Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Что ж, это было символично. Похоже, сегодня рыжий волк – а князь знал, что так его за глаза называют и враги и друзья – поймал своего сокола. Ради этого стоило получить по голове.

Оставалось с этим соколом разобраться.

Ситуация, в которой оказался Магнос, была совсем безнадёжной – один против конного и четырёх пеших. А сзади на него неслась неудержимая волна атакующих.

– Сдавайся, Магнос! – крикнул ему князь. – Обещаю, что не нарушу твоей чести! Твой брат заплатит за тебя хороший выкуп!

Варяг не ответил. Вместо слов он вдруг распластался в рвущем жилы прыжке – сиганул с места прямо на конного гридня, преградившего ему путь.

Решиться на такое можно было только от отчаяния. Стоило «чистому» просто выставить перед собой меч, и варяг оказался бы наколот на него как кабан на вертел.

Так гридень и поступил.

Но бросок Магноса оказался настолько неожиданным, что движение воя запоздало на долю мгновения. Которых варягу оказалось достаточно. Клинок проскрежетал по его нагрудной броне, содрав с кольчуги несколько металлических пластин, но доспеха не вскрыл. А он перехватил свой меч, словно копьё и вогнал его в рот княжьему телохранителю.

Завершая могучий прыжок, Магнос выбил уже бездыханное тело из седла и сам занял его место. После чего бросил трофейного жеребца прямо на оцепеневшего князя и его воев. Чтобы не быть стоптанными, им пришлось отпрыгнуть в стороны. Кисляк оказался расторопнее всех – он успел не только убраться с его дороги, но и метнуть в варяга свой последний швырковый нож.

Тот припал головой к лошадиной гриве. Тонкий клинок скользнул по шлему и улетел в кусты. Магнос рванул из чехла за седлом дротик, каким-то чудом не истраченный «чистым» в бою, и метнул его…

В князя.

Жалящая сталь летела прямо в лицо.

А он уже снял шелом…

Хотя от прямого удара не спасла бы и кованая личина. Бастард, которым можно было отбить сулицу, уже висел в ножнах за спиной.

А увернуться не хватало времени – бросок был всего с двух саженей.

Время текло медленно-медленно. В лицо дыхнуло ледяным холодом. Маленький чёрный ворон в небе взмахом крыльев снова распахнул перед ним завесу кромки…

Обратно её задёрнуло чьё-то стремительное тело. Оно оттолкнуло князя и приняло на себя смертельный дротик.

А потом распласталось на земле, издав отрывистый крик.

Магнос, не оглядываясь назад, гнал по просеке, прорубленной князем и его телохранителями. Нещадно охаживая коня по бокам. Тот послушно уносил его от погони.

И, похоже, у варяга получалось ускользнуть.

А вот его спешенные вои оказались в ловушке. Обратно им пришлось пробиваться через те же завалы, которые они миновали до этого. А гридни Военега тем временем уже обтекали их со стороны реки. Варягам оставалось либо бросить оружие и сдаться на милость победителей, либо принять неравный бой и с честью погибнуть.

Большинство из них предпочло первое.

– Все-слав! – Все-слав! – неслось над полем боя.

Князь с трудом стряхнул оцепенение и понял, что это приветствуют его.

Как победителя. Рыжий лесной волк всё-таки выиграл эту битву. Хотя и упустил сокола.

И едва не поплатился за излишнюю самонадеянность. К счастью, боги были к нему благосклонны.

Князь подошёл к вою, прикрывшему его своим телом, и перевернул на спину.

Это был Кисляк. Глаза остекленело смотрели прямо перед собой. Ратовище сулицы торчало из его груди прямо напротив сердца. Кровь из раны стекала на шейное монисто, на котором так и не суждено было появиться ни одной наградной монете…

– У него остался кто-нибудь? – спросил князь.

– Да – отозвался полусотник. – Я. – Он мне сыновец.

Князь замолчал.

Радостные крики победителей раздавались всё громче.

– Все-сла-а-ав! – неслось над рекой.

– Как тебя зовут?

– Полесич.

– А тебя? – князь повернулся к уцелевшему телохранителю.

Тот от удивления вздрогнул. За все долгие годы его службы князь впервые обратился к нему не с приказом, а с вопросом.

– Нащока – ответил он, чуть помедлив.

Князь хмыкнул. Подходяще…

– Будешь вместо него – кивнул он Полесичу на убитого телохранителя. – Обоим по большой золотой похвале.

Те благодарно наклонили головы.

– С победой, князь!

Мимо пронеслась группа из нескольких воев. Где-то неподалёку златовласый бард уже цитировал слащавым баритоном свои новые вирши, подыгрывая себе на гуслях.

Князю подвели отдохнувшего мышастого жеребца. Саврасый был тяжело ранен – меч варяга перебил ему крестец – и, похоже, его предстояло добить.

Всеславу помогли снять кольчугу, и освободится от поножей с наручами. Он взобрался в седло и окинул взором победное для себя поле боя.

По речному льду радостно гарцевали гридни. Над их строем трепыхался цианово-синий прапорец с двусторонней секирой. Кто-то поднял и упавший трёххвостый сине-серебряный стяг.

Снова откуда-то появились бравые кудеверские мужи. Сообразив, что дело повернулось в пользу их союзника, они, что есть сил, бежали обратно – обдирать убитых, пока этого не сделали другие.

Почти на самом горизонте от войска победителя удалялась фигурка всадника – неудачливый полководец тоже покидал поле боя.

Над рекой тем временем уже нёсся новый клич:

– На Пле-сков! – На Пле-сков!

Князь пришпорил мышастого и поскакал в сторону реки – к тому месту, где развивался его стяг.

Мёртвые глаза Кисляка невидяще смотрели в хмурое зимнее небо, по глади которого парил чёрный ворон. Его собратья уже осмелели и потихоньку подбирались к месту битвы, готовясь устроить пиршество.

Безжизненная ладонь молодого кметя разжалась. По земле рассыпались несколько подмёрзших ягод черёхи.

– На Пле-сков! – На Пле-сков!

Окрестности Плескова

Большой аспидно-чёрный ворон гордо парил по глади хмурого зимнего неба. Солнце ещё не показалось из-за виднокрая, и в предрассветных сумерках он казался всего лишь тёмным пятнышком на и без того мутной воздушной толще.

Внизу расстилалась бурая холмистая равнина, разрезанная в нескольких местах светлыми полосками леса. В низинах лёгкой белёсой дымкой растекался холодный утренний туман.

В зрачках птицы отражались ряды шатров и палаток походного воинского лагеря, разбитого на возвышенности – внутри широкого кольца из составленных вместе обозных саней.

Становище, казалось, вымерло – его обитателей нигде не было видно. Только кое-где тлели угли кострищ, которые никто не поддерживал.

Зато большое скопище людей собралось поодаль от лагеря – у самой кромки леса. Зоркое око небесного наблюдателя различало каждую из казавшихся сверху крошечными человеческих фигурок, которые буквально тонули в вязком тумане.

Группа двуногих разделилась на два неравных по численности отряда, стоявших друг напротив друга. Меньший составляли два десятка людей, которые сидели на спинах больших зверей, погружённых в белое марево по брюхо. Большая группа состояла из двух сотен человек. Все пешие. Их сверху было видно только по пояс.

Похоже было, что люди готовились убивать друг друга. Ворон знал в этом толк. Недаром его родичи всегда заранее собирались на месте будущего кровопролития. Воздух над скопищем двуногих буквально вибрировал от напряжения. Оно повисло на лицах и застыло в напружиненных телах, готовых в любой миг начать избиение себе подобных.

Вожаки двух групп стояли друг напротив друга.

Один из них – пеший – громко кричал и яро размахивал верхними конечностями. Правда, в них ещё не было тех приспособлений, которыми люди обычно пользовались для убийства себе подобных.

Второй, который сидел на большом звере, оставался спокоен. Это был тот человек, которого ворон сопровождал последние несколько циклов.

И сейчас ему угрожала опасность.

– Ты обесял нам Плесков, княз! – Мы никуда не пойдём отсюда!

– Плесков надо штурмовать. Это большие потери. А там нас не ждут.

– Плесков поцти нас! А туда путь долгий.

Выич – а предводителем пешего отряда был именно он – упрямо бычил могучую шею и, похоже, вправду никуда не собирался идти.

Это было плохо.

Его глупое упорство могло испортить все планы.

Князь в очередной раз обуздал подступившую к горлу волну ярости.

Всё пошло наперекосяк сразу после окончания битвы на Черёхе.

Магнос бежал со своим разбитым войском не обратно в Новоград, как многие ожидали, а прямиком в Плесков, заметно усилив его гарнизон. После чего любая попытка штурма его стен была чревата большой кровью.

Взяв на себя командование в городе, опытный варяг сразу приказал сжечь посад и окрестные веси, чтобы противнику негде было укрыться. Теперь даже взять его в осаду стало проблематично.

Тем не менее, князь не повёл рать на другие земли, а приказал обложить Плесков. Его войско встало вблизи города тремя лагерями. С таким расчётом, чтобы перекрыть все дороги, ведущие к нему с полуночи, полудня и восхода. С заката лежала гладь могучей реки Великой, за которой располагались враждебные земли – оттуда помощь осаждённым прийти не могла.

Потом Плесков начали окружать цепью небольших укреплений-замётов. Защитники регулярно совершали вылазки, чтобы помешать их строительству. Случилось несколько жарких схваток. С обеих сторон было немало побитых и раненых.

Тем не менее, вскоре все работы были закончены. Город опоясало широкое полукольцо острожков. Отстоявших один от другого на расстояние двух стрелищ – чтобы между ними нельзя было проехать без опаски.

Однако на этом пока всё застопорилось. Обозники и лесовики наготовили много штурмовых лестниц, чтобы подниматься на стены, связок хвороста – заваливать рвы, и крепких дубовых брёвен – ломать ворота. Но всё это валялось без дела – князь упорно не отдавал приказа готовиться к штурму.

А на войско меж тем надвигалась уже нешуточная угроза голода – собственные припасы неумолимо подходили к концу, а разорённые окрестности почти никакого пропитания не давали. Кудеверичи пробовали охотиться, но без особого успеха. До поры до времени выручали обозники – они напилили во льду Великой прорубей и наловчились ловить там рыбу.

В довершении всего поползли слухи, что на выручку Магносу из Ладыжина и Новограда движутся несметные силы, которое ведёт его родной брат Олув.

Войско роптало. Почти все понимали, что вести длительную осаду столь сильной крепости зимой означало выморить голодом половину войска. Подставить же его под двойной удар – погубить полностью. Молодые дружинники и союзники кричали, что город готов пасть, стоит только лишь как следует навалиться. А потом, со стен захваченного Плескова, можно по-другому поговорить и с магносовым братом. Вои поопытнее помнили предыдущую осаду и не спешили судить опрометчиво. Но тоже считали, что князь мог бы действовать решительнее.

Пожалуй, только приближённые Всеслава догадывались, что он не хочет штурмовать Плесков, потому что надеется, что тот сам откроет ему ворота. Князь не подтверждал подобные предположения, но и не опровергал.

Косвенной уликой служило его тайное сношение с кем-то из осаждённого города. Такое подозрение появилось у некоторых, когда в конце первой недели осады возле княжеского шатра видели Вершка – языка, которого вои Волха взяли перед битвой на Черёхе. Само по себе это не было чем-то удивительным, если бы за несколько дней до этого пленник не пропал таинственным образом из лагеря, где до этого мирно обретался.

Ну а когда Вершок повторил финт с исчезновением и последующим возвращением ещё несколько раз, подозрения переросли в уверенность.

Что же, князь мог бы всё подтвердить. Он действительно вёл тайные переговоры с защитниками. Точнее с одним из них – боярином Сбыней – богатейшим и знатнейшим человеком в Плескове, желавшим перейти под его высокую руку вместе со всем городом.

А мог и разочаровать. Поскольку в свой последний приход Вершок принёс неутешительную весть. Магнос каким-то образом догадался, что внутри стен зреет предательство и взял под контроль все входы и выходы из крепости. А заодно и городской арсенал.

Однако Всеслав не хотел делать ни того, ни другого. Поскольку даже самые близкие, возможно кроме Волха, не догадывались о его истинных намерениях.

Он с самого начала не собирался брать Плесков.

Его игра была куда тоньше и хитрее.

Вожак кудеверских охотников, бесспорно, не входил в круг его приближённых. Более того, судя по всему, даже не принадлежал к числу людей, способных составить в голове сколь либо логичное умозаключение.

Это была ошибка князя. Выич стал важной составной частью его планов. Но он не учёл его близорукой жадности.

Кудеверичи пошли за его войском, чтобы награбить в походе побольше добра. На Черёхе им этого сделать не удалось – варягов в плен взяли гридни лучшей дружины. Соответственно, богатые доспехи и выкупные пенязи достались другим. Всё, что тогда смогли лесовики – ободрать несколько десятков трупов новоградцев. Это лишь разожгло их аппетит. Который они намеревались утолить в плесковских пригородах. Но и с этим вышла неувязка. Наученные горьким опытом предыдущей осады жители окрестных весей и городского посада успели быстро собрать свои пожитки и уйти под защиту крепостных стен. А в их дома вои Магноса безо всякой жалости подпустили красного петуха. Так что окрестности Плескова встретили находников заревами пожаров и чёрными плешами пепелищ. Грабить там было совершенно нечего. Само собой, настроения кудеверичам это не прибавило.

Последней надеждой хорошенько поживиться для них оставался город. За его стенами было полным полно добра. Надо было только суметь их преодолеть. Но князь всё не отдавал приказа на штурм. Среди лесовиков, как и во всём войске, зрело недовольство. Многие уже жалели, что пошли за Всеславом. Но возвращаться обратно без добычи было обидно, да и стыдно.

И вдруг князь, который и позвал их в этот клятый поход, неожиданно посреди ночи поднимает весь лагерь вместе с гарнизонами нескольких острожков и, ничего не объясняя, ведёт их сюда – к опушке. Лесовики воодушевились, решив, что Всеслав собирается атаковать крепость.

Однако направление оказалось прямо противоположным и кудеверичи потребовали объяснений. И тут князь заявляет им, что никакого штурма не будет, и предлагает им снова куда-то идти, оставив верную, как многим казалось, добычу.

Это вызвало настоящую бурю негодования. Особенно неистовствовал Выич. Долгий поход без добычи существенно подорвал его авторитет, и сейчас он пользовался случаем, чтобы его вернуть. Тем более что если раньше перечить князю было опасно, ввиду большого преимущества его воев, теперь заметный перевес был на стороне лесовиков.

– Ты обманул нас, княз!

– Я тебе не лгал, Выич – давя злобу, в очередной раз повторил Всеслав. – Я не обещал, что буду брать Плесков. А сейчас его и не взять. Штурм большой крови будет стоить. Я верное дело предлагаю.

– Поцему не взять? Мозно навалится в одном месте. Варяги все силы туда сцянут – и в другом удариц!

Предложения этого дремучего лесного пня не были лишены рационального зерна. Однако в них имелся ряд существенных изъянов. И самым главным был тот, что Выич попросту многого ещё не знал.

Что ж, видимо, как во время игры в лодыги, пришло время сделать решающий бросок зерни.

– Не выйдет – князь выдохнул. – Сюда идёт большая рать.

Лесовики зашумели. Всё-таки слухи оказались правдой.

– И цто?! – возмутился Выич. – Отобьем! И город возмём!

Кудеверичи поддержали его дружными криками.

Всеслав усмехнулся. Он вспомнил, как эти храбрые вояки, на словах лихо громившие вражьи рати, на Черёхе со всех ног удирали от варягов.

