Проект Эрешкигаль

– А вы лучше знаете местность.

– Не эту, – ухмыльнулась я и выпрямилась, сев с подобранными ногами так, чтобы лучше видеть Витька.

– И все же.

– Давай прикинем. До точки тут шагать не больше двух километров. Обычно для преодоления подобного расстояния достаточно двадцати минут, если идти не торопливо. Но у вас есть обременение в виде Луншина и двух парней, которые даже на ровном месте способны ногу подвернуть. Так что предлагаю закладывать не меньше получаса. Потом потребуется время, чтобы все рассказать, уговорить отвезти вашего командира в какое-нибудь медучреждение или хотя бы до села к местному фельдшеру на осмотр, а заодно напомнить про отключение всей прочей техники. И если обратно отправится только один боец, причем любой, хоть Костик, хоть Андрей, он доберется самое долгое за восемнадцать минут. Так что, – я подсчитала в уме и заключила. – Меньше, чем за полтора часа не управятся. Никак.

Парень молча посмотрел на меня, оценивая адекватность моих расчетов, и кивнул, будто в его голове калькулятор лучше. Но тут же как-то совершенно несвойственно его виду горестно вздохнул:

– И что тут делать почти два часа?

– Вариантов куча, – усмехнулась я и снова откинулась на корягу, укрывшись курткой.

– Что-то я кроме двух не вижу.

– Ну, два – это уже куча, если накидать.

Длинноволосый боец помолчал, изучая меня, а потом усмехнулся:

– А чем вы обычно занимаетесь, когда становится скучно?

Теперь уже усмехнулась я такому странному вопросу. Последние семь лет проживания в лесу не оставили мне ни одного дня и даже часа для скуки. Ни метель, ни дожди, ни редкий, влажный, переполненный комарами зной не дали времени, чтобы задуматься – чем же заняться?

А парень, видать, привык, что за него решают все, вплоть до количества пасты на зубной щетке. Отчего теперь замер от непонимания, что нужно занять себя самому, чтобы не скиснуть, пока ждешь остальную команду.

– У меня дом, огород и маленькая банька, окруженные глухим лесом, в котором живут далеко не сказочные зверята, прибегающие помогать, если спеть им правильную песенку. Зато они просто обожают проводить разведку в погребе, на грядках и даже рядом с сортиром, надеясь найти легкую и вкусную наживу. Как думаешь, мне бывает скучно?

Длинноволосый боец искренне улыбнулся и отрицательно мотнул головой. а через минуту снова завел разговор:

– Но вы же как-то отдыхаете? Вам же бывает тоскливо в этой глуши.

Я вздохнула, чувствуя, что подремать не удастся (что, кстати, не мешало бы самому Витьку), снова выпрямилась и задала встречный вопрос:

– Зачем тебе это?

Парень опешил, немного подумал и произнес то же, что совсем недавно говорил Костик (будто их там под копирку социализируют):

– Чтобы лучше друг друга узнать.

С губ слетел пренебрежительный смешок, а после снова вздох:

– Ты меня видишь в последний раз. Передашь принимающему отряду и забудешь, что вообще такая операция была. Зачем тебе узнавать меня получше?

– Чтобы убить два часа ожидания, – недовольно буркнул Витька и принялся оглядываться по сторонам. – Я-то думал, что дело легкое, нехитрое. Дойдем до точки, заберем объект, передадим альфам и вернемся на базу. А тут…

– А тут я, – закончила я за него и ехидно улыбнулась. – Планировать надо было меньше, а подполковника Аверина слушать лучше. Не думаю, что он пропустил такую важную вещь, как вредный характер объекта.

– Так вы знакомы?

– Сталкивались иногда, – уклончиво ответила я.

Незачем парню знать, какие у нас с дядь Сашей отношения. Ни ему, ни мне от этого никакой выгоды. А если инцидент семилетней давности так тихо прошел для него, то не стоит сейчас все это ворошить, чтобы потом последствия совковой лопатой не разгребать.

Витька многозначительно хмыкнул, но продолжать расспросы не стал. А просто перевел тему:

– А как вас занесло так далеко?

