родители были вместе, хоть и фиктивно. Но я была уверена, что все можно изменить. Не зря же я здесь очутилась. Я не Ева Вишневская, я смогу все исправить.

– … не в своем уме, да и вообще, будто ты не знаешь, – громкий голос Марины оповестил меня о том, что сейчас в туалете у меня появится компания, поэтому не раздумывая, я нырнула в свободную кабинку, – Об этом все уже знают. Вик, дай помаду, – шуршание, – Ага, отлично. Так вот, все идет своим чередом.

– Это не правильно, – Вика казалась встревоженной, – Она была нашей подругой…

Ага, значит речь пойдет обо мне…

– Ты все еще так думаешь? – Марина фыркнула, – У нее мозг размером с горошину, разве ты этого не замечала? Ее поведение…недопустимо, и ей же будет хуже!

Зашумела вода.

– Но это же ты с Ромой поспорила… – Вика никак не унималась.

– А кто как не я подтолкнул бы этих двух тормознутых к порогу взрослой жизни?! – Марина была крайне не довольна, я бы даже сказала, в бешенстве, – Кто ж знал, что эта дура будет мстить за такую ерунду.

– Ей надо рассказать.

– Что?! Вик ты не в себе?!

– Я не хочу наблюдать сцену из “Кэрри”! Она наша подруга, и если Рома…

– Не лезь! – Маринка шикнула, – Это их дело, не твое! Или ты хочешь общаться с дочкой уголовника? Ее папашу так точно засадят…

– Откуда тебе знать, – Вика определенно относилась ко мне лучше, чем я могла подумать, – Прекрати уже…

– Слушай, ты, по–моему, не поняла! – Маринка гаркнула, – Ее папаша вор и убийца! Он будет там, где ему и положено быть! Да и вся семейка их заслуживает…

Я со всей силы ударила ногой по двери туалетной кабинки. Шпингалет отлетел со звонким “бдзынь”, а сама дверь почти вылетела с моего пути. Меня трясло от гнева.

Вика так и застыла с помадой в руках и открытым ртом. А Маринка попыталась попятиться, но не тут–то было. Мои руки, которые жаждали этого вот уже лет восемь, нашли отвратительные блондинистые волосы и вцепились в них, в то время как я с размаху зарядила лбом прямо по скуле этой красотки. Мой лоб, кстати, тоже пострадал.

– Не смей… Обсуждать… Меня… И мою семью, сволочь! – последнее слово вырвалось само собой, хоть сквернословие и не было моей отличительной чертой.

– Ви–ика! Убери эту психичку–у! – Марина пыталась вырваться из моего захвата и не собиралась вступать со мной в диалог.

– Девочки, – Вика отошла от шока, но благоразумно не приближалась, – Девочки! Хватит! Ева! Пожалуйста!

– С…а! – Марине почти удалось разжать мой кулак, – Вот тебе!!!

Колено девушки влетело мне в живот. У меня дыхание перехватило от боли.

– Сволочь ты…Колосова… Ненавижу… Тебя!

Я изо всех сил толкнула бывшую подругу к стене, и она отскочила, а ее лева рука со всего размаха сбила, висящее над раковиной, зеркало. Оно с грохотом полетело на кафель, заставив нашу троицу замереть.

Осколки разлетались по полу под аккомпанемент воплей Маринки. На ее руке появилась кровь, а в глазах заблестели слезы.

– Ты! – лицо девушки исказилось от злости и боли, – Что ты наделала?!

– Еще раз я услышу от тебя хоть букву, хоть фразу о моей семье! – я ухватилась за края пиджака Маринки и с силой толкнула девушку к стене, – Я за себя не ручаюсь! Только попробуй…

В следующую секунду дверь в туалет резко открылась, и в нашу компанию влился Одиночка.

– Что тут происхо… Черт возьми, Ева!!!

Парень кинулся ко мне видимо опасаясь, что я опять могу кинуться на Маринку.

– Ты окончательно слетела с катушек, – Колосова взяла себя в руки и вернула своему лицу снисходительно–каменное выражение лица, – Лечиться пора.

– Марин, пойдем… – Вика потянула подругу к выходу.

– Психическая! – Маринка благоразумно последовала за подругой, – Я этого просто так не оставлю! Запомни!

– Вали отсюда…! – я ринулась к двери, но Леша меня удержал за плечи.

Под возгласы “психичка” и “маньячка” девушки скрылись из моего поля зрения, а я бессильно уткнулась носом в спасительное плечо Одиночки. Парень не отпрянул, наоборот его руки начали бережно гладить мою спину.

– Зачем ты это сделала?