– С двух сторон навалятся! – привёл он последний аргумент. – Магнос с крепости, а Олув с тыла. Тут нам и конец.

– Цто Маконос, цто Оловян – невелика сила – не сдавался Выич. – По оцереди разбить и вся недолга.

Ватажник лесовиков, распалённый поддержкой своих людей и резко подскочившим самомнением, буквально на глазах преображался в вершителя судеб.

– Олув уже на подходе, Выич.

Слова князя повисли в гнетущей тишине.

– Его воев сейчас держит мой сын Волх. Но он скоро отступит – варягов слишком много – нам с ними не сладить. Если будем здесь дальше сидеть – всё войско погубим. Поэтому надо выступать. Прямо сейчас.

– Ты зна-ал… – ахнул вожак кудевертичей. – Поэтому и людей с острозков вывел. – Цтоб варязи в город восли… Проклятое семя!

Безмолвие, на несколько мгновений повисшее над опушкой, лопнуло как яичная скорлупа, брошенная в костёр, разорвавшись целым хором яростных криков.

Всеслав почувствовал, что в плотине его самообладания что-то сломалось, и она начала трещать под натиском могучего потока всепоглощающего гнева.

Ворон в небе почуял, что тот миг, когда двуногие наконец-то решились пролить собственную кровь, наступил.

В руках одного из людских вожаков – того что был пеш и бородат – мелькнула та самая палка, которую представители его вида использовали для истребления друг друга. Ему на подмогу бросились ещё несколько человек, размахивавших такими же приспособлениями. Из-за спины предводителя конных навстречу им подались двое, готовые прикрыть лидера своими телами.

Но всех опередил всадник, который возник на лесной опушке словно неоткуда.

Он как привидение вырос из тумана за спиной Выича. Окружающие успели разглядеть только развевающиеся синий плащ-мятель и длинные волосы цвета воронова крыла.

Фух-х-х-х.

В первых рассветных лучах хищно блеснуло лезвие меча.

Клинок описал дугу, завершившуюся на затылке предводителя лесовиков. Могучая шея оказалась не такой прочной, как казалась – голова слетела с неё и, вращаясь подобно большому волосатому мячу, канула в туман. Следом рухнуло и тело.

Не на миг не замедлив скачки, всадник пронёсся вдоль ряда кудеверичей и ещё несколько раз взмахнул мечом. В молочную пелену мешками повалились безголовые трупы нескольких самых ярых горлопанов. Также играючи он поймал летящую в него сулицу и швырнул её обратно в метателя.

Судя по приглушённому крику – попал.

– Вот и былине конец! – крикнул лихой наездник.

Волх, а это был именно он, остановился, развернув коня мордой к лесовикам, и демонстративно стряхнул с лезвия меча несколько задержавшихся на нём капель крови.

Из-за виднокрая вывалилось солнце. Под его ещё слабыми лучами, тут же, как по мановению руки, начал таять утренний туман, с какой-то неестественной быстротой отползая в низины и растворяясь в небытии.

Перед глазами изумлённых кудевертичей из белёсой дымки возникли полдюжины бесформенных груд плоти, которые ещё несколько мгновений назад были их соратниками.

Берестяная личина Выича по странному совпадению, упала прямо на обрубок шеи, словно стремясь заменить собой отделённую от неё часть тела, так плохо служившую своему хозяину.

– Ну, кто ещё хочет отведать крови сокола?! – громко спросил Волх, обводя лесовиков ледяным взором.

Взгляд был из тех, от которых у любого невоя кровь стынет в жилах, а мужской уд скукоживается и пытается втянуться обратно в муды – не суровый, не горящий – а пустой, невидящий. Человеку с такими глазами ничего не стоит просто взмахнуть рукой – и лишить жизни другого.

На землю из рук лесовиков с глухим стуком попадали копья и секиры.

Ответом же на вопрос княжича было испуганное молчание. Стремительная жестокая расправа над их лучшими мужами убедила кудеверичей, что с ним сейчас лучше не вступать в словесные перепалки.

Князь почувствовал, что волна холодной ярости, которая уже была готова его захлестнуть, постепенно отступает. Он несколько раз выдохнул и с облегчением перевёл дух. Похоже, что боги снова всё сделали за него.

– Никто? – ещё раз переспросил Волх. – Так слушайте меня, вольные кудеверские мужи! Вы всё ещё хотите добычи?

Лесовики вначале оторопели, а затем зашептались. Уважительные речи после безжалостного избиения, похоже, их заинтриговали.

– Да! Хотим! – прозвучали несколько голосов.

– Так знайте – продолжил княжич громогласно. – В Плескове добычи для нас нет! Туда только что вступило войско Оловяна!

Шёпот стал заметно громче.

– Но есть другое место, где полно добычи! Туда вас позвал князь, а теперь зову и я, Волх!

Лесовики несколько минут совещались, после чего из их рядов вперёд выступил, видимо, самый авторитетный из оставшихся мужей. В отличие от Выича, он не обладал коренастой фигурой, зато был высок, тощ и сутул. А торчавшая из под личины жидкая острая борода напоминала козлиную.

– А цто будет, князиць – спросил он неожиданно тонким дребезжащим голоском – если варязи не дадут уйци? Возмут да со спины наваляцся?

Вперёд выехал Всеслав.

– Не навалятся – ответил он вместо сына. – Здесь останется воевода Военег с лучшей дружиной. Он прикроет.

Кудеверичи снова принялись совещаться. На это ушло несколько минут.

– А не обманес, княз? – наконец спросил козлобородый.

Всеслав усмехнулся.

– Как тебя зовут? – поинтересовался он у лесовика.

– Кацап – ответил тот.

Князь ухмыльнулся про себя. Похож…

– Послушай, Кацап – сказал он. – Человека обмануть можно – богов нет. Если я поклянусь тебе их именем, ты мне поверишь?

Тот кивнул.

Всеслав поднял руку и громко произнёс торжественную клятву, в которой призывал на свою голову гнев всех стихий – в случае если он обманет союзников и не приведёт к месту, где их ожидает много добычи.

Последние слова княжьего зарока растворились в воцарившейся тишине. Лесовики притихли – клятва была очень серьёзной. Нарушить такую – значит лишить душу посмертия.

– Ну что, Кацап – спросил Всеслав – Теперь ты пойдёшь со мной?

– Да, княз!

Кудеверичи снова загомонили. На этот раз вроде бы одобрительно.

– Ну, вот и былине конец – подытожил Волх.

Он развернул коня, громко свистнул и поскакал в сторону леса.

– Думаю, вы будете рады тому, что с вами пойду я и мои вои – крикнул он на ходу.

По его сигналу из-за деревьев выступили кмети первой дружины. По ним было видно, что до этого они стояли наготове, ожидая команды к бою. Вои окружали кудеверичей полукольцом. По всей видимости, для того чтобы адекватно отреагировать, если бы лесовики всё же не согласились с предложением князя. Эти позиции они, скорее всего, заняли, когда их предводитель отвлёк лесовиков своим эффектным появлением.

Это ещё раз убедило кудеверичей в правильности выбранного решения. Они зашевелились, готовясь к продолжению похода.

На аспидно-чёрных перьях играли солнечные блики. Ворон в небе бесстрастно взирал на то, как скопище людей, до этого выглядевшее сверху бесформенной массой, стронулось с места и начало медленно вытягиваться, снова постепенно становясь похожим на гигантского змея.

Он уполз, оставив на земле несколько мёртвых тел. Небесному наблюдателю они были безразличны – он давно уже питался другой пищей. А вот его соплеменников трупы очень даже заинтересовали – небольшая стая полетела в их сторону, даже не дождавшись когда все двуногие покинут опушку леса.

На равнину снова начал опускаться сумрак. Едва появившись из-за виднокрая и успев бросить на оперение гордой птицы несколько бликов, холодное зимнее светило кануло в облачную хмарь. Небо начали заволакивать серые тучи.

Полетели редкие крупные снежинки.

Они падали на землю и таяли, растворяясь без следа.

