О пансионатах, как и о мертвецах, в обществе было принято отзываться либо хорошо, либо никак. Официально было принято считать, что несмотря на все проблемы, польза от их методов превышает ущерб.

Туда отправляли сирот, которых не выходило пристроить в семьи. Туда попадали ранние мистики, чьи способности делали их опасными для окружающих. Туда бесплатно принимали проклятых и снимали проклятье, чтобы после было чем похвалиться в СМИ. Такой коктейль из проблемных детей, спонтанной магии и проклятий не мог привести к чему-то хорошему и когда до людей доходили истории, о тех ужасах, что творятся за стенами пансионатов, большинство предпочиталось сделать вид, что ничего не слышит.

Пансионат – последняя ниточка к Черновой.

Когда Захаров решил туда съездить, Кристина напросилась с ним. Нужно преодолевать страхи, ведь так? Всего двадцать пять километров, чтобы собрать по закоулкам души храбрость.

Ехали молча. Тасуя колоду карт, Кристина порой вылавливала одну и, заглянув в нее, не находила ничего обнадеживающего.

– Все хорошо? – неожиданно спросил Захаров.

Вздрогнув от неожиданности, она повернулась.

– Ты сегодня тихая.

– Все нормально, – негромко откликнулась она, вытащила карту. Луна. Опасная тайна.

Повернувшись к дороге, Кирилл больше ничего не спрашивал. За это он ей и нравился. Едва переехав в новый город, она столкнулась с любопытством местных. Сначала это было даже приятно. Едва выяснив, что ей больше тридцати и нет ни мужа, ни детей, как участливая вежливость превратилась в настырные нравоучения. Приятельницы в миг обратились в истекающих ядом гадюк, что с притворной жалостью рассказывали, какая она несчастная и как нужно жить. Общение с ними пришлось разорвать, за что те пустили с десяток дурно пахнущих слухов о Кристине. Маленький город, чтоб его.

С Захаровым Кириллом Андреевичем она познакомилась неслучайно. О нем так же поползли мерзкие слухи, настолько бредовые, что сомневаться в том, что он интересный человек, не приходилось. Как приглашенный специалист она познакомилась с ним и получила возможность понаблюдать. Въедливый, упрямый, педантичный, говорит только по делу, не лезет в чужую жизнь. Друзей он не искал, понравиться коллегам и начальству не пытался. Оттого его окружало зубоскальство и тихая ненависть окружающих. Как такой мог не понравиться?

Человек – животное социальное, и они быстро нашли общий язык. Ничего кроме дружеского участия, Кристина предложить ему не могла, но этого оказалось достаточно.

– Обычно ты заменяешь в машине радио, – улыбнулся он краем губ. – Сегодня нет сигнала?

Продолжая тасовать колоду, она усмехнулась. Растянула карты веером.

– Выбери карту.

– Не нравятся мне эти магические заморочки, – поморщился он.

– Обещаю, они тебя не укусят. Тяни карту.

Не отрывая взгляда от дороги, он вытащил карту. Рыцарь мечей. Улыбнувшись, девушка покосилась на спутника.

– И что это значит? – покосившись, спросил он.

– Это часть мозаики, – продолжая тасовать карты, ответила она. – Избегайте конфликта, но сохраняйте ясную голову.

– Последний раз, когда я видел тебя с картами, мы искали убийцу бабушек, – заметил Захаров. – Ими можно нагадать, живы ли похищенные?

– Дома раскладывала, были живы, но, я бы сказала, не стабильны. Не здоровы. Угасающие.

Кивнув, он сосредоточился на дороге.

– Зачем тогда карты?

– Не люблю пансионаты, а карты меня успокаивают, – произнесла Кристина и замерла.

Хаять вслух пансионаты не принято, но Захаров никак на это не отреагировал.

– По личным причинам?

– Угу.

Выспрашивать он не стал, а Кристина вытащила еще одну карту. Башня. Неожиданные перемены.

– В свое время довелось расследовать инцидент в пансионате, – он постучал пальцами по рулю. – Мерзкое место. Чуть не захлебнулись в дерьме, что хлынуло оттуда.