– Далеко от чего? – приподняла я брови и развернулась к собеседнику, понимая, что теперь уже от него не отделаюсь.

– От всего. Тут же ни телефонной связи, ни дорог, ни электричества. До ближайшего населенного пункта пять дней марш-броском, а техника так и вовсе не пройдет – глушь.

– И что?

Этот вопрос всегда был моим любимым, потому что каждого второго он ставил в тупик так же быстро, как сворачивал любой диалог, а порой даже допрос. Правда, выставлял меня в не лучшем свете, но быть хорошей мне никогда и не хотелось. Оттого в последние дни он стал отличным помощников в уходе от ненужных ответов.

Нечего копаться в моей жизни, там, между прочим, столько мин наставлено, что ногой Луншина никак не обойтись.

Но Витька мое «и что?» не впечатлило. Или он был тем самым одним из немногих, кого не так-то просто поставить в тупик. В любом случае этот парень просто пожал плечами, усмехнулся услышанному и принялся отвечать:

– Большинство людей, особенно гражданских, стремится окружить себя комфортом. Унитаз с подогревом, теплый пол, мягкий матрас, коттедж в три этажа и огороженный участок с личным лесом и озером.

– Ну, у меня тоже есть личный лес, а вот с озером, – я весело улыбнулась и сделала грустный вид. – Озеро подкачало, оно ближе к селу разлилось. У меня только участок горной реки. Зато угодья какие, живности сколько, охоться не хочу.

– Ну да, я когда туда шел, тоже думал, что поохочусь. И никак не ожидал, что будут потери.

– Ты хоть и Каппа, а все же военный. Неужели вы не закладывали вероятный урон?

Витька оглядел меня, слегка приподняв брови (видать, не ожидал услышать обвинение, вместо извинений), и все же покачал головой:

– Задача стояла простая – прийти, поговорить, отвести до точки высадки. На брифинге и слова не было о растяжках, отпоре и том, что навигатор не будет работать. Никто не заикнулся, что придется по солнцу ориентироваться.

– Вы в лес шли, тут что угодно может случиться. Неужели не могли какой-нибудь хоть старенький, а все же компас взять? Или хотя бы под ноги смотреть, когда идете? Блин, не надо сейчас спихивать свои провалы на руководство. Вам дали достаточно информации, вы же как-то до меня добрались.

Парень уставился в пустоту, прищурив взгляд, и замолк. Ну, иссяк у него словарный запас, пусть подумает пока.

Я же огляделась по сторонам, принюхалась и с легким рывком вскочила на ноги. После чего отправилась на край поляны, чем тут же вызвала обеспокоенное:

– Вы куда?

– На горшок, блин. Штаны мне хочешь подержать, чтоб не обмочила?

Длинноволосый боец быстро закачал головой в отрицательном ответе. Ну вот и нашлось хоть что-то, что приведет этого парня в смущение. Его щеки, несмотря на легкий загар (видимо от участия в предыдущих операциях), залились едва заметным, но румянцем. А я победоносно скрылась в кустах, где для виду пошуршала листвой.

Оказывается, от прилипчивых не так-то и сложно избавляться. А я все ответы придумывала.

В действительности же, несмотря на наносную стойкость и ярое издевательство над остальными, голод подступал ко мне не хуже, чем к этим бойким парнишкам. И оттого, едва успев отойти чуть подальше от поляны, мой желудок предательски заурчал. Скотина такая, не мог еще часа четыре потерпеть.

А теперь мне придется искать этот одинокий, замаскированный под ветки-палки куст голубики, все это время, стойко спасавшийся от нападок прочей живности. Но тут появился голодный человек и пришел конец всем его трудам. Что ж поделаешь, всем хочется кушать, а выживает сильнейший.

Голубика нашлась скоро – десять шагов от поляны и нырок в какую-то прогалину оказались для меня просто мелким испытанием. А там в лучах собранного ветвями высоких деревьев света стоял он – одинокий куст, усеянный красящей все вокруг ягодой, от которой невозможно оторваться.