Не таяли они только на телах мертвецов, которые остались лежать в пожухлой траве.

Снег постепенно накрывал их, словно белый траурный саван.

Мшага

Аспидно-чёрный ворон парил по серой глади хмурого зимнего неба. Под ним расстилалась бескрайняя снежная равнина. В зрачках птицы не отражалось ничего кроме её сплошного белого покрывала.

Это было плохо и неправильно. Вот уже несколько циклов небесный соглядатай ни разу не упускал из виду двуногого, за которым ему было поручено следить. Теперь, когда он не мог его найти, тот, кого ворон считал своим хозяином, испытывал нешуточное беспокойство. Его тревога передавалась и птице.

Всему виной была снежная буря, разыгравшаяся накануне. Подобного в этих краях не видывали больше сотни лет. Сначала набежали тучи, и на землю начали падать крупные мохнатые снежинки, затем подул сильный ветер-полуношник, и замела мелкая белая крупа, вскоре заполонившая собой всё небо. В этой круговерти совершенно растворилась группа двуногих и четвероногих, которая уже несколько дней двигалась через замёрзшее болото. Не в силах что-либо разглядеть в сплошном мелькании, ворон спланировал к земле. Там он случайно наткнулся на одиноко стоящую ель и сел на неё переждать непогоду. Да так и уснул, нахохлившись на ветке.

Наутро метель прекратилась. Птица стряхнула с перьев снег и взлетела ввысь. Ворон не узнал окружающую местность. Вчера та представляла собой бурую чересполосицу пожухлого кочкарника и невысоких голых взлобков, часто прореженную заледеневшими окнами топей и мочажин. За одну ночь всё это превратилась в бескрайнюю снежную равнину, простиравшуюся во все стороны, сколько видел глаз.

Теперь в поисках людей ворон обшаривал взглядом каждый её уголок. Но тот везде утыкался в сплошную белую пелену.

День уже клонился к закату, а поиски всё оставались бесплодными.

В это же самое время другие глаза – ярко зелёного цвета, пристально вглядывались в серую небесную хмарь, силясь разглядеть там ворона. Но привычной чёрной точки в зените над головой не было.

Когда вчера отряд в пути застала метель, князю было не до своего небесного спутника. Его войско совершенно потерялось в снежной круговерти и, похоже, сбилось с пути. Нужно было разбивать стан.

Люди Волха отыскали ложбину между двумя увалами, где можно было укрыться от непогоды. Там вои поставили шатры и палатки, чтобы переждать в них пургу. Лошадям спутали ноги и уложили на подстилку с подветренной стороны взлобка, укрыв сверху плотным пологом. Развести хотя бы один костёр в такую непогоду было совершенно невозможно. Поэтому легли спать без ужина, даже не выставив дозорных.

Князь лежал под пологом своего малого походного шатра – разбивать большой не было ни смысла, ни возможности – и слушал убаюкивающие завывания бури. Пока не уснул. В полной уверенности, что завтра пурга закончится и войско, хорошо отдохнув, продолжит путь.

Что ж, одно из этих предположений действительно сбылось – метель наутро и вправду закончилась.

А вот с другим вышла неувязка. Всеслав проснулся от того, что на него сверху неожиданно навалилось что-то плотное и тяжёлое.

Какое-то время князь бессмысленно барахтался на спальной шкуре, пытаясь высвободить руки и ноги. Однако вскоре понял, что никто не покушается на его жизнь и свободу, успокоился и трезво оценил ситуацию. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на него упал полог его же шатра, придавленный сверху большой массой снега. Видимо опорная жердь не выдержала его веса и сломалась.

Приложив изрядно усилий, Всеслав выбрался из шатра и прокопал в снегу выход наружу.

Представшее перед ним зрелище ошеломило бы кого угодно. Во все стороны простиралась сплошная белая равнина. Становище же снег покрыл таким толстым слоем, что занесённые палатки выделялись на его поверхности только маленькими бугорками. Лишь кое-где торчали головы самых догадливых воев, сумевших, как и князь, покинуть свои превратившиеся в ловушки убежища.

Надо было как-то выбираться. Всеслав, недолго думая, начал продираться через сугробы к ближайшему вою. Это был его телохранитель. Новый «чистый». Он последовал примеру князя. Встретившись, они соединили свои усилия для того чтобы расчистить от снега хотя бы небольшую площадку. Постепенно к ним присоединились все остальные. Дело пошло куда быстрее.

В одной из заваленных палаток откопали сразу два десятка кудеверичей. Те выбрались наружу без своих берестяных личин, жадно хватая воздух раззявленными ртами, словно выброшенные на берег рыбины.

Освобождение снежных пленников заняло большую часть дня. Измученный однообразной изнуряющей работой, князь отошёл в крайней из вытоптанных площадок – перевести дух.

Внезапно он увидел бегущего оленя. Закинув рога за спину, зверь со всех ног летел мимо их лагеря.

Само по себе в этом не было ничего удивительного – ну олень и олень. Вот только тот почти не проваливался в снег – копыта погружались меньше чем наполовину. Это могло означать только то, что дальше – за взлобком, его покров был гораздо тоньше.

Олень умчался прочь из зоны видимости. Следом появился его преследователь…

Князь вздрогнул и схватился за оберег – это был рыжий лесной волк.

Если копытное было ослеплено страхом и не думало о том, что двуногие не менее опасны, чем его враг, то хищник, по всей видимости, головы не потерял. Увидев человека, застыл на месте, а потом, вспомнив, наверное, что люди бывают опасны и на расстоянии, повернул назад и растворился в белой дымке.

Всеслав увидел в этом знак – недаром рыжий волк красовался на его собственном гербе. С трудом проталкиваясь через снежную толщу, князь двинулся к оленьему следу. И – удивительное дело – по мере удаления от лагеря снега становилось меньше. Сначала по грудь. Потом по пояс. По колено. Когда же князь, наконец, вышел к следу, сапоги погружались в белую хрустящую массу едва по щиколотку.

Эта был гребень одного из взлобков, между которыми накануне было решено поставить лагерь.

Князь понял, что совершил ошибку. Становище следовало разбить здесь – отсюда ветер сдувал весь снег, а в низину, наоборот – наметал.

Оправдаться можно было только тем, что раньше он никогда не сталкивался с подобными явлениями. Впрочем, как и все остальные люди в его войске. Тем не менее, этот просчёт вполне мог оказаться роковым.

А может… боги перестали ему благоволить?

Князь впервые с того момента как выбрался из шатра посмотрел в небо. И в ужасе застыл…

Ворона не было!

Это было невероятно и невозможно.

До сих пор он выполнял всё, что требовали высшие силы, и никогда не сходил с выбранного пути! Значит и они его не оставят. И не надо отчаиваться.

Князь с некоторой опаской оглядел разворошённый стан своего воинства – не видел ли кто его замешательства?

Вроде бы нет.

Всеслав сбросил оцепенение и принялся распоряжаться. Его люди суетились, перетаскивая на вершину взлобка извлечённый из палаток скарб. Туда же отводили освобождённых из снежного плена людей.

Наконец дошла очередь и до лошадей. Воздух огласило дикое ржание, местами переходящее в визг. Некоторые из животных были так напуганы долгим лежанием под снежной толщей, что тут же попытались сорваться с места. Мешали спутанные ноги и высокие сугробы. Коней успокаивали и по одному выводили на взлобок. Их приходилось тут же батовать – связывать попарно, чтобы те не повторяли бессмысленных попыток к бегству.

Одним из последних нашёлся Волх. Из стоявшей на самом отшибе палатки его извлекли кудеверичи. Княжичу, похоже, было очень худо – он находился в каком-то странном оцепенении и почти не подавал признаков жизни. Его отнесли на вершину увала и положили на собственный мятель.

Князь подобрался к сыну и поднёс к его носу перстень-печатку, пытаясь с его помощью понять – дышит тот или нет. Однако на гладкой поверхности не осталось ни малейших следов испарины.