– Накипело. Я мечтала об этом всю школьную жизнь, – я пожала плечами.

– А так и не скажешь…

– Это долгая история, – я вздохнула, вспомнив о той другой Еве, – Теперь ко всем моим неприятностям добавилась еще Маринка с ее местью.

– Думаешь, Марина пошла к директору?

– Нет. Это не в ее стиле. Скорее уж будет месть в стиле какого–нибудь фильма. Вика как раз вспоминала о “Кэрри” или это Волков что–то задумал. Ты все еще думаешь, что мне нужно остаться здесь?

– По крайней мере, Маринка не собирается тебя похищать или еще что похуже, – Одиночка оттянул меня от себя, – Не делай глупостей и все будет хорошо. Ладно?

– Ладно, – я покорно кивнула, – И что дальше?

– У нас есть час на то, чтобы привести тебя в порядок.

– Все так хреново?

Зеркало было разбито, и оценить свой облик было проблематично.

– Любой на твоем месте давно бы уже бился в истерике, – Леша потянул меня к выходу, – Так что в твоем случае ты выглядишь отлично.

– Спасибо, – я схватила парня за руку, – Я надеюсь, ты останешься в нашем городе и тебе больше не нужно будет привыкать и строить стены отчуждения. Ты отличный парень. Хотелось бы…

– Знаешь, – мы шли по коридору в сторону спортзала, Но Леша будто не слышал, – Когда ты налетела на меня на уроке физкультуры твои глаза… Они изменились. Будто это была ты и не ты одновременно. Поэтому, когда я увидел тебя в своем подъезде, я не смог не подойти. А потом… Ты меня поцеловала. Зачем ты это сделала?

Внутри меня все сжалось.

– Мне хотелось… – голос захрипел, пришлось откашляться, – Мне хотелось понять тебя.

– Интересный способ… – Леша притянул меня ближе, но договорить так и не успел.

– Вишне–евская! – дверь в спортзал резко распахнулась и прямо на нас вылетела Ленка, – Где тебя носит? Репетировать кто за тебя будет?

– Репетировать?

Мне совершенно не хотелось участвовать во всем этом балагане. Черт дернул эту Ленку выскочить прямо сейчас!

– Ага! А ты чего стоишь? – девушка сурово посмотрела на Лешу, – Топ–топ ножками в зал помогать настраивать аппаратуру!

– Лен, мы сейчас… – я попыталась восстановить разговор с Одиночкой, но момент явно был упущен.

– Все нормально, – Леша кивнул и подтолкнул меня в сторону зала, – Иди.

– Осталось сорок минут, – Ленка бормотала без остановки, все время пока мы шли к трибунам, – С каких пор ты общаешься с этим…как его…

– Его зовут Леша.

– Ага, – девушке не было до этого никакого дела, – С этим айтишником? А это происшествие с пончиком? Ты меня чуть не загрызла! Это что, какой–то эксперимент?

– Нет, с чего ты…

– Ладно, забыли. Мне вообще–то пофиг. Хочется свалить отсюда как можно быстрее…

– Не поверишь, думаю о том же…

– У тебя все нормально? Бледная какая–то.... – вопрос был чисто риторическим, – Ладненько. Вы стоите здесь.

Эта фраза уже была адресована не только мне. Лена указала наманикюренным пальчиком в сторону левой трибуны, около которой уже расхаживали остальные кандидаты.

– Отсюда, – тычок в сторону основного входа, – Будет валить народ, так что аккуратнее. Будет неприятно, если кому–нибудь из вас оттопчут ноги. Вы машете, улыбаетесь, да, Елевский, улыбаться. От твоего кислого выражения лица цветы завянут.

Вход и правда был украшен нежными бело–розовыми цветами. Да и вообще спортивный зал выглядел довольно нелепо. Все равно, что спортсмен, одетый в балетную пачку. В глазах рябило от обилия перетяжек с громкими лозунгами, а триколоры шаров разместили во все возможные и даже невозможные места.

– Кстати, будет работать фотограф, но это так… Ладно, я отвлеклась. После того, как все займут свои места, вы присаживаетесь на стулья, которые стоят сзади вас. Далее выходит Карина Носова и исполняет патриотичную песню. Как только песня заканчивается, вы встаете. Оттуда, – тычок пальцем в сторону пожарного выхода, – появляется директриса с белым конвертом. Вы хлопаете. Алиса, хлопаете. Это вот так, – Лена наглядно показала хлопки, – И улыбаетесь. Директриса толкает нам речь о добром вечном и справедливом. Бла–бла–бла. Вы стоите все это время. Потом, та–дам, сюрпри–из! Называется имя президента. Выбранный идет к трибуне, – тычок пальцем в деревянный помост с шарами, – Толкает свою речь, желательно без запинок, и принимает символы власти от предыдущего президента, то есть Олеси. Пока все ясно?

– Ты заколебала, – Алиса закатила глаза.

– Во–во, – Андрей фыркнул, – Мы тебе не стадо баранов.

– Да мне вообще нахрен сдалось тут сейчас с вами возиться, – Ленка взметнула своими каштановыми волосами, – Зато мне будет так весело когда ты, Елевский, не дай Бог, конечно, но если ты будешь блеять свою речь с президентского места, запинаясь и пугаясь сафитов, знай, громче всех смеяться буду я.

– Лен, – мне надоели пререкания, хотелось покончить со всем этим как можно скорее, – Мы ценим твою работу, поэтому внимательно все дослушаем, да, ребят?

Ответом мне было гробовое молчание.

– Ваш настрой мне нравится, – Ленка хмыкнула, – Ладненько–шоколадненько. После всех этих церемоний, новоиспечённый президент объявляет о начале школьного бала. Объявлять в свободной форме, но соблюдая рамки приличия. На все веселье нам дается два часа. Ну и наконец, в заключение вечера президент вместе со всеми поет школьный гимн. И да, его слова лучше иметь перед глазами. Особенно тугоухим, – девушка зыркнула на Алису, – Я советую воспользоваться помощью друга и петь в микрофон в компании. Тебе, Елевский, я советую набросать план на бумажечку, так, на всякий случай.

– Слушай… – парень рванул в сторону Ленки, но остальные его удержали.

– Сиди и не урчи, – Лена круто развернулась на каблуках и потопала в сторону компьютерной будки.

– Сейчас будем проверять звук…

После этой фразы мне пришло понимание того, что просто так мне отсюда не свинтить. До начала торжества уж точно, тем более что Леша как раз маячил за монитором, помогая налаживать все необходимые системы. А это значит, что ходить мне и дальше по спортзалу с умным видом, делая вид, что мне до всего этого есть хоть какое–то дело. Хоть и волновало меня сейчас только то, что мой телефон теперь больше напоминал кирпич, чем средство связи. А вестей от родителей по–прежнему не было.

После проверки звука была проверка света. Каждого кандидата выгнали на помост, ослепили софитами и заставляли не морщиться, что было крайне проблематично. Можно было даже речь прорепетировать, но желающих раскрыть свои карты не было. Моя речь так вообще была абсолютно не готова.

В какой–то момент, когда я в очередной раз топталась на месте возле президентского помоста, мои глаза зацепились за ту самую злосчастную арку, из–за которой Лиза, чуть было, не сломала шею. Парни из Волкововской компашки все еще работали над количеством шаров, цветов и устойчивостью всего сооружения. Эта композиция, по–моему, должна стать просто бомбой сегодняшнего вечера, раз отняла столько сил нервов и времени. Хотя о красоте сего сооружения можно было поспорить. Вот кто придумал водружать кашпо с искусственными цветами прямо между шарами и флажками? Эти цветы вообще выглядят странно…

Мысль, ворвавшаяся в мою очумелую голову, чуть было не заставила меня подпрыгнуть. Так вот по какой причине Колосова вспоминала “Кэрри” Стивена Кинга. И вот почему аркой занимаются друзья Волкова. Все сходится. Меня собираются унизить перед всей школой. Ха.

Только вот существуют много если. Если я буду стоять не в нужном месте. Если горшок полетит не туда. Если я откажусь от поста. И главное. Если не я стану президентом, а механизм уже запущен.

Слишком много событий, слишком много информации, голова отказывалась стыковать факты и выводить пути решения проблем. Да что уж тут говорить, что я даже моргать забывала, о чем мне успела напомнить Ленка аж три раза. Нужно взять себя в руки. Проблемы буду решать по мере их поступления. Пока все спокойно. Или это видимость спокойствия?

– Вишневская, блин! – судя по тону Лена стояла у меня перед глазами уже довольно долго.

– А?

– Слушай, у всех бывают проблемы, но давай отложим схождение с ума на потом, – девушка сурово свела брови на переносице, – Я сказала, по местам!

Шоу начинается. Леди и джентльмены, пора занимать места согласно купленным билетам. Откуда у меня в голове все эти мысли?

Я покорно потопала в сторону двери и застыла, пытаясь изобразить улыбку на лице. Выходило скверно, если судить по лицам остальных претендентов на пост президента, отводившим от меня взгляды. Ну и черт с ними. Главное продержаться совсем немного.