– Подробности?

– Не слишком приятные.

– Я занимаюсь социальной адаптацией выходцев из пансионатов, да и сама провела там несколько лет. Едва ли тебе удастся меня удивить, – с деланным равнодушием ответила она.

Помолчав, выдал кратко:

– Группа детей затравила мальчишку, и он, выследив их одного за другим, убил.

– Хм.

– Не просто убил, вызвал демона, и тот изувечил тела так, что с трудом опознали.

– Оу.

– Ковен пытался это скрыть, за что и поплатился.

– Если бы у меня была возможность стать чародеем, раскатала бы все пансионаты, – призналась Кристина. – Камня на камне там не оставила.

Умолкнув, она чувствовала, как сердце ускорило бег. Кирилл продолжил рассуждать, словно не заметив выпада:

– Ковены часто принимают в свои ряды выпускников своих пансионатов. Но только после получения статуса колдуна, то есть после ВУЗа. Значит, должны иметь возможность поддерживать с ними связь, особенно с перспективными выпускниками.

– Если мы допускаем, что все эти похищения и пропажи связаны, то есть вероятность, что ковен в этом замешан, – осторожно, как бы невзначай обронила она, занятая колодой.

– Не будем кидаться обвинениями раньше времени, но у ковена есть информация о Черновой. Быть может, она все бросила и уехала по какой-нибудь надуманной причине. Дети, что провели всю жизнь в четырех стенах, имеют привычку впадать в крайности и пробовать новое. Быть может, у нее не было денег платить за квартиру, и она сбежала к родственникам.

Кивнув, Кристина протянула ему колоду.

– Что ты хочешь узнать? – с сомнением отозвался он, но все же вытащил карту.

Перевернутый Отшельник – идти на контакт, даже если он вызывает отрицательные эмоции, вылезти из скорлупы.

– Карты меня успокаивают. Дают ощущение, будто я понимаю и могу контролировать ситуацию.

Единственное хорошее, что было в этом городе, – это лес за его пределами. Проезжая березняк, Кристина позволила себе забыть страхи и просто любоваться. Белоснежная стена, так и манила остановиться и прогуляться. Она представила себе влажную траву, прохладный воздух, полный запахов. Уже почти слыша шуршание листвы и дернулась, когда перед глазами возник пансионат.

Старый санаторий, перестроенный, отремонтированный, но сохранивший колорит советских построек, выскочил из-за леса словно древнее чудовище. Отделенное от леса полем, спрятанное за высоким забором, чудовище претворялось мирным зданием, сулящим спокойствие. Покой и расслабление как рукой сняло.

Подобравшись, Кристина вновь принялась тасовать карты. Березняк сменился идолами.

Проезжая мимо, Кристина обменялась улыбками с оскаленной мордой демона, вырезанного на деревянном столбе. Тот в ответ обдал ее холодом. Пока Захаров не видит, она показала идолу неприличный жест: «Больше вы не имеете надо мной власти, деревянные болваны».

Механические ворота медленно распахнулись перед машиной. Зашуршал гравий под колесами, а Кристина слышала шепот заклятий. Разобрать их не составило труда, такое она слышала много раз в пансионате, в котором училась. Не выпускать, сдерживать.

На широком крыльце под колоннами их ждала женщина. Невысокая, с коротко стриженными черными волосами, в строгом темном костюме. Встретившись с ней взглядом, Кристина заставила себя не отвести глаз. Знакомое лицо. После переезда она была первой колдуньей, встретившейся Кристине. Приходила разведать почву, рассказать, как здорово состоять в ковене. Кристина заботы не оценила и рассталась с ней не слишком вежливо, о чем впоследствии пожалела. Нарышкина Маргарита Степановна имела связи по всему городу, отчего поиск работы затянулся.

Поздоровавшись, женщина провела их в просторный высокий холл. Стук каблуков разнесся по холодному пустому пространству. Рассматривая мозаичную плитку на полу, Кристина старательно игнорировала давящую атмосферу. Эхо доносило менторский тон кого-то из преподавателей. Проходящая мимо молодая преподавательница, несмотря на каблуки-шпильки, шла беззвучно. Внимательно ощупав гостей взглядом, двинулась дальше, все так же беззвучно.

