***
Взглянув на прозрачное окошко кассетоприемника, заметил, что оно не пустует. Старый сборник хитов из девяностых. Радио просушилось, и было в рабочем состоянии. Но настроиться на какую-либо частоту не получалось. Одни помехи.
– Ну? Как тебя назовем? – я на секунду отвлекся от ползунка эквалайзера, и взглянул в сторону, – Боб? Александр?.. э-м-м-м… Уилсон?
Справа от меня стоял манекен для бокса. В разобранном виде, вместе с всякими нунчаками, обручами, и ковриками, я нашел его в самом огромном чемодане. Стойка, на которую обычно крепятся такие «груши для битья», повредилась. Торс и голову пришлось прислонить к камням.
– Знаешь, из всех бесполезных вещей, которые я только мог здесь найти.… Пока самыми бессмысленными были те две рации. С кем мне тут по ним связываться? Но ты.… Ха-ха. Ты переплюнул даже пачку гондонов.
После очередной неудачной попытки наткнуться хоть на какую-нибудь частоту, я печально вздохнул, сложил длинную антенну, и положил радио на пенек. Полугнилой, он служил мне столиком. Выкорчевал его неподалеку в лесу.
Опять мой взгляд упал на страшноватую квадратную морду манекена с мускулистым торсом.
– Арнольд? Нет… а может лучше… Джек? Да, Джек, – я взял в руку остро заточенное копье, и дал оценить его своему новому «другу». – Ну, Джек? Как тебе? – указательный палец дотронулся до острого кончика. Почувствовав острую боль, рука резко отдернулась, – Да, намного лучше, чем в прошлый раз. Снова и снова убеждаюсь, что в диких условиях нет ничего полезнее хорошего, добротного ножа. Пусть даже он перочинный.
Палка была предназначена для ловли рыбы. Заходишь в мелкую воду и ждешь. Главное в этом деле не двигаться. Рыба, ничего не подозревая, подплывает к ногам, и остаётся только не облажаться. Нужно точным броском попасть в цель.
Остров был не совсем «необитаемым». Вчера ночью, ко мне на берег, забрел дикий хряк. В чаще леса я заметил два чьих-то белых глаза. Потом, затопали копыта. Подумал уже, что это «оно» опять пришло… Я кинул камень в сторону деревьев, свин испуганно завизжал, и дал деру обратно в чащу. Животное сильно меня напугало. С водой, как ни странно, дела обстояли куда проще. В середине острова, рядом с пригорком, бил ключом ручей. Соленая вода опреснялась в недрах горы, и питала собой всю растительность.
– Да, Джек. Вчера нам с тобой крупно повезло. Настоящая океанская форель! – я встал с песка, и направился с копьем к морю, – Деликатес, между прочим!
Раны на ступнях потихоньку заживали, ежедневные процедуры в соленой воде способствовали этому. Ходил уже без помощи трости, но правая нога все прихрамывала.
Когда я зашел по колено в море, услышал ее голос:
– Максим.
«Совсем уже спятил…» – на секунду остановился, чтобы плеск воды, которую загребал ногами, не мешал вслушиваться. Она говорила у меня в голове вот уже третий день. Как же мне не хотелось признавать, что я окончательно слетел с катушек.… Пусть хоть так, но желание слышать ее брало вверх.
– Максим… Я здесь.
Я резко обернулся к пляжу, почувствовал чей-то взгляд на спине.
– Нет… Не может быть…
Даша стояла на берегу, по щиколотки в воде. Копье из руки выскользнуло, я развернулся и побежал к ней.
Она была так близко. Я видел ее лицо, зеленоватые глаза, волосы, раздуваемые ветром. И этот розовый купальник, точь-в-точь такой же, как пару лет назад, на Сейшелах. То был наш первый, совместный отпуск за границей. Рука потянулась к ее личику. Как же я хотел дотронуться до розовых щек, крохотного носика, нежных губ.
Вспомните ощущение при сильном ударе коленом или локтем. Когда на секунду кажется, что конечность онемела. Было что-то похожее. Я наступил на морского ежа и рухнул мордой в воду. Поднялся, и Даши уже след простыл.
Игла зашла глубоко под кожу на левой ступне, прямо посередине. Пока доставал ее, обколол себе еще и все пальцы. Вынул бутылку спиртного из запасов, промыл рану, но кровь все не останавливалась. Я не знал, что следует делать при уколе морского ежа, помнил только, что они бывают ядовитыми. Поэтому, решил принять антибиотики.
– Ты видел ее, Джек? – я перемотал рану тканью и завязал узелок, – Нет, конечно. Не видел.
– Иди за мной, – сквозь помехи, донеслось из радио. Я повернул голову в сторону пенька, и позади, метрах в двадцати пяти, заметил ее. Даша рукой подозвала к себе, затем сошла с берега в чащу.
В правой ноге трещина, левая ступня опухла. Мне было все равно, боли я не замечал. Вскочил с песка, и бросился за ней.
– Даша! Даша! – ее силуэт был постоянно рядом. Вот она за стволами деревьев, только подбегаю, она уже где-то дальше. Но всегда очень близко. Казалось, еще чуть-чуть, и я догоню ее. – Постой!
– Ты уже рядом…
Под больную ступню подвернулся мелкий камешек, прямо в место, где все опухло, и я свалился на землю. Ощущение ее присутствия, моментально куда-то улетучилось. Даши больше не было здесь, я это почувствовал.
– Нет! Нет! Прошу, постой! Еще одна разлука сильно меня огорчила. Рука сжалась в кулак, ударила со всей силы по земле, и взгляд мой заметил сумку, валявшуюся в густой траве.
«Это же… Это моя сумка!» – на плотной ткани была желтая нашивка с изображением Эйфелевой башни. Даша привезла ее как сувенир из Парижа и пришила. Я постоянно путал багаж в аэропортах.
Внутри лежало все без изменения: пара кроссовок, бритвы (станки), гигиенические принадлежности, зарядки, документы, револьвер и пять патронов. Зарядив оружие, я убрал его за пояс, подобрал сумку, и пошел к лагерю.
***
– Джек? Джек!
Джек был не на своем месте. Я точно помнил, что приставил его к горке камней чуть левее от «лежанки», и когда бросился за Дашей, он был еще там. Теперь же, его мускулистая тушка, была прислонена справа, к пню.
– Какого хера, Джек! – рука бросила сумку и достала из-за спины пистолет, – Что ты тут делаешь!?
Я и так был зол на весь мир в тот день. Все из-за проклятого ежа. Надо было найти эту мелкую скотину и сожрать за такую пакость. Я знал, что схожу с ума, и что Даша мне просто привиделась. Но Джек… Он напугал меня своим перемещением уже до смерти.
Какого хрена! – оружие было нацелено прямо в резиновую голову, – Как ты тут оказался, Джек?!
Внезапно кусты у чащи зашевелились.
– Не стреляй! Не стреляй! – из-за пня вылез мужчина. Я широко раскрыл глаза, и обомлел.
– Ты еще кто такой, мать твою?!
– Спокойно, я тоже с того самолета. Меня зовут Филипп.
II
– Тебе нужно принимать эти таблетки один раз в день, с утра, перед едой, – Лена вытерла губы, и отстранилась от меня. Она убрала мои руки со своей талии, отошла от места, где была стиснута между мной и тумбочкой? – Ты же знаешь, что я замужем, Макс.
Она была психологом, старше меня на десять лет. Разница в возрасте не пугала, для своих тридцати пяти Лена выглядела очень даже ничего. У нее были западные черты лица, большие голубые глаза, белые волосы. Разговаривала она с акцентом, родной язык был – испанский. Мать Лены русская переселенка, умерла при родах, а отец – чистокровный испанец. Отсюда и фамилия у нее такая красивая – Гарсия. Елена Гарсия.
Испанская компания, где она работала, и в которой я начал лечиться, совсем недавно начала открывать свои филиалы в России. Вот Лена и решила поработать на своей второй родине.
– Мне никогда не выписывали таблетки, – улыбнулся я, подошел к ней вплотную, – Я что, на психа похож?
– В этом-то и проблема, – Лена опять убрала от себя мои руки, взяла помаду, и начала прихорашиваться? – Твоя болезнь прогрессирует, ты даже можешь не замечать этого.
Мне стало интересно, я присел на диван возле ее стола, – В каком смысле прогрессирует?
– В самом… прямом…, – Лена подошла к зеркалу у тумбочки, и красила губы, – тебе никогда не выписывали таблетки, потому что их тут не было. Препарат западного производства, без лицензии здесь его приобрести и купить невозможно. Всем проще было тебя обнадеживать, и говорить, что с тобой все в порядке. А когда в конец с катушек слетишь… черт… криво намазала…
– О чем ты говоришь? – я забеспокоился и, наконец, отвел глаза от ее зада.
– О том Макс, что всем было бы проще упечь тебя в психушку, если ты сойдешь с ума, нежели лечить.
– «Если сойду с ума»?!
– Психические заболевания очень сложная штука…, – она поправила белую блузку и клетчатые брюки, – Предугадать, когда это произойдет, невозможно. Когда в последний раз ты наблюдался у психиатра?
– Не знаю… Года три назад. – Я был шокирован словами Лены, – Не понимаю,… Ты хочешь сказать, что все врачи просто напросто врали мне? Это же преступление!
– Это не преступление, Максим, – она присела ко мне на диван – Диагноза-то еще нет, но по последним тестам и анализам все к этому идет. Три года ты ни у кого не наблюдался. За это время твое состояние ухудшилось…
– И что… Что мне грозит?
Она печально опустила глаза, взяла обе мои ладони, и положила к себе на колени.
– Если не будешь принимать препарат… Шизофрения… параноидального типа.
Я был шокирован этими рухнувшими мне на голову новостями. Лена заметила это, и принялась успокаивать:
– Но это тоже все только догадки… Анализы могут врать. В следующий вторник я не работаю, поэтому встретимся в неформальной обстановке, сделаем тесты заново…
– Не думал, что так быстро к себе звать будешь, – улыбнулся я, и погладил ее по коленке, – Сама же говорила, что замужем.
– Не обольщайся, Макс, – Лена встала с дивана, покачала головой, – «К себе» я тебя не звала, – она протянула мне пластиковую баночку с пилюлями, – Я действительно беспокоюсь за здоровье каждого своего пациента.
– Ну, хорошо, хорошо, – съязвил я, – Тогда во вторник, созвонимся насчет ужина.
– Какого еще ужина?
***
В тот вечер вторника, кстати говоря, у нас с Леной все было. И тесты, и анализы, все… А вот желтую баночку с препаратом в сумке я найти не смог.
– Что ты там ищешь? – спросил Филипп.
– Да, так… Лекарства. Точно помню, что брал их с собой, – я опустошил всю сумку, посмотрел даже в потайном кармане внутри, но ничего не нашел.
Вчера, мы с Филиппом выпивали весь вечер. Жарить было нечего, но костер мы все же развели. Алкоголь заедали энергетическими батончиками, которые лежали у моего товарища в рюкзаке. Появляющийся в голосе, время от времени, акцент, выдавал в нем поляка. Я спросил Филиппа, откуда он родом, тот признался, – из Польши. Он рассказал, как наблюдал за мной все это время. Боялся подходить, думал, что я могу причинить ему вред. Так он сказал.
На часах было девять утра. Я сел на песок, и принялся заводить хронометр.
– Ты говорил, что живешь на другой стороне острова. Одному не одиноко там? Почему не приходил все это время?
– Я же тебе сказал, боялся…, – он взглянул на револьвер, лежавший на пеньке, – Я тебя не знаю, а ты еще и ходишь тут круглыми сутками с пушкой наперевес.
«Круглыми сутками. Я нашел пистолет день тому назад! Филипп никак не мог знать о нем до вчерашнего инцидента».
– То есть, из-за оружия боялся?
– Да.
Я опустошил последнюю бутылку воды, и продолжил его расспрашивать.
– Надо бы за водой сходить к ручью… Я тебе уже рассказывал свою историю. Ну, а как ты выжил?
– Ты забыл уже все что ли? Вчера только об этом и вели беседу. Когда самолет сел на землю, меня вырвало вместе с креслом наружу, так и выжил. Повезло, что не остался внутри, когда он взорвался.
– Прости, я что-то плохо помню вчерашнюю ночь… Подожди, – меня внезапно осенило, – самолет же загорелся еще в воздухе, разве нет?
– Нет…, – карие глаза Филиппа забегали, – он загорелся, когда уже упал. Ты полицейский что ли? – резко сменил он тему, – Все расспрашиваешь и расспрашиваешь…
– Был когда-то, – догадаться о том, что он что-то скрывает, было не трудно. Но что? Зачем ему врать? – Еще вопрос. Мне… Мне просто надо знать. Это ты переместил Джека к пню?
– Резинового что ли? – поправил он русые волосы, и взглянул на Джека, – Да… Я задел его случайно, когда пришел сюда… Камни разлетелись, я не успел их собрать. Тебя услышал, и прислонил его быстренько туда. Я заметил, что ты был не в настроении, с пистолетом в руках. Подумал, лучше будет, если спрячусь… Давно ты придумал ему имя?
– Вчера, – встал я на ноги. Ночью, от иглы ежа, опухли ладони с пальцами, но сегодня ни в ноге, ни в руках дискомфорта не было. Хороший сон и алкоголь сделали свое дело.
– Ну, Филипп, – рука взяла револьвер, сунула за пояс, – теперь мы с тобой в одной лодке. Пойдем за водой. Собери вон те пустые бутылки за навесом.
***
– Ты, значит, ворвался на мою лежанку… – набирал я воду, – А сам-то где обустроился? Покажешь?
– Это недалеко, – он закрыл бутылку крышкой, и убрал в рюкзак – От носа самолета прямо на север. Сегодня-завтра сходим туда, у меня тоже много кое-каких припасов есть.
Немного поразмыслив, я все же решил у него поинтересоваться:
– Когда мы рухнули сюда… На тебе не было пиджака?
– Пиджака? Ха. Я похож на того, кто пиджаки носит?
Я взглянул на его легкое голубое поло и потрепанные джинсы.
– Ну, а еще кого-нибудь не встречал? В пиджаке?
– Нет. Не встречал, – на секунду заметил, что Филипп заинтересовался, будто знал, о чем идет речь. – А ты видел еще кого-то?
– Нет. Думаю, мне просто показалось.
Филипп резко бросил пустую бутыль, та поплыла вниз по течению.
– Сейчас уже полдень?
Я посмотрел на часы.
– Уже десять минут двенадцатого.
– Я пойду… пойду отолью…
Зачем ему знать время для этого дела? Вот так, по надуманным причинам, он уходил уже не в первый раз. И точно по расписанию: в шесть утра, в полдень, в шесть вечера, и в полночь. Точно по минутам, будто сам знал, сколько сейчас времени, но ни часов, ни мобильника при себе у него не было, об этом я его спрашивал. Когда Филипп отошел подальше, я поставил бутылку на землю и двинулся по его следам.
***
– Да, он вооружен. Я не замечал у него пистолет раньше… Да, он сказал, что видел еще кого-то… Нет… Нет, я не могу! Послушайте, я просто ученый, я не…
– Какое место, Филипп? – я вышел из-за другой стороны крупного камня, за которым тот спрятался, наставил револьвер ему в лицо.
Филипп, замешкался, быстро спрятал спутниковый телефон в карман.
– Стой, Максим, это не то, что ты думаешь.
– На каком месте ты сидел в самолете, отвечай мать твою!?
– С-двадцать пять.
– С-двадцать пять? У меня С-девятнадцать! А все, что было позади, оторвалось еще в полете нахрен!
– Максим, успокойся.
– Это что? Спутниковый телефон? И ты молчал все это время?! – я был на взводе, – Дай мне его!
Филипп растерялся. Я видел, что он хотел удрать от меня, но, почему-то не делал этого. Будто в такой ситуации, еще нужно было думать.
– Не могу.
– С кем ты общался Филипп? – я подошел ближе, схватил его за воротник, – Ну?! С кем ты общал…, – и, приступ нахлынул в самый не подходящий момент. Я свалился на колени, Филипп подобрал мою пушку.
– Прости…, – он уткнул мне дуло в лоб, – Ты не должен был здесь оказаться…
В голове все звуки приглушились, но эти шаги, неспешно приминающие траву, я слышал отчетливо.
– Стой. Стой. Зат… Заткнись! Он идет! – сквозь зубы бормотал я.
– Я не могу… Я не могу… – Филипп, все держал пистолет у моей головы, но не решался выстрелить. – Пойми, я просто ученый… я не убийца.
– Ф-ф-филип, мать твою. Тише! – ударом кисти, я выбил из его немощной руки пистолет, повалил его на землю.
– Ты ведь, и сам был не прочь разделаться со мной, да? – он не замолкал, а шаги все приближались.
Я плотно заткнул рот Филиппу, в припадке даже не заметил, что сильно сдавил ему шею.
– Я видел… видел твои глаза, когда рассказал тебе о своем «привале». Да… Видел. – ему становилось все труднее дышать, – Ты хотел у меня забрать все и убить… Это все, потому что я,… потому что я поляк, да?
Я заметил «черный пиджак» сквозь деревья, вдалеке.
– Замолчи, или мы оба трупы! – схватил пистолет правой рукой, левой держал Филиппа. Затем принялся отползать с ним по другую сторону камня.
Минут через десять все стихло. Приступ прошел. Я разжал руки, и тело свалилось с меня на землю.
– Теперь отдай телефон. Филипп? – я наклонился, проверил его дыхание. Его не было, – Черт! Достав телефон из кармана, я первым же делом набрал последний набранный номер. В трубке зазвучал голос женщины средних лет:
– Да, Филипп?
– Алло! Это не Филипп. Меня зовут Максим, я на острове, я…, – частые гудки из трубки меня оборвали, – Алло!
Я снова набрал этот номер, затем следующий, и следующий. Теперь, даже гудков больше не было слышно. Связь с телефона полностью исчезла, кто-то ее отключил.
III
– Да, я похоронил его, если ты об этом…, – Джек все расспрашивал о Филиппе, – Глубокую яму вырыть не удалось… нечем… Я засыпал его камнями… Ну, не начинай… Он на меня ствол наставил… Если были бы яйца в мошонке, пристрелил бы… В конце концов, он нагло врал нам! Либо мы, либо он, Джек.
Еще одно острое копье было готово для рыбалки. Кроме рыбы я ничего не ел уже очень давно, из-за этого стоять на ногах с каждым днем становилось труднее.
– Может, она опять появится.… Стой, что ты сказал? – я уже направлялся к морю, когда услышал странные размышления «резинового», – Думаешь, «пиджак» не опасен? Возможно.… Считаешь, он не желает нам зла?
Нашу беседу, неожиданно, прервал свин. Наверное, тот самый, что забредал уже как-то раз ко мне на берег. Очень уж любопытный.
– Ты видишь это? – замер я на месте, дабы не спугнуть животное. Хряк вышел из чащи прямо на песок, метрах в двадцати от лагеря. Он тоже остановился, и, похрюкивая, глазел на меня, – Дай мне пистолет, Джек, быстрее! – сказал я полушепотом, и медленно направился к пню. Обессиленные руки тряслись, казалось, пистолет весил целую тонну. Я навел мушку между глаз, прямо в лоб животному. Всего пять патронов… Мне и одного хватит. Выстрел, и три сотни килограмм отборной свинины, рухнули на белый песок.
Никогда в жизни, мне не приходилось освежевывать еду, перед тем, как пообедать. Это занятие затянулась на пару часов, и не оставило во мне больше ни капли сил. Кое-как, содрав шкуру, я отрезал самые мясистые места с боков. Процентов пятьдесят срезанного мяса оказалось сплошным жиром. Развел костер, насадил небрежно отрезанные лохмотья на палки, и пожарил.
– Как же вкусно… – говорить с набитым ртом было трудно, поэтому от удовольствия, я просто мычал, заглатывая кусок за куском, – Джек, попробуй.… Нет? Ну как хочешь, мне больше достанется,… Что нам с этим делать, Джек? – взглянул я на тушу – Тут мяса еще на месяц хватит! Жаль, холодильника нет…
На палке оставался последний, сильно подгоревший, зажаренный вместе с шерстью, кусок. В желудок больше не лезло, но жадность и неутолимый голод, который разыгрался за это время и был как сильный пожар, который сложно затушить, распирали меня изнутри. – Точно не будешь? – Темнело, и резиновая морда, освещаемая пламенем, выглядела жутковато. – Ну, как хочешь. – Запихнул я в рот последний кусок. – Тебе… Тебе надо что-то с этим делать.… Да, да.… Ну-ка, подожди… у меня здесь было где-то.… Нашел! Сейчас мы тебя… исправим.
Я зашел за лежанку, там валялось много разного мусора. Из горы «всякого», что мне бы не пригодилось, но, по известным причинам оказалось со мной на этом острове, рука достала пачку фломастеров. – Вот так… – сначала я зарисовал его устрашающий оскал, сделал улыбку. Потом, расправил нахмурившиеся брови, сделал глаза повыразительнее. – Ну вот! Другое дело! Взгляни-ка! – я достал смартфон из кармана, все никак не мог бросить привычку «цивилизованного мира» таскать его постоянно с собой. Показал Джеку его отражение в стекле. – Ха-ха, да! Согласен, намного лучше… Осталось теперь сделать что-то с этой лысиной…
***
Еще дня три мясо было свежим. Я замотал тушу в огромный пластиковый пакет, привязал к нему веревку, сплетенную из трусов и маек. Насыпал побольше камней в мешок и сбросил его в воду, метрах в пятнадцати от берега. Думал, мяса мне хватит еще на пару недель, соленая вода должна препятствовать распространению бактерий. Кабана я полностью освежевал, снял шкуру. Но вот выпотрошить забыл напрочь. На четвертый день мясо уже не казалось таким вкусным, стало отдавать горечью.
«Наверное, из-за соленой воды», – не придал я этому тогда никакого значения.
На пятый день, когда срезал мясо с туши перочинным ножиком (не такая уж и простая работа), случайно проткнул брюхо. Из раны стал вытекать гной, едкий запах гнили, чуть не заставил меня блевать. Я полностью распорол пузо, и вперемешку с позеленевшими внутренностями, на песок вылилась густая жижа с червями. Опарыши были еще мелкими, но мясо они отравляли уже достаточно долго.
Потом меня денек лихорадило. Живот крутило, тошнило постоянно. Даже воды не мог выпить – желудок исторгал все. Может, отравился мясом, может просто себя накручивал (странно, почему лихорадка дала о себе знать, только через пятнадцать часов, после последнего употребления испорченной пищи). Но антибиотики я принял. На следующее утро стало гораздо лучше. Если бы не лекарства, черт его знает, сколько дней я еще протянул бы.
– Почти тридцать часов ничего не ели, Джек. Надо бы сходить к лагерю Филиппа. Он сказал это на север от кабины – Кнопочная трубка Филиппа стояла рядом с радио, на пеньке – Нет,… Она не работает. Зарядка есть, но… Что? Ах, да… Он говорил, что ученый. И что я не должен был здесь оказаться. Сбрендил человек, что сказать. В такой ситуации трезво мыслить не у всех получится. Я даже, знаешь, что думаю? – пододвинулся я поближе к Джеку – Не звонил он никому вовсе. Связи-то нету. Шарики за ролики в конец заехали… Убить даже меня хотел. Взгляд заметил те самые две рации. Всю электронику я складывал в небольшой розовый рюкзачок. На нем были нарисованы радуга и кто-то вроде пони. – Вот, держи, Джек,– достал я рацию из рюкзака, поставил ее рядом с ним, на песок, вторую же положил себе в карман. – Для тебя места не будет, возьму радио… Ты что так и не понял? Это для моей же безопасности. «Он» появляется во время приступа, мне нужна музыка… так будет спокойней, – засунув радио в мешок для обуви, я собрался в путь, за припасами Филиппа. – Да, пойду сейчас, ночью. По берегу обойти весь остров займет не больше часов пяти. Сколько мы уже с тобой здесь, а так этого и не сделали? Может, лодка какая найдется? Солнце терзать не будет, и комары. Сплошные плюсы. – Я положил две бутылки воды в барсетку, и надел ее через плечо. – Костер тебе оставлю, только обещай, что будешь ждать меня здесь. Да, рации рабочие… Они на батарейках, их у нас целая куча, – нажал на кнопку рации Джека, на ней загорелась красная лампочка – Будем связываться, если что… – голос раздвоился. Слова доносились из уст, и из динамика рации в моем кармане. Я улыбнулся. – Только отвечай, мне действительно может понадобиться помощь… Мало ли, что может случиться…
Боб Марли. «Everything’s Gonna Be Alright». Музыка доносилась из приемника в мешке на максимальной громкости. Казалось, что песню слышно даже на другом конце острова, я устроил настоящую вечеринку местным обитателям.… Не хватало только светомузыки. Все тело распирало, хотелось пуститься в пляс, давно не слышал ничего годного. Я, обычно, ненавидел танцевать, да и не умел особо. Но, честно говорю, был бы здесь танцпол – оторвался бы по полной. Критиковать все равно некому, а двигался бы лучше любого из здешних обитателей. Наверное… Трек был по счету двадцать вторым на кассете, но именно его я поставил на повтор. Раз за разом слушал уже целый час.
– Don’t worry… about a thing… на-на-н-а-а-а – попивал пиво, которое прихватил с собой в дорогу.
На те несколько часов, что был в пути, мне удалось отстраниться от всех проблем.… От всего, что приключилось со мной за этот месяц. Я смотрел на огромную луну. Так близко к Земле, не видел ее никогда в жизни. Чистое, синее небо! А сколько звёзд! Прибывающие волны пенились и шипели, впитываясь в зыбкий песок. Я шел по нему босыми ногами, ступни глубоко проваливались, оставляя следы. Все прихрамывал на правую ногу. Боль из кости переместилась куда-то вверх. Может, тазобедренный сустав повредился? Ночной бриз дул с суши на море, шевелил густые темные волосы на моей голове. Да еще и бутылка пива в руках! При иных обстоятельствах, в жизни бы не дал себя забрать из этого райского места.
Величавые кроны пальм ветер качал из стороны в сторону, на землю падали кокосы. – Cause… every little thing… gonna be alri… – Водяной плод ударил меня по голове, и с глухим звуком отскочил в сторону. Больно не было, я лишь рассмеялся. Да так сильно, что пузо свело. Очень уж есть хотелось…
– Джек, прием. По-моему, я уже давно прошел предположительное место лежки Филиппа… Да, Боб Марли, – я широко улыбнулся. У нас с Джеком были одинаковые вкусы. – Ха-ха, я знал, что тебе понравится…
Пришел я на то место, куда выбегал уже как-то ранее, когда за мной гнался «пиджак». Это как раз должно было быть «на север от кабины». Чуть дальше, в море, виднелись старые волнорезы. Здоровые деревянные пни торчали из воды. Половина из них прогнила, а половина завалилась набок. Останавливать несущиеся волны, которые бы смывали раз за разом пляж, они уже точно были не способны.
– Здесь только старые волнорезы, – я завел голову назад, оглянуться, и что-то мелькнуло перед глазами на горе – Подожди… – я четко взглянул на вершину – Господи… Джек! Я вижу… Я вижу свет! На горе… Там что-то мелькает. Похоже на сигнальную лампочку… красного цвета.
К моему лагерю гора стояла «лицом», наверное, поэтому я не замечал никогда это красное свечение. Но почему я не увидел свет в первый раз, когда прибежал сюда? Да не до этого, честно говоря, мне тогда было… Фонарь медленно загорался: раз, два, три – свечение доходило до пика, затем так же медленно тускнело.
– Ха-ха. Как звезда, Джек! Только красная. Что это может быть?
Подходя к волнорезам, заметил, что лес на берегу начал как-то редеть.
– Твою ж… Джек! Тут какой-то… сарай, что-ли… Металлический…
Там, где заканчивался песок и начиналась земля, деревья были вырублены на несколько метров вдаль. А посередине «выбритого» квадрата стоял вросший в землю железный бункер. Я открыл проржавевшую от высокой влажности дверь «помещения», щелкнул зажигалкой, чтобы осмотреть все внутри. Обитый по всему периметру толстыми, плоскими листами железа с заклепками, площадью этот металлический куб был не больше кухни в «хрущевке». Три на три квадрата примерно. В стене, обращенной к морю, было большое окно. В дальнем углу стоял шкафчик для одежды, а справа от входа уютная кровать. Под окном помещался стол с электрической лампой. Я включил ее и ошалел на секунду. «Откуда здесь электричество?» Лампа была подключена к розетке снизу. На столе лежали какие-то бумаги, ручки, пустая банка из-под тушенки с ложкой. Остатки внутри начинали подгнивать, и вокруг жестянки кружился рой мух. Еще лежал протеиновый батончик. Такой же, как в рюкзаке у Филиппа. Я жадно разорвал упаковку и заглотнул разом порцию спрессованных орехов с медом.