Еда, конечно, не самая сытная, но радовать Витьку азартом охоты на барсуков или тетеревов, которых найти здесь все же можно, если долго побродить, мне совсем не хотелось. Оттого я просто уселась перед богатой веткой и принялась есть прямо с нее, не собирая куда-то почти лопающиеся в руках плоды.

И лишь когда желудок перестал возмущенно урчать, напоминая, что есть во мне что-то живое и довольное, я решила порадовать своего сторожа хоть чем-то приятным, раз разговор не клеится. Нам тут еще не меньше часа сидеть, глядеть друг на друга.

А так хоть рот ему займу, чтоб не расспрашивал попусту.

Не придумав ничего более практичного и рассудив, что там-то ее можно будет отдать в прачечную, я оттянула футболку перед собой и принялась собирать пачкающий урожай в свою одежду. И когда на кусте осталось не больше половины, моя совесть напомнила про правило соблюдения установленной системы. А оно в первую очередь гласило о том, что в этом лесу человек жить не должен и местные дары на него явно не рассчитаны.

Оттого я сорвала последние ягоды, закинула их в рот, аккуратно прижала к груди край футболки и вернулась на поляну.

Витька все еще сидел на своем рюкзаке. Но взгляд его начинал приобретать нотки явного беспокойства. Видать, для него мое отсутствие показалось слишком долгим.

– Ну что, заскучал? – подходя к нему, поинтересовалась я и кивнула в сторону кружки. – Подставляй.

– Зачем?

– У начальства ты тоже всегда причины и объяснения спрашиваешь?

– Вы – не начальство.

– Правильно, я полезней и нужней. Так что давай свою кружку.

Парень поколебался не больше полуминуты и все же отстегнул посуду, подвешенную за ручку к лямке рюкзака простым, но крепким карабином.

– Что это? – наблюдая, как в кружку ссыпается ягода, спросил он.

– Голубика, дитя цивилизации, – с усмешкой ответила я и стряхнула с футболки остатки мелкого мусора, а, заметив пару красных разводов, сморщилась. – Эх, жалко, придется замачивать, иначе не отстирать даже с вашей химией.

– Это сок?

– А ты думал, что я потом и кровью тебе ягоду доставала?

– Кто ж знает, какие у вас тут порядки, – Витька осторожно достал из кружки одну ягодку, оценивающе оглядел ее и закинул в рот.

Видать, она сразу лопнула у него на языке, вызвав улыбку на лице длинноволосого бойца. Какая-то скучная голубика превратила парня в совсем мальчишку.

– Как в детстве? – не удержалась я, несмотря на то, что сама мечтала заткнуть его хотя бы на полчасика.

– Нет, – отрицательно покачал головой Витька. – В детстве мне столько за один присест не доставалось. Бабушка клала голубику только в мороженое, творог или молочную кашу, чтобы придать им ягодный вкус. Иначе мог часами сидеть над тарелкой.

– Даже с мороженым?

– Особенно. Всегда ждал, чтоб хорошо подтаяло. А потом ел эту жижу.

Я усмехнулась. Сложно поверить, что когда-то этот крепкий парень с Абаканом наперевес ковырялся в тарелке с творогом, ожидая, когда бабушка насыплет ему туда ягод и перемешает, чтоб он сразу их все не съел.

– А ты был привередливым ребенком.

– До сих пор молочку ем только с ягодой или шоколадной крошкой.

– Еще и лакомка.

– Мужчины тоже имеют право на слабости.

– А никто и не спорит. Зато вот тебе пример, что не все на вид то же, что и внутри. ты любишь сладкое, а я – одиночество.

– Странное сравнение.

– Простейший пример, – я пожала плечами и уселась на корягу, оседлав ее, как коня. – Что тебя с такими «слабостями» вообще привело в армию?

– Спецподразделение, – поправил меня Витька, многозначительно взглянув со строгим выражением лица.

– Ой, станешь хотя бы Гаммой, тогда и будешь строить из себя серьезного хрена, а пока даже не пытайся.

– Откуда такие познания в нашей структуре? – парень, наконец, решился на вопрос, который прежде только проскакивал во взгляде.

Ну вот он снова пытается убить время беседами со мной. А мне совсем не хочется выкладывать перед ним всю свою правду. Оттого я безразлично пожала плечами и ответила:

– Были кое-какие знакомства.

– Мастер допроса, – заключил он и высыпал в рот остатки ягоды, тщательно похлопав по донышку кружки.

– А ты чего ожидал? Что я перед тобой всю свою автобиографию выложу, чтобы развлечь или поплакаться в жилетку?

Витька смутился, но все же отрицательно покачал головой:

– Нет, не ожидал.

Я удовлетворенно кивнула и перенесла вес на выставленные перед собой руки:

– А ты? Как попал во всю эту петрушку?

Боец замолк, думая, что рассказывать, а о чем стоит умолчать. Но, видимо, понимание, что в первый и последний раз видимся, решился на откровенность:

– С детства мечтал о военной карьере. Не той, когда сидишь в штабе и командуешь, а той, когда можно нырять в окопы, участвовать в спецоперациях и чувствовать, что живой.

– Ну, много кто о таком в детстве мечтает. И редко у кого желание остается после школы.

– Но не у меня. Я после выпуска сразу вступил в ряды срочной службы. Год оттрубил, как полагается, и понял – хочу остаться. Только не так, чтобы марш на параде стал главным событием. А так, чтоб и в окопы с головой, и на секретное задание. Или хотя бы туда, где стреляют не холостыми.

– Самоубийца что ли? Или патриот?

– Экстримал, – с усмешкой ответил Витька и продолжил. – Ну вот. Отслужил. подал документы в спецподразделение. И оказалось, что не пригоден по здоровью.

– А траншеи копать пригоден был? – с насмешкой уточнила я.

– Видать.

– Но, судя по тому, что мы с тобой разговариваем, тебя все-таки взяли.

– Счастливый случай.

– Так не бывает.

– Бывает, когда на тебя рекомендацию пишет сам подполковник Аверин.

Вот оно что, значит. Опять дядь Саша расстарался. Интересно, а у этого что за плечами, что его пропихнули в Каппы?

Задавать вопросы, показывая свой интерес, я не стала. А лишь чуть подняла подбородок, предлагая продолжать историю.

– Все просто. Документы я подавал в несколько отрядов, учитывая свои силы и возможности. Все отказали. По одной и той же причине – сердце слабое.

Вот и очередное доказательство, что книгу по обложке судить не стоит. Кто бы мог подумать, что у парня с таким телосложением есть какие-то проблемы со здоровьем, да еще и с сердцем?

– Сдаваться я никогда не умел, – продолжил Витька. – Так что отправил заявки повторно. Но сам же чуть все ни перечеркнул, – заметив мои удивленно приподнятые брови, парень сразу перешел к пояснениям. – Шел как-то с тренировочного полигона для соискателей. Подобрали веселые ребята на белом джипе. Предложили подвезти. Мы разговорились, рассказал им грустную историю о том, что не нужен своему государству. А они вдруг так обрадовались. Расспросили, где служил, кого знаю, чем хочу заниматься. В общем, обычная болтовня. И тут вдруг резко как-то машину повело, закрутило, думал голову оторвет. Но просто выкинуло с дороги, причем с такой силой, что один я только и уцелел.

– Это как? – начиная вспоминать, уточнила я.

– У меня одного хватило мозгов пристегнуться, как только водитель потерял управление. А потом еще и сгруппировался, перепрыгнув в середину, между сиденьями.

– Хорошая реакция.

– Спасибо.

– Когда это случилось? – я уже знала ответ, была уверена в нем процентов так на девяносто, но не решила делать ставку на свою самоуверенность.

– Семь лет назад. В марте. Намного позже я узнал, что эти ребятки там часто катались и подбирали таких, как я – боевых, но ненужных. Располагали к себе, узнавали подробности. А потом вербовали в свою группировку. Мол, раз с одной стороны отпихнули, к другой притянут.

– И что было дальше?

– Честно говоря, у меня такие провалы в памяти были в тот день. Помню, как полетели куда-то, как сгруппировался, а пришел в себя уже в раскуроченной машине среди трех трупов. И знаете, что самое странное?

Я лишь вздернула подбородок. Витька усмехнулся и продолжил:

– Самое странное, что все всмятку, в стекле и крови. А на мне ни одной царапины. Даже испугаться порядком не успел, ни пока летел, ни когда очнулся. Потом правда меня какая-то рука вытянула из машины, и я снова провалился в сон. Второй раз пришел в себя, когда на носилках грузили в машину скорой помощи. Пришлось согласиться на обследование, иначе угрожали привязать. В общем, ничего никто не нашел – легкие ушибы и синяк под глазом не в счет. Даже сотрясения не заработал. А вот, кто меня из джипа вытащил, не сказали. Говорят, просто приехали по вызову какого-то неравнодушного автолюбителя, заметившего аварию с дороги.

– Это не объясняет, как тебя потом в Каппы занесло, – стараясь не выказывать, что продолжение знаю сама, заметила я.

– Говорю же – счастливый случай, – весело хмыкнул парень. – Через пять дней после происшествия, про которое я даже забывать начал, пришел вызов на конечный тест в Каппы.

– Подписанный самим А.А. Авериным, – заключила я за него.

– Верно. Именно подполковник его и подписал, надеюсь, что лично. В любом случаем, на тот раз все у меня получилось, прошел полосу препятствий, хорошо ответил на тестировании, а обследование проводить не стали. Сказали, что взяли справку с первичного досье, которое на срочке оформляли. Я сам своему счастью не поверил.

– И вот уже семь лет не веришь?

– Теперь уже верю. Почти сразу как-то погрузился в службу, в тренировки. Новый быт, новые казармы, новые отряды.

– Ты на базу что ли переехал?

– Ага, там веселее и добираться проще и всегда под рукой. Так что в отличие от других Капп у меня самый высокий процент привлечения.

– Нашел, чем гордиться.

– Я доволен.

На поляне снова воцарилась тишина. Витька вертел в руках испачканную кружку, я же думала о превратностях судьбы или дядь Саши, который собрал отряд из своих подопечных. Не знаю, был ли он уверен в том, что такой состав повлияет на мое решение или просто передал таким образом привет, но отчего-то сейчас затаилось в душе подозрение – остальные, не успевшие рассказать свою историю, тоже не просто так здесь оказались.

А ведь как все символически вышло – открыл мою карьеру в Миден Костик, почти сразу же за этим делом следует независимый поход за Пашкой, а теперь, как заключительный аккорд в моей боевой песенке, передо мной сидит Виктор Чайка, который не знает большую часть истории.

Забавно, что его присутствие здесь и вправду можно было бы назвать счастливым случаем. Потому что я не планировала его спасать, да и в принципе, не собиралась в машину заглядывать. Моя задача на тот момент ограничивалась устранением мобильного отряда вербовщиков из террористического подразделения Ияз. То есть просто избавиться от парней, иногда приезжающих к полигону и привлекающих не самых удачливых ребят на свою сторону. Этих, не прошедших полную программу боевой подготовки, такие, как те, что сидели в белом джипе, обзывали однодневками. Потому что бросали их на передовую, как хомячков, обмотанных взрывчаткой.

И если бы ни счастливый случай, Витька стал бы еще одни таким вдохновенным самоубийцей. Или погиб бы еще раньше – в случае отказа от предложения вступить в ряды Ияз.

Я же, можно сказать, мимо проходила. Точнее подошла, чтобы удостовериться, что выживших нет. И даже оскорбилась, заметив шевеление. Оказалось, что Витька и вправду умудрился за доли секунды сгруппироваться и найти самое удачное место для того, чтобы переждать падение с дороги в куске металла, получившем ускорение в двести километров в час. Как по мне, так это то еще чудо.

По идее, не надо было сомневаться и доставать парня из машины, больше походившей на шарик из скомканной фольги. Но мне почему-то стало жутко интересно, кто же из вербовщиков оказался настолько везучим. И потому еще больше удивилась, когда прочитала нашивку на старенькой военной куртке, гласившую, что в салоне оказался бывший солдат Виктор Чайка с третьей группой крови и отрицательным резус-фактором. И был он в машине четвертым, в то время, как по внутренним инструкциям Ияз на вербовку выезжают по трое.

В общем, выжившего пришлось вытащить, проверить на повреждения, которые оказались совершенно смешными. Многие больше получают при падении со стула. А после я вернулась в точку сбора. Где отрапортовала об удачно проведенной операции командованию, заодно предупредив дядь Сашу о единственном выжившем, тогда еще мирном Витьке.

Он-то как раз и вызвал медицинскую помощь, прикинувшись проезжавшим мимо автолюбителем.

Не знаю, что послужило ему окончательной каплей в решении привлечь парня к своей работе – неудачная судьба, хорошая реакция или досье из срочки. Но не сомневаюсь – у дядь Саши были причины помочь потерянному и едва не оступившемуся бывшему солдату.

А ведь именно он стал последним. То ли спасенным, то ли спасшимся? Что-то тогда в душе переключилось и мне стало так обидно, что приходится работать чужими руками. Что сама ничего не выбираю, кроме способа убийства или метода выполнения операции. Но цель должна быть достигнута любой ценой. Даже если на весы поставят жизнь кого-то мирного. Витька просто подсел к этим нелюдям, считающим, что остальные – расходный материал. И чуть не погиб, потому что мне никто не передал о четвертом.

Несмотря на свое равнодушие к другим, я предпочитаю иметь выбор – наказывать только тех, кто этого и вправду заслуживает. А все побочные потери меня всегда раздражают и злят. Потому-то после спасения Витьки мы и разработали план по моему собственному убийству.

Я оглядела бойца отряда Каппа, который пришел к своей мечте не самым легким путем, и ухмыльнулась:

– Ты б ее помыл, пока сок внутри не застыл. Потом ведь только кислотой пятно вывести получится, вместе с кружкой.

– Воды нет, – совершенно спокойно ответил парень.

– За кустами, чуть на спуске, есть ручей. Мелкий, конечно, но на такое дело хватит.

– Нельзя, – Витька строго посмотрел на меня, пристегивая кружку на карабин.

– У меня было не меньше десятка возможностей избавиться от всех вас и вернуться к привычной жизни. Но я до сих пор здесь, – мои руки поднялись в жесте, демонстрирующем присутствие. – И до сих пор жду, когда за мной вернется кто-нибудь из твоих соратников.

Испытующий взгляд парня выдержать было несложно. Хотя, конечно, уже и забылось, каково это, когда на тебя смотрят с подозрением. Но едва он принялся изучать меня, будто обладает встроенным детектором лжи, как ко мне вернулись старые привычки.

Отчего я лишь усмехнулась и полезла в рюкзак:

– В общем, иди, мой кружку.

– А вы?

– Один не справишься что ли? У меня теперь другие дела есть.

– Какие? – все еще не встав с рюкзака, поинтересовался Витька.

– Футболку, например, сменить. Или ты хочешь остаться и посмотреть?

Парень на мгновение задумался. Уже прогресс. Не подскочил, не покраснел, а задумался. Значит, есть в нем что-то мужское, невоенное.

Чтобы доказать ему, что мои намерения вполне серьезные, я достала чистую, давно выцветшую футболку, почти близняшку той, в которую была облачена, и принялась стягивать одежду, не обращая внимания на присутствующего парня.

Тут же послышалось шуршание – Витька сдался первым, ретировался с места позора раньше, чем я осталась в одном спортивном лифчике, трижды зашитом по швам. Мне же было совершенно безразлично – останется он до конца или уйдет. Все женские тела одинаковы. Просто у одних грудь побольше, у других – складки на животе, у третьих – шикарный пресс. А так – анатомия не сильно отличается. Потому-то я не понимала, что он там ожидал увидеть и что увидеть побоялся.

