Крамблроу

Глава 9

Мы спустились в долину, с удивлением наблюдая кардинальную смену ландшафта. После острых скал и льда нас встречали зеленые кустарники и мхи, покрывающие камни упругим ковром, каменная гряда с огромными валунами и открывающийся прекрасный вид на хребет. Солнце до половины скрылось за высокими пиками недремлющих Альп, и нам следовало поторопиться, чтобы успеть до наступления темноты.

По приказу Когровича мы выбрали место за одним из крупных валунов. Он надежно закрывал будущий лагерь от холодного ветра, который назойливо взялся нас догонять ледяными пронизывающими порывами. Скинув рюкзаки, мы с Дэвидом начали собирать хворост, Мэри с Тимом раскладывали провизию, а проводник пошел показать Адаму, где находится горный родник. Когрович прекрасно ориентировался в здешних краях и без карты, хотя всегда держал ее под рукой. Мы все знали о его достижениях, но сам он ни разу не рассказывал нам о своих прошлых походах. Наверно, считал, что мы способны самостоятельно найти все интересующие статьи в интернете или по старинке в журналах о путешествиях.

К тому моменту, когда первая палатка была собрана, Когрович и Адам успели уйти довольно далеко, и я с трудом мог различить их фигуры. Тим и Мэри развели костер и приготовили все продукты к нашему первому ужину. Осталось только дождаться воды, чтобы сварить похлебку с мясом. Постепенно палатки, каждая из которых предназначалась для двоих, окружили кострище. Получилась довольно уютная стоянка. Весь день похода стоил того, чтобы скрыться от цивилизации в этом богом забытом месте. В пламени костра тихо потрескивали сухие ветки, а его редкие всполохи освещали наши усталые лица. Незаметно наступили сумерки. Глубокие тени легли на серые скалы, небо окрасилось в сине-сиреневые тона. Наконец-то в лагерь вернулись Адам и Когрович с тяжелыми котелками, полными воды. Один сразу поставили на огонь, а второй, который предназначался для чая, пока ждал своей очереди в стороне. Джек, завидев, что Тим хочет помыть в нем свои грязные руки, резко отдернул его.

– Дурья твоя башка! Привык на все готовенькое? Видел, в каком направлении родник? Будь добр, принеси себе сам, умоешься заодно! – проводник указал в ту сторону, откуда они только что вернулись.

– Эй, Тим, возьми влажные салфетки, – вмешалась Мэри, в надежде предотвратить очередной возможный конфликт.

– Сходили к черту на рога за этой водой, – пожаловался мне Адам. – Идти километра полтора, хорошо хоть по прямой. Местечко там такое – не подберешься, обрыв и горный родник на краю. О-о-о, отлично, палатки на месте! Расстелю спальник рядом с твоим, и скорее за готовку!

– Поторопись, от голода живот сводит, – я страдальчески сморщился.

– Уже бегу, – рассмеялся парень.

Спустя минут сорок в наших мисках оказалась долгожданная похлебка. Мы сидели у костра, смотрели на огонь и молча ели, даже наш командир вел себя непривычно тихо. Подкрепившись, каждый занялся своим делом: Адам достал небольшую книжку, Мэри и Тим сразу ушли спать, а Когрович остался сидеть у костра и делал пометки в блокноте.

– Что читаешь? – поинтересовался я у блогера.

– Книга о жизни на маяке, игры разума одинокого смотрителя, – показал мне обложку с изображением моря и светящего маяка Адам.

– На самом деле, на маяке не так мрачно, как описывают в книгах… Раньше я считал его вторым домом, – на меня нахлынули приятные воспоминания.

– Что ты имеешь в виду? Бывал на маяке?

– Жил и неоднократно. Мой дед долго работал смотрителем на английском маяке, отец матери – англичанин. Меня в детстве частенько отправляли туда на несколько недель, а порой оставляли на месяц-другой, что меня очень радовало. Странно, но маяк никогда не вселял в меня страх или чувство одиночества. Может, из-за того, что он не стоял в открытом море, а находился в конце длинной насыпной косы, которая соединялась с городком. Поэтому ощущения оторванности от мира, которое описывают в книгах, не испытывал. Наоборот, для меня он являлся особенным и безопасным местом. Как сейчас помню – каменные стены, выкрашенные в белый цвет, длинная винтовая лестница, на ступеньках которой дед частенько оставлял мне секретные записки с заданиями на день, вырезками из журналов или найденные ракушки. Круглые комнаты, позволявшие моему детскому воображению с легкостью переноситься в башни старинных замков. Воспоминания о маяке – мое детство, самое спокойное место на свете…

– С ума сойти, это очень интересно! А на самый верх тебя пускали?

– Да. Но под тщательным присмотром! Там, наверху, святая святых маяка, так называемый фонарный отсек, особенное место, где в центре установлен осветительный аппарат. Башня и огонь – главные составляющие маяка. Погасни он – и все, жди катастрофы! Смотритель маяка – не профессия, а призвание. Жить на море непросто, все действия строго по инструкции, необходимо держать в надлежащем состоянии навигационные приборы, буи, следить за исправной работой фонарей и ревунов… Я тебя еще не утомил?

– Что ты, продолжай! – Адам отбросил книгу и, как мне показалось, устроился поудобнее в предвкушении продолжения моего рассказа.

– Каждый вечер случалась магия, согласно первому параграфу инструкции мой дед зажигал масляные лампы, которым полагалось гореть до утра. Все приборы постоянно проверялись на исправность, а сам маяк содержался в образцовой чистоте – как рабочие, так и жилые помещения. Там меня научили ответственности, порядку и усидчивости. Сейчас эти качества невероятно помогают мне в работе. Одним из самых любимых мест на маяке была открытая галерея башни. Пока дед принимал послания с судов или наблюдал за сезонным перелетом птиц, я представлял себя матросом на мачте, смотрел вдаль на горизонт, прищуривал глаз и вспоминал тысячу чертей.

– Ты был забавным ребенком с хорошей фантазией. Мало кто может похвастаться таким детством. Многие за всю жизнь не попадут внутрь маяка, а ты знаешь всю подноготную этого ремесла и места, – продолжал удивляться мой слушатель.

– Наверное, ты прав, это особенный опыт. Но главное то, что мне посчастливилось жить с самым умным, добрым и заботливым человеком. Он всегда говорил, что нужно брать пример с маяка: со стойкостью переносить натиск жизненных ураганов и штормов, ведь они делают нас сильнее, выявляют наши слабые стороны и позволяют укрепить нас там, где необходимо. И что бы ни случилось в жизни, ни в коем случае нельзя позволить погаснуть внутреннему огню, потому что пока он горит, всегда будет надежда.

Пришлось прервать свой рассказ, к горлу подкатил комок. Так ярко встали перед глазами мои воспоминания, сердце тоскливо сжалось. Пять лет как на маяке новый смотритель, но легче так и не становится, только безграничная тоска и любовь к человеку, которого больше никогда не увидишь… В наследство мне достался шуточный бортовой журнал, который мы вели с моего первого приезда, и образцовая линза Френеля превосходного качества. Она стоила немалых денег, но я передал ее в музей, который открылся в том же городке. Помимо модели маяка, его частей и различных устройств, особое место занимали фотографии моего деда, посвятившего полвека этой ответственной профессии.

– Да вы полны загадок, мистер Гилберт, – Адам смотрел в огонь и, скорее всего, сейчас представлял бескрайнее море.

– Вы, конечно, можете не спать и до утра, но время подъема никто переносить не будет, доброй ночи, – неодобрительно хмыкнул Когрович, убрал свои карты в планшет и исчез в палатке.

Но почти сразу откинул ее полог, высунул голову наружу и напомнил:

– Кстати говоря, за всей вашей болтовней забыл объявить следующих дежурных: Дэвид и Дэниел завтра весь день балуют нас своей стряпней. Не забудьте – это значит встать на час раньше других, разжечь костер, приготовить завтрак и воду для чая. Надеюсь, справитесь.

Я кивнул, а из палатки проводника донесся сонный голос Дэвида, который подтверждал, что все услышал и что не стоит пихать его ногами, чем, видимо, в данный момент и занимался Когрович.

– Мне вот интересно… Ну не может быть, что маяк – такое спокойное место без страшных штормов и загадочных происшествий, – не прекращал свой допрос Адам.

– Ну, по рассказам деда, всякое бывало… Но я приезжал туда только на летние каникулы, поэтому заставал самый спокойный период за весь год. Залив тихий, без сильных волн и штормов, – мне хотелось поскорее закончить рассказ и пойти спать, глаза слипались.

– А в другое время?

– В другое время моему старику приходилось переживать там страшные ночи, трясясь за каждый камень своего всем сердцем любимого сооружения. Приятного мало, когда тонны воды пытаются, как морское чудовище, поглотить тебя вместе с близлежащим городком. Но маяки строят так надежно, что город может быть разрушен, а он выстоит как ни в чем не бывало. Так и этот маяк – не боялся ничего.

– А как насчет мистики?

– Летучий Голландец? – я скептически посмотрел в сторону Адама.

– Ну, например.

– Не жди сейчас долгого рассказа… Уже поздно, но, конечно, в любом месте в запасе имеются и легенды, и необъяснимые случаи. В штормовом шуме часто мерещатся гудки просящих о помощи судов, крики людей, необъяснимые стоны. Однажды мой дед всем рассказывал про то, как после очередного шторма нашел на камнях русалку – банальные зеленоватые волосы, жабры, хвост, голосок трескучий… Просилась обратно в море. Так он ей и помог. Потом носился по городу с какой-то побрякушкой, то ли медальоном, то ли ракушкой. Никто, конечно, всерьез его не воспринял. Тогда еще он только год, как скорбел по моей покойной бабушке. Поэтому местные жители снисходительно списали поведение старика на боль одиночества, – от разговоров остатки сна развеялись окончательно.

– А ты что думаешь? – глаза Адама горели неподдельным интересом.

– Думаю, что каждый имеет право на безграничную фантазию, – мое лицо озарила печальная улыбка. – Но я, скорее, относился к тем, кто переживал больше за состояние старика, чем за выброшенное из моря мистическое существо. Меня переполняло чувство вины. После поступления в институт я все реже находил время, чтобы навестить его. Теперь безумно об этом жалею. Но молодость захватывает и часто ставит на первый план совсем не стоящие вещи.

– Понятно… А что за медальон?

– Так, Адам, ты окончательно прогнал от меня сон! Наверное, придется прогуляться. Дэвид все равно спит, пойду один, принесу воду для завтрака… Сейчас это будет сделать намного проще, чем с раннего утра.

Я отошел от нашего лагеря на несколько метров и сразу почувствовал ночную прохладу, которая почти не ощущалась вблизи жаркого пламени. На безоблачном небе мерцали первые звезды. В руках позванивали два котелка, единственные спутники моего маленького путешествия. Я уходил все дальше, но свет от костра все еще был хорошо различим и служил превосходным ориентиром. Надеюсь, Адаму не придет в голову его затушить до моего возвращения. В противном случае оно может затянуться до рассвета. Полчаса спустя я услышал журчание воды и вздохнул с облегчением, радуясь тому, что правильно понял местоположение источника. Стало совсем темно. Последние метры пришлось передвигаться осторожно, почти на ощупь – Адам предупреждал о близости обрыва. И вот, наконец, мои руки коснулись холодной как лед воды. Она пахла свежестью и на вкус оказалась изумительной. Я вспомнил про налобный фонарь, но не позволил себе испортить искусственным светом волшебство этого уединенного места. Присев на большой валун, я ненадолго разрешил себе отдохнуть, прислушиваясь к монотонному шуму воды, дышал глубоко и спокойно. Рядом ждали котелки, наполненные водой, в их темном омуте отражались звезды, количество которых заметно прибавилось. Пора было возвращаться в лагерь, времени на сон оставалось все меньше, а второй день пути, несомненно, потребует свежих сил.

