Явь

– Вряд ли, – ответил Древослав, который тоже решил не геройствовать и покинуть поляну вместе с охотниками.

– Горожане привлекут внимание? – спросил Кий.

– И это тоже, – согласился с доводом колдун, – но сдается мне, змеи чувствуют смерть леших и прилетают сразу после их смерти.

– То есть ты хочешь сказать, что они знают каким-то образом о смерти лешего и летят уничтожать лес и агрессора?

– Есть у меня такое подозрение, – задумчиво проговорил Древослав, – хоть пока и не подтвержденное чистыми фактами и не обоснованное теорией, но на практике такое очень часто бывает, чтоб строить предположение.

– Но как? Как змеи узнают о смерти? Неужели они симбионты? – не унимался Кий.

– Нет, на симбионтов они не похожи, – если бы на старце не было бы шлема, он повертел бы головой, – живут они совершенно независимо друг от друга. Но смерть лешего вызывает прилет драконов, но что характерно, смерть змеев леших не привлекает.

Кий опять подумал о том, что очень загадочно сотворен этот мир, и есть в нем странные законы, неестественные для земных законов природы.

Змей Горыныч медленно кружил над поляной, оценивая пятерых воинов, стоящих в плотном строю, и одинокую фигуру невдалеке от них. Люди не стреляли, надеясь не заинтересовать монстра, не привлекать его внимание и не провоцировать его. Но бой с каждой минутой казался неминуем. Драться впятером против такого монстра даже при поддержке чародейки первого класса было самоубийством, но выхода другого не было. В «Витязях» они не убегут, а на помощь лесовиков надеяться было бессмысленно.

– Городским помогать будем или линяем? – спросил Кий у команды.

Рада и парни задумались. С одной стороны, они городским не друзья, а при стычках между Городом и Лесом приходиться быть даже врагами, но с другой стороны – все мы люди, все мы человеки, и если бросать друг друга на произвол судьбы, человечество падет под ударами тех же псевдов.

– Поступай всегда так, как хочешь, чтоб потом поступили с тобой¸ – произнес в тишине радиоэфира Древослав.

– Уговорил старче, – молниеносно, словно ожидая заранее такого ответа, произнес десятник, – ты можешь как-нибудь передать им, чтоб переходили на триста пятнадцатую частоту?

– Почему именно триста пятнадцатую?

– А она точно свободна сейчас, я сканирование успел сделать, пока вы думали.

– Хорошо, – согласился с доводами Древослав. Премудрая следила за каждым движением змея Горыныча, готовая в любой момент выбросить на пути его пламени энергетический щит, дабы прикрыть себя и группу, и одновременно любовалась мощью и уродством псевда одновременно. Он был очень похож на драконов из детских сказок, которые ей читала мама, беря из детской библиотеки, привезенных еще первыми колонистами с самой Земли. Такой же огромный. Длина этой особи была не из выдающихся, но и не из недоношенных, четверть сотни метров как минимум, а вот высота, судя по всему, была метров шесть, а то и восемь. Крутые бока вздымались усилием ребер, сдвигая то и дело с места тяжелые зеленые чешуйчатые пластины, которые не уступали доспехам, и даже превосходили по защитным свойствам многие из них. Мощные лапы с огромными кривыми когтями были способны рвать человеческую плоть прямо в доспехах. Впрочем, то же самое можно сказать и о клыках в трех пастях этого чудовища. Три пасти! И к тому же, умеющие выдыхать пламя. Змей Горыныч был самым страшным псевдом этой планеты, ночным кошмаром городских дозорных и лесных охотников.

– Пусть твои перейдут на частоту триста пятнадцать! – ворвался старческий голос в мозг Елены.

– Изыди! – рявкнула она, ставя ментальный блок, но смекнув, что к чему, передала Алексею. – Перейдите на частоту триста пятнадцать, видимо лесовики помочь хотя.... Ну, или попрощаться.

Богатырь перешел на названную частоту:

– Прием.