Видимо полагая, что на смену одежды мне потребуется не меньше десяти минут, длинноволосый боец намывал кружку очень долго. Мог бы и до дыр затереть за столько времени.

И все же он нашел в себе силы вернуться, сохраняя на лице спокойное, даже немного строгое выражение. Парень прошел до рюкзака, сел на него и снова пристегнул кружку, покосившись на меня.

В его взгляде читалось разочарование. Видать, он думал, что мой следующий наряд будет более… соблазнительным? Или приличным? Ну, мы в лесу балы и приемы не устраиваем, а потому вечерних платьев не держим.

Молчание затягивалось. Витька не мог придумать новой темы, а к старой возвращаться явно не хотел. Мне же все эти разговоры и даром были не нужны. Если уж на то пошло, то семь лет одиночества помогают полюбить тишину и покой. А заодно учат слушать.

Внутренний будильник сделал первый пробный звоночек. Судя по личным ощущениям и наклону солнца, слабо видневшегося над деревьями, все еще обряженными в густую, богатую и зеленую листву, время близилось к обеду. А это означало, что мы пытаемся составить друг другу компанию не меньше часа. И если в мои подсчеты не прокралась существенная ошибка, то через полчаса, от силы сорок пять минут мы услышим уверенные шаги кого-то из солдат.

Снова захотелось есть – ягода не дала нужного, должного и долгоиграющего чувства сытости. Скорее просто усыпила желудок своим объемом, обманула ненадолго. Но организм умнее и потому ловко разбирается, когда его пытается наколоть мозг.

На мою удачу первым заурчал Витька. Он округлил глаза от смущения, чем вызвал у меня ехидную улыбку. Но корить парня за то, что скоро будет звучат и из моего желудка, я не стала. Лишь понимающе кивнула.

А вот длинноволосый боец вдруг мечтательно уставился в небо и вдруг протянул:

– Интересно, они догадались пожрать привезти с собой?

Неожиданно для самой себя я обрадовалась предложенной теме. Но вида не показала, а лишь привычно усмехнулась:

– Зачем им это? Они же не планируют идти вслед за вами. Если вы пропали, никто даже маленький поисковый отряд не организует. Тогда для чего им запасы еды с собой таскать?

Витька опустил голову, в его глазах проскользнула едва заметная обида:

– Почему искать не будут?

– Вы – Каппа, да еще и семь, – не удержалась я от смеха. – После вас еще восемь отрядов есть, а до вас шесть и они куда лучше, сильнее, опытнее вас. Поэтому такие потери и потерями не считаются.

– Вообще-то будь мы такими бесполезными, нас бы не выбрали для операции.

– Дураки вас отбирали, другого объяснения я не вижу.

– То есть подполковник Аверин – дурак?

– Я ему тесты на уровень интеллекта не проводила.

В очередной раз объяснять, что у дядь Саши был свой мотив выбрать относительно слабый отряд, мне не хотелось. Да и в целом, какое это сейчас имеет значение?

Длинноволосый боец поиграл желваками, будто попытался прожевать обиду, чтобы после выплюнуть ее мне в лицо, но решился на новый аргумент:

– С нами отправился Хвостик.

– Вы же все сами орали, что его отец банальный танкист, а он бесполезный член отряда. Как его присутствие может повлиять на решение командования снарядить поиски, если вы всем отрядом пропадете?

Витька открыл было рот, но вовремя остановимся, поджал губы, пристально поглядел на меня, видать, мечтая пристрелить спорщицу, и отрицательно покачал головой.

– И о я том же. Никому вы не нужны. Вас таких еще полбазы наберется, а то и больше.

Парень фыркнул на приговор, но возражать не стал – аргументы кончились, наверное.

Это красноречивый, но пугливый Мишка начал бы сейчас на ходу придумывать новые причины их ценности и важности, приправляя все патриотизмом и гуманизмом. А бойцы все по натуре реалисты и отлично знают, что цена им три патрона в кармане.

