– Джеки сказала мне, что ты замерзла, – Леша кивнул на небольшую черную собачку, внимательно изучающую меня своими глазками–бусинками свесив розовый язык на бок от усердия.

Помедлив, я протянула руку и схватилась за обжигающе горячую кружку, Джеки одобрительно тявкнула в ответ.

– Она, что, умеет разговаривать?

– Конечно. Вот сейчас, например, она просится на улицу, – Одиночка кивнул собачке, – Конечно, Джеки, мы идем гулять. Прощайся с Евой.

Джеки еще раз тявкнула и рванула вниз по лестнице, весело размахивая хвостом из стороны в сторону. Леша кинулся следом, а я слегка обалдевшая, с мокрыми от слез щеками так и осталась стоять зажатой между окном и батареей, обнимая ладонями кружку, наполненную до краев живительным чаем.

Одиночка всегда попадался на моем пути, стоило только случиться чему–то из ряда вон выходящему. Если бы существовали добрые феи крестные, то моя бы точно появилась в обличии Алексея Дорошенко. Он, как и Лиза, сильно отличался от окружающих. Но в нем была какая–то загадка, тайна Одиночки, как говорила Лиза. Наверное, поэтому окружающие старались его избегать, боясь неизвестности. В него бросали камнями под названием «безразличие». Но страдал ли он от этого? Не думаю.

Так по какой же причине этот парень всегда пытался прийти на помощь? В чем была его тайна? Может, у него страсть к оборванкам?

Леша вернул свою собачонку домой как раз к тому моменту, когда чай в моей кружке успел закончиться, а я нетерпеливо крутила остывшую кружку в руках, прокручивая в голове все, что знала про этого таинственного Одиночку.

– И все же ты реальна, – с этой фразой краснощекий Леша поднимался по лестнице, пристально глядя мне в глаза, будто пытаясь там найти все ответы на свои многочисленные вопросы.

– Возможно, – я пожала плечами и протянула пустую кружку, – Я еще сама не разобралась… Спасибо за чай.

– Спасибо? – брови Одиночки удивленно подпрыгнули, – Ты точно Ева Вишневская?

– Скорее я ощущаю себя как Ева Серова, – я хмыкнула, – Серова – фамилия моей матери. Но да, я абсолютно точно та самая Ева.

– И ты в моем подъезде.

– Угу, – я совершенно не представляла, зачем Алексею понадобилось со мной пообщаться.

– Как ты здесь очутилась?

– Сбежала из дома. Послушай, – я вздохнула, – Тебе совершенно не обязательно торчать здесь и наблюдать мою кислую физиономию, которая, я уверена, не принесла тебе ничего хорошего. Я не заслуживаю всего этого.

– О, я торчу здесь исключительно из любопытства. А вот почему здесь торчишь ты это и есть причина моего любопытства.

– Ты всегда так разговариваешь?

– Как?

– Непонятно.

– А ты всегда уходишь от ответов?

– Ну, хорошо, – я вздохнула, – Мне противно. Противно и стыдно. Стыдно за ту часть себя, которая ведет себя как последняя сволочь.

– А есть какая–то другая часть? – Леша усмехнулся.

– Вот. И я о том же. Во мне «здесь» нет ничего хорошего, зато «здесь» есть все, о чем только можно мечтать. Почти…

– Знаешь, если в таинственном «там» в тебе есть что–то хорошее, то и «здесь» есть. Не может в одном человеке в разных местах быть разное содержимое. Хотя я не особо понимаю, о чем мы сейчас разговариваем.

Я улыбнулась. Все окончательно перепуталось в голове, но, тем не менее, я улыбалась.

– Я не сумасшедшая, честно.

– Думаешь, хоть один из сумасшедших признает это? – Леша тоже улыбался, – Так значит, у тебя раздвоение личности?

– А ты мой психотерапевт?

– Лучше это буду я, чем кто–то в белом халате. И что ты думаешь делать дальше?

– Не знаю, останусь здесь, пока мир не перевернется?

– У меня есть лучшая идея, я, например, могу одолжить тебе коробку от холодильника.

Я удивленно заморгала.

– Зачем?

– Я думаю, ты будешь смущать соседей, а вот в коробке на тебя никто не обратит никого внимания. Совсем. У нас тут каждый день кто–нибудь что–нибудь в подъезд выставляет.

Губы Леши начали медленно расплываться в улыбке, и…он рассмеялся. В какой момент я поддалась его заразительному смеху, я, конечно же, не имею ни малейшего понятия, просто на короткое мгновение только один лишь смех завладел моим телом.

– Ты странная, – приступ смеха отступил, и Леша с интересом меня разглядывал, будто увидел впервые в жизни.

– Знаешь, я все время думала то же самое про тебя.

– Тараканам из моей головы далеко до твоих, с раздвоением личности, – Леша усмехнулся, – Может, лучше твоим двум личностям объединиться и вернуться домой?

– От «здешней» меня одни несчастья, – воспоминания о доме вновь обрушились на меня смесью стыда и отчаяния, – А на этом строится мое счастье. И это отвратительно…

– И тебя раньше все устраивало, но?…

– Раньше… – было невозможно сформулировать все то, что происходило у меня в голове, – Той Евы Вишневской больше нет. Есть я. А я не такая. Я не могу как она.

– Слушай, мне кажется, в твоей жизни просто настал переломный момент. Именно сейчас ты можешь все в корне изменить, – Леша сказал это со знанием дела, будто каждый день подрабатывал психоаналитиком, выслушивая бредни богатеньких заплаканных девчонок.

Я покачала головой.

– Мне никто не поверит. Такие как я не меняются

– Но я же верю, а это уже не никто.

– Почему?

– Что?

– Почему ты мне веришь?

Леша нахмурился.

– Потому что так чувствую. Ты бывала…ммм…грубой…

– Черствой, безголовой… – я знала о таких, как «здешняя я» не понаслышке.

– Высокомерной и временами истеричной…

– Крашеной дурой…

Леша улыбнулся.

– Но крашенные дуры не плачут в подъездах от стыда за совершенные поступки. Или я очень сильно заблуждаюсь, или в твоей жизни именно сейчас наступил тот самый переломный момент.

– Дурацкое словосочетание…

– Зато точно определяет то, что с тобой происходит. Сейчас будущее в твоих руках.

– Ты думаешь, моим рукам можно доверить что–то кроме стакана с чаем?

– Самоирония – уже неплохо, – внизу раздался гудок домофона, а затем поспешные шаги по лестнице, Леша понизил голос, – И это ты только час как стала жителем подъезда. Представь, как ты изменишься через сутки.

Смешинку, попавшую ко мне в рот, было не остановить. Только после этих слов до меня дошла абсурдность ситуации – я девочка из «золотой» молодежи стою в грязном подъезде блочной девятиэтажки, жалуюсь на жизнь и рассуждаю о раздвоении личности в присутствии одноклассника, о существовании которого та, прежняя Ева вообще не знала. Я точно рехнулась.

– Ты! – этот ненавистный голос обрушился на меня будто гром, – Ты, мелкая сучка!

Ну а дальше ненавистные руки вцепились в мою кофту и с размаху впечатали мое тело в стену. Откуда он здесь взялся?!

– Ты сдурел?! – Алексей втиснулся в пространство между мной и Романом, – Какого хрена ты тут делаешь?

– Свалил отсюда! Живо! – Рома не слышал никого кроме себя и не видел никого, кроме меня. А меня он, по всей видимости, хотел размазать по стенке. И даже не в переносном смысле. А я…я застыла.

– Сам вали! – щуплое тело Одиночки казалось несуразно маленьким и ничтожным на фоне этого умалишенного качка. Черт, он и его по стенке размажет!

– Рома! – я хватала губами воздух, – Прекрати! Пожалуйста! Как ты меня нашел…

– Дура! – Рома совершенно точно не собирался со мной разговаривать, – Что, не ожидала, что я тебя найду в этой помойке?

Он противно заржал и приблизился так близко ко мне, насколько это вообще было возможно. Меня передернуло от перегарной вони.

– Что, противно? Решила, что тебе все можно, да? Нашла мозгов, чтобы смонтировать прикольный видос? Выставила меня на посмешище перед всеми! Довольна? Ржешь тут со своим новым приятелем?! Сука…

Леша опомнился и предусмотрительно выставил руки вперед, не подпуская ближе моего бывшего сумасшедшего парня. Даже вдвоем нам с ним точно не справиться. И Леша, Леша тут вообще ни при чем!

– Послушай, – пришлось вложить всю свою ненависть в голос, – Ты ничтожество и всегда таким был! Я лишь попыталась показать всем, кто ты такой на самом деле. И я совершенно не хочу тебя видеть ближе, чем на сто метров от себя!

– Что ты сказала?! – Рома дернулся вперед, сшибая Алексея с ног.

Я же в эту секунду на автомате отскочила в бок и изо всех сил ринулась вниз по лестнице. Сзади слышались ругательства и звуки приближающихся шагов, поэтом пришлось вложить в победный рывок до подъездной двери все свое желание поскорее скрыться от этого маниакального уязвленного идиота.

Морозный ветер ворвался в мои легкие, едва я выскочила на крыльцо, параллельно осознавая, что на мне лишь школьная форма и тонкие домашние тапочки. И стоило моим тапочкам соприкоснуться с промороженным асфальтом, как ноги разъехались в разные стороны, и я приземлилась на землю, пребольно ударившись пятой точкой.

– Ты за все заплатишь! – Ромины руки резко дернули меня вверх и мои глаза оказались почти на уровне его носа, ужасного длинного носа с горбинкой. И как я раньше этого не замечала?!

– Возомнила себя борцом за справедливость?! – изо рта парня резко пахло крепким алкоголем, он встряхнул мое тело, но бить не спешил, – Да ты сама по уши в дерьме!

– Хватит! – Одиночка по–прежнему не отставал. Черт, и зачем ему это нужно?! – Отпусти ее!

– Да, пожалуйста! – Рома с силой оттолкнул меня, и мое тело впечаталось в руки Леши, – Хочешь ее?! Забирай! Я дарю! Вы отличная пара! Грязная шлюха и зажатый заучка!

– Что ты сказал?! – Леша рванул вперед, похоже собираясь как следует врезать по этому огромному носу этого огромного идиота.

– Тише, успокойся, – я бросилась на него и вцепилась в его плечи. В ответ на это Рома мерзко заржал и неровной походкой пошел прочь от дома.

– Ненавижу его! – я смотрела в спину этому гадкому пижону, и если бы взглядом можно было воспламенять, то ей богу, на месте моей неудачной первой любви осталась бы лишь горстка пепла.

– День назад ты думала по–другому. Пойдем, – Леша подтолкнул меня к двери.

– День назад я не имела представления о двуличности своего бывшего парня, – я запротестовала.

– О, интересно.

– И как он узнал, где именно я нахожусь…

– До вчерашнего дня ты была его девушкой, – напомнил Одиночка, – Смею предположить, что в этой квартире…

– Нет! – я резко оборвала парня, а мои щеки запылали, – Даже не думай об этом. Я не такая.

– Да я совсем не то имел ввиду, – Леша пожал плечами и растеряно потер переносицу, – А вообще ты…ты любишь звезды?

– Я? – мой разум не был настроен на столь резкую смену темы разговора, – Ты про те, которые на небе?

– Уж точно не про те, которые мелькают по телику, – Одиночка улыбнулся мягко и тепло, как старый добрый друг, – Сможешь быть на этом самом месте через пару минут одетая и обутая?

– Ээ, наверное, – я осторожно кивнула.

– Тогда до встречи, – в Лешиных глазах зажегся странный огонек, и он направился прямиком к своей квартире.

Немного озадаченная всем произошедшим я тоже двинулась к месту, которое на время должно было стать моим домом. Хотя «немного озадаченная» это еще слишком мягко сказано, потому что складывалось впечатление, что меня запихнули в какое–то шоу абсурдов и теперь публика, мирно сидящая на стульчиках и наблюдающая за моей жизнью, периодически хохочет вместе с появляющимся закадровым смехом.

В квартире приглушенно работал телевизор, под аккомпанемент которого мама тихо разговаривала по телефону. С кем и о чем понять было невозможно, до уха не долетали даже обрывки фраз, лишь размеренный и монотонный монолог. Решив, что подслушивать не хорошо, я достала из шкафа чью–то куртку и теплые сапоги, вроде бы подходящие мне по размеру. Кому это все принадлежало, сложно было сказать, но судя по тому, что здешней мне нравились лишь розовый и белый цвет, синий пуховик и черная обувь все же были чужими.

Глава 9

Одиночка уже ждал меня в пролете между третьим и четвертым этажом. Его руки сжимали длинный черный футляр, похожий на тот, в котором студенты–инженеры таскают свои чертежи, но даже мои скромные аналитические способности (а именно разговор пятью минутами ранее) подсказывали, что в футляре телескоп. Почему он решил сегодняшний вечер посвятить заносчивой однокласснице с синдромом раздвоения личности? Что вообще творится в голове у человека, у которого лишнего слова клещами не вытащить? О чем он думает? В чем его тайна?

– Отлично, – Леша кивнул и направился к лифту, я потопала за ним.

В кабине парень потянулся к кнопке с надписью «девять».

– Я всегда представляла, что с этой штуковиной, – я в растерянности кивнула на чехол, – Обычно работают на улице. Ну, знаешь, в безлюдных и мало освещённых парках… Или ты предлагаешь подглядывать за соседями?

– За соседями…Это конечно возможно и интересно, но не сегодня, – Одиночка хмыкнул, – На самом деле идея про парк очень даже верная, но давай отложим это для следующего раза. Сегодня у нас не так много времени, а лучше крыши места в этом районе нет.

– Зачем тебе все это? – я прищурено всматривалась в задумчивое лицо Леши, пытаясь разгадать, что же творится у него в голове.

– Сам не знаю, – он просто пожал плечами, – Просто чувствую, что должен что–то сделать. Прошу.

Мы выбрались из кабины, и Леша уверенным шагом завернул за шахту лифта. Там, в углу спряталась металлическая лестница, ведущая к небольшому люку в потолке. Одиночка закинул футляр за спину и ловко вскарабкался вверх, а затем пару раз ударил в разных частях металлической дверки и толкнул. Люк издал пронзительный скрип и чуть поднялся.

– Я сейчас! – Одиночка растворился в черном пространстве крыши.

Шоу абсурдов продолжается. Прошу всех занять свои места. Только так, а не иначе, потому что моя голова просто отказывалась понимать, кто я, где я и что я здесь вообще делаю. Хотя… почему бы холодным декабрьским вечером не прогуляться с одноклассником по одной из крыш города? Это же именно то, о чем следует мечтать!

– Можешь подниматься! – скомандовали сверху, – Я тебя вытяну!

Не задавая лишних бессмысленных вопросов, я почти грациозно преодолела все ступеньки и, нащупав руки Леши, вцепилась в них. Он почти без труда подтянул меня, и спустя мгновение затхлый воздух подъезда сменился зимней свежестью. Мои ноги неуверенно ступили на поверхность крыши, и я пошатнулась.

– Осторожнее, – Одиночка схватил меня за локоть и помог выбраться из будки, в которую вел люк в потолке, – Сейчас морозно, нам повезло, что ветра нет… И небо очень ясное.

– Тут…здорово, – я крутанулась на месте, и мои волосы взметнулись вверх, к звездам. Перед глазами замелькали разноцветные огни города. Ноги понесли меня к краю. Все, что было ниже нас, казалось таким маленьким, будто я смотрела на миниатюру города. И ночь с высоты десятого этажа казалась не такой темной из–за обилия подсветки вокруг. И, черт возьми, как это может не нравиться, даже не смотря на холод? Как вообще можно бояться высоты? Ведь только на высоте появляется то самое ощущение эйфории, при котором все проблемы и становятся абсолютно неважными, мелкими. Ведь ближе к небу – дальше от земных забот, так?

– Ты быстро осваиваешься, – Леша напомнил мне о своем существовании, – Уже бывала на крыше?

– Нет, – я покачала головой, – Но кажется это именно то, о чем я всегда мечтала. И давно ты здесь обитаешь?

– Полгода. Полгода борьбы со страхом высоты. Но это ерунда по сравнению с тем, какие виды отсюда открываются, проблемки – парень улыбнулся, – Теперь нужно переместиться ближе к теплу, чтобы ничего себе не отморозить

Ближе к теплу – оказалось ближе к вентиляционному отверстию, в котором скопились множество квартирных ароматов, смесь которых казалась ужасающей. Но из–за морозе особо выбирать не приходилось.

– Сегодня очень ясный вечер. Я сейчас попытаюсь настроить телескоп так, чтобы ты на мгновение смогла бы перенестись на другую планету, – Леша наклонился к телескопу, расположенному на треноге и принялся что–то подкручивать.

– И какую планету ты для меня выбрал?

– Венеру. Она сейчас особенно хорошо видна. Мне кажется, тебе должно понравиться.

Я закрыла левый глаз и нырнула в космическое пространство.

– Венеру еще называют вечерней звездой, – Леша с упоением принялся рассказывать о планете, – Это самый яркий объект перед твоими глазами, если немного напрячь зрение, то ты увидишь, что планета видна не полностью, на самом деле глазу виден лишь серп. Я успел рассмотреть полную Венеру только дважды, и не в темное время суток, она слишком яркая для ночного неба. Для ее изучения лучше работать днем. И знаешь, я тут подумал, что именно Венера мне напоминает тебя больше всего.

Я всматривалась в это самое пятнышко, представляя, что оттуда, через тысячу миллионов километров на меня, вполне возможно, смотрит какая–то другая Ева, тоже запутавшаяся и пытающаяся отвлечься от всего земного, ну, то есть, Венериного.

– И почему же я напоминаю тебе именно Венеру? – я отстранилась от телескопа.

– Ты такая же яркая. Иногда до такой степени, что глаза начинают слезиться. Среди всей толпы ты всегда сильно выделяешься, но, как и Венера часть нашей солнечной системы, ты всего лишь часть толпы. Ты светишься, оставаясь холодной и недоступной, – все это Одиночка произнес, смотря в небо, будто меня рядом и вовсе не было.

Стоп. Мне кажется, или Алексей Дорошенко сейчас со мной заигрывает?

– Ты говоришь эти слова всем девушкам, которых сюда приводишь?

– А ты действительно считаешь, – Леша все еще смотрел в небо, – Что здесь были какие–то другие девушки?

– Я тебя совсем не знаю, – я пожала плечами, – Откуда мне знать, кто ты такой вне школы. Может, маньяк любитель, прикрывающийся телескопом?

Одиночка рассмеялся

– Никогда бы не подумал, что могу кому–то показаться маньяком.

– Почему? Ты – типичный маньяк. Тихий и непредсказуемый, – я хихикнула

– Просто я не привык подстраиваться под публику.

– Ладно.

– Что, ладно?

– Ладно, я поняла, что неправильно тебя поняла с твоей этой Венерой.

– И как же ты меня поняла?

– Не важно. – Я опять нагнулась к телескопу, решив, что пора заканчивать с абсурдными рассуждениями. – А как мне теперь настроить этот агрегат для прогулки по Луне?

– Давай я тебе помогу.

Леша аккуратно нагнулся вслед за мной и попытался переместить телескоп в сторону идеально круглой Луны. Я повернула голову в его сторону, чтобы наблюдать за этой серьезной работой. Но затем, не имея абсолютно никакого понятия о том, что на меня вдруг нашло, я сократила расстояние между мной и Алексеем до каких–то пары сантиметров и замерла в нерешительности.

Казалось, он не обратил на это внезапное сближение никакого внимания, в глазах Одиночки по–прежнему горели одни лишь звезды. Его лицо внезапно оказалось так близко, что на моей щеке отчетливо ощущалось его теплое дыхание на коже, отчего мое тело вздрогнуло. Одиночка медленно перевел затуманенный взгляд на меня, и его карие глаза, в которых я успела рассмотреть множество золотистых лучиков, удивленно округлились. И я вместо того, чтобы отпрянуть, мгновенно сократила расстояние между нашими лицами и зажмурилась.

В тот момент, когда мои губы только прикоснулись к его губам, я словно очутилась где–то далеко–далеко. На Венере. По телу будто пробежал электрический разряд, а сердце, пропустив удар, рухнуло куда–то вниз.

Неужели это и есть мой самый первый поцелуй? Первый сознательный поцелуй. Все ощущения внутри перевернулись с ног на голову, а где–то внутри забился страх быть отвергнутой.

Но отвечая на мой порыв, Алексей притянул меня ближе к себе, и его рука легко скользнула по моим волосам, вызвав тысячи мурашек на моей коже. Мои руки ответно взметнулись на его плечи. Неужели все это сейчас происходит? Неужели со мной? Мой мир сузился до нас двоих, время перестало существовать, в голове образовалась приятная пустота.

Мгновение, когда все прекратилось, я упустила. Просто пришло осознание того, что я стою на крыше в одиночестве, а Леша продолжает что–то крутить в своем телескопе. Может, поцелуй мне приснился?

– Зачем ты это сделала? – Алексей нарушил молчание, и, прежде чем я успела что–то ответить, он добавил, – Зачем ты выложила видео Волкова в интернет?

– О, – я замялась, ожидая немного другого вопроса, – А тебе кажется, что я поступила неправильно?

Стоп. Он должен был спросить о том, зачем я его поцеловала. Но Леша ведет себя, будто ничего такого не произошло. Не мог же мне этот поцелуй привидеться?

– Нет, – Одиночка вздохнул, – Просто интересен мотив. Вы же, ну вроде…

– Он поспорил на меня, – я перебила Лешу, – Поспорил с Колосовой, что я и он… Как бы сказать…проведем ночь вместе…

– А разве вы никогда не…

– Что?! – я почувствовала, что краснею, – Нет, конечно, нет! Как тебе такое в голову то пришло?

– Мне? Да об этом вся школа говорит, – Леша пожал плечами, – Мне твои отношения с Волковом до сегодняшнего вечера были абсолютно безразличны.

– До сегодняшнего вечера?

– Ну да. Знаешь, когда из–за девушки мне чуть было, не разбил нос ее бывший парень, волей–неволей начинаешь задумываться о том, что там между вами произошло.

– Он планировал напоить меня снотворным, на вчерашней вечеринке. А потом… – я замялась, – Черт, даже представить страшно, что бы он сделал потом.

– И ты захотела ему отомстить?

– Не совсем, – я покачала головой, – Мне очень хотелось поставить точку в наших отношениях.

Леша усмехнулся.

– Ты всех своих бывших парней выставляла дураками перед десятью тысячами интернет зрителей?

– Думаешь, я переборщила?

– Почему же. Все правильно сделала.

– После твоих слов я не совсем в этом уверена.

– Почему? Обсуждением Роминых трусов занята сейчас вся школа. Думаю, у него и в мыслях больше не возникнет кого–то напоить снотворным для того, чтобы удовлетворить свои потребности.

– Так–то оно так, но, – я обняла себя руками, – Я сделала из него посмешище, но сама–то ничем не лучше.

– Знаешь, – Леша всматривался в ночное небо, – Если бы эта история касалась кого–то другого, а не Волкова, то я бы был с тобой согласен. Но Рома не тот человек, из–за которого тебе следует мучиться угрызениями совести.

– Мне иногда кажется, что старшая школа – это филиал ада на земле, – при каждом моем слове изо рта вырывалось облако пара, – Ты предал, тебя предали. Ты ударил, тебя ударили. И так до бесконечности. А если не отвечать на все эти выпады, то об тебя начнут вытирать ноги…

– В любом обществе так, – Одиночка пожал плечами, – Это норма.

– Но не для тебя.

– Надеюсь, что так оно и есть, – Леша устало улыбнулся, отчего в его глазах заплескались уже знакомые лучики солнца.

– В чем твой секрет?

Этот вопрос меня мучал последние полчаса.

– Секрет?

– Почему ты – Одиночка?

– Одиночка? Неужели меня и правда, так называют? – Леша был удивлен.

– Прозвище отражает то, кем его видят окружающие…

Где–то внутри проснулось уже знакомое чувство дежавю. Когда–то я уже все это слышала.

– Мой секрет в том, что я не имею никаких секретов, – парень пожал плечами, – И если я все время провожу в одиночестве, это совершенно не означает, что я – Одиночка. Просто сейчас есть определенные причины.

– И ты говоришь, что у тебя нет тайн? – я улыбнулась, – Ты весь состоишь из одних сплошных загадок.

– И это мне говорит человек с синдромом раздвоения личности, – Леша хмыкнул, – Знаешь, человек всегда подстраивается под окружающих. А если человек, я или ты, не важно, будет отличаться от этого общества, выходить за рамки стандартного поведения, например, даже одеваться не по моде, это и порождает появление прозвищ, кличек и сплетен. Всего лишь работа чужого воображения.

– Думаешь, мое отношение к тебе зависит от общества?

– На восемьдесят процентов, да, – Леша кивнул, – Общество порождает сплетни, сплетни порождают неверное восприятие. Все просто.

– Все сложно, – я рассмеялась, – По твоей логике сплетни это основа основ.

– По моей логике у девяноста девяти человек из ста восприятие окружающих формируется лишь благодаря сплетням. И лишь один человек из ста наплюет на общественное мнение и будет иметь свое представление. Но именно этот один человек и будет казаться всем странным, Одиночкой, как ты говоришь.

– Ага, я поняла. Ты против общества.

– Я против сплетен, – Одиночка улыбнулся, – А общество – это неотъемлемая часть нашего существования. Как можно быть за или против него?

Где–то внутри от этой улыбки начала распространяться приятная легкость и тепло. Может, не все так плохо в этой вселенной? Может, Леша прав и это общество сделало меня такой, какая я есть? И стоит лишь прислушаться к себе, а не к окружающим и все вокруг изменится?

– Ты замерзла? – Леша обеспокоенно всматривался в мое лицо.

– Что? Нет, совсем нет.

– У тебя зубы стучат и губы посинели. Наверное, это была не самая лучшая из моих идей…

– Совсем наоборот, – я запротестовала, – Это лучшая идея за сегодняшний день. Здесь начинаешь ощущать себя по–другому. Кажется, что когда ты на крыше весь остальной мир где–то очень далеко…

– Ага, главное не загреметь в больницу после всех этих твоих ощущений.

По пути в свою старую–новую квартиру, моя голова работала в особенном ускоренном режиме. Внутри проснулась надежда на то, что у меня получится все изменить. Все возможно! Ночная прогулка по крыше в компании с человеком, которому действительно не безразлично все, что происходит вокруг, сделала свое дело – мне действительно стало легче. Поэтому зайдя в квартиру, я зажгла свет, собираясь с мыслями для того, чтобы попросить прощения у матери и доказать ей, как сильно изменилась ее дочь за сутки. Но то, что предстало перед глазами, в буквальном смысле выбило из меня дух.

– Ма–а–ам! – крик вырвался сам собой, а ноги, отказываясь держать мое сотрясающееся тело, подогнулись, и я рухнула на колени прямо напротив матери, лежавшей в неестественной позе посреди коридора.

– Мам! Мамочка, пожалуйста….!! – я будто в тумане поползла вперед, стараясь не завалиться в обморок. В голове бился лишь один вопрос: «Жива?!»

Наконец, мои руки добрались до маминого лица. Теплое. И губы слегка скривились от прикосновения моих холодных рук. Жива! Она жива!

– Все будет хорошо, – моё тело дрожало, а в голове не было ни единой мысли о том, что же делать, – Все хорошо, хорошо!

– Ева, – руки одиночки легли на мои плечи и отодвинули меня от матери. Я дернулась вперёд, протестуя.

– Т–ш–ш, спокойно, – Лёша быстро опустился на колени, закрывая мать от моих глаз, параллельно доставая телефон, – Алло! Быстрее машину на солнечный бульвар дом шесть квартира пятьдесят один. Что? Да, женщина, лет тридцати пяти, беременная и без сознания. Кровь? Нет. Что? Да какая разница, какое у неё имя?! Хорошо… Как зовут твою маму?

Последняя фраза была направлена мне, но соображала я туго.

– Ева, черт возьми!!!

– Серова Людмила Владимировна. Нет. Вишневская, – я зашептала, в этот момент из груди матери донёсся хрип, и я уже закричала, – Быстрее, пожалуйста, быстрее!

Время ползло медленно, будто кто–то специально включил замедленный режим съемки. И это все произошло по моей вине. Опять. Если бы я осталась, если бы не поддалась своим дурацким эмоциям, если бы, если бы, если бы… Это самое дурацкое словосочетание!

– Ева! Что значит “если бы”? – Одиночка тряхнул меня за плечо.

– Что? – я вглядывалась в лицо матери, но из–за потока слез все расплывалось.

– Ты все твердишь “если бы”, – Лёша сел рядом со мной на пол, одной рукой придерживая лицо моей матери, – Все будет хорошо.

– Угу, – я совершенно не понимала, что там бормочет Одиночка. Перед глазами стояло лишь раскрасневшееся лицо матери.

– Сейчас приедут врачи…

– Угу.

– Это не твоя вина.

– Угу.

– Может, лучше позвонить твоему отцу?

– Угу… – до меня долетело лишь слово “отец”, – Что? Нет! Это он! Это все, – я бессильно махнула руками, – Его вина! Если бы…

Я замолчала. Если бы его не было в нашей жизни, то все было бы по–другому. Так, как помню я. Не богато, не шикарно, без помпезности и вычурности, но зато душевно, без постоянных скандалов, безо лжи. В нашей семье всегда было место любви. Итак, что было бы, если? Было бы лучше? Хуже?

Было бы по–другому.

– Жизнь полосатая, – Одиночка вложил теплую руку матери в мою ладонь, – Скоро все наладится, обязательно наладится.

Я сжимала мамину кисть до последнего, до того самого момента пока врачи не погрузили её в машину скорой помощи. И я бы не отпускала её ещё дольше, если бы не решительный отказ медперсонала от моего сопровождения. Меня успокаивали, говорили, что у мамы просто резко поднялось давление, что такое бывает на поздних сроках беременности… Девочка–медсестра вообще несла много всякой чуши. Её сочувственный взгляд пронизывал меня насквозь, заставляя чувствовать себя ещё более виноватой.

– Она просто уснула, – Лёша заговорил, едва машина скорой помощи тронулась с места, его руки крепко сжимали мои плечи, будто я собиралась бежать вслед за автомобилем, – Ей нужен отдых. А завтра можно будет навестить её в больнице.

– Угу, – я бессильно кивнула, и, наконец, перевела взгляд на Лешу, – Ты побудешь со мной?

Последняя фраза вырвалась сама собой, честно. Видимо по какой–то неведомой причине мне в голову пришла мысль о том, что Одиночка – мой ангел хранитель. Ну или просто добрый фей…

– Конечно, – парень кивнул, ни секунды не думая, будто я была его давнишним другом. Стоп. Это все не правильно.

– Нет, если ты не хочешь, то…

– Все нормально, правда, – Леша улыбался действительно искренне, и я решила больше не спорить. Тем более что не очень то и хотелось.