Приключения капитана Гаттераса
TextXXXII. Возвращеніе на бригъ
Вѣтеръ стихъ къ шести часамъ утра и, внезапно перейдя въ сѣверу, очистилъ небо отъ облаковъ; термометръ показывалъ тридцать три градуса ниже точки замерзанія (-37° стоградусника). Первые проблески разсвѣта посеребрили горизонтъ, который черезъ нѣсколько дней они должны были залить золотистымъ блескомъ.
Гаттерасъ подошелъ къ своимъ грустныхъ товарищамъ и мягкимъ, печальнымъ голосомъ сказалъ имъ:
– Друзья мои, мы находимся еще въ шестидесяти миляхъ отъ мѣста, указаннаго Эдуардомъ Бельчеромъ. У насъ осталось только необходимое количество съѣстныхъ запасовъ для возвращенія на бритъ. Идти дальше – это значитъ подвергаться неминуемой гибели, безъ всякой пользы для другихъ. Мы возвратимся назадъ.
– Вполнѣ благоразумное рѣшеніе, Гаттерасъ, – сказалъ докторъ. Я готовъ слѣдовать за вами; куда-бы вамъ ни угодно было повести насъ, но здоровье наше слабѣетъ со дня на день. Мы едва можемъ передвигать ноги. Я вполнѣ одобряю ваше намѣреніе возвратиться на бригъ.
– Вы такого же мнѣнія, Бэлль? – спросилъ Гаттерасъ.
– Да,– отвѣтилъ плотникъ.
– Въ такомъ случаѣ,-сказалъ Гаттерасъ,-мы отдохнемъ здѣсь два дня. Это не слишкомъ много. Сани требуютъ починки. Я думаю, что мы должны построить себѣ снѣжную хижину, чтобы возстановить въ ней свои истощенныя силы.
Порѣшивъ этотъ вопросъ, путешественники усердно приступили къ дѣлу. Бэлль принялъ всѣ мѣры предосторожности, необходимыя для сообщенія прочности своему сооруженію, и вскорѣ порядочная хижина возвышалась въ долинѣ, въ которой состоялась послѣдняя стоянка путейіественниковъ.
Безъ сомнѣнія, Гаттерасъ только послѣ сильной борьбы съ самимъ собою рѣшился прервать путешествіе. Столько напрасныхъ трудовъ и лишеній! Безполезное путешествіе это стоило жизни одному человѣку! И вдобавокъ приходилось возвратиться на бригъ безъ куска угля! Что станется съ экипажемъ, какъ будетъ онъ дѣйствовать подъ вліяніемъ Шандона? Но Гаттерасъ уже не могъ бороться.
Все вниманіе свое онъ обратилъ на приготовленія къ обратному пути. Сани были починены; кладь ихъ, значительно, впрочемъ, уменьшившаяся, имѣла всего двѣсти фунтовъ вѣсу. Исправили тавже одежду, изношенную, изорванную, пропитанную снѣгомъ и окостенѣвшую отъ морозовъ. Новыя пимы и лыжи замѣнили старыя, не годившіяся уже къ употребленію. Для работы этой потребовался цѣлый день 29-го и утро 30-го числа. Впрочемъ, путешественнини не особенно торопились и старались собраться съ силами въ виду предстоящихъ трудовъ обратнаго путешествія.
Втеченіе тридцати шести часовъ, проведенныхъ въ снѣжной избѣ и на льдахъ ложбины, докторъ наблюдалъ Дэка, котораго странныя дѣйствія казались ему неестественными. Собака безпрестанно бѣгала, описывая круги, которые, казалось, имѣли одинъ общій центръ – родъ возвышенія или бугра, образованнаго наслоеніями льда. Бѣгая вокругъ этого мѣста, Дэкъ потихоньку лаялъ, нетерпѣливо вилялъ хвостомъ, посматривалъ на своего господина и, казалось, обращался къ нему съ вопросомъ.
Докторъ приписывалъ тревожное состояніе собаки присутствію трупа Симпсона, котораго его товарищи еще не успѣли похоронить.
Онъ рѣшился, поэтому, въ тотъже день исполнить этотъ печальный обрядъ, такъ какъ отрядъ долженъ былъ выступить въ путь на другой день съ разсвѣтомъ.
Бэлль и докторъ, взявъ кирки, спустились въ ложбину. Возвышеніе, указанное Дэкомъ, представляло очень удобное мѣсто для устройства въ немъ могилы. Но трупъ необходимо было зарыть поглубже, чтобы предохранить его отъ когтей медвѣдей.