Сделав всего пару шагов от источника, я резко остановился. Меня охватило необъяснимое чувство опасности. Что-то изменилось в темноте… Шум воды приглушал другие ночные звуки, позволяя любому подкрасться незамеченным. Так и произошло – всего в паре метров от меня возник темный силуэт. От неожиданности все тело вздрогнуло, вода в котелках чуть не расплескалась, а сердце забилось вдвое быстрее. И тут раздался насмешливый знакомый голос, что вначале меня даже обрадовало, ведь в темноте меня ждал не чужак.

– А вам на месте не сидится, мистер Гилберт! И в горы он залез, и водички принес, и девушку увел… – Тим бросил мне в лицо обвинения с явным презрением в голосе.

Он подошел еще ближе, и теперь черты его лица стали хорошо различимы. Его злая ухмылка уж очень мне не понравилась – за ней скрывалось что-то зловещее и непредсказуемое.

– А тебе, похоже, заняться нечем, как только все время следить за мной! Какого черта ты вообще здесь делаешь? – пора было заканчивать быть с ним любезным.

– Ох, какие мы дерзкие! Посмотрите, может, не так уж и идеален наш архитекторишка! – Тим сделал еще шаг, приблизившись почти вплотную.

– Дай пройти! У тебя что, крыша поехала?! Пойми – виновник всех твоих бед не я, а ты! И никто твою девушку не уводил! При всем уважении к Мэри, мне сейчас совершенно не до этого, – я инстинктивно выставил руку вперед, чувствуя угрозу.

– Значит, вот как! Думаешь, можешь как ни в чем не бывало с ней флиртовать, а потом отнекиваться? Так дело не пойдет! – Тим резко схватил меня за запястье и с отвращением отбросил руку от себя.

Вода из котелков разлилась нам под ноги, стало очевидно, что он не настроен на мирное решение проблемы. Хотя проблемы толком и не было, ему не давал покоя сам факт моего существования и непонятно откуда взявшаяся вражда.

– Предлагаю остыть… Поверь, нам делить нечего, – я все еще надеялся сгладить назревающий конфликт.

В ответ же получил увесистый удар в челюсть. Я до последнего надеялся, что до этого дело не дойдет. Вероятно, мне бы удалось удержаться на ногах, если бы не эти дурацкие котелки, о которые я споткнулся и упал навзничь. В тот момент я думал, как ужасно глупо это выглядит. Даже сдачи не успел дать. А как же коронный левый, которому меня учил один из одногруппников, увлекавшийся боксом? Сейчас он был бы мной недоволен… Не успел я об этом подумать, как Тим схватил меня за грудки и рывком поставил на ноги, чтобы продолжить драку. Здесь все-таки мне удалось нанести ему несколько метких ударов и с силой оттолкнуть от себя. Он оказался весьма приставучим созданием, никак не мог угомониться… Я медленно пятился назад, стараясь не выпускать его из поля зрения. Мои ноги ступили в ледяную воду. Теперь борьба продолжалась у источника, разбитая губа саднила, но ледяная вода отлично отрезвляла. Неожиданно Тим взревел, как безумный, и со страшной силой врезался в меня. Я отлетел назад и не почувствовал почвы под ногами. Так вот он, злополучный обрыв, о котором меня предупреждали! Несколько метров свободного падения, затем последовал удар о выступающую скалу, теперь я скользил по ней на животе, судорожно пытаясь зацепиться за любой попадающийся на пути камень. Но скорость, с которой я летел вниз, не позволяла этого сделать. Каждую секунду я ждал злополучного удара, который станет для меня последним. Но тут мне удалось ухватиться за один из небольших выступов. Руки не слушались, все тело болело, грудь сотрясали тяжелые, судорожные вздохи. Фонарик слетел со лба еще во время драки, оценить свое положение было невозможно. «Держись, только держись!» – приказывал я себя, но последние силы покидали. «Неужели это конец, меня поглотит бездна?! Злая насмешка судьбы, так меня должны были исцелить горы? Мэтт оказался не прав – мне стоило бояться не суровых Альп, а озлобленных людей. Вот что может стать настоящей причиной трагедии в нашем мире».

