ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Всё, как в тумане… В полусне пронеслись мои собственные слова:
– Ты же знаешь, что я тебя люблю? – также во сне пришло понимание, что я сказала это никому иному, как Максу. Боже! Боже! Божечки!!! – запаниковала я, уже почти проснувшись. Я попыталась оторвать лицо от подушки, и открыть глаза, но свет ударил напрямую в мозг, пришлось оставить эту затею. Решила дотронуться одной рукой до головы, чтобы попытаться остановить нереальное головокружение, и почувствовала, как рука трясётся. Голова гудела, и была, словно налитая свинцом, и даже с закрытыми глазами, всё кружилось.
– Ууууу-ху-ху, – простонала я вслух. Этот стон, гулом отдался в голове, словно раскалывая её на части, я с силой зажмурилась от боли. Потом всё-таки приоткрыла глаза. Сильно обрадовалась, увидев родные стены своей спальни. И тут, с другой стороны кровати раздался шорох.
– Хотел бы сказать доброе утро. Но пока, оно скорее тяжёлое, чем доброе… – если б не вертолёты, я бы спрыгнула с кровати. Но сил хватило только, чтобы повернуть голову, а по факту – просто проелозить лицом по подушке, и открыть глаза. Макс?! – обомлела я. В моей постели… И тут меня накрыла новая паника. Твою мать, Ангелина! Вчера ты отпраздновала день рождения за все прошлые годы и за будущие тоже! Я зажмурилась, в надежде, что всё это, как-нибудь само исчезнет, но дыхание Макса всё никуда не исчезало.
Так как мозг завёлся не сразу, решение, что прежде, чем паниковать, надо оценить ситуацию, пришло с некоторым запозданием. Я, не открывая глаз, проверила одета ли я, ощупав себя левой рукой под одеялом. Одежда оказалась на месте. Я, одним глазом, посмотрела на Макса. Он даже толстовку не снял. Так, ладно… Это уже неплохо. Не катастрофа, по крайней мере. Надеюсь, что признание в любви – это сон, а не воспоминание…
– Оцениваешь ситуацию? – с лёгкой издёвкой спросил Макс. Я не без труда перевернулась на спину и посмотрела на него. Для перебравшего вчера, он на удивление нормально выглядел. Лежал на животе, лицом на подушке, руки под подушкой – так естественно, будто это самое привычное и обычное дело – лежать в моей постели.
– Пытаюсь восстановить события, – лучше бы я молчала. Голос прохрипел, и от разговора, всё снова стало кружиться.
– Что ты помнишь? – он с интересом посмотрел на меня. У меня в голове будто запустили спусковой механизм, и закрутились шестерёнки, в состоянии, когда им бы не шевелиться, по крайней мере, сутки. – Хочешь я тебе помогу? – предложил он, видя моё замешательство.
– А ты что, помнишь всё?
– Всё основное и важное… – это прозвучало немного пугающе.
– Рассказывай.
– Мы начали с виски… – это я помнила. В памяти всплыло смеющееся лицо Макса. Как он рассказывал мне о своих родных. Забавные истории из их семейной жизни. Оказывается, у него есть брат и сестра. – Ты расслабилась аккурат к пиву. Так что я отлично всё рассчитал…
– Ты что, так и планировал? Накачать меня до поросячьего визга? – неожиданно, мозг осознал, что за окном светло – утро, и я должна быть на работе уже. – Твою мать! Работа!!! – я резко подскочила на кровати. И такой фокус обернулся для меня чуть ли не потерей сознания.
– Если ты спокойно дослушаешь, то узнаешь, что у тебя сегодня выходной. Медленно ложись назад, – он даже не двинулся с места. Я сделала, как он сказал. – Так вот, к моменту, когда мы дошли до пива, ты решила, что сегодня на работу не выйдешь, и написала в кадры, что берёшь отгул.
– А ты? – спросила я, медленно повернув к нему голову, и, чувствуя как успокаивается резко возникшая паника.
– А я утром сообщил о том же.
– Ладно. Что было дальше? – потому что момент перехода на пиво, уже был, как в тумане, а дальше – просто пустота.
– А дальше ты была обычным человеком, который умеет отдыхать и веселиться, – я такого откровения не ожидала. – Должен отдать должное, ты умеешь веселиться и держать меру, одинаково хорошо, – я чуть не начала хохотать во всё горло. Остановило только то, что моё тело такое бы не пережило.
– Да, особенно виден мой контроль сейчас, – сыронизировала я.
– Да, дослушай же… – я замолчала в ожидании. – Ты сказала, что надо прогуляться, чтобы чуть выветрить алкоголь. Мы пошли на набережную… – я нутром почувствовала, что подходим к чему-то важному. – Мы сели на лавочку и тогда ты рассказала мне, почему не празднуешь свой день рождения, – господи… Я с силой зажмурилась. – Не знал, что у тебя в жизни столько всего случилось, – его тон стал таким серьёзным. А мне не хотелось открывать глаза. Сердце стучало так громко, что звук отдавался в голове. – Я сказал тебе это вчера и, раз ты не помнишь, я повторю, – я открыла глаза и посмотрела на него, так как его тон был таким серьёзным, что было не по себе. – Ты могла рассказать мне, и я бы поддержал тебя. Поддержал бы тогда, и поддержу сейчас, если тебе это необходимо, – я никогда не умела показывать даже родным свою слабость. Никогда. И никому. И то, что он сказал, будто прорвало дамбу во мне. Я закрыла лицо руками и заплакала. Я почувствовала его руку на своём плече. Это не было похоже на меня. Но, наверное, это было мне нужно больше всего. В том момент. А может быть, и задолго до него. Я повернулась к нему и обняла. – Чшшшш. Всё хорошо. Не плачь, – он гладил меня успокаивающе, но поток уже было не остановить.
Когда слёзы остановились, я свернулась в клубок и легла рядом с ним, головой ему на плечо. Наступило внутреннее спокойствие, которого я не помнила уже очень долгое время. Мы просто лежали так молча.
– Что было дальше? – у меня из головы всё не шло то признание, что я видела во сне.
– Ты сказала, что любишь меня, – вся кровь в моём теле остановилась в этот момент. Я бы описала это состояние, будто на меня упала бетонная плита. Макс потормошил меня по спине. – Расслабься. Я же не договорил… – надеюсь, что-то меня спасёт из этой ситуации… – Ты так красноречиво меня благодарила. Восхваляла меня и говорила какой я хороший… – он резко замолчал. Я боялась пошевелиться. – Друг, – наконец закончил он. Господи! Я выдохнула. А Макс как-то грустно хохотнул. Мне стало не по себе. Будто я пользуюсь его добротой и причиняю ему боль.
– Макс… – начала я, подняв голову, и посмотрев на него.
– Не надо, – остановил он меня. Я замолчала. – Не надо ничего объяснять. Я ничего не жду от тебя. Да, я бы хотел большего. Но я не буду на тебя давить. И ты должна знать, что независимо ни от чего, я всё равно поддержу тебя. Не нужно проходить через это одной. Никто не должен проходить через такое в одиночку, – я смотрела на него во все глаза, и у меня снова подступили слёзы, но я смогла сказать:
– Спасибо, – он обнял меня крепче и поцеловал в лоб.
– Не за что…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Макс ещё рассказал мне, как мы побывали в клубе. И попраздновали там. Потом мы встали. Макс собрался в душ.
– Запасная щётка в верхнем ящике, – показала я, проводив его в ванную.
– Хорошо.
Я пошла на кухню, сварила кофе, и уже приготовила лёгкий завтрак, когда он вышел.
– О даааа… Кофе, – он по-свойски сел за стол. – А ты не будешь есть? – он с удивлением поднял на меня взгляд, заметив, что напротив меня только кружка кофе.
– Не после такой ночи. Только кофе, большее – будет лишним.
– Понял, – Макс ел, да и выглядел огурцом, будто и не кутил вчера вместе со мной. После, он пошёл домой, а я убрала со стола и пошла в душ. Взглянула в зеркало на себя поближе, и чуть не упала.
– Кошмар… Удивительно, как он не сбежал, едва открыв глаза и увидев меня? –всегда поражалась людям, которые могут гулеванить и на утро быть, как ни в чём не бывало. – Я точно не из их числа…
После душа снова появились вертолёты, так что я легла в кровать. Я лежала и смотрела на место, где лежал Макс. Взяла подушку, на которой он лежал, обняла её и вдохнула запах. Она пахла им. Безумие какое-то… Внутренний голос не поддерживал происходящего, протестовал, но руки всё равно не выпустили подушку. Я так и осталась лежать с ней в обнимку.
На следующий день, пришла на работу, Макса ещё не было. Не прошло и десяти минут, зазвонил стационарный телефон.
– Миронова, зайди ко мне, – услышала я строгий голос шефа в трубке.
– Иду.
Я шла по коридору, перебирая варианты, зачем шеф мог меня вызвать. Вроде, ничем не провинилась, ничего не задолжала. Так ни до чего и не додумалась.
Зашла в кабинет и первое, что я увидела, спину человека, сидящего напротив шефа. Я сразу его узнала.
– А, Миронова, заходи. Садись, – шеф перевёл взгляд со своего собеседника на меня. Я прошла по кабинету и подошла к стулу, на который мне указали. Медленный поворот головы в мою сторону с соседнего стула. А у меня в голове только одна мысль – помнит ли он меня? Ноги уже с трудом меня слушались. Я села. – Это Алексей Цветков, – указал шеф на своего гостя. А я в этот момент, будто наяву услышала голос брата: «Ангел, твой любимый Цветочек сейчас приедет». Брат знал, что я влюблена в его лучшего друга и подтрунивал надо мной. Из воспоминаний меня вырвал голос шефа: – Алексей, это Ангелина Миронова, – я не смотрела на шефа, мой взгляд был прикован к мужчине слева от меня.
Алексей Цветков
По взгляду было не понятно узнал ли он меня. Я пыталась не выдать, что я с любопытством изучаю его. За столько лет он почти не изменился. Только морщинка от нахмуренных бровей стала глубже.
– Приятно познакомиться, – словно оглушил меня его спокойный голос. – Наслышан о вашей работе, – он протянул мне руку. Я уверенно пожала её. Хотя внутри у меня творилось что-то невообразимое: сердце замерло, я слышала своё размеренное дыхание, но грудную клетку, будто стиснуло. И мне было интересно, он просто не показывал шефу, что мы знакомы или действительно не помнил меня. Но фамилию-то лучшего друга должен был помнить… Осознав последнее, я разозлилась. Но решила, что показывать это не стоит.
– Благодарю, – уверенно ответила я, и перевела вопросительный взгляд на шефа.
– Алексей из Главного следственного управления Следственного комитета… – начал шеф объяснять мне ситуацию, но ему не дали закончить:
– Дело об убийстве женщины… – заговорил спокойный голос мужчины слева.
– Что с ним? – неожиданно резко, перебила я его, и посмотрела на него. Получилось довольно неловко – в кабинете повисла гробовая тишина. Если они думают, что я отдам им это дело… Фига с два! Они закидывают дела на дальнюю полку и забывают о них… Как забыли о деле Олега! – я почувствовала, как злость подступает и становится сложно её сдержать. В глазах того, на кого я смотрела, промелькнуло, я даже без слов это поняла: «Ангелина, ты такая торопыга», и его взгляд потеплел. Он всегда произносил эти слова с таким же взглядом, как сейчас. Я проглотила комок, что встал в горле.
– Вы пока не в курсе, – заговорил он. – Но анализ ДНК по этому делу совпал с ещё парой дел.
– Серия?
– Да.
– Где?
– Екатеринбург и Омск, – наш разговор стал походить на блиц в шахматах. Поэтому, или без причины, в разговор вмешался шеф:
– Так что вы вместе едете в командировку в эти города, – я перевела взгляд на шефа и назад на Цветкова, так как продолжил он:
– Можно, конечно, запросить дела сюда. Но…
– Не-нет. На месте будет больше информации, – поспешно заверила я его.
– Мне говорили о вашем энтузиазме, но теперь я вижу это и сам, – он заулыбался так доброжелательно, что в груди что-то кувыркнулось. Я постаралась не подать виду, и серьёзно спросила:
– Когда едем? – ответил мне шеф:
– Завтра. Закончи сегодня всё, что сможешь. Остальное передай Максиму.
– Хорошо. Мне заняться оформлением командировки? – я обращалась к шефу, но ответил Цветков:
– Нет. Я всё оформлю. Точнее управление.
– Отлично. Спасибо, – я встала. Они с капитаном тоже.
– До завтра, – попрощался со мной Цветков, протянув руку.
– До завтра, – я снова уверенно пожала её.
Когда я вышла из кабинета шефа, и пошла к себе, по дороге встретила Макса. Он стоял у своего кабинета с вопросом в глазах.
– Шеф вызывал. Моё дело с зарезанной женщиной – серийное. Завтра уезжаю в командировку… – пояснила я, но не договорила. Макс перевёл взгляд за мою спину. Я повернулась. Цветков вышел из кабинета шефа, козырнул мне и пошёл в другую сторону.
– Это ещё кто? – в голосе Макса послышалось недовольство. А я поняла, что не знаю должности Цветкова.
– Главное следственное управление Следственного комитета участвует в этом деле. Он оттуда.
– Едете вместе? – я посмотрела на него. Его тон мне не понравился.
– Да.
– Понятно, – его губы вытянулись в тонкую линию. Как я это ненавижу… Какие, мать его, ревности. Я никому ничего не обещала. И говорила, что у меня нет времени на эти мыльные любовные оперы…
– Макс…
– Всё нормально, – остановил он меня. – Я обещал быть тебе другом в любом случае, – я помолчала, всматриваясь в его лицо. Он, вроде, успокоился.
– Шеф сказал передать тебе все дела, что я не успею завершить.
– А вы что, надолго? – то ли с удивлением, то ли с недовольством спросил он.
– ДНК совпала с двумя делами, в разных городах. Пока не понятно…
– Ясно. Ну, заходи, как будешь готова передать дела, – его настрой, вроде, изменился. Он даже улыбнулся мне.
Я вернулась в свой кабинет. Первым делом позвонила мужу убитой, предупредила, что меня не будет и заверила, что дело его супруги продолжает расследоваться. До вечера закончила свои дела по максимуму. Оставшееся пошла передавать Максу.
– Ну, ты хоть пиши… – с грустью попросил он, прощаясь.
– Я же не на вечно, – с улыбкой, ответила я.
– Всё равно пиши, – он обнял меня. Я с робостью ответила на его объятья. Внутри было некое противоречие: он говорит о дружеской поддержке, что готов быть другом, и, в то же время, ревнует.
Мы прощались с Максом ещё минут пять. Он шутил, и, кажется, всё никак не хотел отпускать меня.
Выйдя из отдела, я поехала домой собираться.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Утром стояла у двери, внизу уже ждало такси. Последний раз решила осмотреть квартиру, убедиться, что всё выключила, ничего не забыла, раздался звонок в дверь. Кого нелёгкая принесла? – мысленно чертыхнулась я. Открыла дверь, даже не посмотрев в дверной глазок.
– Привет, – прозвучал спокойный голос Цветкова, и серьёзные карие глаза, пристально посмотрели на меня. В одно мгновение все мои внутренности сжались до размера вишнёвой косточки.
– Привет, – поздоровалась я, не своим голосом. Какого чёрта ему здесь надо?
– Я такси отпустил. Решил, что вместе будет удобнее в аэропорт поехать, – продолжил он выбивать меня из колеи своей невозмутимостью. Решил он… Ведёт себя, будто мы закадычные друзья и не прекращали общаться. – Идёшь? – спокойно, и непринуждённо спросил он, и, не дождавшись моего ответа, взял мой чемодан, который стоял у порога, и пошёл к лифту. Я закрыла открытый от шока рот, свою квартиру, и пошла за ним. До аэропорта добирались молча.
А я ошиблась… Может он почти и не изменился внешне. Но это совсем другой человек. Не тот, кого я знала четырнадцать лет назад – думала я, глядя в окно на сменяющийся пейзаж.
Регистрацию на рейс мы прошли без задержек. А в самолёте, к моему удивлению, у нас оказался бизнес-класс.
– Не уверена, что лимиты отдела допускают бизнес-класс для меня…
– Ты летишь за счёт управления.
– Я вам это дело не отдам, – сказала я серьёзно, глядя ему в глаза, и, садясь в кресло.
– А я и не пытаюсь его забрать, – интонация спокойная, даже беззаботная. Не похоже, что врёт…
– Тогда к чему твоё участие? – всё ещё с недоверием продолжила я прощупывать его.
– Такой порядок. Три убийства – серия, и управление подключается без приглашения. Но лавры, при раскрытии, будут твои.
– Мне это не надо, – он ничего не ответил. Пристегнулся, откинулся в кресле и закрыл глаза.
Весь полёт до Омска молчали. Также молча добрались до гостиницы.
– Распаковываемся, обедаем и едем в следственный отдел, – сказал Цветков, когда мы зарегистрировались в отеле и пошли к лифту.
– Хорошо.
Мы поднялись на свой этаж и разошлись по номерам. Я через пятнадцать минут спустилась в ресторан отеля, Цветков помахал мне из-за столика.
– Присаживайся, если ты не против пообедать вместе, – я молча села. Мы сделали заказ. И снова это тягостное молчание… Я решила попить воды.
– Ну, как ты, Ангел? – я поперхнулась, и у меня вода носом пошла. Закашлялась до слёз в глазах. Он встал и подошёл, остановился рядом. – В порядке?
– Да, – откашлялась я, и вытерла глаза. Он вернулся на своё место. Я прочистила горло: – Во-первых, не называй меня так. В детстве это ещё было допустимо, но не теперь. И так меня называл Олег.
– А во-вторых?
– Во-вторых, с чего тебе интересно как я, спустя четырнадцать лет?
– Ещё что-то? Или могу ответить? – этот новый Лёша Цветков меня бесит.
– Можешь.
– Ты знала, что это я назвал тебя Ангелом, а Олег подхватил? Вероятно, нет. По второму вопросу. Ты – младшая сестра моего лучшего друга. Его обязанность была защищать тебя. После его смерти, эта обязанность перешла ко мне, – я фыркнула. Он нахмурил брови так, что морщинка между бровями проступила очень глубоко. – Если можно, то словами, пожалуйста… – я положила руки на стол, как ученик на парту, и наклонилась к нему.
– Мне без разницы, кто придумал называть меня так. Но я уже не ребёнок. Так что называй меня полным именем. И четырнадцать лет тебе было плевать, а теперь ты вспомнил о защите? – я почти с самодовольством откинулась на спинку стула.
– Мне не было плевать. Я присматривал за тобой почти всё это время.
– Ну, конечно, – снова фыркнула я. Его взгляд стал предельно сосредоточенным.
– Ещё в школе, в старших классах, ты стала побеждать во всех спортивных соревнованиях. Школьных и региональных. Ты поступила в университет МВД и закончила его с красным дипломом. Отличилась спортивными достижениями и превосходными знаниями по криминалистике и уголовному праву. Работала в Перовском следственном отделе, потом перешла в Пресненский. Как в учёбе, так и в работе, за тобой идёт слава упорного, трудолюбивого и добивающегося своей цели человека.
– Впечатляет… – я пристально смотрела на него. Досье что ли на меня собрал?! – фыркнула я про себя, вслух же добавила: – Только объясни мне, зачем было уходить, если ты продолжал следить за мной? – он склонил голову, сделал глубокий вдох и снова посмотрел на меня.
– Хорошо. Я объясню тебе почему я ушёл, – теперь он наклонился ближе ко мне. – Я считал, и до сих пор считаю, что в смерти Олега есть моя вина, – мне будто под дых дали. Дышать стало трудно. Что он такое вообще говорит?! Тут принесли наш заказ. Так что у меня появилось время перевести дух.
– Почему? – спросила я, когда официант ушёл.
– Когда он связался с той группой, он звал меня с собой, но я отказался. Может, если бы я был с ним… – я резко оборвала его:
– Вас бы убили обоих.
– Теперь мы этого не узнаем… – мы сидели и смотрели друг другу в глаза. – Потом… – он замолчал и поджал губы. – Когда твой отец умер, я… – он снова запнулся. Я никогда не задумывалась, что для него всё происходившее тогда, тоже было тяжело. – Я не смог взять на себя ответственность за твою семью, – то, что от неё осталось – поправила я его про себя. – Понимаешь? Мне было восемнадцать. Моего лучшего друга убили. Я винил себя в этом. А его семья… – он вздохнул. – Вы искали во мне опору. А мне было всё тяжелее приходить к вам и видеть вашу боль. Боль, которую я мог не допустить… – а мне было двенадцать. Брата убили. Отец не вынес того, что видел, что сделали с его сыном. Умер от инфаркта через несколько месяцев после Олега. А мама… – я поморщилась от тяжёлых воспоминаний. – Считаешь меня трусом? Что не смог помочь вам? – его взгляд был серьёзен, а голос спокоен.
– Я не считаю, что ты был мне обязан. Просто… – я машинально скручивала и раскручивала салфетку на столе.
– Просто? – подтолкнул он меня.
– В день похорон Олега, тогда на мосту, ты сказал, что не оставишь меня. Ты говорил, что не уйдёшь и позже. Но потом ты всё-таки исчез. У меня больше никого не было. И мне пришлось быстро повзрослеть.
– Да, я знаю. Мне жаль. Прости, – он смотрел мне прямо в глаза. И, кажется, я увидела в них сочувствие. – Я узнал, что случилось с твоей мамой уже гораздо позже. Может быть, если бы я знал, что происходило с тётей Аней тогда, что ты осталась одна, я бы… – наверное, я возложила на него больше ответственности, чем имела на то право – поняла я вдруг.
– Но ты не знал… – с грустью произнесла я.
– Да, – мы помолчали. – Как она?
– По-разному. Бывают хорошие дни, бывают плохие, – коротко ответила я. Не хотелось вдаваться в подробности, что мама угасала постепенно, даже медленно. Сначала она потеряла сына. Потом мужа. Первый год был тяжёлым, а потом всё становилось только хуже. С каждым годом. – Она в специализированном центре. Там о ней заботятся, и за ней следят, – добавила я.
– Понятно, – какое-то время мы сидели не смотря друг на друга. Я перебирала в руках салфетку, Лёша просто смотрел на скатерть. Заканчивали обед тоже в молчании.