– Значит так, – не стал вдаваться в длительные предисловия, а перешел сразу к делу десятник, – мы будем в мимикрии сейчас, он нас может чувствовать, но если мы спрячемся за вами, то он будет чувствовать и нас и вас, и значит будет думать, что вы единственные тут из людей. Я думаю, он вряд ли умеет считать до десяти, и тем более складывать.

– Заходите к нам за спины, когда он будет пролетать прямо над нами, – Алексей мог бы сказать спасибо, как и хотел, мог бы отказаться гордо от предложенной помощи, но он был воином до кончиков ногтей, и потому сразу включился в разработку плана.

– Не учи ученого, городской, – раздалось в рации, – и скажи всем своим, чтоб на этот канал перешли, так координировать действия будет проще.

Тем временем Змей надумал и пошел в первую атаку, но сначала нужно обезвредить еду, и уже потом рвать ее когтями, поэтому в людей полетела струя раскаленной лавы, выдыхаемой сразу тремя глотками. Елена выбросила вверх руки, и ее со строем дружинников накрыл энергетический щит. На Дисциплину надейся, но сам не плошай. Парни сильнее стиснули ряды, дабы спрятаться за своими щитами. Мало что может пробить энергетические щиты и поля, а тем более, сразу два слоя, но сила псевдов неисчислима, она природная, она обладает каким-то очень сильным свойством уничтожать искусственно созданные преграды. Нет, парней не опалило, но вот жарко в доспехах стало, не смертельно, конечно, но неприятно. Но если щиты выключатся от перенапряжения, а за ними это водится, ибо их аккумуляторы не рассчитаны на постоянно включенный режим и быстро тратят энергию, то дружинникам придется несладко. Напалмовое пламя, выдыхаемое Горынычем, не повредит их доспехи, но вот их самих сварит внутри, словно яйца вкрутую.

Горыныч пошел на новый виток для захода на вторую атаку, и в это время охотники бросились к горожанам и спрятались у них за спинами.

– Стреляем только по глазам! – скомандовал Кий. – В крайнем случае по пузу!

– Спасибо за информацию, – буркнул Алексей, – богатырь очевидность.

– Да хоть полководец ясень пень, – ответил десятник, – а стреляем все равно по глазам.

Змей атаковал снова, но люди были уже готовы. Перед тем как принять на себя пламя, щиты разошлись в сторону, и в драконоида врезался бурный поток снарядов, выпущенный как городскими дружинниками, так и лесными охотниками. Вреда этот залп чешуйчатокрылому не причинил, но тяжело точно прицелиться, если что-то неприятно бьет по глазам каждой из трех голов. Горыныч дыхнул не прицеливаясь, вразнобой, да к тому же щиты успели сдвинуться перед этим. А еще рептилоид получил такой же поток снарядов в брюхо, пролетая над толпой людей. Не смертельно, но даже для змея Горыныча неприятно.

Не сумев одолеть жертву огнем, Горыныч решил одолеть ее силой и пойти в ближний бой. Для этого у него имелись как длинные острые когти, так и немаленькие клыки. При заходе на цель Змей изменил позу, выставив вперед не свои три головы с разинутыми пастями, как он делал до этого, а их-то как раз убрал и выставил лапы, причем все четыре разом.

– Охотники, врассыпную! – скомандовал Кий и первым кинулся в сторону.

Алексей сначала обалдел от приказа командира лесовиков, но тут же понял всю правильность его слов. Чем могли помочь строю горожан в средних доспехах парни в легких «Нервах»? Подпереть спины его парням? Бессмысленно. В ближнем бою охотники лесовиков были слабы, по крайней мере, против таких чудовищ. Когти и клыки Горыныча вскроют их доспехи и не заметят этого, не остановятся в движении ни на долю секунды. Парни будут куда полезнее вне строя, чем в строю.

– Дружина, держим строй! Сейчас в нас прилетит много всего острого и воспламеняющегося!

– Ракета есть? – кинул Кий в эфир фразу без адреса.

– Есть, но одна, – ответил Алексей.

– Тогда стреляйте перед падением.

– В глаз?

– В крыло стреляйте, траекторию собьем, а если получится, то взлететь не сможет, его на земле легче добить будет!

– Слышал? – уточнил Алексей у бойца.

– Сделаю! – воодушевившись, ответил Илья Акимычев.

Парень был мастером своего дела и попал точно в центр кости крыла. Одновременный рев трех голов подтвердил попадание. Чудовище крутанулось в воздухе и вместо атаки кубарем свалилось на окраину поляны, чудом не зацепив Раду, спрятавшуюся там за деревом.

– Ждан, закрой нас от него! – отдавал неустанно приказы Кий, стремясь добежать до еще не оправившегося после падения и не вставшего твердо на ноги монстра. – Древослав, ты его можешь приковать к земле на несколько секунд? Яр, Кнут за мной! Рада – прикрываешь!

– Могу, – ответил Древослав.

– Действуй! Парни, наша задача взобраться на морды и выколоть глаза, в идеале все!

– Есть, – ответили парни уже в прыжке.

Слепого Горыныча расстреливали сообща, всем кагалом. Даже Елена Премудрая вонзила пару фаерболов в его тело. Не участвовал в этом только Древослав. Но на него зла не держали, ибо от его отказа сейчас уже ничего не зависело. После расправы обе команды поняли, что их боезапас изрядно опустел и нужно возвращаться на базы для его пополнения.

– Удачи Кий, – протянул раскрытую ладонь богатырь.

– И тебе удачи, Алексей, может, свидимся когда-нибудь еще, – ответил десятник и пожал руку горожанина по лесному обычаю за предплечье.

– Главное – чтоб не в прицел привода, – усмехнулся горожанин, для него такое рукопожатие было странным, но противиться он не стал и тоже пожал предплечье лесовика.

Глава 3. Прибытие

– Командир! Сектор тридцать семь, замечено движение космического тела, – включив тумблер связи с командным пунктом, проговорил дежурный богатырь, командир полка космического дозора.

Уже двести лет потомки первых колонистов населяли планету Явь, и никаких других колонистов больше сюда не прибывало. Но шанс есть всегда, и поэтому космический дозор существовал и все эти годы зорко всматривался в непроглядную тьму космоса. Надежда не угасала никогда.

– Траектория? – донесся из динамика голос полководца второго ранга, ответственного дежурной смены.

– Траектория прямая.

– И что вы тогда панику поднимаете? Богатырь пятого класса Додинец, вы астероида никогда в жизни не видели?

– Вряд ли это астероид, сударь полководец, – ответил Василий Додинец, – астероиды я видел и не раз.

– Траектория прямая?

– А корабль должен по кривой идти? – вспыхнул богатырь.

– Скорость?

– Пять километров в секунду.

– И что вас удивляет?

– Слишком маленькая для астероида, сударь.

– Направление движения?

– Точно в направлении нашей планеты, если не изменит направление, то столкнется с нами по расчетам ученых через десять часов.

– Фотографии есть?

– Пока нет, слишком большая дистанция до наших спутников.

– Как сможете сфотографировать, срочно фотографии пришлите и держите меня в курсе, доклад через каждый час.

– Есть сударь полководец второго ранга!

Василий Додинец весь сиял начищенным до блеска самоваром. Вот уже двадцать пять лет из своих сорока шести он ежедневно всматривался в непроглядный океан космоса и ничего, из рамок вон выходящего, там не видел. В какой-то момент он задумался о нужности своей профессии, но кризис среднего возраста прошел, и довольствие на его должности было хорошим. И Василий свыкся с мыслью не совершить подвига в этой жизни, но прожить ее хорошо и детей вырастить и в жизнь выпустить. И вот когда он свыкся с этой мыслью, судьба дает ему шанс еще и подвиг совершить. Ну как тут не сиять начищенным самоваром?

Космическое тело приближалось медленно, но неотвратимо, и остановить его было нечем. Космический дозор у горожан был, ибо аппаратуру поставили первые колонисты. Но ставили-то они ее не для противодействия космическим угрозам, а дабы встречать последующие экспедиции. Богатыри дозора могли наблюдать и фотографировать угрозу из космоса, но не предотвратить ее. Тем временем математики сделали расчеты силы удара от соприкосновения планеты с этим астероидом и пришли к неутешительному выводу. Удар если и не уничтожит планету сразу, то повлияет на ее орбиту, что приведет к вымиранию, как флоры, так и фауны. Жителям Города, о лесовиках и речи не шло, решили ничего не говорить и никого не эвакуировать. А зачем? Если произойдет развитие первого сценария, то не спасут ни защитные бункеры, ни глубокие подземелья. А если пойдет по второму пути развития событий, то лишняя паника только усугубит ситуацию. Несколько десятков глаз, посвященных в тайну происходящего, смотрели неотрывно за приближением смерти.

На астероид объект похож был, но не особо. Камень и камень, но плоский. И симметричный. Симметричность, правда, скрывалась под наростами камня, но они были наносными. Сама же форма тела была правильной, слишком правильной для природного происхождения. Астероиды – это камни, отколовшиеся от других космических тел или получившиеся в результате уничтожения планет, но они не бывают симметричны, а этот был. Но от этого людям на Яви не становилось легче. Возможно, этот обросший наростами кусок какого-нибудь космического корабля, судя по траектории, неуправляемый кусок, но он врежется в планету с такой же силой и произведет такие же разрушения, как и обычный астероид. Офицерам космического дозора оставалось смотреть на это и докладывать информацию наверх, лелея слабую надежду о изменении траектории его полета.

Вечер играл с небом в калейдоскоп, разукрашивая его багрянцем заката, и одновременно застилая серостью грозовых туч. Темное на красном, с иногда проскакивающими нотками синевы. Ветер гнал тучи, менял их очертания, отчего и создавалось впечатление калейдоскопа. Как ни посмотришь на одну и ту же тучу, она обязательно изменит внешний вид. Звезды еще не проступили на небе, и оттого глаз привлекала одна горящая на небе точка, да притом в том месте, где ее отродясь не было. И ладно бы она там повисла и висела бы, но она с каждым мгновением наливалась, увеличивалась в диаметре, росла, можно сказать, на глазах. Когда звездочка стала большой и вошла в атмосферу, она начала краснеть, пока не раскалилась до ярко-кровавого цвета. Офицеры космического дозора прилипли к своим мониторам, не в силах от них оторваться, чтоб хотя бы попрощаться с семьями, хотя это было и запрещено. Высшее руководство боялось паники. Хотя что изменит паника, если до смерти несколько часов? Но офицеры все равно не звонили женам и матерям, хотя если нельзя, но очень хочется, то можно. Слишком уж завораживающая картина – приближающаяся смерть. Лесовики, не знавшие о приближении гостя из космоса, просто завороженно смотрели на небо и приближающуюся звезду. Интуиция подсказывала им, что это к добру не приведет, но очень уж зрелище было красивое.

Метеорит в огненном шлейфе, подпаливая вечернее небо ярким горящим хвостом, приблизился к поверхности планеты недалеко от Города. В каких-то полутора тысячах километров. Что это за расстояние для целой планеты! Но для небольшого количества потомков первых колонистов это было огромное расстояние. Метеорит приближался за границей самых дальних людских поселений. Но недалеко от них, километров сто, не больше. И когда уже дозорные закрыли глаза, видя, что столкновение неизбежно, метеорит конвульсивно передернуло и снизу открылись люки, откуда в землю ударили яркие иглы тормозных двигателей. Посадка оказалась жесткой, но не настолько, чтобы потрясти планету и привести ее к гибели.

– Живы!!! – разом выдохнуло огромное количество глоток дозорных.

Раскаленный камень стоял в центре огромного выжженного круга и остывал. Вокруг расстилался обожженный еловый лес с поломанными и обгоревшими деревьями. Ничего не происходило очень долго, до следующего утра, пока прошедший на заре дождь не остудил до конца космического пришельца. А вот ближе к полудню с неимоверным скрежетом отъехала верхняя крышка, обнажая светящиеся холодными голубыми огнями внутренности и сокрытую там прозрачную силовую капсулу с человекоподобной фигурой внутри. Из клапанов капсулы шел пар, стравливая потихоньку излишнее давление. Так капсула простояла почти до самой ночи, источая из себя холодное голубое свечение. В наступивших сумерках это смотрелось фантастически, но полюбоваться зрелищем никто не мог. Падение, пожар, землетрясение, хоть все они и были несильными, но отогнали всех животных и псевдов от этого места. И некому было лицезреть, как, издав последний вздох паром, капсула раскалывается на две части, и верхняя отъезжает в сторону, освобождая путь запертой внутри фигуре. Но человекоподобное существо не спешит покидать свое ложе, хотя все признаки его жизни присутствуют.

Боль, боль заставляет открыть глаза, хотя это и трудно сделать. За многие года глаза отвыкли открываться. Года? Века? Кто знает, сколько времени прошло здесь с того момента, как его погрузили в эту камеру и отправили на вечные скитания по Вселенной. Они обещали не убивать его и сдержали слово, хотя смерть была бы более легким исходом. Смерть мгновенна, а пустота и ничто вечны. Несмотря на анабиоз, мозг все равно жил, существовал и был на грани реальности и пустоты. Даже во сне мы ощущаем себя. Иногда закроешь глаза на долю секунды – и уже увидел трехсерийный красочный сон, а бывает, спишь полдня, а нудный сон длится все это время не переставая, и там сам движешься снулой рыбой, и даже бег медленнее обычного шага. А теперь представьте сон длиною в вечность. Страшно представить? А лежащему в капсуле существу пришлось это пережить.

Глаза открывались медленно, разрывая слипшиеся за многие века веки. Их бы омыть слезами, размягчить, но слез тоже не было. Слезы высохли в глубинах космоса. Поначалу они лились обильно, широкими реками, от обиды и злости, лились неконтролируемо, навзрыд, неостановимо. Но время шло, и разум понимал, что ничего не изменить и реки мелели, превращаясь в речушки, потом в ручьи, ручейки, ключи, струйки, пока совсем не исчезли, превращая кожу щек и глаза из оазисов в лишенную жизни пустыню. Наконец-то разверзлись веки и мутные глаза увидели свет. Он был ярок, словно перед глазами в кромешной тьме кто-то зажег спичку. Видно ничего не было, только разноцветные разводы с ярчайшим световым пятном посредине.

– Солнце? – подумало существо, ибо сказать пока еще не могло.

Рот так же, как и глаза нужно было раздирать огромным усилием воли и напряжением физических сил. Свет пятна был не желтый, а белый, да и вокруг царили темнота, окрашивая мир всеми оттенками синего и фиолетового цветов.

– Луна, – успокоившись, подумало существо, – луна – это хорошо, луна – это ночь, ночью проще.

Ночью действительно было проще. По крайней мере, этому существу. Но и приходить в себя после многовекового сна было удобнее. Многие столетия, не видевшие света глаза в ночную пору, не сгорят от невыносимого света. В ночную пору шанс на восстановление куда как выше. Да и не любило существо дня. Нет, оно не боялось света, но не любило. Солнечный свет не мог убить его, не мог привести к смерти, но он был слишком ярок и плодил в душе неприятные воспоминания. Враги существа когда-то любили свет, любили день, солнце, и ему пришлось уйти в тень, в ночь, к луне, чтобы противостоять им. Чтоб в его время они не чувствовали себя в своей тарелке.

– Аааааа! – разорвались губы, и окрестности пронзил тихий ор.

Существо орало, орало во всю мощь своих легких и связок, но вот легкие еще не набрали столько воздуха, чтоб кричать на всю округу, да и связки еще не пришли в себя от длительного сна.

Зрение приходило в норму, пятна рассеивались, обретая форму и оттенки цветов.

– Луна и звезды, – прохрипело существо, глядя в ночное небо, – ночь чудесна.

Существо пришло в сознание. Существо думало, соображало, говорило и могло четко изъявлять свои желания. Глаза видели, уши слышали. Вот как раз с последними проблем не было от слова «совсем». Хотя вроде они и должны были так же, как и все органы отвыкнуть от мира, но новый поток звуков не удивил их, и они вступили в работу почти сразу же. Куда как быстрее зрения и речи. Голос присутствовал. Теперь оставалось встать с ложа и сделать первые шаги. И это оказалось не так уж просто, как думалось изначально. Разорвать веки и губы хватило небольших мимических мышц, а вот для поднятия руки нужны большие, а они, видимо, если не атрофировались, то разучились двигаться. Руку поднимать пришлось прямым приказом. Она сопротивлялась и не хотела двигаться, но в какой-то момент сдалась и ухватилась за край капсулы. Дальше было дело техники. Если получилось первый раз, получится снова и снова. И вот через полчаса усиленной работы, тело подтянуло себя к краю, и существо перевалилось через него на землю. Хорошо хоть руки не отпустило, ибо ноги при падении подогнулись, и, если бы не руки, тело упало бы мешком костей на траву. Долго стояло, прислонившись к кораблю-камере, приходя в себя, восстанавливая силы и дыхание, а потом попыталось оторвать руки. Получилось, но не с первого раза. Потом настал момент сделать первый шаг, потом десятый и вот уже существо ходит нормально, но небыстро и недалеко, через десятка три шагов ему все еще нужно остановиться и передохнуть.

– Главное – живой! – шепчут губы существа.

Существо напоминало человека. Нельзя было точно сказать, является ли оно человеком, но оно было похоже на хомо сапиенса больше, чем на других псевдоразумных и не разумных существ этого мира. И говорило, и думало оно на человеческом языке, правда, ни горожане, ни лесовики его бы не поняли, встреть сейчас они его и заговори с ним, но это был определенно человеческий язык. Древний, давно умерший, но человеческий. Язык разумных существ этой планеты.

Две ноги, две руки, туловище и голова. Все как у людей. Никаких тебе дополнительных конечностей, никаких тебе крыльев и других дополнительных опций, которых нет у человека. Но было в этом существе что-то необычное, не свойственное людям, потомкам первых колонистов, прилетевших на эту планету с Земли. Может быть, так выглядят местные люди? Но их никто не встречал тут, на Яви. Колонисты видели только псевдов, но они никак не могли быть потомками прежних людей.

Первое, что выдало бы в существе нечеловека при встрече, – это руки. Кисти рук были похожи на кости скелета, обтянутые прозрачной кожей. Да, существо пролежало в анабиозе сотни лет, мышцы его усохли, но не в кистях. Там вообще не было мышц. Это были протезы, вживленные в плоть. Но у людей таких никогда не было. Если люди и применяли замену потерянным конечностям или их частям, это были или громоздкие изделия с массой сервоприводов, отвечающих за работу каждого сустава в отдельности и работающих на аккумуляторах, или простейшие изделия, просто создающие видимость. Тут же не было и видимости каких-то сопутствующих устройств и агрегатов. Только кости – возможно, искусственные, и прозрачная, тоже, скорее всего, искусственная кожа. Пальцы оканчивались острыми металлическими лезвиями вместо ногтей. И любой лесовик голову бы дал на отсечение, что это не сталь и не другой человеческий металл, а волотан, самый твердый металл на этой планете, и был бы абсолютно прав.

– Ну здравствуй, мир!!! – прокричало существо, оглянувшись вокруг.

Лицо существа тоже мало напоминало человеческое. Скорее уж его можно было сравнить с псевдами. Кожа лица напоминала обожженную в печи кожаную маску, которую потом еще хорошенько смяли, а потом расправили. Голова тоже была вся в бороздах и шрамах и не имела округлой человеческой формы, а скорее напоминала обтянутый кожей мозг с прорисовкой всех извилин. Уши торчали торчком и годились больше по форме для летучей мыши, чем для прямоходящего существа. Еле заметные седые в лунь волосы не уменьшали уродства, а только добавляли его, впрочем, как и жидкая борода, окаймляющая оскаленный безгубый рот, откуда торчали немаленькие клыки. И на всем этом безобразии выделялись горящие мертвенно голубым цветом взбесившейся энергии глаза. В них не было характерных для людей белков и зрачков, в них бушевала энергия, и ее было очень много.

– Вы здесь, вы видите меня?! – крикнуло существо, запрокинув голову, обращаясь к небу. – Вы слышите меня?! Или вы все померли тут?!

Небо молчало, не желая отвечать на вопросы этого существа, как, впрочем, оно никогда не отвечало на вопросы других существ.

– Я пришел, мир! Я иду к тебе!

Оторвавшись руками от стенок своего многовекового узилища, существо нажало несколько кнопок в изголовье, тем самым заставив камеру закрыться, а крышку звездолета встать обратно, восстановив целостность «метеорита».

– Береженого, – прошептало существо, – хотя.... Где вы, те, кто береглись? А я живой!

Существо прошло выжженную его падением землю и направилось в лес. Шло оно не торопясь, но и не медленно. С каждым шагом силы прибывали в тщедушное на первый взгляд покореженное тело, словно вливались из окружающей среды. Существо шло по дремучему лесу не прячась, в полный рост. И надо же, все псевды старались не наброситься на человечину, идущую к ним прямо в пасть, а наоборот, убраться с дороги. Один колобок, еще молодой, зеленый, всегда еще голодный, было бросился на странного путника, но, приблизившись метров на пять, неистово завизжал и бросился прочь в кусты, вереща от ужаса.

Существо не пользовалось ни компасом, ни какими-то другими приспособлениями. Да и откуда таковые могли взяться, если оно было облачено в одну сплошную тунику от горла до пят. Шло, видимо, по памяти. Хорошая память была, видимо, у существа, если оно помнило дорогу, включающую много десятков километров по лесу. С другой стороны, а куда память денется, если как раз последние сотни лет она не была задействована почти ничем новым, и постоянно хранила и массировала старые воспоминания. В состоянии анабиоза, но все же.

Остановилось существо перед скалой, упершись в одну из ее стен. Скала возвышалась посреди степи. Из ничего. Тут не было никакой скальной гряды, ни горной череды, ни плоскогорья, даже холмов не было. Степь, вокруг одна сплошная степь, простреливаемая во все стороны. А посреди этой степи скала. Скала в чистом поле. Высокая скала, не каждому альпинисту под силу преодолеть такую. Хотя, где на Яви альпинисты? Альпинизм, как и любой спорт, появляется в расписании людей, когда у них есть на это свободное время и желание провести его как-то необычно, не так, как все остальные. Но когда вся жизнь занята выживанием, то единственный желанный отдых у людей обычно сводится ко сну и потреблению пищи.

Существо провело по каменной стене рукой. Никакого эффекта это не дало. Потом еще и еще раз. Действия не давали никакого отклика. Ну не просто же оно столько прошло от зоны посадки, не для того же, чтоб погладить камень подножья скалы.

– Ну, давай же, – прохрипело существо и еще раз провело по камню, нажимая на него сильнее, чем в предыдущие разы.

В какой-то момент камень под рукой подался назад, и тут же что хрустнуло во внутренностях скалы. Нехотя просыпаясь от давнего сна, внутри начинали работать какие-то механизмы. Заработали насосы, послышался шум наливающейся воды, закрутились давно не смазываемые шестерни, приводящие в движение спрятанные под камнем агрегаты. Сверху на существо посыпалась пыль, – это освободился от нее динамик.

– Назовите пароль! – произнес синтетический голос в динамик.

– Вот чего не помню милай, того не помню, – буркнуло существо, – идентифицируй по голосу!

– Принято, назовите себя.

– Кощей!

– Недостаточно информации для идентификации, произнесите фразу длиннее.

– Кощей Бессмертный, так пойдет?

Во внутренностях что-то забулькало.

– Добро пожаловать, хозяин! – голос изменился, став более преданным, лебезящим, потеряв толику своей синтетичности.

Перед Кощеем открылся небольшой проход.

– Добро пожаловать домой, хозяин!

– Вот так бы сразу.

Пришедший усмехнулся и вошел внутрь, кусок скалы за его спиной встал на свое место, и через мгновение ничто не напоминало о существующем тут ходе. Даже динамик закрылся крышкой. Кощей Бессмертный, бросивший когда-то давно, многие века назад вызов всесильным богам, проигравший и сосланный в космическую ссылку, вернулся домой.

Внутренности скалы и не напоминали скалу вовсе. Изнутри даже не вспоминалось, что ты находишься в природном сооружении. Многие горожане, побывав тут, позавидовали бы устройству данного места, и было отчего. Вход, которым воспользовался Кощей, был черным, не основным, и к нему не вели самодвижущиеся дорожки, как к основным воротам. Тут все было скромно, для или тайного входа-выхода посетителей, желающих не афишировать свое присутствие, или самого хозяина. Последнему нужно было тоже иногда исчезать и появляться в своем замке незаметно для остальных, инкогнито, так сказать.

Если бы кто-нибудь из людей попал бы в этот замок, он бы сильно удивился, видя его внутреннее убранство. Например, тут не было лифтов. Высоченное многоэтажное здание, а лифтов нет. А вот лестницы были. Красивые лестницы, широкие, кованые, змеями струящиеся по всей высоте здания. И что же теперь, чтоб поднять к самой крыше, точнее пику скалы, нужно было все эти километры пешком по лестницам пройти? Можно, но не нужно. Для перехода между этажами существовали порталы. Да и лестницы оказывались движущимися, когда их касалась чья-либо нога.

Кощей подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и погладил ее перила. Он вел себя, словно бы встретил друга, которого не видел вечность. Прошелся пальцами по самим перилам, потом по красивейшей ковке, в виде терновых ветвей, шедших по всем лестницам этого замка. Замок был устроен своеобразно. Этажи были сформированы кругом по стенам скалы, а в центре зияло неохваченное пространство от первого этажа до самого пика. Кощей подошел к широкому кругу на полу, и тот, только что лежащий мертвым кольцом посреди пола, сразу же налился мертвенно-голубой энергией.

– Тринадцатый, – проговорил Кощей, заходя в центр пульсирующей в круге энергии.

И тут же оказался в точно таком же круге, но уже на тринадцатом этаже. Как только он вышел из портала, энергия, наполняющая его, поблекла и пропала.

– Энергосберегающий режим? – усмехнулся Кощей. – Понимаю, меня очень давно не было.

На тринадцатом этаже не было отдельных комнат, кладовых или каких еще помещений, отделяющихся от замка отдельными дверьми. Весь этаж занимал компьютер. Множество мониторов, индикаторов, пультов и большая центральная панель без намека на какую-нибудь клавиатуру, на ту часть, через которую обычно люди управляли своими машинами. Только мутное зеркало сбоку от основного монитора.

– Первым делом, что первым делом? – бубнил Кощей. – Первом делом я хочу помыться и поесть нормальную еду, а уже потом все остальное.

Он подошел к зеркалу и положил на его поверхность руку.

– Начать идентификацию по частичкам ДНК, – проговорил он вслух.

– Есть начать, – ответил один из динамиков и в запястье пришедшего что-то не больно, но ощутимо кольнуло.

– Здравствуйте, хозяин, – ответил динамик после нескольких мгновений, потребовавшихся, видимо для получения и анализа ДНК, – Желаете перевести замок в обычный режим из энергосберегающего?