Глава 10

Странное состояние – чувствовать, что находишься между жизнью и смертью. Боль в руках и теле ежесекундно напоминала о моем плачевном положении. Темнота и сияние звезд в глубоком черном небе, горячие струйки крови и ледяные брызги стекающей воды помогали ярче прочувствовать каждую секунду уходящей жизни.

Глаза, привыкшие к полумраку, различали острые камни, выступ скалы, который спас меня от падения, и черную бездну под ногами. В голове пролетали картинки недавней драки, до сих пор не верилось, что Тим оказался способен на такое безумство. Игра его больного воображения чуть не стоила мне жизни. Мы два чужих друг другу человека и, несмотря на это, он сделал меня виновником всех его бед, проследил и исполнил свой зловещий план. Кошмарное стечение обстоятельств! А родители… Они будут убиты горем, мать обвинит во всем Софию, Мэтт их поддержит, не сомневаюсь, но не перестанет твердить, что изначально сомневался в безопасности этого похода. Если выберусь отсюда, буду стараться иногда прислушиваться к его советам…

Течение моих мыслей прервало еле уловимое движение, за ним последовал шорох осыпающихся мелких камней. Возможно козероги – бесстрашные обитатели здешних мест, выбрались на ночную прогулку. Способно ли любопытство привести их ко мне? Я напряг слух, но ни блеянья, ни цоканья копыт рядом не услышал. Но то, что предстало перед моими глазами, чуть не заставило разжать пальцы и сорваться в бездну. Прямо перед моим лицом кто-то протянул мне широкую ладонь в черной перчатке. Сердце забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, а от переизбытка адреналина стало трудно дышать.

– Спасен… – обессиленно, но радостно выдохнул я. – Когрович, слава богу, вы здесь! Без сомнений, мое отсутствие в лагере не осталось незамеченным, и он пришел спасти меня…

Я уверенно ухватился за протянутую руку. После чего последовал невероятной силы рывок, перенесший меня на десяток метров вверх, по крайней мере, мне так показалось. Оказавшись на широкой ровной площадке, я упал на колени и долго не мог отдышаться – уж очень быстрым было это перемещение. Но осознание того, что обычному человеку невозможно такое осуществить, заставило меня немедленно вскочить на ноги.

Каменная площадка пустовала – ни Когровича, ни моего неизвестного спасителя. Но так казалось только на первый взгляд. У подножия скалы, прямо в воздухе, висела та самая перчатка. Я прищурился, но так и не смог разглядеть ее хозяина. «Быть такого не может! Обман зрения не иначе! Что не привидится после такого падения!» – глаза отказывались верить. Перчатка висела бездвижно, словно не хотела меня напугать, но потом очень осторожно сделала подзывающее движение. От неожиданности все тело окаменело, ни с чем подобным мне раньше не приходилось сталкиваться. Но другого выхода не было, за спиной все тот же роковой обрыв, а боль и усталость во всем теле только усиливались. Пришлось рискнуть и подойти ближе. Перчатка сделала что-то наподобие реверанса и указала прямо в скалу. Сначала кроме каменной стены ничего разглядеть не удалось, но затем, подойдя почти вплотную, я увидел еле заметное голубоватое сияние. Оно исходило из глубины узкой зигзагообразной расщелины, на которую и указывала моя спасительница. «Неужели она предлагает, мне туда войти?» – меня переполняли сомнения и страх.

Больше всего на свете в этот момент мне хотелось проснуться в своем спальнике в холодном поту и осознать, что все события этой ночи всего лишь дурной сон. Вспомнить, как я вернулся с котелками воды, как пошутил с Адамом, как поймал улыбку Мэри. Но к сожалению, реальность была там, где я находился, с неизвестно откуда взявшейся живой перчаткой и загадочным проходом в скале, уж точно ничего хорошего мне не предвещающего. Он оказался шире, чем выглядел на первый взгляд. Его края обрамлял искусно выкованный узор, напоминающий ползучий плющ, настолько правдоподобно выполненный, что если не трогать его и не чувствовать холод металла, легко перепутать с живым растением.

– Возможно ли, что кто-то бывал здесь до меня? – собственный голос показался чужим, осипшим и глухим.

Я оглянулся в сторону обрыва и понял, что другого пути все равно нет. Стоило мне шагнуть внутрь, как плющ пришел в движение, его цепкие стебли кружевным узором полностью закрыли проем за спиной. Разве что-то должно меня удивлять после всего произошедшего? Видимо, нет. Что же, посмотрим, куда приведет меня эта дорога.

Глава 11

Некоторое время мы двигались по скалистому туннелю. Перчатка летела впереди меня, то и дело останавливаясь, словно желая убедиться, что я все еще следую за ней. На мгновение мне показалось, что я потерял ее из виду. Но она метнулась в сторону, только чтобы снять со стены старый масляный фонарь. В нем тут же вспыхнул тусклый огонек, но и его было достаточно, чтобы осветить предстоящий путь. Перчатка подняла его высоко над головой, как будто для нее он ничего не весил, и уверенно полетела вперед. Казалось, этому пути через скалы не будет конца. Время потеряло свою значимость. Меня окружали, только влажные каменные стены, поднимающиеся высоко вверх, куда-то в непроглядную даль. Сил двигаться дальше не оставалось, а спросить, когда же мы из него выйдем, я не решался и, вообще… как-то странно разговаривать с перчаткой. Но она как будто поняла мой молчаливый вопрос и в знак одобрения подняла вверх большой палец. И действительно, не прошло и десяти минут, как показался долгожданный просвет.

Меня окутал свежий ночной воздух, наполненный пьянящим ароматом трав. Сердце забилось в нетерпении – хотелось как можно скорее завершить это ночное приключение. Но выйдя из расщелины, я не увидел ни долины, где мы остановились на ночлег, ни огней нашего лагеря, ни ищущих меня людей…

Перчатка привела меня в совершенно другое и особенное место. Стояла все та же безоблачная и звездная ночь, на небосклоне взошла полная луна, осветившая невероятно одинокий пейзаж. Прекрасную, уединенную долину со всех сторон окруженную грядой неприступных Альп. Слева ютилась старинная деревушка, множество каменных домиков, стоявших так тесно друг к другу, что они образовывали узкие извилистые улочки. Некоторые из них превратились в развалины, но большую часть время не тронуло. Из крыш, покрытых темно-серой черепицей, торчали длинные печные трубы, а за невысокими изгородями дремали заросли садовых растений. Ближайший ко мне дом находился где-то в ста метрах, одинокий, с заколоченными окнами, не оставляющий надежды на то, что здесь остались местные жители. Передо мной стоял высокий прямоугольный камень, когда-то надежно укрепленный на теперь почти рассыпавшемся постаменте. Я не сразу обратил на него внимание, но заметив, отпрянул назад, сперва приняв его за надгробие, но это оказалась своего рода приветственная табличка. По кромке каменной плиты скользили вензеля, похожие на плющ, скрывавший проход в скалу, и всего несколько сохранившихся фраз. Мне удалось разобрать немногие из них – большинство выгравированных слов стерлось. Они предназначались для пришедших в деревню – что-то о правилах поведения, и сверху, вероятно, ее название, но по оставшимся буквам прочесть его было невозможно.

Я огляделся в поисках перчатки. «Может, хоть она объяснит, зачем привела меня в это место, где нет ни одной живой души на километры. Кто должен мне помочь вернуться?» – пока мои мысленные вопросы оставались без ответа. Перчатка терпеливо дожидалась, пока я осмотрюсь. Неподвижно висела в воздухе, как дорожный знак, указывая направо вверх по холму. И то, что предстало перед моими глазами, заставило напрочь обо всем забыть.

Величественный средневековый замок возвышался над поселением. Он стоял на скалистом холме, одинокий и прекрасный. Суровая громада из темного камня, скованного цепкими ветвями многолетнего плюща, с высокими башнями и угловыми эркерами, множеством узких стрельчатых окон и глухих ставень. Острые крыши со шпилями, покрытые темно-зеленым сланцем, устремлялись далеко ввысь, бесстрашно пронзая ночное небо. Одной стороной замок вплотную примыкал к скале, что делало его еще более внушительным и неприступным. Я мог разглядеть впереди тяжелые ворота и стеклянный купол огромной оранжереи, от которой исходило еле уловимое изумрудное сияние и то, что заставило сорваться с места и поспешить за ожидающей перчаткой, – свет в одном из окон самой высокой башни.

Пройдя прямиком через поляну, я ступил на каменную дорогу. Большие плоские булыжники, из которых она была выложена, выглядели отполированными. Вероятно, этой дорогой раньше пользовались постоянно. На редких столбах покачивались масляные фонари, каждый из которых с треском вспыхивал, стоило мне пройти мимо.

Путь до замка занял около получаса. Дорога петляла, заходила в редкий сосновый лес, отчего становилась зловещей и туманной. Но перчатка уверенно летела вперед, не оставляя мне времени на сомнения.

Высокие кованые ворота были приоткрыты. За ними скрывался сквозной коридор, который проходил через Восточную башню и заканчивался выходом во внутренний двор замка. Здесь было все так же тихо и пусто. Двор имел овальную форму и напоминал небольшую площадь, по ее краям шла крытая колоннада, где стояли лавочки и мерцали неярким светом настенные фонари. В центре площади находился старинный колодец с острой высокой крышей, как и у всех башен в этом замке. Из него доносились шорохи и плеск воды. На всякий случай пришлось обойти его стороной – ведь сегодня вечером мне как-то не очень везло у источников…

Перчатка продолжала вести меня дальше через площадь к башне, в которой ранее я видел свет. Перед ее входом рос громадный тис с высокой, плотной кроной и широким стволом. Он прилегал так плотно к башне, что стал с ней единым целым, и определить, что из них появилось здесь раньше – это дерево или каменное сооружение, было невозможно. Подтверждением их дружеского соседства являлась резная дверь, проходившая сквозь ствол дерева. Сразу за ней находился красивый парадный зал, его можно было назвать читальным. По периметру располагались массивные деревянные диваны с мягкими темно-зелеными подушками, несколько журнальных столиков, напольные лампы с абажурами и множество книжных стеллажей, практически полностью скрывавших за собой матерчатую обивку стен с неповторимыми рисунками. Полки провисали под тяжестью старинных книг, толстых альманахов, свитков и древних артефактов.

Из читального зала наверх вела широкая каменная лестница с множеством пролетов, каждый из которых служил выходом на следующий этаж башни. Я поднимался все выше, не переставая удивляться средневековому убранству замка, вдоль стен лестницы висели рога животных, картины, ковры, деревянные панели с искусной резьбой, множество шпалер с загадочными орнаментами.

Следуя за перчаткой, я оказался на нужной площадке и, пройдя небольшой коридор, попал в длинный каменный зал с невероятно высоким сводчатым потолком, как в католическом храме. Между узких окон-витражей висели старинные гобелены с разнообразными вытканными сюжетами, на которых угадывались образы деревни, заснеженных Альп, неизвестных людей и мифических животных. Чтобы рассмотреть их все потребовались бы часы, но моим вниманием полностью завладел самый величественный из них с изображением огромного дерева. И что-то подсказывало мне, что это тот самый тис, растущий у входа в башню. Он занимал почти всю площадь полотна, а на его игольчатых раскидистых ветках красовались десять щитов с гербами. Каждый из них был особенным, отличался по цвету и геральдическому рисунку. В центре зала стоял длинный обеденный стол из темного дерева с расставленными возле него стульями. На его гладкой поверхности возвышался одинокий канделябр с тремя трескучими сильно оплавленными свечами. На меня нахлынула невероятная усталость, хотелось присесть и хоть немного перевести дух. Но перчатка быстро подлетела ко мне и вручила старинный железный ключ. Хотелось узнать, к чему такая спешка, ведь мы и так пробежали насквозь ползамка. Но моя проводница упорно продолжала звать меня дальше. Вдоль правой стены поднималась небольшая открытая лестница, ведущая к коридору с несколькими дверьми. Перчатка зависла у одной из них, нетерпеливо подергивая за ручку. Вероятно, ее миссия подходит к концу. Долго возиться не пришлось, ключ легко провернулся в замочной скважине, дверь отворилась, и я зашел в уютную спальню. В комнате было тепло, в небольшом камине потрескивали поленья. Противоположную от входа стену почти всю занимало высокое окно, десяток маленьких стекол, соединенных в единое целое изящным, словно кружево, каменным переплетом. Я подошел ближе и отдернул в сторону тяжелую ткань старинных гардин. На улице начался дождь. Погода резко поменялась. Холодные струи с силой хлестали по стеклу, превращая пейзаж за окном в сплошное мутное пятно. Я отошел в центр комнаты и осмотрелся. В углу стояла кровать из черного дерева, заботливо застеленная к моему приходу, с массивным балдахином, бархатным покрывалом и множеством подушек разного размера.

Разве я мог рассчитывать этой ночью на что-то большее? Но то обстоятельство, что я совершенно не знал, где нахожусь, и то, что до сих пор не встретил здесь ни единой живой души, не давало мне в полной мере порадоваться своему спасению и насладиться согревающим теплом, исходящим от разожженного камина. Справа от него находилась маленькая дверь, которая вела в ванную комнату.

Стоило мне зайти внутрь, как масляный фонарь вспыхнул и осветил богатую обстановку: темно-синяя с орнаментом плитка, душ с позолоченным краном в виде павлина, раскинувшего свой царский хвост, небольшой комод из черного дерева, схожий по стилю с кроватью в спальне, и, наконец, большое старинное зеркало. Оно было точной копией, того, которое висело в моей спальне. Но не этот факт заставил меня отшатнуться и обессиленно прислониться к холодной стене. До этого момента казалось оставшихся сил хватит, чтобы продолжить это ночное путешествие, но мое отражение говорило об обратном. Уставшее лицо имело болезненный вид, на щеке красовались несколько ссадин, под глазами пролегли глубокие фиолетовые тени, а разбитая губа до сих пор кровоточила. Все тело содрогнулось – не то от увиденного, не то от мокрой и грязной одежды, которая превратилась в бесформенные лохмотья. Что-то в этом отражении показалось мне знакомым, ощущение дежавю не покидало, хотя, возможно, эта картинка привиделась мне однажды в одном страшном сне и ничего больше. Пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы стянуть промокшие насквозь вещи.

Я стоял обнаженный, босыми ногами на холодной плитке, и рассматривал огромную гематому на правом боку. Странно, что я только сейчас обнаружил столь серьезную травму. Каждое прикосновение вызывало жгучую боль. Вероятно, не обошлось без перелома ребер, но в целом могло быть и хуже. Расцарапанные руки и колени сильно саднило, под кожу забились грязь и мелкие камушки.