К ним вышел директор. Красивый представительный мужчина, воздух вокруг которого дрожал, заряженный энергией. Еще немного условностей, знакомство и расшаркивание. Наконец кабинет директора. Много книг, дерева, тяжелой мебели, огромный стол, хрустальная люстра под потолком. Словно в музей попала.

– Нас интересует ваша выпускница Чернова Зоя Сергеевна, – игнорируя условности и пустую болтовню, сказал Захаров.

Еще до того, как директор успел что-то сделать, экран и клавиатура выдвинулись из столешницы.

– А что случилось? Надеюсь, с Зоей все в порядке? – участливо поинтересовался он.

Захотелось зашипеть на него, обвинить в лицемерии и лживости. Разумных причин для этого не было, не могут все директора всех пансионатов быть одинаковыми. Прохаживаясь вдоль стены, она остановилась у фотографий выпускников. Подростки, выстроившись в три ряда, в одинаково унылой серой форме смотрели в камеру. Остановившись, она всматривалась в лица, пытаясь угадать среди них искомую девушку. Как они все одинаковы – прически, выражения лиц. Ни заколок с бантиками у младших классов, ни сережек у девушек постарше. Все мальчишки подстрижены под машинку, все девочки заплетены.

– Она пропала.

Директор поохал и произнес причитающиеся случаю пустые слова.

– Расскажите, были ли с Черновой проблемы во время учебы? Конфликты с одноклассниками или учителями?

– Нет, Зоечка была образцовой ученицей, – сказал директор, глянув в компьютер, и тут же скорректировал свою речь. – Училась она не слишком хорошо, но отличалась образцовым поведением. Ее все очень любили.

Даже не видя, как тот неотрывно следит за реакцией Захарова, как касается носа и подбородка во время разговора, Кристина сделала вывод: врет. Врет и не краснеет. В каждом классе по сорок человек, параллельно обучается до четырех классов. Директор, судя по информации на сайте, не преподаватель, по образованию менеджер. Если он действительно хорошо знаком с девочкой, то стоит насторожиться.

– Есть ли у вас информация о ее родственниках?

Директор уткнулся в экран, прежде чем ответить:

– Была бабушка, но давно умерла. Зоя тогда училась в начальных классах. Стая отправила девочку к нам.

– Ее бабушка была оборотнем? – спросила Кристина, поворачиваясь.

– Этого мне, к сожалению, не известно. Вроде как перевертышем.

– А сама девочка?

– Чистый маг, иных склонностей замечено не было.

– Не подскажете, где на фотографии Чернова? – набрасывая на себя любопытствующий вид, попросила Кристина, смягчив просьбу улыбкой.

Бросив взгляд на экран, директор поднялся и, как ей показалось, начал вглядываться в фотографии еще у стола. Приблизившись, несколько секунд скользил взглядом по лицам детей и с довольной улыбкой указал на девушку, сидящую в нижнем ряду в самом краю. Быстро окинув взглядом остальных детей, Кристина спросила:

– Почему она носит шарф?

Уже отвернувшийся директор был вынужден вернуться. Его взгляд вновь сосредоточился на фотографии. На секунду поджав губы и нахмурив брови, он выдал свое недовольство вопросом.

– Почему бы ей не носить шарф? – окинув ее взглядом, спросил он. – Мы позволяем легкие отхождение от формы. Детям важно давать возможность проявлять индивидуальность.

– Весьма похвально.

Отчего Чернова решила не повязать шарфик, как остальные, а намотать на шею? Никто бы не позволил ей испортить выпускную фотографию подобной выходкой.

Захаров продолжил расспросы, директор отвечал общими фразами. После, поняв бесплодность попыток, попросил личное дело и возможность встретиться с классным руководителем.

Преподавательница явилась и не сразу поняла, о ком они говорят. Наблюдая за ней, Кристина видела, с каким трудом та достает информацию о Черновой из памяти, оттого быстро скатилась к общим фразам, которыми потчевал их директор.

