Мемуары посланника

«Русский день» в Нью-Йорке

Наша пропаганда не прошла бесследно. Зов врагов большевизма был услышан. В единодушном протесте объединились многие русские организации. Это был уже не союз тех или иных профессионалов, всякий, кто понимал характер, планы и будущее большевистской власти, присоединил свой голос к общему протесту. Апофеозом единения, символом и знаменем общего русского протеста против большевиков стал «Русский день» в Нью-Йорке. 16 октября 1918 года состоялось грандиозное шествие по Пятой авеню до Центрального парка, где должен был состояться большой митинг протеста. Первым с речью выступил представитель американского правительства господин Фогель, помощник государственного контролера.

«Мы приветствуем Россию, – сказал он, – как нашу союзницу. Брест-Литовский мир никем не признан и никого не обязывает. Россия, русский народ не хотели этого мира и не хотят. У нас имеется бесчисленное количество доказательств, что ни одна группа, ни один класс в России не желал и не желает подобного мира. Мы никогда не забываем и не забудем того, что сделала Россия для обеспечения победы союзников. Весь мир в долгу у России, ибо не брось она свои войска с самого начала войны на сторону союзников, Германия прошлась бы победоносно по всей Франции».

Затем Фогель указал на огромные жертвы России в этой войне и отметил, что в тот день, когда представители всех народов соберутся на мирную конференцию, Россия вкусит плоды всеобщей победы наравне со всеми союзными нациями.

Долгие аплодисменты стали лучшим показателем того, что русские граждане поняли смысл речи официального представителя Соединенных Штатов. Затем выступил российский посол Б.А. Бахметьев.

«Доблестные армии союзников сокрушают германские укрепления во Франции и Бельгии. Перед беспримерным героизмом наших молодцов рушатся не только твердыни Гинденбурга, но и гнусные мечты автократии, ее стремление поработить и подчинить мир военным властелинам Германии.

Теперь мы уже видим зарю конечного триумфа в величайшей из всех войн, в которую пятьдесят один месяц тому назад вступила Россия, чтобы защитить свою сестру Сербию. Это народная война, поскольку ведется в защиту высочайших прав человечества, свободы и справедливости. И если эти идеалы требуют жертв, Россия первой принесла в жертву величайшее из своих сокровищ – жизнь многих своих сынов.

Это усилие в первые дни войны дало возможность нашим союзникам собраться с силами и продолжать борьбу с беспримерной отвагой и упорством. Самопожертвование России, с плохим оружием оказывавшей сопротивление большей военной мощи, через неслыханные страдания и нужды, довело страну до истощения, а затем и полного изнеможения.

Но это временно. Великая страна, великий народ не могут пасть. До нас доносятся голоса из России, свидетельствующие о том, что наступает оздоровление страны, русские собираются под знаменами действительной свободы, снова стремясь к объединению своих с усилиями союзников.

Вся надежда России на торжество союзных целей. Мы прибыли сюда, чтобы поднять наше национальное знамя как символ жертв прошлого и надежды на будущее.

Наш долг, как русских, сегодня вдвое увеличить суммы, подписанные другими нациями на заем свободы, это наш долг перед изнасилованным народом России».

После речи российского посла полковником Николаевым был поднят русский национальный флаг. Этот момент особенно трогательный. Все обнажили головы, американские войска отдали честь русскому знамени, американский военный оркестр исполнил гимн России при долго не смолкавшем «ура!» многотысячной толпы.

Затем говорил я. Конечно, моя речь, как и мои помыслы, в эти минуты посвящалась моей родине.

– Граждане свободной Америки, я рад, что могу говорить вам от имени малого народа, латышей, который так самоотверженно боролся, жертвуя всем лучшим, что имел. Я счастлив, что временно подавленный немцами дух моего народа начинает возрождаться среди американских латышей, и я имею честь говорить от их имени. Латвия, как и другие балтийские страны, всегда была яблоком раздора. Об этом свидетельствуют многочисленные могилы русских и немцев, разбросанные по полям и пригоркам моей родины. Но никогда еще желание победить нас не было так велико, как теперь. Германия делает все, чтобы недоброжелательно настроить союзников против латышей и таким образом воспрепятствовать нашему самоопределению и независимости. Но наш народ всегда геройски сражался за свои права и справедливость, мы уверены в победе. Символ нашего народа – дубовый венок. Наше знамя – зеленые луга, желтеющие нивы и голубое небо, спутники и благословение нашей работы. Наш гимн начинается словами: «Боже, благослови Латвию, нашу дорогую родину». Сегодня эта молитва должна зазвучать иначе, внушительнее и благодатнее: «Боже, благослови свободную Латвию, дай народу свободу».

Так в те дни я и единомыслящие латыши в Америке боролись мыслью, словом и делом за честь, славу и свободу Латвии, пламенно протестовали и восставали, по мере наших сил, против клеветников, наших врагов и поработителей. И мы верим, эти усилия и протесты возымели действие, ибо в ходе истории не пропадает даром ни один вклад, не проходит бесследно ни один призыв, голос, мольба, обращенная к богу правды и справедливости.

Работа среди американским латышей

Немецкий агент-шпион

Раз поставив себе ясную цель, я никогда не считал возможным забыть о ней, охладеть иди опустить руки. Начав газетную кампанию в защиту чести моих соотечественников, я продолжал печатать статьи о большевиках и латышах. В этом отношении американская пресса шла мне навстречу. В газетах появлялись мои статьи.

7 октября 1918 года было опубликовано письмо латышей Нью-Йорка к президенту Вильсону. В нем говорилось о незаслуженных нападках на них, как нацию. Протестующий голос был услышан в Белом доме, из Вашингтона пришел вполне удовлетворяющий нас ответ. Только с этого момента я мог считать свою работу успешно завершенной. Президента Вильсона заинтересовал балтийский вопрос. По его поручению ко мне прибыл профессор Бостонского университета мистер Сидней Фай, которому было поручено заняться изучением новой проблемы. Одновременно среди американских латышей началась организационная работа по устройству первого латышского конгресса в Соединенных Штатах. Этот конгресс избрал меня представителем на мирную конференцию, где мне предстояло защищать интересы моего народа, территория которого была оккупирована немцами.

Моя работа не особенно нравилась послу Бахметьеву. В ней он видел начало раздробления России. Мне же представлялась не гибель, а спасение России. Я настоятельно рекомендовал оставить шаблонные и отпугивающие лозунги, с которыми шли Колчак в Сибири, Деникин на юге, Юденич на северо-западе. Вместо клича о «единой неделимой» России следовало, по моему глубокому убеждению, объявить автономию народов, населявших русские окраины. Только так можно было поднять их против большевиков. Это сделано не было, и этого не хотел понять Бахметьев. Более подробно этот вопрос я обсуждал с советником посольства бароном Корфом, профессором юридических наук и бывшим финляндским вице-губернатором. К сожалению, и он был настроен оптимистически, по его мнению, все должно наладиться само собой. Напрасно я его предупреждал, доказывал, что и посол, и он, и все русские антибольшевистские деятели совершают непоправимую, роковую ошибку, и от нее больше всего пострадают они же сами, иллюзия «единой неделимой» пленяла умы, затмила здравый смысл и наконец привела Россию к самым мрачным дням.

Кто занимается практической политикой, должен всегда ждать открытых или потаенных нападений, подвохов и соглядатайства. Так случилось и в нашем деле. Как только мои статьи начали появляться в американской прессе, ко мне явился очень приличный с виду господин мистер А. Савйн и представился латышом, желающим принять участие в нашей общей работе. Довольно быстро он сумел втереться в латышские организации Нью-Йорка, и даже был избран председателем местного латышского комитета, в обязанности которого входила пропаганда «Займа свободы». Прошло немного времени, и этот господин был «разъяснен». Несколько дам, энергичных и самоотверженных участниц этого комитета, явились ко мне и с понятной осторожностью, даже боязнью, стали рассказывать о работе Савйна. Им она казалась загадочной и непонятной. По их наблюдениям, Савйн все делает будто для того, чтобы подкосить и даже провалить кампанию «Займа Свободы». Естественно, это меня очень взволновало.

Я всегда считал своим долгом лично проверять чужие наблюдения и выводы и стал внимательнее приглядывать за работой Савина. Дамы не ошиблись. Я пришел к тем же выводам. Но одновременно с этим меня информировал о Савине еще и представитель американского правительства. Мне не оставалось ничего другого, как сделать об этом доклад центральному комитету «Займа свободы», и Савйн был отстранен от нашей работы. Вскоре мы о нем забыли и, вероятно, никогда бы не вспомнили, если бы через несколько недель ко мне не пришли два секретных агента американской полиции и не рассказали, что Савйн арестован. Они точно установили, что он приблизительно год назад приехал в Америку секретным образом из Германии и учредил небольшую контору, которая совсем не имела дел. Его жена открыла, тоже для виду, дамскую мастерскую. Агенты прибавили, что у четы Савйн в банках нет вкладов, денег они ниоткуда не получают, по крайней мере официально, но живут вместе с тем широко. По мнению полицейских агентов, Савйн был германским шпионом и его задача – компрометировать работу лояльных американских латышей в глазах правительства. Мне предложили дать какие-нибудь дополнительные сведения, проливающие свет на деятельность Савйна, и, если у меня окажутся факты, Савйн будет немедленно расстрелян. Меня это взволновало и обеспокоило. Конечно, я отказался от этого предложения, потому что никогда не хотел быть причастным к гибели другого, хотя бы и злейшего врага.

