Колдовской замок. Часть VII. Исход

Глава 3. От книг одни несчастья!

Злинда (вытирая слёзы): Так и есть, падре Микаэль, в библиотеку они вошли, но оттуда не вышли! Ох, недаром моя матушка говорила, что от книг этих, одни несчастья…

Мик: Успокойтесь, дочь моя, и не вините книги. Несчастья люди причиняют себе сами, и чаще всего не посредством книг, а ввиду собственного своего невежества. Но, прошу вас – расскажите всё по порядку.

Злинда: Вот я и говорю – приходят к нам сэр Барбарус и миссис Фоллиана вчера утречком, и в библиотеку просятся. Осмотреть, говорят, хотим, оценить по-достоинству, эту, как её? Книжную коллекцию семейства Злордов! Так и сказали, а у самих глазёнки-то блестят, и друг на друга никак не налюбуются. Ну, думаю, знаем мы, как вы там коллекцию осматривать будете! Только, это ж дело молодое и благое для супругов-то… Ой, вы, пожалуйста, простите меня, бабу непутёвую, падре Микаэль! Болтаю я вечно всякое…

Мик: Ничего страшного, дочь моя! Продолжайте, пожалуйста.

Злинда: Так вот, проводила я их, сердечных, значит, в библиотеку, и дверь за ними затворила, но неплотно… Только вы не подумайте, падре Микаэль, это я не из любопытства нескромного, а, чтобы услышать, когда позовут. Вдруг понадобится что-нибудь? В общем, решила я быть неподалёку, чтобы сразу прийти, как позовут. Смахиваю себе пыль с мебели в гостиной, которая с библиотекой смежная, слушаю, как они там внутри разговаривают… Только вы опять не подумайте, падре Микаэль, я не подслушивала! Подслушивать, это, когда специально под дверью засядешь, и ухо к замочной скважине или к щели приложишь. А я не подслушивала, я работала, делом своим занималась, за которое жалование получаю!..

Мик: Хорошо, хорошо, дочь моя! Так что же вы услышали, тогда, э-э, не подслушивая?

Злинда: А ничего такого я не услышала, святой отец, я ведь не слушала специально. Сначала они вроде как про библиотеку что-то говорили, потом шутить друг с другом начали, как это у любовников бывает, потом целовались. А потом упало у них что-то, кажется книга какая-то. Они снова заговорили, всё про эту книгу, а потом… Я даже не знаю, как это объяснить, да рассказать? Хлопнуло там у них, словно пробку из бутылки вытащили. Но я удивилась тогда – откуда они бутылку-то взяли? Не было у них с собой никакой бутылки, и в библиотеке тоже никаких бутылок не было, уж я-то знаю! Я даже пыль смахивать перестала, так меня удивило всё это! Вот, стою я, значит, слушаю, в руках смётка, а в библиотеке-то – тишина! Ни тебе слова или там вздоха, какого, ни шагов, ни шороха… Тишина мёртвая!.. Постояла я немного, да подошла к двери, послушала. А тишина, как была, так и дальше осталась, что в твоём погребе! Да ведь в погребе не так – мыши пищат, вода капает, дух хозяйского предка за перегородкой скребётся, а тут, прям как могиле, аж уши заболели! Тогда я возьми и постучи. Нет ответа! Я ещё постучала, послушала, да и вошла в библиотку-то, а там… Страх-то, какой!

Мик: Что же там было страшного?

Злинда: В том-то и дело, что ничего там не было. Ничего и никого! А ведь из библиотеки нет другого выхода. И окна все закрыты намертво – замки на них попортились, чинить надо, а сейчас, не сломав, не откроешь. Гляжу и диву даюсь, а у самой мурашки по спине так и бегают, так и бегают! Пропали они, сердечные, совсем пропали! Словно утащил кто. Я уж всё там обыскала, да только ничего не нашла. Все книги на месте стояли, а под табличкой дарственной, представляете? Туфельки миссис Фоллианы, небрежно брошенные! Куда же она босиком-то отправилась?! Я вот думаю, что её вместе с мужем какое-то чудовище там утащило!..

(плачет, упав на грудь падре Микаэля)

Мик: Ну, что вы, дочь моя? Какое здесь может быть чудовище? Лучше скажите – нет ли в библиотеке какого-нибудь потайного хода?

Злинда (переставая плакать, но всё ещё хлюпая носом): Я и сама об этом думала, падре Микаэль! В замках вечно такого добра полно бывает, но только про библиотеку ничего такого слышно не было. Злорд, когда молодой был, её всю облазил – сокровища предка своего искал, а они вон – совсем в другом месте оказались. Я ведь как думаю? Если даже наша парочка что-то такое нашла, то зачем им сквозь тот ход сбегать-то? Чтобы меня удивить, что ли? А туфли миссис Фоллиана, зачем оставила? Что за мода такая – по всяким потайным ходам, да подвалам босиком бегать? Без ног чтобы остаться? Нет, падре Микаэль, нет там никакого хода, а просто утащил их кто-то! Вот увидите, я права окажусь.

Мик: Не будем что-то утверждать заранее. Мне потребуется самому всё там осмотреть. Будьте любезны, дочь моя, проводите меня в библиотеку!

Злинда: Ой, не ходите туда, падре Микаэль! Вдруг чудовище и вас утащит?

Мик: Всё в руках Божьих, дочь моя! Но я не боюсь чудовищ и думаю, что здесь ни одно из них, не причём. Поэтому, прошу вас – не будем терять времени, ведь возможно наши друзья нуждаются в помощи!

Злинда: Как вам будет угодно, падре Микаэль! Но… Я, наверное, подожду вас снаружи? Там, э-э, у меня уборка не закончена!

Мик: Конечно, милая девушка! Уборку обязательно надо закончить, а в библиотеке я справлюсь один.

Злинда: Простите, падре Микаэль, но мне очень страшно!

Мик: Не беспокойтесь, Злинда, но, пожалуйста, пойдёмте!

...............................................................................

Мик (один; оглядывает полки с книгами): Действительно, богатая библиотека. Что ни книга, то редкое издание! Многие мне вообще незнакомы, и даже непонятно, где печатались. Словно это книги из другого мира… Впрочем, чему я удивляюсь? Вполне возможно, что так оно и есть. Ведь мой мир, по отношению к этому миру и есть – «другой мир»! Сеньорита Анджелика происходит из ещё одного мира, а сеньор Драгис ещё из одного. И мне совершенно неясно, какому миру принадлежит сеньора Фоллиана. Только с капитаном Барбарусом мы земляки…

(Позади него раздаётся хлопок, Мик оборачивается и видит лежащую на полу раскрытую книгу)

Непорядок! Видимо её небрежно поставили на полку.

(Подбирает книгу и рассматривает страницу)

Это, что, пьеса? Ах, нет, это либретто для музыкального произведения!

(Читает с выражением)

Город прекрасный!

Город счастливый!

Моря царица –

Веденец славный!

(Грохот, сопровождаемый ослепительной вспышкой. Книга-либретто падает на пол; библиотека совершенно пуста, через пару минут дверь приоткрывается и внутрь робко заглядывает Злинда)

Злинда (одна): Падре Микаэль? Вы здесь, святой отец? Нет! Его здесь нет! Исчез, как и те двое. Я же говорила… Что теперь делать? Сообщить Злосе? Ага, чтобы она тоже исчезла! Скажу, что священник был, но ушёл, а куда пойдёт не сказал. А библиотеку мы закроем! Больше здесь никто не исчезнет. Понадобится – замок сломаю! Так вот…

Глава 4. Козлик мой!..

– Неужели тебе не интересно побывать на родине предков?

– Интересно. Но, видишь ли, Фолли, я боюсь…

– Боишься? Ты?

– Представь себе, я тоже умею бояться.

– Прости! Я не хотела тебя обидеть. Но, что же такого страшного в том мире, чего нельзя встретить в других мирах?

– Фолли, дело не в этом. Просто я всю жизнь тяготился тем, что я наполовину… козёл!

Фоллиана весело посмотрела на него, но воздержалась от смеха, взяла его лицо руками и проговорила, как можно мягче:

– Мне ты нравишься таким, каков ты есть! Это совершенно неважно, кто ты, э-э, наполовину.

Барбарус засмеялся и нежно притянул её к себе.

– Ты одна такая на белом свете!

Фоллиана сузила глаза, и лицо её стало хитреньким.

– Но ведь ты говорил, что твои, эм-м, козлиные свойства нравились девушкам и до меня? – сказала она, прижимаясь к нему ещё плотнее.

– Их привлекала экзотика! – ответил Барбарус с задумчивой улыбкой. – Так, некоторых любительниц острых ощущений привлекает уродство, которое большинству кажется отвратительным. Догадайся, насколько мне было приятно сознавать подобную «привлекательность»? Видишь ли, Фолли, мне с детства внушалось, что моя козлиная часть, это недостаток, который требуется скрывать. Вот я и скрывал копыта в ботфортах, а рога под шлемом. Хорошо ещё, что рога у меня небольшие, а руки человеческие, а то бы врядли получилось дожить до зрелого возраста.

– Но ведь окружающие всё равно знали об этих твоих особенностях?

– Знали, – вздохнул Барбарус. – Но, одно дело знать, а другое – видеть воочию. «Дурная слава» била по нервам, особенно в детстве и подростковом возрасте, но она же помогла мне в будущем. Репутация «нечистой силы» на службе у Великого инквизитора, заставляла бояться и граждан, и разбойников, и подчинённых. В результате меня слушались беспрекословно, и в девяти случаях из десяти бросали оружие при появлении моего отряда, предпочитая сдаться в плен. С той же целью я имитировал непонятный иностранный акцент и не совсем человеческое поведение. Редко кто осмеливался вступить в схватку со мной и моими людьми! Такой противник был либо чрезвычайно глуп и переоценивал свои силы, либо обладал исключительной доблестью, вызывающей уважение.

– Ты мой непобедимый герой!

– Это так, но однажды твой «непобедимый герой» был побеждён таким противником, которого сперва не воспринял всерьёз.

– Ты про принцессу Анджелику?

– Да, про неё и про её немыслимую команду. Они ухитрились опрокинуть меня аж четыре раза!

– Как это?

– Первый раз был самым непочтенным. Это случилось, когда я впервые увидел ведьму в странной одежде, летающую над городом. С ведьмами, обитающими в горах, у нас было вполне официальное и взаимовыгодное соглашение – они обязались не появляться в пределах города и его окрестностях, а мы не делали в горах карательных рейдов, закрывали глаза на тайные ритуалы, если они не касались людей, и всякое такое. Поэтому я, как капитан стражи, считал своим долгом арестовать нарушительницу. Признаюсь – я проявил несообразительность. Надо было сразу обратить внимание на детали, ясно показывающие необычность ситуации. «Наши» ведьмы летали обнажёнными, а эта девушка была одета и без метлы. Кроме того, она была явно сбита с толку, напугана и дезориентирована. Когда к утру, она засела на колокольне собора, то, похоже, застряла там, не в силах ни улететь, ни спуститься вниз. Увы, я тогда проявил тупоголовое упрямство. То, что на самом деле было растерянностью, я принял за злой умысел и действовал с помощью устрашения там, где всего можно было добиться, ну, лаской, что ли? Мне надо было очистить площадь от зевак, уговорить девушку не двигаться, вызвать верхолазов, организовать доставку длинных лестниц и всё в таком же духе. Вместо этого я угрожал, запугивал и даже приказал своим людям стрелять. Не на поражение, а для острастки, так-как думал, что это отрезвляюще подействует на «обнаглевшую ведьму». А тут ещё появились добровольные помощники из тех, что любят добить того, кого уже бьют и утопить того, кто уже тонет. Они забрались на крышу соседнего дома и обстреляли принцессу из охотничьих луков, решив, что раз она ведьма, то в неё можно стрелять.

– А принцесса Анджелика действительно ведьма?

– Моя матушка говорила, что – да. Только она необученная, непосвящённая ведьма. Ведьма по природе! Но обладает при этом такой огромной силой, какая сопоставима с мощью самой королевы ведьм. Кстати, она какая-то пра-пра-правнучка этой королевы.

– Ничего себе!

– Да, но тогда никто об этом не знал, в том числе и она сама. Эх, мне бы надо было тогда согнать тех дураков с крыши! Ведьма принцесса или нет, но тогда её спасло только то, что ретивые мещанчики совершенно не умели стрелять. Но тут события повернулись совершенно неожиданным образом, потому что к ней на помощь прилетел дракон!

– Представляю, как там все перепугались!

– Это верно. А я перепугался, едва не больше всех, так-как подумал, что он сейчас начнёт громить город! И он действительно кое-что сделал.

– Что именно?

– Нагадил нам на головы, после того, как я приказал дать по нему залп из арбалетов. Уделал всю площадь! Это потом я понял, что с нами поступили гуманно. Если бы тогда принцесса приказала своему другу напасть, он оставил бы от моего отряда, от меня самого и от всей толпы, лишь кучки пепла, которые пришлось бы собирать веником на совок. А так, будущий мистер Драговски, выразил нам своё глубочайшее презрение, забрал подружку и «сделал крылья» в сторону гор.

– Надо же! А ведь я долгое время думала, что это метафора, когда слышала, как его называют драконом.

– Нет, это его истинная сущность. В общем, тогда я получил от них в первый раз и страшно обозлился при этом, а потому, когда удалось, благодаря фискальному доносу, арестовать эту пару в городе, вёл себя грубо и жестоко. Тогда и падре Микаэль попал под раздачу, хоть и был виновен лишь в том, что провёл обряд крещения над тем, кто захотел принять христианство. Правда, этот кто-то, по-сути, был не человеком, хоть и выглядел к тому времени, как человек. Но у меня был приказ Великого инквизитора, и я его достойно выполнил. И получил тогда ещё раз, только уже по-настоящему! Едва не погиб, а многие стражники и почти все судейские отдали Богу душу. Сам Великий Инквизитор попал в плен.

– Это снова сделал дракон Драговски?

– Это сделали они вместе – он и его принцесса. Дело в том, что когда их арестовывали, то они боялись один за другого, справедливо полагая, что сопротивление одного нанесёт другому вред. Когда же их вывели на суд и показали друг другу, то результат работы инквизиторских вертухаев, взбеленил сначала дракона в человеческом теле, и он пошёл молотить направо и налево всех подряд. А когда на него набросились, очнулась принцесса, которая, оказывается в драке может быть пострашнее своего дружка! Короче говоря, они тогда набили кучу народа, разнесли собор, прихватили с собой падре Микаэля и Великого Инквизитора, и удрали, вылетев сквозь выбитый витраж. Так меня побили вторично.

– А в третий раз?

– Это случилось через несколько месяцев. Я горел желанием отомстить, а ещё хотел вернуть Великого Инквизитора, без которого в городе начались беспорядки. Долго я искал их логово, а нашёл с помощью ведьм, с которыми у принцессы Анджелики вышла война. Тогда сотни ведьм были уничтожены.

– Что же это за смертоносная принцесса такая?

– Ты помнишь рассказ хозяина замка? Загадка этой принцессы, есть тайна для неё самой. Но тогда я всё ещё думал, что имею дело с обычной, хоть и очень сильной ведьмой. Если бы я сам не был сыном ведьмы, врядли мне бы удалось добиться хоть чего-нибудь. Но я пришёл и встал на пороге их пещеры с оружием в руках. И опоздал! Великий Инквизитор был уже выброшен в другой мир, а принцесса вместе со своим консортом собрались куда-то отправиться с помощью магии. У меня был ещё шанс достать их мушкетной пулей, но между ними и мной встал падре Микаэль с мечом и крестом в руках.

– Вы дрались?

– Да. И это было непросто! Падре Микаэль серьёзный противник, хоть он давно уже не так быстр и силён, как когда-то. Дело в том, что задолго до меня капитаном стражи и верным человеком Великого Инквизитора был он.

– Никогда бы не подумала!

– И, тем не менее, это так. Наш бой происходил среди хаоса катастрофы. Не знаю, что именно её вызвало – порванный артефакт в руках принцессы и её жениха, или моя пуля, попавшая в какое-то магическое зеркало. Помню только, что в этой кутерьме быстро смешались понятия верха и низа, света и тени, прошлого и настоящего. Мы парили в какой-то мешанине, но продолжали сражаться, нанося друг другу тяжкие удары, и ни один не мог одолеть другого. Потом всё смешалось окончательно, и я потерял сознание, а когда очнулся, то был уже в другом мире, а у ног моих лежал падре Микаэль, не подававший признаков жизни. Он бы наверно умер, но я дотащил его до ближайшей лечебницы, которую нашёл по запаху, так-как иначе ни за что бы, не догадался, что это за здание. Я ведь вообще тогда не разбирался в аспектах местной жизни.

– Ты поступил благородно!

– Не очень. Фактически, я бросил его там, на произвол судьбы, понадеявшись на милосердие окружающих, которое простирается, как правило, не очень далеко. Оправданием мне может служить только то, что я сам в том мире был чужим, без дома, без средств к существованию и не знал местных законов и обычаев. Но я справился. Сначала жил на деньги вырученные от продажи своего оружия и доспехов, которыми заинтересовался местный антиквар. (Видел их потом в Архиве Конгресса. Этот жулик продал их туда за сумму в двадцать раз большую, чем заплатил мне!) После батрачил за городом на ферме, потом нанялся в охрану, сначала просто сторожем, а после телохранителем. Потом поступил в полицию, и тогда встретил падре Микаэля снова. Он потерял память и жил тем, что нищенствовал в городском парке и его окрестностях. Представь себе – бомж Мик доставил мне немало хлопот! Он не желал принять помощь ни от одного благотворительного общества, не хотел перебираться на окраину, где мог найти себе коморку и посильную работу. Что бы я не делал, он всегда возвращался обратно и залезал в какую-то щель между стеной дома, киоском и газетной тумбой. Я разрывался между жалостью, подкреплённой почтением к старику, продолжавшему бессознательно читать прохожим проповеди и презрением к пьянице и безобразнику, которым он стал. Ненависть, заставлявшая нас сражаться не на жизнь, а на смерть, к тому времени угасла и даже как-то забылась. Передо мной был просто опустившийся человек, которого я знал когда-то почтенным и уважаемым, но теперь не мог помочь ему ни чем. Более того – я обязан был избавить приличное общество, желавшее приятно провести время в парке, от неудобств, связанных с его присутствием. В конце концов, я выселил его насильно, и в тот же вечер меня сшиб трамвай. Так я потерпел поражение от команды принцессы Анджелики в третий раз.

– Да? Но причём здесь она?

– Она их связующая сила, без неё они тоскуют и страдают, вокруг неё вращаются. Так что удар передком трамвая я получил тоже от неё, хоть она этого не знала, не желала и об этом не думала. И поделом получил… Плата за недальновидность.

– И тогда ты основал секту Святого Мика? Я видела статую в храме!

– Я? О, нет, меня не настолько сильно стукнуло! Падре Микаэль, конечно, святой человек, но кто я такой, чтобы создавать религиозное учение? В появлении Секты Святого Мика, лично я подозреваю своего соседа по палате в больнице, где лежал после того происшествия. Странный был типчик! Если бы я не знал, что это не так, то подумал бы, что Великий Инквизитор решил надо мной пошутить, потому что это был вылитый дон Дульери или брат его – гангстер Граната Фигольчик.

– А причём здесь Великий Инквизитор?

– Я тебе не рассказывал? Он и дон Дульери, это одно и то же лицо. Иначе я никогда не связался бы ни с какой мафией. Меня тогда комиссовали из полиции на половинной пенсии за ранение, полученное в быту, хотя я был как раз на дежурстве, но эти бюрократы… Я мог бы прожить на эти полпенсии или наняться снова в сторожа, ведь я давно хотел иметь побольше времени, чтобы засесть за книги, чего не мог позволить себе все эти годы. Правда, когда я, наконец, исполнил свою мечту, то встретил в архиве Конгресса тебя!

– Ах, так? Значит, я тебе помешала?

– Да! И я счастлив, что ты это сделала! Я люблю книги, но ты мне нравишься больше!

– Это самый лучший и самый изысканный комплимент, который я слышала в жизни! Но ты не дорассказал. Так что это был за сосед по палате?

– Как я уже говорил, странный типус. На физиономию похож, на дона Дульери и на Гранату Фигольчика, как брат близнец, но манеры совсем иные. Очень умён, начитан и любознателен, но смешлив и большой любитель подурачиться, словно дитя малое! Он тогда у меня много чего про Мика расспрашивал. Конечно, я не всё ему рассказал, но и того хватило бы на приличный роман.

– Как же вышло, что ты стал работать на дона Дульери?

– Я очень многим ему обязан. Именно он вырастил меня таким, каков я есть, когда сам он был Великим Инквизитором. Сыграло роль и то, что делать мне тогда было нечего. Я, правда, не входил тогда в его «семью», но состоял на особом положении, как доверенное лицо дона. Вот тогда-то мне досталось ещё разок от принцессы Анджелики! На сей раз через Гранату Фигольчика. Это было во время знаменитой катастрофы с небоскрёбом «Пирамида».

– Я читала об этом, но папа говорит, что журналисты всё врут, потому что на самом деле никто ничего не видел.

– Я тоже видел далеко не всё, так-как выбыл во втором из трёх актов. Если кратко, то банда Фигольчика/Драговски оказалась в наших руках благодаря ведьмам, которыми командовала моя матушка. Прославленные защитники обиженных, втроём уложили несколько десятков лучших стрелков дона Дульери, но оказались бессильными против магии. Дон тогда вёл себя странно – притащил пленников на верхушку «Пирамиды» и приказал на их глазах разбить кувалдой изображение, очень напоминающее принцессу Анджелику. Может быть она действительно служила моделью для того барельефа, настолько девушка убегавшая от неведомого преследователя на нём была похожа на неё. Я мог бы это засвидетельствовать, потому что разглядел оригинал со всех сторон в подробностях и в обнажённом виде. Фолли, не красней от ревности! В моём родном мире не было фотографии, а потому арестованных ведьм рассматривали во всех деталях, до единой родинки, и всё увиденное заносили в протокол. Я был свидетелем десятков таких описаний. Так вот, дону Дульери по вполне понятным причинам была ненавистна и она, и её изображение, и вся её компания. Поэтому он приказал барельеф разбить, хоть это и было варварством. Однако всё вышло не так. Удар был нанесён, и изображение треснуло, но это вызвало отчаянное напряжение у пленённого магическими лучами Драгиса Драговски, так что сдержать его в одиночку не смогла бы ни одна ведьма. Тогда та, что держала Быковича, ослабила хватку, чтобы присоединить свои силы для удержания более опасного противника. Но тут неожиданно вырвался сам Быкович, который смёл меня не хуже того трамвая! Пока я приходил в себя, случилось нечто такое, что могут объяснить лишь учёные, вроде падре Микаэля. Трещина, пересекавшая изображение принцессы, вдруг расширилась, разошлась на расстояние вроде городских ворот, и из пролома вышла сама принцесса, только в образе огромной самки дракона!

Надо ли говорить, как я был зол?! К тому же драконесса, увидев, в каком положении находятся её жених и друзья, пришла в ярость и сожгла всех людей Дульери, чудом пощадив его самого! Так что я отчасти благодарен Быковичу, иначе бы сам превратился в кучку пепла. Но в тот момент я жаждал мести! При мне была вертлюжная пушка, принадлежавшая прежде банде Фигольчика/Драговски. Её-то я и направил в грудь принцессе-драконессе…

Моей целью, правда было не её уничтожение, а желание вызвать ярость Драгиса Драговски, чтобы сразиться с ним, но когда принцесса упала, ко мне на площадку спустился не он, а Граната Фигольчик. И тут я потерпел самое постыдное поражение в своей жизни – брат дона Дульери вырубил меня ударом, от которого я едва не остался способен, лишь на платоническую любовь. Вот так я потерпел четвёртое, и, надеюсь, последнее поражение со стороны невероятной принцессы и группировки собравшейся вокруг неё.

– Ей повезло, что там не было меня! – проговорила Фоллиана, недобро осклабясь. – Не знаю, что бы я стала делать, но её высочеству не поздоровилось бы!

– В этом я не сомневаюсь! – улыбнулся капитан Барбарус. – Но мне бы хотелось прекратить эту вражду, ведь даже дон Дульери, по словам хозяина этого замка, заключил с её партией, не то перемирие, не то длительное мирное соглашение. А если мы поможем принцессе сейчас, то это положит начало мирной жизни…

– Я за мирную жизнь! – воскликнула Фоллиана. – Во время мира не горят библиотеки, и человечество не шагает назад, как обезумевшее стадо. Но ты всё равно боишься туда отправиться?

– С тобой я ничего не боюсь! – сказал с улыбкой капитан Барбарус. – Но… Всё же опасаюсь, что там, на родине предков надо мной может возобладать моя козлиная сущность, как в мире людей доминирует человеческая.

Фоллиана несколько секунд смотрела на него с недоумением, а потом весело расхохоталась, после чего обвила его шею руками.

– Козлик мой! – ласково прошептала она мужу на ухо. – Но ведь это же интересно!..