Провели по учебным помещениям, показали спальни, столовую, учебные классы. Все до скрежета в зубах серое и однообразное. От взора Кристины не укрылось, как шарахнулся ученик, когда учительница подняла руку, чтобы указать на что-то.

– Как-то это все… – едва заговорил Захаров, пока шли в архив, как Кристина его перебила.

– Ш-ш-ш!

Достав телефон, отметила отсутствие связи и, набрав сообщение, показала ему: «Подслушивают».

Кивнув, он придержал выводы, пока они не покинули пансионат.

– Уже можно? – спросил он, выезжая за ворота.

– Рано, еще есть идолы.

Деревянные морды проводили их взглядами, от которых мурашки бежали по спине. Захотелось поджечь их.

Извинившись, она достала пакет с травами и подожгла.

– Надеюсь, у тебя нет астмы? – спросила она, поводив веточкой по салону, и, затушив, сунула обратно в пакет.

– Нет, но мне это все равно не понравилось, – разгоняя дым, ответил Захаров. – Окно можно открыть?

– Можно. Не хотела, чтобы березы запомнили наш разговор.

Подобное не слишком удивило Захарова. Даже интересно, он стоически переносит магические манипуляции, потому что не хочет показаться ханжой или потому что прекрасно с ними знаком. В обычной ситуации Кристина выслушала бы кучу комментариев и вопросов о березах, травах и почему дым можно выпустить. Захаров кивнул и невозмутимо продолжил:

– Ненормально все это.

– Возможно, девочка и правда была тихая, но, скорее всего, класс был проблемный, потому на их фоне Чернова и не запомнилась.

– Это да, но я о пансионате в целом. Ничего не имею против советского антуража, но там его с перегибом. Они же подростки, пусть даже мистики, а их там содержат, как в тюрьме.

– Теперь ты понимаешь мою нелюбовь к пансионатам.

Приоткрыв окно, она наслаждалась ветром, поздравляя себя. Целый час они находились в этом кошмарном месте, и она выдержала. Прошлое отпустить пока не удалось, но оно более не властвует над нею.

– Я бы не выдержал, сбежал, – признался Захаров, уже без прежнего тепла поглядывая на березняк.

– Именно потому там такой высокий забор, открытая площадка за ним и зачарованный лес после. Уйти можно только по дороге, но и она не даст. Скорее всего, ноги начнут увязать, как в болоте.

– Личный опыт?

Встретившись с ним взглядом, Кристина со вздохом кивнула.

– Ты сирота или была проклята? – рабочим тоном спросил он и тут же, словно спохватившись, добавил. – Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Мать лишили родительских прав, а отца я никогда не видела, – перебирая темно-рыжую прядь, ответила она, равнодушно пожав плечами. – А тут еще и магический дар проявился, и меня перевели в пансионат после младших классов.

Сказала и замерла. Слишком много подробностей. Захаров может помнить, что ранними мистиками становятся не от хорошей жизни, но он ничего не сказал.

– Что думаешь по поводу Черновой? – нарушил он повисшую тишину, прибавляя скорость, чтобы обогнать машину.

Сдержав вздох облегчения, Кристина выпрямилась и раскрыла папку с личным делом.

– Меня не отпускает мысль о шарфике. Быть может, она прятала синяки или шрамы? На фотографии в личном деле шея девочки закрыта высоким воротником. Бабушка умерла, но все же стоит связаться со стаей, может, остались еще какие родственники. Характеристика от классного руководителя – вода водой, гороскопы – мастера конкретики по сравнению с ней. Заявление, что у девочки не было ни друзей, ни врагов, – и вовсе голимое вранье. В таких местах действует закон стаи, если не хочешь, чтобы тебя сожрали, приходится прибиваться к кому-то более сильному.

– Человек-невидимка. Никто ничего не помнит, ничего не знает.

– Или помнят слишком хорошо, – пролистывая дело, заметила она. – Класс только выпустился.

– Будем прорабатывать версию с родственниками. Может, нам повезет, и она уехала к ним. Поищем одноклассников.

Зазвонил телефон, Захаров перевел звонок на гарнитуру и ответил. Выискивая адрес, она больше почувствовала, нежели заметила, перемену.

– Что случилось?

– Еще одно похищение. Девочка девяти лет.

4. Зоя Чернова

Выплакавшись за ночь, Зоя едва успела уснуть, как дверь подвала открылась. Ослепленная, она не рассмотрела, кого привели. Подвал погрузился в темноту. Замерев, она прислушалась. За стенкой кто-то дышал.

– Похоже, плохи наши дела, – спокойно, словно разговор шел о погоде, произнес пленник за правой стенкой, и девушка невольно дернулась, загремев цепью. Тело отозвалось болезненными мурашками. Неприятно, но не смертельно.

– Они и так были не очень.

– Когда меня только привели, здесь уже сидели двое. Мистики, но не особо сильные, что-то на уровне шаманства. Они сгорели в течение недели. Одного увели и не вернули, другой умер во сне.

– Люблю начинать день с хороших новостей, – отозвалась она. – Ты пробовал бежать?

– Ты можешь попробовать, у меня уже не получится.

– Чего это?

– Сил не осталось, – ответил он бесцветно.

Разговор увял сам собой. Сняв куртку, она еще раз попробовала дотянуться до стола.

– Охранники часто заходят в подвал? – спросила Зоя, повторно наматывая куртку на руки.

– Два раза в день. Один раз приносят еду и ведро, второй раз, чтобы забрать в комнату со скелетом.

– Ведро – это туалет? – упершись ногой в стену, она намотала цепь на руки и что есть силы потянула.

– Угу.

– Настоящий курорт, – сдавленно от натуги произнесла девушка и попыталась подергать цепь. – Все включено.

– Рад, что тебе нравится.

Ощупав ошейник на ноге, поняла, что снять через него штаны, чтобы привязать к куртке не выйдет. Изогнувшись, продолжила его грызть.

– У тебя лишней куртки или кофты не найдется? – спросила она, когда зубы заболели.

– Забрали, когда пытался бежать в прошлый раз.

– Ого, далеко удалось уйти?

– Выбрался из дома, а там собаки шум подняли. Даже через забор перелезть не успел, эти твари повисли на мне.

– Лес далеко?

– Нет, метров пятьдесят. Но из-за меня поменяли ошейники на плетеный многослойный пластик.

– Да, этот уже не разгрызешь.

За стенкой завозился третий пленник. Все умолкли. Пока Зоя искала подходящие по случаю слова, как не напугать товарища по несчастью, дрожащий детский голосок произнес:

– Мама?

Мысленно обложив похитителей всеми известными ей нецензурными выражениями, Зоя нащупала край деревянной стены, но цепь не позволила туда заглянуть.

– Прости, малышка, но мамы тут нет, – тихо произнесла она.

Ребенок в темноте испуганно захныкал.

– Я понимаю, понимаю, малыш. Но мы тут, мы тебе поможем.

Холодные крохотные пальчики нащупали ее руку в темноте.

– У тебя куртки не найдется? Хочу попытаться стащить что-нибудь со стола.

Девочка отдала куртку и кофту. Импровизированная веревка мазнула по краю стола и шлепнулась на пол.

– Идут, – вдруг скомандовал сосед справа. – Не спорьте и не ругайтесь с ними, а лучше не разговаривайте вовсе.

Развязав веревку, Зоя вернула вещи девочке и попросила ту сидеть тихо. Едва они договорили, дверь открылась. Свет коридора обрисовал рослую фигуру с пакетом в одной руке и ведром в другом. Остановившись у первой кабинки, вытащил что-то из пакета и бросил на пол. Поставил ведро.

– Ладно, я уже и не дойду, но хоть девочек можно в нормальный туалет сводить?

Судя по звуку, соседа пнули вместо ответа. Подняв ведро, он сделал шаг и оказался перед Зоей. Сжавшись, она снизу вверх посмотрела на мужчину. На землю рядом с ней упал хлеб без упаковки. Жестяное ведро со звоном опустилось на пол.

– Нет, спасибо, – не двигаясь с места, ответила она.

