Когда через пару часов эти двое поняли, что все давно ушли, так и не дождавшись их, то взялись за руки и пошли к ней домой. Уже почти дойдя до двери её квартиры, они поняли, что не знают имён друг друга. Меня Катя зовут. А меня – Кирилл. Дело в том, что для них всё это не имело никакого значения. Ни имена, ни прошлое, ни благосостояние. Это лишь жалкие мелочи по сравнению с тем главным чувством, что их объединяло. Это любовь. Они любили друг друга, а на всё остальное им было глубоко наплевать. Катя вставила в замочную скважину ключ. Когда она проворачивала его в замке, ей казалось, будто он стал неимоверно тяжёлым и огромным, будто это был огромный стальной меч, а не небольшой ключик от квартиры. Всё это потому что Катя невероятно волновалась, ведь родители никогда не позволяли ей не то, что встречаться с парнями, даже просто общаться с ними. Но ОН был с ней, а, значит, всё будет хорошо. Так она себя убеждала. Вдруг Катя почувствовала, как её загребают в охапку руки Кирилла, такие сильные и в то же время по-детски нежные, они творили с ней чудеса. Тут же Кирилл начал осыпать её тонкую шейку многочисленными поцелуями, ежесекундно переходя от сильных и жадных к робким и нежным. Катя хотела попросить его остановиться, ведь она уже открыла дверь, и, если родители сейчас увидят их, ей несдобровать, но была не в силах сделать этого, полностью отдавшись чувствам, захлестнувшим их. Катя начала шептать его имя и слова любви. Они уже стали сливаться в едином сиянии их первой любви друг к другу, и теперь уже нельзя было точно сказать, где и кто из них это был. Они словно стали одним целым. Послышался треск разбитой чашки. Это мама Кати, увидев происходящее, опешила и уронила чашку с только что заваренным чаем. Через каких-то несколько мгновений рядом с матерью возник и отец. Его глаза запылали яростью, ноздри бешено ходили туда-сюда, казалось, он сейчас взорвётся и растопчет всё на своём пути. Но того, что произошло в следующую секунду, не ожидал никто. Отец ударил Катю. Грубо. Жестоко. Кулаком прямо по тому лицу, которое только что так жадно целовал Кирилл. Тот взвыл и ринулся на отца Кати. Но Катя вскрикнула, она стала умолять их остановиться, и это отрезвило их. Они начали приходить в себя. И только сейчас они поняли, что не видят мать Кати. Она лежала на полу в коридоре. Рядом с ней сейчас лежала разбитая чашка, которая лишь одиноко наблюдала за всем, что только что происходило, и вспоминала все моменты, проведённые с её хозяйкой, Катиной мамой. Если бы посуда только могла плакать, эта разбитая чашка сейчас разразилась бы нескончаемым потоком горьких слёз. Она бы безнадёжно рыдала, сетуя на свою незавидную судьбу. У Катиной матери случился инфаркт. В больнице ей назначили немедленное проведение операции. Как потом сказали врачи, инфаркт миокарда спровоцировал сильный стресс, что при её хрупком здоровье и наследственной предрасположенности к инфарктам, было не слишком удивительно для врачей, но не для её семьи. И Катя, и её отец так и не уходили из больницы, оставаясь даже ночевать там же, в ожидании конца операции.