На нашу удачу, мои подсчеты оказались верными почти до минуты – не успели мы снова устать от тишины и присутствия друг друга, как на границе слуха раздались тихие шаги и шуршание высокой, уже высыхающей от недостатка влаги в земле травы.

Мы оба явно расслышали приближение третьего, но никто из нас не подал виду. Лишь Витька чуть напряг мышцы и едва заметно коснулся своего Абакана, сложенного справа от рюкзака. Годы тренировок и готовность к любым неприятностям вымуштровали его настолько, что тело работало независимо от головы.

Оттого, когда шаги стали слышаться настолько явно, чтобы их мог различить и не спутать с ветром любой, длинноволосый боец переложил автомат себе на правое колено, а левое чуть отставил назад, слегка приподнимаясь со своей имитации стула. Это движение вызвало во мне чувство уважения. Пусть и Каппа, а все же не балбес этот Витька Чайка. И его спасение в джипе семилетней давности – не случайность. Есть в нем что-то природное, пришедшее в мир вместе с его рождением, а не натренированное грубыми дядьками на плацу.

Вот только наблюдательность или слух его немного подвели. Костик вышел чуть левее от места, на которое все это время пристально глядел Витька. И потому, для смены позиции и быстрого вступления в бой ему потребовалось бы сделать рывок, а это потеря драгоценных секунд, от которых может зависеть жизнь.

Я же только улыбнулась появлению разведчика, вышедшего к нам с перекинутым за спину Абаканом, и ловко соскочила с коряги:

– Проблемы были?

– Никаких, – не удивляясь моей или Витькиной реакции, ответил голубоглазый боец и растянул губы в довольной улыбке, поняв, что в случае нападения, смог бы одержать верх. – Луншина отправили в село. К тому фельдшеру. Чтобы оказал первую помощь. С ним же оправили Прокофьева с Хвостиком, чтобы не мешали. Заодно поедят по-человечески, – последнее замечание прозвучало завистливо и смешно.

– Что с техникой?

– Сами все выключили, даже напоминать не пришлось.

– Отлично, – я забросила рюкзак за спину, походя похлопала Витьку по плечу, только и успевшему убрать Абакан за спину, и скомандовала. – Тогда пошли.

В полном молчании и без завышенных ожиданий мы дошли до точки за смешных шестнадцать минут. Прыткости нам, конечно, добавляло отсутствие обременения в виде носилок и двух мирных парней, непривыкших к высоким нагрузкам или даже просто долгой ходьбе. Теперь же мне не хватало этого грустного, тоскливого аккомпанемента в виде тихих стонов и жалоб за спиной.

Зато благодаря их отсутствию шаг стал бодрее и осторожность существенно убавилась. Любой из нашей троицы мог быстро отреагировать на внезапную угрозу и без того, чтобы оглядываться по сторонам на каждый шорох. Даже кусты, ветки и высокая трава нас больше не тормозили.

Вспомнились тренировки с другими отрядами, когда парней отправляли вперед на разведку, но так, чтобы они добрались до точки назначения в кратчайшие сроки. Ох, как же сверкали подошвы ребят, старавшихся побить свой собственный рекорд. И как же порой они удивлялись, заставая меня уже на месте.

А ведь секрет всегда был прост – зачем проходить полосу препятствий, когда ее можно просто обойти?

Здесь же так и вовсе прямая тропинка, грубо вытоптанная, с тянущимися по обочинам кустами, а всех забот – под ноги смотреть, чтоб не споткнуться. Праздник души какой-то, идешь, птичек слушаешь, на небо порой глядишь, воздухом свежим дышишь. Красота, одним словом.

И даже напряженные провожатые по обе руки не могут испортить настроение. В то время как их лица почему-то темнели с каждым шагом. Видать, поняли, что приключение заканчивается и снова будет скучно.

Кто ж им еще организует поход с ловлей рыбы самодельной сетью, сбором грибов и переносом раненного командира на старой лестнице?

Когда среди веток, расположенных на уровне моих глаз, замаячил свет, я остановилась. Внимательно оглядела бойцов, прислушалась к происходящему на поляне, и кивнула: