Обречённый играть

Кири протянул руку, подобрал с пола одну из катан. Уверенным движением перехватил рукояткой к себе. Казуко без лишнего напоминания вынула из волос и вручила ему тонкую заколку. Кири клюнул заколкой рукоятку между тугой оплёткой в двух местах. С противоположной стороны показались головки бамбуковых штырьков-макуги. Вытащить их до конца ногтями было вопросом нескольких секунд. Рукоятка соскользнула без усилий. Кири протянул обнажившийся хвостовик лезвия монаху. Тот наклонился и прочитал хорошо заметные между двумя отверстиями иероглифы:

– «Три дома». Миякэ. Я всегда подозревал, что этот Миякэ не заботится о том, в чьи руки попадают его творения. Я также слышал, что его кузнечная школа за последнее время сильно разрослась. Настолько, что скоро «Три дома» будут гордо украшать стволы пушек. А сами эти пушки будут повёрнуты в сторону Киото.

GR8M8 зевнул, заглянул в содержимое чашки и допил остатки кофе.

Японцы – мастера затягивать игры ни к чему не обязывающими сценами и особенно разговорами. Любят придавать происходящему ощущение важности и напыщенности, тогда как в итоге всё заканчивается примитивной поножовщиной и кровавыми разборками. Видимо, «Буси» не станет исключением.

– Вы сможете найти этого Миякэ? – продолжал тем временем монах, сам подливая сакэ себе и гостям.

– Мы его уже нашли, – в тон ему ответила Казуко.

– Он хороший кузнец, – продолжил за неё Кири, возвращая рукоятку катаны на место и вставляя штырьки. – Было бы разумнее попытаться сначала объяснить ему его ошибку. Сёгунату пригодятся такие руки.

– Согласен, – кивнул монах. – Обрубить их мы всегда успеем. Вот, – вручил он Кири достойную оружия сумму денег. – Хотел бы в следующий раз купить в два раза больше клинков – у самого Миякэ.

– Мы постараемся, – заверила его Казуко.

Аудиенция закончилась.

Когда они вышли на веранду, двое послушников граблями выравнивали дорожки. Их телегу они предусмотрительно переставили к калитке.

Попрощались.

Монах пожелал им счастливого пути и удачи.

– Буду ждать добрых вестей.

Они обменялись поклонами и расстались.

Выкатили телегу на улицу, дошли до рынка, бросили её там среди прочих и поспешно вернулись, прячась за изгородью. Казуко осталась сторожить у калитки, а Кири поторопился дальше, где за поворотом изгороди, как он знал, был ещё один укромный выход. Главными воротами в храм можно было пренебречь: тот, кого они ожидали выследить, едва ли воспользуется ими, если хочет избежать ненужного внимания.

Прошло несколько минут ожидания.

Раздался условный свист.

Он бросился обратно и успел заметить изящную фигурку Казуко, свернувшую направо, за угол рисовой лавки.

Здесь начиналась оживлённая улица, соединявшая рыночную площадь с гаванью.

И всё равно, если кто-то сейчас следит за Казуко, он это увидит. Потому и поотстал. А уж она-то свою цель не отпустит.

Так они шли почти до самого океана: он смотрел по сторонам и не терял из вида девушку, а она, уверенная в нём, сосредоточилась на послушнике. Поскольку это был именно он. Послушник присутствовал почти при всём их разговоре с монахом и теперь куда-то явно спешил. Возможно, просто по делам. Возможно, чтобы донести кому следует на настоятеля. Возможно, выполняя поручение самого Исами.

Третий вариант крайне нежелателен и был бы ударом по последнему пристанищу веры.

Но ведь кто-то же помог накануне людям даймё его выследить и поймать…

Дальше на экране появились красивые монохромные воспоминания.

Вот он убивает удивлённого такой наглостью португальца, одетого на японский манер.

Вот забрасывает горящий хворост под крышу храма и поджигает облитые горючим маслом деревянные колонны.

Огонь трещит.

Слышны крики.

Крики ещё далеко, но на него уже кто-то наваливается сзади и подминает под себя. Несколько пар цепких рук не дают подняться, вяжут, отнимают оружие.

Он видит пол, по которому стучат сандалии-гэта и стелется серый дым.

Потом всё это разом исчезает – ему на голову напяливают мешок.

Который снимают только там, на склоне горы…

И снова он лавирует в толпе, уворачивается от рикш, кивает двум смеющимся гейшам под розовым зонтиком, с трудом обгоняет целую процессию носильщиков с длинными коромыслами, провожает затрещиной подвернувшегося под ноги бритоголового сорванца, перешагивает через кошку, машинально кланяется группе самураев перед входом в чайную, и наблюдает, наблюдает.

Нет, за Казуко никто не увязался. Никому, кроме него, до неё нет дела.

Послушника он не видит, но это не его забота. Главное – не упустить девушку и не попасться самому. Вряд ли, конечно, его кто-нибудь узнает – трупы оживают только в легендах – однако выделяться из толпы не стоит. Даже торопливой ходьбой. Поэтому он идёт особой манерой, не идёт, а скорее скользит, подворачивая бёдра в такт шагам, отчего каждый из них становится не менее чем на ступню шире. Со стороны незаметно, а скорость существенно возрастает.

Дома и лавки закончились, начались склады. Праздных прохожих поубавилось, что облегчало преследование, но усложняло скрытность. Вот-вот придётся действовать и действовать наверняка.

Словно почувствовав на расстоянии его мысли, Казуко оглянулась. Заметила. На её кукольном личике застыла улыбка. Знает, что делает.

Кири указал пальцем на свой глаз, хлопнул себя ладонью по губам и чиркнул большим пальцем поперёк шеи.

Поняла: высмотри, выспроси, уничтожь. Кивнула.

Это на случай, если ему придётся держать оборону.

Послушник явно не ожидал преследования. Кого может заинтересовать посыльный из храма, пришедший на склады забрать товар для кухни?

Он зашёл под большой навес, где суетились портовые грузчики. Шла разделка утреннего улова.

Казуко исчезла следом за ним. Она должна установить, с кем он там встретится. Если повезёт, подслушать разговор. Если не получится, придётся допрашивать отдельно.

Кири задержался у хижины рыбака через дорогу. Сам рыбак сидел на приступке и блаженствовал с курительной трубкой во рту. Ещё один «подарок» из далёкой Португалии.

Разговорились – о воде, о погоде, о сетях. Заодно Кири, прикинувшись перекупщиком с соседнего острова Сикоку, выяснил, у кого можно по хорошим ценам затавариться «дымком». Лишней такая информация точно не будет. Всё, что связано с отравой, будь то для души или тела, шло в Японию одними и теми же путями.

Пока они беседовали, из-под навеса вышел послушник и как ни в чём не бывало засеменил в обратном направлении.

Казуко не показывалась.

Подозревая неладное, Кири попрощался с рыбаком и перешёл улицу.

Что её могло задержать?

Под навесом в нос ударил рыбный дух.

Разумеется, игра не могла передать запах, однако GR8M8 не раз замечал, что в некоторых случаях его ноздри и даже язык реагируют на происходящее живее, чем можно было предположить. Либо такова работа богатого воображения, либо разработчики научились подкладывать в видеоряд нечто, что влияло на экстерорецептивные²⁰ ощущения. Так один раз, попав в пожар, он чуть было не задохнулся по-настоящему и чтобы спастись, работал джойстиком, как бешеный.

Вокруг озабоченные лица. Ни одного знакомого. Ни одного женского.

Опасения рассеялись, когда ласковая рука взяла его под локоть.

– Я тут.

– Казуко…

– Он передал записку, – шепнула девушка. – Я посчитала, что записка важнее, чем продолжение слежки.

– Пожалуй, ты права. Кому?

– Думаю, здешнему старшине. Вон он, в красной косынке, разговаривает с тремя помощниками.

Он понял, о ком она. Действительно, здоровенный детина с яркой повязкой на голове. Шагах в десяти он них. В жилистой руке разделочный нож. С таким по-дружески не договориться.

– Я его отвлеку.

Не успел он среагировать, как Казуко смело направилась к мужчинам и покорно остановилась поблизости так, чтобы они сразу же её заметили. Когда она хотела, то могла производить впечатление обычного мальчугана, на которого никто не обращал внимания. В другой раз мальчуган превращался в смущённую девочку. Очень смущённую и очень привлекательную.

Старшина прервал разговор, посмотрел на Казуко и что-то спросил. Кири со своего места не слышал слов, но видел, как она отвечает уважительным поклоном и пятится, явно приглашая следовать за собой. Собеседники старшины понимающе заулыбались. Один хлопнул его по широченному плечу. Нетрудно было догадаться, что Казуко нашла какой-то предлог, чтобы предложить обладателю косынки и не менее яркой мускулатуры уединиться. Обычно такие люди слишком уверены в себе, и их ничего не стоило уговорить совершить глупость.

Казуко, продолжая глядеть в пол, пошла к выходу.

Старшина заинтригованно двинулся за ней, оставив нож воткнутым в серую тушу безголового тунца.

Кири снова пришлось замыкать это странное шествие.

Они вышли на пристань.

Казуко юркнула за гору скопившихся поблизости ящиков и мешков.

Старшина, воровато оглядевшись, прошмыгнул следом.

Когда Кири, готовый к драке, заглянул за ящики, старшина во весь свой могучий рост лежал на досках причала, а Казуко быстро-быстро его обыскивала.

– Нашла! – обрадовалась она и показала бумажный прямоугольник со взломанной печатью. – Уходим.

Он помог ей затащить тело поглубже, чтобы его не сразу заметили грузчики, и они покинули пристань, пробираясь через заставленные склады. Некогда дружелюбный городок в одночасье превратился во вражеский стан, так что теперь приходилось соблюдать предельную осторожность и лишний раз не попадаться на глаза.

– Что в записке? – спросил Кири, когда звуки порта остались далеко позади, а они уже шли обратной дорогой между рисовыми полями, толкая перед собой полегчавшую тележку.

Остановились.

Казуко вынула из-за пазухи бумагу и вручила ему.

Развернул. Бумага пахла её разгорячённым телом. Прочитал:

Предупредите Миякэ. Люди сёгуна – Мицумоно Кири и Огава Казуко – постараются его переманить. Не получится убедить – убьют. Они очень опасны и не знают пощады. Лучше не оказывать открытого сопротивления, а постараться скрыться. Дайте знать, когда всё устроите.

– Ты знаешь почерк Исами? Он писал?

Девушка покачала головой.

– Почерка его я не знаю, но зато только он знает наши полные имена.

– Пожалуй, ты права. Хотя это подтверждает его предательство лишь косвенно. Он мог случайно открыть их послушнику. А тот упомянул их специально, чтобы вот в такой ситуации, как сейчас, мы подумали на Исами.

GR8M8 поставил игру на паузу.

Что-то уж больно сложно закручивается сюжет. Вместо того чтобы действовать, рубиться на мечах и зарабатывать деньги, какие-то ненужные разговоры и сплошные догадки. Интересно, конечно, чем закончится, но как-то уж больно затянуто.

Между тем, словно услышав его мысли, Кири и Казуко после паузы резко ускорились. Они чуть ли не бегом добрались до своей «штаб-квартиры», переоделись так, чтобы больше походить на самураев, которым подобает ездить верхом, и пустили лошадей галопом в одном только им известном направлении.

Дальше начинался вполне типичный квест, подтверждавший, что предыдущие события были всего лишь прологом к основному действию.

Следующие полчаса игры ушли на продвижение по горам и долам к заветным кузницам, «Трём домам», руководил которыми мастер Миякэ, чья фамилия так и переводилась²¹. По пути героям пришлось преодолеть несколько засад, вдоволь порубиться на мечах с горными разбойниками, потерять одного из коней и, оставив после себя внушительную гору трупов, в обнимку доскакать до деревни в излучине реки, отмеченной тремя столбами чёрного дыма из огнедышащих печей.

Поскольку они ни от кого не таились и вошли в селение открыто – Казуко сидела в седле, а Кири вёл лошадь под уздцы – их приняли хоть и настороженно, но вполне радушно для незнакомцев.

На расспросы ответили, что, мол, хотят заказать хороший меч, и что молва о качестве стальных произведений господина Миякэ дошла до их отца, старейшины клана Мицумоно из провинции Ивами. Себя они, разумеется, выдали за брата с сестрой.

Им предложили пройти в дом с красным бумажным фонарём при входе, прикрытом верёвочными занавесками, за которыми они нашли вполне ухоженную сельскую таверну.

Кири понял, что это своеобразная проверка, и потому, когда хозяин заведения уточнил, желают ли гости перекусить, охотно согласился, а основательным заказом продемонстрировал свою щедрость. О чём впоследствии не пожалел, поскольку поданное угощение замечательно восстановило их с Казуко потраченные в путешествии силы.

Пока они ели и отдыхали с дороги, кто-то доложил об их приезде, и в конце трапезы из-за отодвинувшейся перегородки к ним заглянул робкий юноша, сообщивший, что господин Миякэ готов их принять.

Покинув таверну, они следом за провожатым прошли по единственной в деревне улице в направлении всё тех же по-прежнему поднимающихся к небу столбов дыма.

Теперь лошадь вела Казуко, а Кири вышагивал впереди, войдя в роль и изображая богатого заказчика. Хотя лицо его светилось полнейшим равнодушием и умиротворённостью, он успевал подмечать малейшую деталь, которая могла сыграть немалую роль в их дальнейшем успехе или провале. Так он заметил, что работники двух печей трудятся под присмотром совсем не по-деревенски одетых людей, которые ни во что не вмешивались и лишь пристально наблюдали за процессом.

У некоторых из них из-за пояса торчали короткие мечи.

Юноша проводил их до дальней из трёх печей, точнее, до кузницы, и с извинением предложил подождать. На иное они и не могли рассчитывать: это в храм может войти любой, а кузница – место не только святое, но и надёжно скрывающее свои тайны.

Ждать пришлось недолго.

Им навстречу вышел невысокого роста кряжистый мужчина, лицо которого скрывала странная костяная маска. Маска была телесного цвета. На всей поверхности лишь две удивлённые дырочки для глаз да смеющаяся прорезь-рот.

GR8M8 подумал, что он похож на средневекового хоккейного вратаря.

– Я – Миякэ, – представился человек в маске, вытирая испачканные сажей руки о передник. – Чем могу помочь?

– А почему у вас, у кузнеца, маска из кости, а не из железа? – невинно улыбнулась Казуко.

– Если вы пришли только за ответом на этот вопрос, я отвечу, но тогда вам придётся нас покинуть, – не дрогнув голосом, ответил Миякэ. – У нас тут много дел.

– Видишь ли, милая сестрица, – оглянулся Кири через плечо, – железо у огня сильно греется, а кость – нет. – И продолжил, обращаясь к кузнецу: – Как я уже говорил вашим людям, нас интересует меч. Для нашего отца.

– Я не создаю мечи, – сказала маска. – Разве вы не знаете, что для этого сегодня нужно специальное разрешение сёгуна? Если это всё, то до свидания.

Кузнец повернулся, красноречиво давая понять, что не заинтересован в продолжении разговора.

– У нас сложилось другое мнение, – остановил его Кири. – Вот и господин Нагаи шлёт вам привет. Вы ведь знаете этого замечательного человека?

– Нет, не знаю. Я уже сказал…

– Послушайте, Миякэ. – Кири понизил голос. – Наш отец приближён ко двору сёгуна и может поспособствовать в получении того самого разрешения, о котором вы только что упомянули. Ваше ремесло не пропадёт даром. Подумайте хорошенько. Для этого вам всего лишь придётся перестать выполнять запрещённые заказы. Я понятно говорю?

– Нет, совсем не понятно. Поэтому я бы попросил вас…

Казуко прервала его:

– Мне с лошади неплохо видно, чем занимаются ваши подмастерья вон там и вон там. Как вам кажется, если мы проверим, что они грузят на телеги под видом длинных бамбуковых пеналов, мы обнаружим в них клинки для мечей с вашим клеймом или каллиграфические кисти?

Миякэ явно не ожидал такого резкого поворота разговора и на мгновение застыл, не находя, что ответить. Кири воспользовался паузой.

– Как вы видите, мы пришли не с армией, а всего лишь с деловым предложением, и надеемся на ваше понимание. Мы сделаем вид, будто не замечаем на одежде тех людей нашивок с эмблемой рода Нагаи, и даже не помешаем им уйти восвояси с полученным от вас заказом. Но за это мы всё же попросим вас уделить нам достаточно времени, чтобы мы объяснили вам…

Он не договорил.

– Кири… – ослабевшим голосом позвала его Казуко.

Оглянулся.

Девушка изо всех сил держалась за уздечку, но при этом неотвратимо клонилась к гриве. Глаза её были закрыты. Лицо искажено болью.

– Кири…

Картинка на экране стала медленно расплываться.

– Надеюсь, вам понравилось наше угощение, – откуда-то издалека сказала маска.

– ОБРАТНО —

Тьма долго не рассеивалась.

О том, что экран не умер окончательно, свидетельствовал только гул в наушниках.

Наверное, именно так в первые секунды выглядит настоящая смерть, подумал GR8M8.

Он уже понял, что произошло.

Их с Казуко отравили. Отравили в гостеприимной деревенской таверне. Видимо, догадались, зачем они пожаловали к местному кузнецу.

И что теперь? Перезагрузка? С какого места? Он не заметил, чтобы игра в процессе прохождения хоть где-нибудь притормаживала и сохранялась.

Тьма не рассеялась, а отъехала в сторону. Как дверь вагона или стена. Собственно, это и была стена. За которой, спиной к нему, по-прежнему сидела неопределённого возраста француженка, отстукивавшая что-то на своём стареньком «Ундервуде».

Это что, шутка такая? Он же ещё не закончил! Или закончил…

Рядом с женщиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу незнакомый тип в усах, пенсне и котелке.

Венсан не сразу сообразил, что мешает ему войти в кабину для дальнейшего перемещения. Сообразив, кивнул, уступил дорогу и даже пожелал удачи. Которая явно изменила ему самому.

Нужно было собраться с мыслями.

После бордовой занавески он вместе с остальными посетителями триумфальной арки поднялся на смотровую площадку и обнаружил, что в Париже за время его отсутствия наступил вечер.

Кстати, сколько же времени он провёл в этом проклятом «Буси»?

GR8M8 потянулся к телефону на столе, чтобы свериться с часами, но тот опередил его, вспыхнув экраном с неопределяемым номером.

– Что всё это значит? – раздражённо поинтересовался знакомый голос. – Я за что тебе плачу, как ты думаешь?

– Вы уже в курсе?..

– В курсе чего? Что ты облажался уже в самом начале? Да, конечно, в курсе. Тебя обвели вокруг пальца. Поверить не могу! То, ради чего я тебя туда послал, начинается после того, как ты договоришься с этим кузнецом. А ты дал себя травануть…

– Хотите сказать, что вы знали про яд?

– Ничего я не знал! Это не моя забота. Знать должен ты. Или чувствовать. Ты же никогда меня не подводил! Ты что, в эту девку влюбился?

– В Казуко?

– Понятия не имею. Наверное.

– Нет, но…

– Послушай! Если ты ещё не понял, то «Буси» очень крутая игра. Она почти не игра, настолько она крутая.

– Я…

– Не перебивай! Мне нужно, чтобы ты в ней закрепился. Это тот редкий случай, когда важна не победа, а участие. Закрепился, понял?

– Да.

– Сегодня она тебя уже не пустит. Только завтра. Так что очень настоятельно рекомендую обдумать произошедшее и что-то в тактике поменять.

– Там не было даже возможности сохраниться…

– Это ты мне будешь рассказывать? Я что, по-твоему, её придумал? – Голос терял последнее терпение. – Лучше ты придумай что-нибудь. Я тебе перевёл достаточно, чтобы и на регистрацию хватило, и на все необходимые апгрейды. Разве нет?

– Да.

– Ну, вот и воспользуйся. Только с головой. Просто поверить не могу, что приходится тебя учить! – Голос выдержал короткую паузу и продолжал чуть более отечески: – Послушай, что-нибудь произошло?

– Да нет вроде…

– Ты расслабился. Так нельзя. Ты мне нужен таким, каким был до сих пор. Если надоело, так и скажи, я пойму. Но лучше ничего не говори, а действуй. Считай, что этот дурацкий «Буси» – твоё самое главное задание из всех, что были. Почему – объяснять не буду, сам догадаешься со временем.

– Если честно, мне там просто не до конца понятна суть. Рубилово обычное вроде, проходится легко, но потом вдруг раз… и нету даже возможности среагировать.

– Возможность есть всегда. Не мне тебе говорить. Сделай работу над ошибками, как умеешь.

– Это ясно. Сделаю. Неясно только, какая моя цель.

Трубка замолчала, на сей раз надолго, подышала, подумала, наконец, ответила:

– Считай, что твоя цель – выжить. Как можно дольше. Любой ценой. Самое интересное начнётся потом.

– Хорошо, буду иметь в виду.

– Да уж, пожалуйста. Всё, до завтра.

Экран телефона погас.

GR8M8 покосился на монитор.

Венсан задумчиво наслаждался вечерним Парижем.

Что-нибудь произошло? Ну, конечно, произошло! Произошла та зелёная дверь без опознавательных знаков, которую он не смог открыть. Дверь не открывалась и не отпускала. Не отпускала мыслями о брате.

Брат с детства был его второй половиной. Гораздо более близким человеком, чем друзья и даже родители. Он был старше почти на четыре года, однако подобная разница ощущается только когда тебе ещё тринадцать, а ему уже семнадцать. Если же тебе уже двадцать три, а ему ещё только двадцать семь, гораздо больше вещей начинает вас объединять, нежели разъединять.

Они вдвоём снимали квартиру, ту самую, под номером 88, и на пару резались во все игры подряд. Причём резались не только друг с другом, но и друг за друга. То есть, когда появились интернет и возможность выходить в мультиплеер, они не стали удваивать количество мониторов, компьютеров и приставок, а начали играть за одних и тех же персонажей. Если совсем примитивно, то, скажем, гонки и головоломки лучше удавались брату, а драки и спортивные симуляторы – ему. Поэтому когда в игру вступал их общий персонаж, FL@88, ему часто не было равных, поскольку он мог всё. Если это оказывалась, к примеру, какая-нибудь стратегия с батальными сценами, то брат брал на себя развитие, дипломатию и строительство, а он подключался, когда требовалось разгромить врага на поле брани, правильно расставив войска и своевременно выполняя необходимые манёвры.

Пропал же брат при странных и, мягко говоря, загадочных обстоятельствах.

Они тогда играли в популярный симулятор… жизни. Нечто вроде игры «дочки-матери» для взрослых. Персонажи изначально вселялись в дом или квартиру, обставляли её, зарабатывали деньги каким-нибудь ремеслом, которое тут же осваивали и развивали, знакомились друг с другом, вместе развлекались, любили и ненавидели, заводили семьи, детей, домашних животных, со временем переезжали в ещё более престижное жильё – и так до безконечности, пока ни надоест. Существовал, правда, режим старения, когда персонаж со временем дряхлел и умирал, однако если после него оставались потомки, игра продолжалась. При желании режим этот можно было отключить и развиваться вечно. Что они с братом и делали.

Сейчас он вспоминал ту игру как естественную предтечу BubEsLab. Игра была очень популярна и постоянно совершенствовалась разработчиками, которые в один прекрасный день спохватились и поняли, чего их поселенцам не хватает: автомобилей. Персонажи ходили и бегали по соседним с их жилищем улицам, могли выходить в «большой мир», просто перемещаясь в ту или иную область, но при этом у них не было ни малейших видов транспорта, даже велосипеда, даже самоката.

Поначалу идея автомобиля была реализована довольно примитивно: машины разных марок можно было тупо купить и наслаждаться их обладанием, держа с утра до ночи в гараже. Ничего, кроме престижа, они владельцам не давали. Чуть позже личные автомобили стали использоваться для поездок на работу по утрам или для встреч с друзьями. На пути могли происходить разные неожиданные приключения, которые подарили игре дополнительную изюминку.

Потом разработчики подключили второй движок, из симулятора гонок, и автомобилями стало возможно управлять самостоятельно, хоть от первого, хоть от третьего лица. Появилась даже опция карьеры, связанная с разъездами: работа таксистом, водителем городского автобуса или дальнобойщиком. Границы игры стали заметно расширяться.

Потом была добавлена мастерская, где поначалу автомобили ремонтировались или тюнинговались. Причём такую мастерскую можно было купить в личное пользование и оказывать соответствующие услуги другим игрокам.

Постепенно мастерские развивались и превращались сначала в ателье, а потом и полноценные заводы по выпуску существующих и новых марок автомобилей. Деньги стали зарабатываться быстрее и больше. Зато теперь их было гораздо интереснее тратить и выгодней вкладывать. Кто-то руководил предприятиями, кто-то устраивался рабочим или инженером, кто-то, кто имел серьёзные виртуальные накопления, становился акционером крупных предприятий или основывал свои.

Дальше развитие пошло ещё стремительнее. Появились возможности рекламировать свои машины. На этой базе возникла и почти сразу загнулась такая отрасль, как виртуальные СМИ, однако опция продвижения любимого логотипа осталась, для чего к игре было подключено несколько спортивных симуляторов. Которые привлекли любителей баскетбола, хоккея, футбола и тенниса. Стало возможным выбирать спортивные карьеры, играть на поле, руководить командами, выбирать спонсоров и многое другое, что сильнейшим образом затягивало.

Деньги, понятное дело, были не настоящие, их нельзя было из игры извлечь, но зато внутри они позволяли чувствовать себя полноценным участником той жизни. Компьютер буквально не хотелось выключать. Вот и сидели они с братом за ним посменно, одновременно руководя небольшим заводиком и салоном дорогих авто, участвуя в международных теннисных турнирах с приличным призовым фондом и строя на вырученные деньги нечто вроде маленького замка на тропическом острове.

Брат был «совой» и предпочитал ночные бдения перед монитором, а он «жаворонком», который по утрам мог творить чудеса, а к вечеру мушка сбивалась, он терял бодрость, зевал и брёл через душ в постель.

Однажды утром он брата не застал. Компьютер работал, кресло ещё хранило тепло сидевшего в нём человека, но самого человека не было.

Сейчас он не любил вспоминать тот день. Сначала бездействие, ожидание, потом глупые поиски по пустой комнате, заглядывания в туалет, в шкафы, даже в холодильник. Звонок на мобильный брата, ответивший бодрой мелодией из его всегдашнего рюкзака, стоявшего здесь же, под столом. Покорное обращение в полицию, где у него даже не взяли заявление за «отсутствием нужной продолжительности повода для составления». Снова тупое ожидание. Снова бездействие. Самостоятельное скитание по городу, по тем местам, куда они иногда заходили. Звонки знакомым брата. Двое знакомых – два звонка. Ничего. Брат исчез, растворился, пропал без следа. Не только телефон, но все его документы, все деньги были на месте. Грустные вещи, потерявшие своего владельца.

Прошло почти два года.

И вот на двери дома в очередном примитивном шутере с открытым миром он видит своё – то есть их с братом – имя. И дверь эта, обычный муляж, берёт и открывается, и ведёт внутрь, к другой, которая открываться отказывается. Если бы первая дверь не открылась или если бы, наоборот, всё спокойно открывалось, он бы, возможно, не стал так психовать, но в этой странной последовательности угадывался чей-то промысел, чья-то непонятная ему пока задумка.

Так что, да, ничего не произошло. И он, как всегда, сконцентрирован на задании, а не на какой-то мистической ерунде и уж конечно не на возродившихся мыслях о брате. Долой воспоминания! Он без труда может представить себе, будто всегда был один, будто никогда не испытывал потребности во второй половине, которая продумывала за него оптимальные шаги, помогая действовать.

GR8M8 открыл глаза.

Оказывается, мысли о брате завели его в состояние полудрёмы.

Венсан на экране по-прежнему любовался чёрным Парижем, истыканным оранжевыми огоньками фонарей.

Алгоритмы BubEsLab умели реагировать на простои в игре. Если прохожий внезапно замирал на прогулке или за рулём автомобиля и игнорировал происходящее вокруг, программа понимала это так, что хозяин аватара вышел из игры, проявив неуважение к остальным участникам. За это обычно причиталось наказание: когда игрок спохватывался и возвращался, оказывалось, что он находится в больнице или даже тюрьме, выход из которых обходился ему в копеечку с учётом проведённого там времени. Разумеется, делались скидки на независящие от игрока обстоятельства, к примеру, если отрубалось электричество или выходил из строя компьютер. Система сигнализировала о простое на телефон и давала время на принятие неотложных мер по отправке аватара обратно домой. GR8M8 иногда замечал, как к застывшему на улице прохожему подкатывает экипаж или такси и увозит его в неизвестном направлении. Если же никаких мер не принималось, следовали насильная эвакуация и наказание.

Однако кто заметит нечто предосудительное в любовании ночным городом да ещё в месте, для этого предназначенном?

Венсан мог бы простоять тут ещё дольше. Никто за ним не приедет и никакой штраф не выпишет. Есть, конечно, вероятность, что настучит кто-нибудь из посетителей, но вероятность ничтожная. И всё же лучше до постороннего вмешательства не доводить.

Он покинул арку, перешёл площадь Звезды и обычным маршрутом по проспекту Ош вернулся домой.

Китаянка Лули оставила купленные у старика Сенешаля краски на столе, сопроводив коротенькой запиской о том, что ушла ночевать к подруге.

Она была из тех, кто не переносит одиночества.

Венсан переоделся в пижаму и сразу лёг спать.

Теперь он не понадобится до завтра. Завтра будет новый заход в «Буси», новая попытка «пройти дальше». А пока можно продолжить то, что действительно его безпокоит.