Подняв ведро, он сделал еще шаг. Ребенок захныкал. Несложно представить девчонку, вжавшуюся в угол и обмирающую от страха.

– Что за паскудство, ребенка запугивать? – подал голос сосед справа.

Подняв ведро, охранник вернулся к первому загону и отвесил пленнику еще один пинок. Тот зашипел от боли. Охранник ушел, закрыв за собой дверь.

– Через сколько он вернется? – спросила Зоя, нащупав булку хлеба на полу, и, повернувшись влево, добавила. – Малышка, не ешь хлеб.

– Не скоро, – ответил парень справа. – К скелету забирают вечером, кормежка утром.

– Как ты открыл дверь в подвал?

– В то время на ней была ручка, а с той стороны хлипкий крючок.

Покрутив хлеб в руках, она с отвращением отложила его в сторону. Даже в пансионате, запирая в карцере, еду на землю не бросали.

– Как тебя зовут? – спросила она у девочки, но ответили оба пленника.

– Снежана.

– Илья.

– Вот и познакомились, я Зоя, – улыбнулась девушка. – Я пока не придумала, как открыть дверь, но для начала нужно избавиться от цепей. Пощупай ошейник на лодыжке. Попробуй его снять, – наклонившись вправо, – Илья, те двое до нас были взрослыми?

– Да, до сегодняшнего дня детей я тут не видел, – помолчав, добавил. – Думаю, времени у вас немного. От меня почти ничего не осталось, девочки тоже надолго не хватит.

– Снеж, не слушай этого пессимиста, – посоветовала Зоя. – Лучше давай соорудим веревку.

– Возьми мою майку.

Нащупав в темноте его руку, девушка невольно вздрогнула от прикосновения холодных костлявых пальцев. Похоже, парень совсем плох. Вздрогнув, она продолжила вязать веревку, разговаривая со Снежаной. Паника им не помощник, да еще и ребят сверху может привлечь.

– Как звать твою маму?

– Лена, – слабым дрожащим от слез голосом откликнулась она.

– А папу?

– Гена, но он с нами не живет.

Веревка дотянулась до столешницы, скользнула по инструментам и упала.

– Отчего же?

– Бабушка против. Она все время ругается с мамой, и потому мы решили уехать.

Перевязав веревку, оставив тонкие лямки топика в конце, Зоя сделала еще один замах.

– А где вы живете?

– У тети Зины.

– А кто такая тетя Зина? Мамина подруга?

– Сестра. У нее живет большая собака!

– Ого, а как зовут собаку?

Веревка на секунду зацепилась за что-то только для того, чтобы тут же соскользнуть.

– Шелли! Большая, лохматая. Я сначала боялась ее, но она хорошая, облизываться любит.

Зацепившись за что-то, Зоя медленно потянула, слыша, как металл трется о дерево.

– Любишь гулять с Шелли? – спросил Илья, прислушиваясь к темноте.

– Очень!

Молоток перевернулся, и петля слетела.

– Шелли послушная? – продолжил он, пока Зоя рыбачила.

– Нет, все время убегает! – голос девочки дрогнул.

– А куда вы ходите гулять?

– Недалеко от дома, в лес, – глухо произнесла она.

Без пояснений стало понятно, что именно там ее и похитили.

– А мама тебе сказки читает? – поспешно спросил Илья. – Много времени вы вместе проводите?

– Нет, мама много работает. А когда не работает, то устала или спит, – уныло откликнулась девочка.

Веревка соскользнула со столешницы, Зоя едва не зарычала. Ошейник впился в ногу, но она продолжала тянуться к столу, балансируя на одной ноге.

– Где мама работает?

– На заводе. Там очень шумно.

Лямка за что-то зацепилась. Девушка замерла, думая, потянуть или попытаться зацепиться покрепче.

– Чем вы на выходных занимаетесь?

– Ходим по врачам, – девочка поморщилась.

– Отчего это? Ты чем-то болеешь?

Пустив несильную волну, накинула вторую лямку. Вытянувшись всем телом, Зоя перестала дышать.

– Нет, не болею. Но не нравлюсь бабушке.

Потянула, и веревка беспрепятственно соскользнула со стола.

– Вашу ж мать, – сквозь зубы прорычала девушка. – Эта старая карга тебя прокляла?

– Да, – понуро призналась девочка.

– Не стоит переживать, – мягко произнес Илья. – Ты ни в чем не виновата.

Отпрыгнув на одной ноге назад, Зоя дала себе отдых.

– Почему не дали воды?

– Иногда дают.

– Уф. Продолжим.

Вытянувшись, балансируя на одной ноге, она закинула веревку. Отчасти Зоя надеялась, что если не удастся стянуть что-нибудь со стола, то, может, хоть штырь из стены вытащит, потому тянула цепь из-за всех сил, позволяя ошейнику впиваться в кожу. Остальные молча слушали ее кряхтение и усталые вздохи, пока Илья не предложил:

– Лямки слишком легкие. Соскальзывают. Нужно их чем-то утяжелить.

– Я открыта для предложений, – возвращаясь в загон, отозвалась Зоя. Тело тряслось от напряжения. Подкрадывался голод. Сколько времени прошло? В темноте следить за ним сложно.

– Все в кроссовках, ни у кого нет сандалий?

– У меня есть, – отозвалась Снежана.

Получив обувь, Зоя взвесила ее в руке. Невесома. Делать нечего. Привязала, возобновила попытки. Ремешок сандалии зацепился за что-то и, с шумом протащив по столу, со звоном уронил на пол. Все замерли. Первым опомнился Илья.

– Лови ее, пока никто не пришел.

Забрасывая импровизированную удочку в полной темноте, она цепляла стол и лежащие на нем предметы. Сделав веревку короче, пыталась выудить железяку, несколько раз, казалось, сандалия касалась предмета, но всякий раз проскальзывала мимо. Справа нетерпеливо задышал Илья.

– Остановись. Подыши, успокойся, – сказал он, но в голосе слышалась нервная дрожь.

– Боюсь, потом я ее не найду, – отозвалась Зоя, продолжая закидывать веревку.

– Предмет слишком тяжелый и узкий, возможно, лежит неудобно, – продолжил он. – Попробуй выудить со стола еще что-нибудь.

– Почему они оставили стол с инструментами в подвале?

– Оу, не при детях, – выдохнул он, и девушка решила не уточнять, что это значит.

В очередной раз закинув веревку, услышала шаги на лестнице. Дернула ее на себя, почувствовав, что она за что-то зацепилась, но останавливаться было поздно, и предмет упал. Упал с гулким, глухим звуком. Деревянный. Смотав веревку, она едва начала развязывать узлы, когда шаги возобновились. Скрутив одежду, затолкала ее в угол загона и села сверху, понимая, что это их не спасет. Дверь открылась.

На полу лежал рубанок и гвоздодер. Посмотрев на инструменты, вошедший обвел их взглядом. Загон Зои прямо посередине, ближе всех к столу, оттого шагнул он к ней. Сжавшись, она закрыла голову руками, но удара не последовало.

Илья, дотянувшись до мужчины, дернул его на себя.

– Лом! – прохрипел он, пытаясь удержать похитителя. Перегородка ходила ходуном, такой шум сложно не заметить.

Подскочив на ноги, Зоя бросила веревку. Ремешкам сандалий было не за что зацепиться, изгиб гвоздодера лежал не в ту сторону. Глухой удар, и мужчина поднялся. Зоя успела еще раз бросить веревку, прежде чем поднять руку, защищая голову. Удар бросил ее на перегородку. Снежана с той стороны вскрикнула от страха. Скатившись на землю, под звон пустоты в голове девушка не сразу вспомнила, где находится и что происходит. Пинок в живот напомнил.

– Мелкая дрянь, – прорычал человек сверху.

– Хватит!

Все замерло. Хватая ртом воздух, не в силах распрямиться, Зоя рассмотрела в дверях знакомый женский силуэт.

– Не хватало только, чтобы активировалось проклятье и они все здесь передохли, – сказала она. – Какой гений решил оставить инструменты в подвале?

– Стол далеко… – начал оправдываться мужчина. – А прошлые…

– Убрать немедленно.