Докторъ и Бэлль сняли верхніе слои рыхлаго снѣга и затѣмъ начали разбивать твердый ледъ. При третьемъ ударѣ кирки, докторъ натвнулся на какой-то твердый, разлетѣвшійся въ дребезги предметъ. Довторъ подобралъ куски. То были осколви стеклянной фляги.
Со своей стороны, Бэлль нашелъ закостенѣвшій отъ холода мѣшокъ, въ которомъ крошки сухарей находились въ полной сохранности.
– Что это? – пробормоталъ докторъ.
– Чтобы это могло значить? – спросилъ въ свою очередь Бэлль, переставъ работать.
Докторъ позвалъ Гаттераса, который немедленно явился на зовъ.
Дэкъ сильно лаялъ и разгребалъ лапами толстый слой льда.
– Неужели мы напали на складъ провіанта? – воскликнулъ докторъ.
– Быть можетъ,– отвѣтилъ Бэлль.
– Продолжайте,– сказалъ Гаттерасъ.
Нашли еще небольшое количество съѣстныхъ припасовъ и четверть ящика пеммикана.
– Если это кладовая,-сказалъ Гаттерасъ,-то до насъ въ нее навѣдались медвѣди. Посмотрите, провизія совсѣмъ испорчена.
– Да, – отвѣтилъ довторъ, – слѣдуетъ опасаться этого, потому что…
Онъ не докончилъ фразы: его прервалъ крикъ Бэлля. Отбросивъ одинъ довольно большой кусокъ, Бэлль указалъ на окоченѣвшую, торчавшую изъ подъ льдинъ человѣческую ногу.
– Трупъ! – вскричалъ докторъ.
– Это не кладовая, а могила,– замѣтилъ Гаттерасъ.
То былъ трупъ матроса лѣтъ тридцати; онъ отлично сохранился. На немъ была одежда моряковъ, отправляющихся въ полярныя страны. Докторъ не могъ опредѣлить моментъ его смерти.
Вслѣдъ за этимъ трупомъ Бэлль открылъ второй трупъ человѣка, лѣтъ пятидесяти, на лицѣ котораго еще видны были слѣды сразившихъ его страданій.
– Не можетъ быть, чтобы это были похороненные трупы! – вскричалъ докторъ. – Эти несчастные поражены смертью въ томъ видѣ, въ какомъ мы нашли ихъ.
– Вы правы, докторъ,– отвѣтилъ Бэлль.
– Продолжайте, продолжайте! – сказалъ Гаттерасъ.
Но Бэлль не осмѣливался работать. Кто могъ сказать, сколько еще человѣческихъ труповъ заключалось въ этой кучѣ льда?
– Люди эти погибли отъ случайности, которая едва не постигла и насъ,– сказалъ докторъ:– они погребены подъ развалинами обрушившейся снѣговой хижины. Посмотримъ, не остался ли живъ кто-нибудь изъ нихъ.
Быстро расчистили мѣсто и Бэлль отрылъ еще трупъ, человѣка лѣтъ сорока. Онъ не имѣлъ такого вида, какъ другіе, и не былъ похожъ на мертвеца. Докторъ наклонился надъ нимъ и казалось подмѣтилъ въ немъ признаки жизни.
– Онъ живъ! – вскричалъ докторъ.
Бэлль и Клоубонни перенесли тѣло въ снѣжную хижину, въ то время, какъ неподвижно стоявшій Гаттерасъ смотрѣлъ на обрушившееся жилье.
Докторъ донага раздѣлъ несчастнаго, извлеченнаго изъ подъ льда человѣка. Ни малѣйшихъ признаковъ ушиба на немъ не было замѣтно. При помощи Бэлля, Блоубонни сталъ растирать своего новаго паціента пропитанною виннымъ спиртомъ ватою и вскорѣ замѣтилъ, что жизнь начала возвращаться къ несчастному. Онъ находился въ состояніи полнѣйшаго изнеможенія и не могъ говорить; его языкъ присталъ, такъ сказать, примерзъ къ нёбу.
Докторъ обыскалъ карманы его одежды, въ которыхъ не оказалось ничего,-никакого документа. Онъ оставилъ Бэлля продолжать растиранія, а самъ возвратился къ Гаттерасу.
Капитанъ между тѣмъ изслѣдовалъ снѣжную избушку тщательно осмотрѣлъ ея полъ и шелъ уже навстрѣчу Клоубонни, держа въ рукѣ полуистлѣвшій обрывокъ конверта, на которомъ можно было прочесть слