Скрещенные кости

Глава 2
Кейн

Балтесса

Ранний Красновей

Звук удара костяшек пальцев Кейна Блэкуотера о нос соперника был подобен грохоту стартового пистолета перед гонкой, подхватившее его эхо внесло оживление в собравшуюся толпу. Мужчины вокруг разразились какофонией проклятий и гортанных выкриков, расталкивая друг друга локтями, чтобы лучше видеть бойцовую яму. Когда-то, много лет назад, он и сам был наверху среди жаждавших насилия.

В подвале таверны Грисби было легко потерять разум от острых ощущений, наблюдая за схваткой двоих – кулаком в лицо, коленом в живот. Даже Цилла и Рода Абадо прыгали в яму, чтобы немного поразвлечься, но чаще всех дрался Кейн – каждый раз при посещении островной столицы Балтессы он устраивал целое шоу, чтобы набить свой кожаный мешочек золотыми монетами. Сегодня вечером его карманы будут переполнены церулианским золотом.

Кровь струилась из носа противника, стекая на верхнюю губу. Кейну стало жаль этого человека – Сайласа, кажется, – ведь впереди его ожидал лишь новый град ударов. Дать толпе то, за что они платили Грисби, проще простого. Возможно, костяшки Кейна будут разбиты в кровь, но, по крайней мере, с помощью заработанного золота ему удастся рассчитаться с долгом Доминику Роуву – капитану «Костяного Пса». Заключать с ним сделки было равносильно договору с дьяволом. Кейну и одного плохо пахнущего дельца оказалось более чем достаточно. Некоторые вещи он предпочел бы похоронить на дне Серебряного моря.

Толпа наверху одобрительно ревела и топала, громыхая деревянными досками, которые ограждали бойцовую яму, заставляя пыль клубиться в воздухе. Глаза Кейна слезились, и он утер лицо тыльной стороной ладони, размазывая грязь по щеке. Это движение вызвало легкое пощипывание, так как кожа еще оставалась стянутой от солнца, жарившего во время его путешествия.

– Наваляй ему, Сайлас! – крикнул кто-то. – Не стой столбом!

Сайлас оскалил зубы и рванулся вперед, ударив Кейна кулаком в лицо. В нем кипела ярость, не оставляя ни капли благоразумия. Кейн сделал шаг в сторону, ухмыльнувшись, когда мужчина, как несущийся на всех парах кабан, пролетел мимо. Сверху донеслись хриплые издевки и смех. Сайлас зарычал, развернувшись к Кейну лицом. Ещё удар, и снова промах. Кейн ответил, ударив Сайласа в подбородок, скользнув по скуле.

Мужчина оступился, предоставив Кейну лазейку. Широко размахнувшись, тот ударил тем особым способом, которым отец пользовался во время их жестоких тренировок. Попав Сайласу по ребрам, он проломил их. И снова с замаха нанес удар, вложив в него весь свой вес. Кулак угодил Сайласу в челюсть. Изо рта его хлынула кровь, а тело дернулось в сторону, как сломанная деревяшка.

Снова раздались аплодисменты.

Но Кейн еще не закончил.

Он сделал два шага назад, толпа притихла. Ринулся вперед, ударив с разворота так точно, что у Сайласа не осталось ни малейшего шанса. Звук удара головы об пол эхом отразился от стен пыльного подвала.

Один вдох.

Два вдоха.

Вот черт. Не слишком ли рано закончил бой?

Он сжал кулаки и покрутил шеей, чтобы хоть немного снять напряжение. Ему было плевать, оценила ли толпа жестокость, ему просто было нужно проклятое золото. Кто-то начал хлопать, и его напряженные мышцы расслабились.

Один вдох.

Два вдоха.

Подвал взорвался оглушительным ревом одобрения – самым громким из всех, что доводилось слышать Кейну после своих схваток.

Слава богине.

Оплата от Грисби сегодня вечером будет внушительной, и этого будет достаточно, чтобы Костяные Псы Доминика Роува не дышали ему в затылок, требуя погашения его последнего… заема. Ненавистный капитан всегда выбивал долги. Будь Кейн другим человеком, Роув уже был бы убит в темном переулке. Фамилия Кейна спасала его бессчетное количество раз, имя Блэкуотер было хорошо известно на протяжении всей истории капитанов. Как командир корабля «Стальная жемчужина», Кейн пользовался благосклонностью правителя Церулианских островов – Короля Костей.

Кейн поднял окровавленный кулак, отвечая чествующим его людям. Он представил, как толпы будут рукоплескать ему точно так же, если он когда-нибудь окажется на троне, надев Костяную Корону. Красивая вещь, сделанная из костей старинного врага, облитая жидким золотом, известная по всему миру, неважно, кто каким божествам молился.

Представляя себя с короной на челе, он погрузился в мечты, которым не суждено было сбыться. Если бы он был Королем Костей, то изгнал бы Доминика Роува из королевства и лишил бы его титула капитана флота. Этот жалкий морской щенок не заслуживает места за украшенным золотом штурвалом «Костяного пса». Он пробил себе дорогу, верша темные делишки, в то время как руки его команды были по локоть в крови, его собственные оставались чистыми.

Но шансов на то, чтобы Кейн когда-либо стал королем, было довольно мало. При живом церулианском короле и отсутствии у Кейна королевской крови мечты о низвержении Роува оставались всего лишь мечтами. Единственное, что ему оставалось, наслаждаться моментом и притворяться, что аплодисменты звучат в честь этой его мечты.

А потом он услышал.

Сначала звук был слабым, словно гомон экипажа, заглушаемый хлопаньем парусов. Но по мере того как голоса стихали, он становился яснее. Вдалеке раздавался глубокий звон колокола. Мелодия отличалась от тех, с которыми он успел познакомиться ранее, но каким-то образом ему была знакома эта песня – он нутром чуял, что знает ее.

– Король! – крикнул кто-то, напугав Кейна. – Это король!

Его лицо оставалось непроницаемым. Король. Колокол. Неудивительно, что он не признал погребальный звон. Он не слышал Кровавый Колокол с детства.

Кейн бросился к веревочной лестнице, свисавшей с верхнего края ямы, оставив Сайласа стонать на земле. Ему нужно будет вправить нос и он, вероятно, не сможет встать с кровати несколько дней, но с ним все будет в порядке. Кейн не виноват, что этот идиот не понял, на кого нарвался. Большинство здравомыслящих людей не полезли бы в яму с капитаном «Стальной Жемчужины», но некоторые, знавшие его в юности, считали, что смогут использовать его как мальчика для битья. Они всегда ошибались.

Выходя, он сделал знак пьяному Грисби, что вернется за платой, и последовал за людским потоком вверх по лестнице в таверну. Кейн пытался прислушиваться к сбивчивым разговорам, но уловить их суть было практически невозможно.

– Может, убийство? – спросил один мужчина своего друга. – Все так неожиданно.

– Кто займет его место? – поинтересовался другой.

– Наследника нет? А что на счет последней из Штормов? Им удалось ее обнаружить?

Громкие голоса сливались в единый неразборчивый гул. Кейн выбежал из дверей таверны в город.

Он как будто окунулся в омут воспоминаний.

Ровно в этом же месте он стоял девятилетним мальчишкой. Как вкопанный. Врос в бок отца, хотя ему там были не рады. Кейн вспомнил, как поглядывал на него из-под черных прядей волос. Они остановились посреди рынка, и это было странно. Ничто не могло остановить его отца в поисках хорошенького дельца в Балтессе. Он походил на гончую, вынюхивающую драгоценности в груде щебня. Но звон Кровавого Колокола прервал его охоту так внезапно, что Кейн на мгновение испугался.

– Капитан? – спросил маленький Кейн, дергая отца за руку, пытаясь вырвать его из оцепенения. – Отец, что это?

Кейн не получил ответа. Он никогда не получал от отца ничего, кроме жестоких тренировок и двухразового питания, с шестилетнего возраста, и уже давно научился ни о чем не спрашивать. Он не осмелился повторить вопрос, вместо этого последовал за своим хромающим отцом.

На этот раз Кейн не следовал ни за кем – сам задавал курс. Пробираясь по улицам, он не мог не заметить, что настроение в Балтессе было таким же, как в тот день десять лет назад. Печальные лица сливались в море отчаяния из-за смерти короля, которого они никогда не знали лично и который служил их лучшей защитой от посягательств королевства Инцендиан.

Кейн почувствовал тепло, расходящееся по руке, будто ладонь отца, в которую он вцепился изо всех сил, и сейчас сжимала его руку. Тогда, много лет назад, когда Кейн поднял голову, то увидел, что отец наблюдал за ним. В его глазах светилось отчаяние и жалость – слишком сложно для понимания мальчишки, каким Кейн был в то время. Его отцу не нужно было произносить это вслух. Он думал о смерти женщины, которую они оба любили больше всего на свете.

Кейн всегда возвращался мыслями к ней, когда сталкивался со смертью, даже сейчас, когда Кровавый Колокол возвестил о смерти пиратского короля.

Колокол продолжал звонить со своего насеста, возвышавшегося над шпилями города и его вымощенными камнем улицами. Затемненные окна засветились, будто маяки в ночи. Шторы отодвигались в стороны, ставни открывались, когда люди, копируя самого Кейна, взглядом искали самую высокую башню. К перезвонам добавился новый звук – хор плача. Он эхом разносился по городу, путаясь в шпилях. Песнь траура.

Кейн должен был чувствовать скорбь по своему королю, но струящаяся, нашептываемая в узких и тесных улочках правда заставляла его почувствовать то, чего он не ощущал уже много-много лун подряд.

Надежда.

У короля не было детей – не было наследника.

Не было ни сына, который смог бы занять его место, ни Ратборна, который продолжил бы родословную. Король еще мог бы зачать детей, у него было много времени. Его смерть оказалась настолько внезапной, что Кейн задался вопросом, не стал ли ее причиной клинок в ночной тиши. Времени гадать не было, и, если в их рядах завелся предатель, то он вычислит его, как только решит более крупную проблему.

Костяная Корона больше никому не принадлежала. Король нужен, чтобы править островами, чтобы защитить людей от Инцендии, которая расчищает себе дорогу огнем и мечом. Поклоняющееся огню королевство превратит острова в порты для своего флота. Они заберут себе все золото, до последней монеты, и поработят свободные острова, чтобы выполнить сложнейшие задачи по строительству своих чудесных городов и дворцов. Точно так же, как уже поступали, когда пересекли Ледяную пропасть, покинув свое Западное королевство и захватив восточные земли. Теперь они жаждали расширить свои территории снова.

Будь Кейн королем, он бы не позволил Инцендианскому флоту даже мельком взглянуть хотя бы на один из островов.

Пока все балтессианцы в отчаянии понурили головы, Кейн вышагивал по рынку, высоко вздернув подбородок. Рынку следовало бы быть пустым, так как все лавки закрылись на ночь, но людей тут столпилось больше, чем Кейну когда-либо доводилось видеть. Его мысли обратились к другим четырем капитанам, включая его друзей Циллу Абадо и Флинна Ганнисона. Узнав последние новости, все они зададутся тем же вопросом, что и он: кто станет следующим правителем?

На улицы высыпало еще больше горожан, и Кейн резко свернул вправо, юркнув в гостиницу, где остановился с командой.

Слишком многое нужно было привести в порядок, а времени слишком мало, особенно если учесть все то, что должно было произойти после похорон короля. Рука потянулась в карман, чтобы сжать отцовский компас, но он оставил его на ночном столике в снятом номере. Если бы только ему удалось просто подержать его в руках мгновение, потереть большим пальцем царапинки сбоку, он смог бы мыслить ясно и составить план, как это сделал бы его отец.

Когда он вошел в комнату, все, казалось, было на своих местах.

В камине, заливая комнату оранжевым светом, тлели угольки от огня, который он забыл погасить. Двери на балкон все еще были открыты, занавески колыхались на ночном ветру, как волны в свете луны.

– Кейн? – мягко позвал женский голос.

Дерьмо. Он забыл, что оставил Клариссу в своей постели, сбегая к Грисби за золотом и кровью. Он полагал, что она уже ушла, по крайней мере надеялся.

– Куда ты уходил? – спросила она.

Тогда он взглянул на нее, все еще лежавшую в его постели. Янтарные волосы упали на плечи, когда она села, прикрывшись простыней.

– Когда я проснулась, тебя здесь не было. И Кровавый Колокол. Ты его слышал? Я волновалась, что ты…

Кейн провел рукой по лицу.

– Тебе пора уходить, – сказал он, сознавая, как холодно это прозвучало. Он желал, чтобы она прислушалась к нему хотя бы раз.

– Уходить? – ее лицо превратилось в обиженную надутую гримасу. В подернутых дымкой изумрудных глазах заблестели крокодиловы слезы. – Уходить? Вот как ты относишься ко мне? Как к одной из шлюх Грисби?

Кейн мог бы расхохотаться ей в лицо, запрокинув голову. Этот трюк срабатывал с торговцами и новичками, но не с Кейном.

– Ты знала, что это было. Знала, на каких условиях, – он вздохнул, готовый остаться наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок. – Ты сказала, что не станешь задерживаться, так что не нужно притворяться удивленной.

Кларисса выпрямилась в постели, устремив взгляд в простыни.

– Я просто подумала, что… – Кейн знал игру, в которую она играла: невинная девушка, с которой несправедливо обошелся такой зверь, как он. Но и сама она была той еще хищницей. Просто когти сейчас спрятаны. – Я подумала, что, может быть, нам с тобой…

– Что? – спросил Кейн, делая шаг к кровати. – Ты думала, что я объявлю тебе о своей любви? И увезу на своем корабле?

Кларисса отвела взгляд, щеки пылали. Кейн знал, что кровь к ее лицу прилила не от смущения, а от скрываемого гнева.

– Мы уже много лет занимаемся этим, Кейн, – она почти шепчет. – Я знаю, что начиналось все как беспечное кувыркание в простынях каждый раз, когда ты пришвартовывал здесь свой корабль, но я не виновата, что влюбилась в тебя.

Он мог представить себе многих мужчин, павших жертвами этой игры, но был хорошо подготовлен.

– Ах, – Кейн внимательно наблюдал за ней. – Значит, теперь ты неожиданно влюбилась в капитана «Стальной жемчужины».

Кларисса кивнула, ее губы жалостливо изогнулись. Кейн поверил бы, если бы азартный блеск глаз не выдавал её.

Он подошел к краю кровати и заметил, что от его движения ее дыхание сбилось. Уперев одно колено в матрас, он наклонился вперед, обхватив лицо Клариссы руками. Она выгнула спину, когда он склонился так близко, что смог почувствовать ее частое дыхание.

– Ах, Кларисса, – прошептал он, проводя кончиком носа по нежной щеке. Она вздрогнула от прикосновения. – Как мило с твоей стороны раскрыть свои чувства ко мне после того, как ты услышала Кровавый Колокол.

Кларисса замерла под ним, но его голос по-прежнему звучал, низко и соблазнительно.

– Ты и правда думала, что я не смогу сложить два и два? – спросил он, отстраняясь и наблюдая, как широко распахнулись ее глаза. Она поняла, что попалась. – Все мы знаем, что Кровавый Колокол означает смерть короля пиратов. И все мы знаем, что у нашего короля нет сына.

Он склонил к ней голову, чтобы шепотом произнести следующую фразу:

– Скажи мне, Кларисса. Что случается, когда нет наследника?

Кларисса склонила голову набок, обнажив шею, тогда Кейн подул ей на кожу, заставив вздрогнуть.

– Испытания, – сипло ответила она. – Начинаются Испытания.

– Думаешь, я выиграю Испытания? – он легонько поцеловал ее в ключицу.

– Да, – сказала она, затаив дыхание.

– И стану великим Королем Костей? – его пальцы нежно заскользили по ее подбородку.

– Да, – прошептала она.

– Ты хочешь стать моей королевой? – он еще больше наклонился, коснувшись губами ее губ.

– О, богиня, да, – простонала она.

– Ты правда считаешь меня таким глупцом?

– Да, о, да! Да… – она замолчала, осознав, что Кейн задал не тот вопрос, который она ожидала.

Кларисса уперлась руками в грудь Кейна и оттолкнула его. Острые ноготки впились в кожу, но он даже не вздрогнул – ему доводилось сталкиваться и с худшими вещами.

– Ты мерзкая гнида, Кейн Блэкуотер, – прошипела она, хватая свое платье с того места, куда его бросил Кейн. Затем соскользнула с кровати и схватила с вешалки свой свитер, натягивая ткань на пышную фигуру и не переставая сопеть.

– Ты права, – ответил Кейн, легко удерживая ее запястье, прежде чем она успела выскочить из комнаты. – Я гнида, подлец и все те ужасные слова, которые сейчас вертятся в твоей головке. Так что убирайся из моей комнаты и найди себе любовь, которая действительно воспламенит твое сердце, и перестань тратить время на труху, подобную мне. Не жди меня, потому что я не стану тебя ждать.

Кларисса вызывающе вздернула подбородок, но Кейн знал, что она все поняла правильно. Они оба воспитывались так – брать желаемое и не извиняться. Это была одна из первых вещей, что отец вбил ему в голову.

Пока она плелась к двери, с ее плеча соскользнула бретелька платья, она остановилась и посмотрела Кейну прямо в глаза.

– Лучше бы я никогда с тобой не встречалась, – процедила она сквозь зубы. Выпад должен был сделать больно, но этого не произошло. Уже ничто не может причинить ему боль.

– Ты должна быть мне благодарна, – сказал он, скрестив руки на груди, и взглянул на открытый компас отца, все так же лежавший на ночном столике. Ровно там, где он его оставил. – Я преподал тебе один из самых ценных жизненных уроков.

– И какой же? – она поджала губы, ожидая его ответа.

– Никогда не доверяй пирату.

Глава 3
Лорелея

Порт Барлоу

Ранний Красновей

Лорелея стояла у обрыва на вершине холма, наблюдая, как далеко внизу мечется море. Вид, открывающийся с фермы, всегда был самым приятным качеством Порта Барлоу. Прохладный ветерок начала сезона Красновея играл в ее волосах, пряди выбивались из косы и щекотали шею. Пока мать в доме пекла свежие булочки, Лорелея вышла наружу и занялась привычным ежеутренним делом – стояла, смотрела вдаль и мечтала.

Мечтала не видеть ничего на многие мили вокруг, кроме окружающего ее темно-синего моря. Мечтала просыпаться от звука волн, бьющих о борт корабля, на котором она отправилась бы в путь. Грезила о ветре и небе над головой, и бескрайнем море звезд, отражающемся в воде.

Но это были всего лишь мечты.

Ей не суждено бороздить моря в поиске новых земель. Она никогда не знала, каково это, и никогда не узнает. Покорение морей не стало ее предназначением. Она унаследовала другое – жить здесь, на ферме, с матерью.

Лорелея вздохнула и заправила волосы за ухо, не обращая внимания на трепещущие на ветру пряди. Богиня, как же она соскучилась по маме. Хотя и видела ее только что, покидая дом, ссутулившуюся, замешивающую тесто, но за минувший год ее мать из женщины, которую знала Лорелея, превратилась в незнакомку, охваченную безумием. Лорелея скучала по ее нежному голосу и по запаху корицы, исходившему от волос, вымытых мылом, которое она делала сама. Скучала по историям о прекрасных русалках, ледяных драконах, живших на севере, за Ледяной Пропастью, и, в особенности, по рассказам о легендарном Капитане Шторме – смертном, пирате, которому Богиня дала морскую магическую силу, чтобы победить в древней войне.

Волшебные сказки казались такими реальными, словно ее мать сама пережила их. Но это было иллюзией, искусством великого сказителя.

Мама всю жизнь управляла этой фермой, поэтому Лорелея похоронила зов моря, его песни и то, как оно тянулось к ней и звало, ведь однажды ферма перейдет под ее управление.

Лорелея легко могла бы взойти на борт первого попавшегося корабля в Порту Барлоу и отправиться в неизведанные края. Однажды она увидела карту, выпавшую из одной из старых книг матери. Она до сих пор помнила рваную, неровную цепь островов, разбросанных по Серебряному и Бронзовому морям, – джунгли Макайи, оживленные острова-близнецы Сарва и Равана, руины Затерянного острова и другие острова, со столицей Балтессой, на самом краю архипелага. Центр. Церулия. В одной из сказок, рассказанных ее матерью много лет назад, говорилось, что островное королевство Церулия – желанный дом для всех, кто мечтал вырваться из ожесточенных королевств суши. Может быть, в Церулии Лорелея смогла бы найти ведьму, которая поможет исцелить разум ее матери, стереть воображаемые голоса, которые, по ее рассказам, нашептывали ей из огня. Может быть, Лорелея смогла бы найти своего отца – человека, о котором ее мать почти не говорила, но шептала во сне.

Его звали Джек. Ночные напевы матери эхом отражались от стен их маленького домика. Хотя она никогда особо не вдавалась в подробности о возлюбленном, по обрывкам услышанного Лорелея сделала вывод, что ее мать никогда не хотела оставлять Джека, а ушла из-за сильного страха перед чем-то, от чего даже он не смог защитить ее… Конечно, она никогда не упоминала, от чего именно.

Лорелея могла бы уплыть и найти его, вернуть, собрать их жизнь воедино. Да, она никогда его не видела, но могла бы посмотреть ему в глаза и узнать, ведь они были одной крови. Он мог стать той недостающей частичкой жизни Лорелеи. Возможно, его возвращение исцелило бы мать.

Но каждый раз, когда в ее голове возникали мысли об отъезде, сердце сжималось, вырывая ее из грез и возвращая обратно на ферму, в место, которому она принадлежала.

Лорелея сжала в кулаках ткань юбок и отвернулась от моря. Ей должно быть стыдно, что она допустила мысли о том, чтобы оставить мать.

Особенно сейчас, когда та угасала с каждым днем. Но рядом с ней было невыносимо, и Лорелее были необходимы хотя бы редкие мгновения у моря, чтобы легче дышалось.

Лорелея спустилась с холма. Суеты в гавани должно быть достаточно, чтобы унять ее неприкаянное сердце.

Пока она брела вниз по тропинке, море продолжало манить песней сирены, но она игнорировала его зов. Рабочие порта толпились в доках и на дорогах к нему, петлявших между невысокими приземистыми строениями. Хотя многие люди были ей не знакомы, ей нравилось наблюдать за ними так, как иным нравится наблюдать за птицами.

Некоторые держались особняком и вежливо кивали, когда Лорелея проходила мимо. Большинство хранило молчание, грея уши на частных беседах, выискивая вокруг беспечные поступки с губительными последствиями. Они по макушку увязли в чужих делах. Некоторые до сих пор сплетничают о капитане «Алой Девы», сбежавшей больше месяца назад.

Лорелея до сих пор помнила волнение, охватившее ее при взгляде на них, бежавших через поля перед домом. Прихрамывающая девушка была единственной, кто заметил ее, стоявшую в дверях, но и этого оказалось достаточно, чтобы заставить Лорелею съежиться и юркнуть обратно в безопасную тьму дверного проема.

По крайней мере, этот побег дал жителям гавани пищу для разговоров, отличных от обсуждения ее матери. И так хватало негатива, уже вся гавань заметила их отсутствие на протяжении многих лет на Фестивалях Огня и казнях в крепости. Иногда Лорелее становилось любопытно, знает ли кто об их с матерью тайных молитвах, возносимых Морским Девам перед обедом. Или о золотом церулианском ожерелье, которое ее мать всегда прятала под воротником платья. Может быть, наконец, настало время набраться смелости и потребовать от матери правду о прошлом, о том, откуда она родом на самом деле. Узнать, есть ли в её фантастических историях хоть доля правды.

– Лорелея Пенни, – раздался позади нее знакомый ласковый голос. – Ты спустилась раньше обычного.

Она обернулась и увидела, что из дверей отцовской мясной лавки ей улыбается Луис. Светло-оливковая кожа сияла в лучах утреннего солнца, а волнистые темные волосы развевались при каждом шаге, когда он направился к ней по узкой улочке. Ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть на него, но это было делом привычным. Он и в детстве был выше всех остальных детей в доках.

– Только не говори, что прибежала в гавань ради встречи со мной. – Луис подмигнул.

Ах, если бы это было так просто. Побыть влюбленной девушкой, единственной заботой которой был бы вопрос, в чьи объятья броситься. Как она могла мечтать о совместном будущем с кем бы то ни было, когда ее родная мать нашептывает проклятия Огню по ночам.

Тем не менее, пофлиртовать было неплохо. Она сыграет в эту игру по его правилам.

– Я не могла бы покинуть дом быстрее, – она хихикнула, прикрыв рот рукой.

– Не дразни меня, Лори, – Луис шутливо прижал ладони к груди. – Мое хрупкое сердце не выдержит, если это окажется ложью.

– Возможно, в таком случае твоему сердцу нужна броня.

Какое-то время они смотрели друг на друга, не моргая. Луис сдался первым, его каштановые глаза заблестели, губы изогнулись и расплылись в красивой усмешке. Он скрестил руки на груди, и его смех эхом прокатился по улицам гавани.

– Ты рассмеялся первым, – заметила она, улыбаясь. – Я выиграла. Снова.

– Ты выиграла только потому, что я тебе позволил, – возразил Луис. Он откашлялся. – Каким джентльменом я был бы, не поступи так?

– Ты собираешься быть таким же джентльменом по отношению к пиратам после того, как поступишь на службу в инцендианский флот? – спросила Лорелея. Она здорово взгрела Луиса, когда узнала о его планах, но после недавнего побега пиратки, казалось, его уже ничто не остановит. – Ты тоже станешь Разведчиком? Клянусь, в этих людях не осталось души. Всего несколько лун назад они сожгли тот небольшой торговый порт в северной гавани.

– Ой, ну ладно тебе, Лори. Они помогали сбежавшим пиратам, – он потер виски, будто от разговора у него разболелась голова. – Мы уже обсуждали мое поступление на службу. Нам действительно нужно снова к этому возвращаться?

– Обсуждали, действительно. Однако пару дней назад твой отец сказал мне, что ты все равно намерен сделать это. – Она ткнула его в мощную грудь. – А мне обещал, что подумаешь.

– Я подумал и принял решение.

– Идиотское, – у нее скрутило желудок от понимания, что он принял не то решение, на которое она рассчитывала.

– Оно мое, не твое.

Проходившие мимо работники порта замедляли шаг, блуждая взглядами по паре, ссорившейся посреди дороги. Луис заметил это и понизил голос.

– Понять не могу, почему ты так очарована Церулией. – Он склонил к ней лицо. После долгих часов копчения в отцовской лавке от него пахло дымком и горелым деревом. А когда станет лазутчиком – добавятся запахи огня и разрушения. – От пиратов одни неприятности. Они воруют. Убивают. Топят целые корабли с вооружением, необходимым для защиты нашего народа.

– Защиты нашего народа? От чего?

– От них.

Лорелея закатила глаза.

– Ты принимаешь на веру каждую историю, рассказанную пьяным матросом в кабаке? Да половина из них своими руками убивала людей. Я разочарована тем, что именно ты принимаешь за истину.

– Один солдат погиб во время побега Циллы Абадо. Он был мужем и отцом. Ее команда выставила наш флот на посмешище. Какие еще доказательства их порочности тебе нужны?

– Почему они вообще сразу решили повесить ее, Луис? В чем состояло ее преступление? В том, что она одна из них?

Луис неловко переступил с ноги на ногу.

– Сам их образ жизни несет насилие и хаос.

– Подобные обобщения ведут к ненависти, а ненависть к… – вздох Луиса прервал ее. Он отвернулся и прищурившись смотрел вдаль, будто там было нечто, что помогло бы ему придумать достойный ответ. Затем Луис стиснул зубы и повернулся к ней.

– Тебе всего семнадцать, ты слишком наивна. Поймешь однажды.

– Что, прости? – она стиснула зубы от закипавшего внутри гнева. – Не смей обращаться со мной, как с глупым ребенком. Ты старше всего на два года, а дружим мы всю жизнь.

– Лори, – Луис провел рукой по лицу, его уши пылали. – Прости, я… Это не твоя мать?

Лорелея отступила, ее лицо исказилось в замешательстве. Луис смотрел на что-то за ее правым плечом. И она предпочла бы стоять и спорить с ним до заката солнца, лишь бы не видеть свою мать на улице. Меньше всего им нужны были новые сплетни.

– Лорелея! – кричала ее мать. Это был крик ужаса, слишком знакомый. Она часто слышала его тихими ночами.

– Удачи, – сказал Луис, широко распахнув глаза.

– Лорелея! – снова закричала ее мать. В голосе чувствовалось некоторое облегчение, но он все еще был полон паранойи и страха.

Все глаза гавани устремились на Лорелею, ожидая ее реакции, надеясь, что она предпримет что-то настолько восхитительно ужасное, что можно было бы обсуждать неделями.

Дорогая Богиня, порази их прямо сейчас, пожалуйста.

Глаза Луиса расширились еще больше, его взгляд остановился на Лорелее.

– Мне пора возвращаться к отцу.

– Ты ужасный друг, – зарычала на него Лорелея. – Не вздумай бросить меня здесь.

Луис проигнорировал ее и приложил руку к уху.

– Слышала? Звучит так, будто он пытается поднять корову или кабана, или что-то… ужасно тяжелое, – он развернулся и поспешил прочь, махнув Лорелее через плечо.

Предатель.

Она сложила ладони у рта и закричала ему вслед.

– Когда ты уедешь, я не стану по тебе скучать! – Очередная ложь. Порт Барлоу станет еще более унылым, когда Луис отправится на морские учения.

Чья-то рука схватила Лорелею за плечо, вырвав из раздумий, заставив повернуться лицом к владельцу руки. У Лорелеи защемило в груди при виде матери. Ее глаза блестели от слез. Темно-каштановые волосы собраны в спутанный узел. Лицо раскраснелось и пошло пятнами от рыданий. Полнейший и неоспоримый бардак.

– Где ты была? – костлявые пальцы с острыми ногтями впивались в плечо Лорелеи и трясли его. – Где ты была?

Видя потерянный взгляд матери, Лорелея поняла, что, вероятно, ей никогда не удастся собрать осколки ее души. Единственное, что она может – это добавить новых трещин.

Лорелея взглянула налево, затем направо – на замерших посреди улицы портовых трудяг. Поджав губы, сверкая глазами-бусинками, они сверлили взглядами дрожащую женщину со спутанными волосами в грязной одежде. Они смотрели на ее мать, как на сгнивший помидор, будто считали, что ее безумие может перекинуться на них, если они подойдут слишком близко.

Не следовало позволять этой сцене затянуться надолго, надо было сразу откликнуться на зов матери. Тогда было бы меньше поводов для сплетен. Богиня, она определенно худшая дочь во всем королевстве.

Ей всего лишь хотелось глотнуть свежего воздуха, приобщиться немного к нормальной жизни. Но в итоге это лишь еще больше разволновало ее мать.

Лорелея мягко высвободилась из хватки и обняла женщину рукой за плечи, притянув к себе.

Толпа смотрела, в их пылающих взорах уже читался новый ярлык, навешенный на Лорелею – дочь безумной, девушка, которая сойдет с ума вслед за матерью.

– На что уставились? – спросила Лорелея, не в силах унять дрожь в голосе. – Вам больше заняться нечем?

Она прокляла их осуждающие взгляды и пошла прочь, увлекая за собой дрожащую мать. Сейчас самым важным было увести ее из гавани, пока не случился припадок.

– Где ты была? – снова спросила мать, когда толпа поредела, а впереди замаячила тропа наверх.

– Я всего лишь спустилась, чтобы повидаться с Луисом, – ответила Лорелея, ослабляя хватку. Мать перестало трясти, красные пятна сошли. Теперь ее лицо было пепельно-бледным.

– Ты не предупредила меня.

Потому что она бы не позволила.

– Я уже возвращалась…

– Ты должна быть осмотрительной, – перебила мать резким шепотом.