Никто особенно не выделялся, все постриженые, в черном, трое держали свечи горящие, а в сумме пятнадцать душ связанных сидели. Сосед мой бровастый представился – Михайло Часлов, да все его Митькой звали, да и я стал, попривык уж когда. В пол глаз я свой потупил и смотрю, во ! кругом чего сидим. Ведро красного. Все прям ладонями из деревянного ведра черпают, капли не роняя, в рот доносят. Мне тем временем Митька разумел, что кричать тут не стоит, а то на крыльце ночью спать отправят. Красное раздобывают у попадьи, это всегда есть, сидеть можно, пустомелить. Потом, повезёт, позволят письмецо отправить. Вот, в руках твоих белоснежных подтверждение держишь – не врал мой брат повязанный.
А вот теперь, повествовав довольно, скажу тебе, сестрёнка, главное, зачем вообще бумагу марать в поздний час сел. Дело то было в четверг. Как всегда в вечер должны были повязанные мы сидеть, к попадье за провиантом подошла мне очередь ходить. Да из-за новизны меня, иначе говоря, по неопытности одного не пустили, а сопроводили Митькой. Светило наше в этом месяце, да и во всём сезоне поздно встаёт и рано ложится. И, к счастью нашему, не пренебрегла звезда своею привычкой – за окном потемнело. Мы ведро с черпаком прихватили да отправились в обеденную, в уроченый час где нас и дожидалась поставщица наша. Она нас приметила, открыла ключом своим ящик с продуктом и говорит мне: «Черпай», а то я сам не знаю. Так черпал, черпал, покудо не наполнилась тара, оглядываюсь, а в ту пору она с Митькой пропала куда-то. А из-за буфета, гляжу, голова торчит, не распознал поначалу, а потом понял – Борька, продавщик наш. Тут, думаю, главное не шуметь: Борька он слепой, выгнать его жалко, так поставили за прилавок счётами на слух орудовать да монеты у нас за пищу принимать, продавщиком. Оно как было поначалу: возьмёшь три калача, ему говоришь – одна баранка, он за баранку монету возьмёт, а ты с тремя калачами грешный довольный идёшь, жуёшь. Да потом Борька про те хитрости прознал и вот дальше что пошло: берёшь три калача, ему твердишь – одна баранка, а он, умён уж теперь, покидает на счётах туда-сюда да просит с тебя монет за четыре калача. Ты ему – да у меня только три, а он не верит, за пять уже требует Вот так и живём.