Малые народы

Война взволновала не только латышей, она разбудила и другие народы. В Вашингтоне был основан Mid European Democratic Union, в Нью-Йорке League of small nations. Руководителем вашингтонского объединения стал маститый чехословацкий профессор Масарик, впоследствии президент республики. Славянин, большой друг России, не склонный к пессимистическим обобщениям, он не хотел верить в окончательную гибель старой России и потому не сочувствовал освободительным стремлениям ее отдельных народов. Конечно, в душе он был против их отделения от России.

Мы работали совершенно самостоятельно. Это сообщало деятельности комитета полную независимость. Не могли мы примкнуть и к Лиге малых народов, ибо туда входили, например, представители Индии, мечтавшие об ее отделении от Британской империи. Общая работа с ними могла нам многое испортить. Особенно ясно это стало, когда на одном собрании-митинге выступил индус Лайпат Рай, высланный Англией из Индии за вредную антиправительственную работу. Но когда он с другими своими соотечественниками пригласил меня провести у них вечер, я был очарован гостеприимством этих людей. Все же мне казалось, что Индия может быть довольна своим положением. Она свободная страна, может процветать, жить в мире под защитой величайшего союза государств Британской империи.

Тогда же через Японию было получено воззвание к народам Европы о международном положении Латвии. Его составили латышские беженцы, видные политические деятели. Интересно и знаменательно, что в воззвании нет ни одного слова об окончательном отделении от России. Напротив, проглядывало желание быть с ней в союзе. Эта частность очень характерна для того времени, для политических настроений тех лет.

Зато в очень резкой форме воззвание обрушивалось на Германию. Это был действительно протест, обращенный к народам мира.

«Аннексируя балтийские провинции, Латвию, Литву и Эстонию, Германия становится единственной владычицей Балтийского моря, что не может не препятствовать международным мирным отношениям, в чем заинтересован весь мир. Это грозит новыми международными осложнениями уже в близком будущем. Долг всех европейских наций, ради их собственных жизненных интересов, прервать действия Германии в Балтийском крае».

Уже тогда латыши рассматривали этот вопрос серьезно, совершенно правильно понимали замыслы Германии. К сожалению, и сейчас Германия не отказалась от прежних планов, и в области мировой политики этот вопрос остается чрезвычайно актуальным. Волей истории и политической судьбы захватническая рука была отведена, сейчас она вновь тянется к балтийским землям.

Интриги против Балтики

Дифференциация и интеграция

Я уже говорил, что Прибалтийские государства, Эстония, Латвия и Литва, с незапамятных времен являлись источником раздора соседей. За эти земли боролись Россия, Скандинавия, Польша, Германия. Об этом свидетельствует история: разбросанные по всему краю могилы чужестранцев. Возможно, именно поэтому латыши, эстонцы и литовцы, наученные жизненным опытом поколений, всегда стремились и продолжают стремиться к тому, чтобы занимать нейтральное положение.

В самом деле, спросите любого гражданина Балтики, какой должна быть политика этих стран, услышите один и тот же ответ: «Жить дружно со всеми соседями и не вмешиваться в их дела». Принцип прекрасен, возразить нечего. Но практика всегда далека от идеала, и политику нейтралитета осуществить трудно. Тут же должен сказать, «нейтралитет» я понимаю в чисто местном значении. С широкой точки зрения Лиги Наций ни одно государство, входящее в ее состав, не может и не смеет отгораживаться нейтралитетом. Здесь все одинаковы и ответственны, в том и сила Лиги. Если одно из колес механизма остановится и тем самым остановит соседнее колесо, что станет со всем механизмом? Как бы высоко ни ценили наши страны нейтралитет, они не могут устранить рассеянных вокруг них интриг. Цель этих интриг всегда одна и та же: нарушить нейтралитет ради собственных личных, хотя бы и воображаемых выгод. Примеры были и будут.

Не успела закончиться мировая война, как в Америке стали появляться книги, изданные литовцами. В них упорно и откровенно распространялась мысль о том, что граница Литвы должна пройти до самой Риги. К ним прилагались соответствующие карты. Мало того, профессор Фриборского университета, литовец Жюсайтис поместил статью в N. Y. Times, доказывающую, что литовскому государству должна принадлежать не только вся Курляндия, но и половина Лифляндии и часть Витебской губернии. Другими словами, литовская пропаганда объявляла своей всю Латвию, за исключением северной, пограничной с Эстонией части. Это возмутило многих, в том числе и меня. Я выступил с ответной статьей в «N. Y. Times» и «N. Y. Evening Sun». Статьи явились резким протестом. Ни для кого не составляло тайны, говорил я, что все эти тенденции литовцев подготовлялись и подыгрывались другими народами.

К моему протесту всецело присоединилась газета Evening Sun. Ссылаясь на мое письмо, поместила передовую статью под заглавием «Латвия». В этой статье Evening Sun осудила ни на чем не основанные литовские домогательства. Это подействовало, ибо в то время литовцы весьма внимательно прислушивались к голосу американской печати. Ко мне явилась литовская делегация. Велико было мое изумление, но и удовлетворение, она весьма странно выразила мне благодарность за вмешательство в этот вопрос. Совершенно откровенно они рассказали мне, что агитация ведется не настоящими литовцами, в ней заинтересованы литовцы-поляки, точнее, ополячившиеся литовцы. Доказывая права Литвы на латвийские земли, они имели в виду свои особые интересы в будущем.

Существовали и другие соображения. Мечтая о владычестве на востоке, немцы хотели создать литовское государство во главе с германским принцем Иоахимом. В этом случае чем больше была бы Литва, тем лучше для будущего завоевателя. Для успешного осуществления данной цели нужно было вести пропаганду о латышах как о большевиках. Все это, разумеется, оказывало известное влияние на более близоруких соседей. Они не особенно дружелюбно относились к стремлениям латышей, хотя, казалось бы, простой здравый смысл должен был подсказать неоспоримую истину: «Будет Латвия, будет Эстония и Литва. Не станет одной, не будет и другой»^[1]. Латыши, эстонцы и литовцы, как нации, думали и думают так и теперь, исключая политических интриганов.

Так обстоял балтийский вопрос в послевоенные дни, так его освещали в Америке. С тех пор прошло двадцать лет, а истина о том, что история повторяется, по-прежнему актуальна. По-прежнему Германия предпринимает огромные усилия в экономическом и политическом направлениях, чтобы получить господствующее положение в Балтике и одновременно стать лицом к лицу с Советской Россией. Бермонт был, почему бы не явиться новому Бермонту, под тем или иным именем? (Бермонт – германский завоеватель Прибалтики сразу по окончании войны.)

Не следует думать, что и Советская Россия заснула, махнув рукой на Балтику и успокоившись в осознании своей полной лояльности и высокой верности договорам. В 1920 году она заключила мирный договор с Латвией, но и после этого большевики не перестали мечтать о ее присоединении, как они присоединили Кавказ. Теперь они временно отказались от этой мысли, но лишь потому, что возникла германская опасность. То же самое произошло и с Польшей. Все эти годы она находилась в неизменно враждебных отношениях с Литвой по поводу Вильно. Вопрос этот будто нарочно поддерживался.

Для поверхностного наблюдателя данная картина может показаться загадочной, и действительно, многие занимаются гаданиями. Они особенно популяризировались после неожиданного польско-германского договора, заключенного несколько лет назад. Гадают о польском коридоре, который мог быть передан Германии с компенсацией Польши за счет Литвы и Латвии^[2]. Эти комбинации существуют пока в скрытом виде, однако давно не составляют секрета для балтийских политиков. На какой же гибельный парадокс толкают ее интриганы! Эстония в составе Балтики должна делать вид, будто все это ее не касается.

О, конечно, если бы народы и государства в своих взаимоотношениях руководствовались только правом и прислушивались к голосу чести и справедливости, трем балтийским странам можно было не задумываться над вопросом о своей самостоятельности в будущем. К сожалению, это не так. Понятия «право», «справедливость», «честь» утратили свое значение, превратившись в красивые формулы, вследствие чего, главным образом, существуют две политики, открытая и тайная, в которой самую ничтожную роль играют великие понятия о чести и праве.

Войны ожесточают, растаптывают самые высокие лозунги, но их окончание неизменно пробуждает лучшие чувства народов, жажду мира и справедливости, вызывая возмущение против всякой тайной политики государств. На этом фундаменте только и могла образоваться Лига Наций.

Тут же надо сказать, что открытую политику обыкновенно ведут малые народы, у которых не может быть сокровенных и потаенных планов по отношению к соседу. Если же малые государства иногда идут не по этому пути, решаются на политику тайн и недоговоренностей, в таких случаях надо всегда искать за их спиной кого-нибудь другого, суфлера или подстрекателя, которому безразлично, что в результате такой тактики государства неизбежно теряют свою действительную самостоятельность.

Только поэтому, искренне желая независимости Балтийских стран, я столь открыто поднимаю вопросы, которые должны одинаково волновать всех нас. Тайная политика губительна для Балтийских стран. Чем больше и дольше в своей политической практике они будут скрытными, тем хуже станут наши международные отношения. Балтийские государства должны понять, их собственные жизненные интересы ясно подсказывают открытую, искреннюю и лояльную политику в отношении со всеми соседями, враждебную по отношению к разным интриганам. Она не должна давать повода к недоразумениям, давать особенные преимущества кому бы то ни было. По всем вопросам, везде и всюду наши государства должны занимать определенную позицию, держаться вместе, действовать единодушно, составлять единое целое.

Мало того. Надо помнить, что будущее балтийских народов не может базироваться на политических конъюнктурах больших государств, обманчивых и ненадежных временных притяжениях и пристрастиях. Основой политики малых государств должна стать крепкая приверженность праву, сознательное подчинение велениям чести и справедливости. Это большая моральная сила, равной ей нет. Она одна может быть нашим компасом, поскольку приведет к цели. Это должны понять и наши соседи, и они это неизбежно поймут.

Если большие государства действительно хотят всеобщего мира, они тоже, в свою очередь, должны оценить силу и значение этих великих принципов. Обо всем этом мы обязаны говорить откровенно и во всеуслышание. Балтийские народы из простого инстинкта самосохранения должны запомнить неопровержимую истину, пропадет одно из их государств, наступит крах и для остальных. Более дальновидным людям это всегда было ясно, против этого могут возражать только люди, абсолютно не ориентирующиеся в международных отношениях или преследующие собственные интересы, ничего общего не имеющие с интересами Прибалтийских стран.

Балтика находится в неспокойном окружении, не может и не смеет предаться мирному и спокойному забытью. Интриг много, они плетутся разными путями и средствами.

И среди нас, и за границей находятся люди, готовые не считаться с тем, кого еще недавно видели своими надежными друзьями и верной опорой. Говорят, Англия не может, да и не хочет оказать помощь Балтийским странам. Англия если и не разлагается, то переживает критический момент. Ей не до нас. На тех, кто плохо разбирается в современной политике, подобное мнение, естественно и неизбежно, оказывает действие.

Но так ли это? Неужели так легко приговорить Англию?

В природе, во всей Вселенной мы можем наблюдать два процесса, разложение и соединение. Часто они идут параллельно друг с другом. В математике, химии, всех точных науках мы раскрываем сложные формулы, сначала дифференцируя их, потом интегрируя. Так же надо оценивать жизнь народов. И она, как все в мире, регулируется этими двумя процессами. Действительно, мировая война закончилась дифференциацией всей Средней Европы с образованием шести новых государств, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Чехословакии. Но не успел этот процесс завершиться, как уже энергично включился обратный процесс интеграции. Государства стали объединяться, вошли, наряду с другими, в универсальный союз Лигу Наций. Это естественно и логично. Надо было почувствовать себя сильнее, строить свою жизнь надежнее.

Стремление и порыв к такому единению, более уверенная жизнь в большом прочном союзе известны задолго до возникновения Лиги Наций. Канада, Южная Африка, Австралия самостоятельны, пребывают в сфере большого равновесия мирно живущих доминионов Британии, во главе которых английский король как символ объединения и общей дружной силы. Никто из доминионов не мечтает об автономии. То же самое нужно сказать и об Индии. Там все здравомыслящие люди адекватно понимают политические выгоды, полагая, что порядок, преуспевание и будущее страны гарантированы в составе Британии. Фантасты, интриганы, политиканы не в счет, народ понимает, если Индия захочет отделиться, ощутит все ужасы страшного хаоса. Вот почему, пока Англия остается империей и объединяет народы и государства на основе права, чести и справедливости, ее мощь непоколебима. Потому я и многие со мной были бы удовлетворены, если бы, поскольку в силу интриг Средняя Европа не способна к объединению в надежный союз, эти государства объединились бы более прочно с Британией и Францией. Это ни в коей мере не умаляет самостоятельности, все остались бы независимыми, однако таким образом создается некая политическая прочность, и нет нужды тревожно задумываться о неверном завтрашнем дне. Уверенность в себе – великое дело, ощущать под ногами твердую почву, жить за крепкой оградой и не тревожиться – великое достояние и необходимое условие для труда и строительства.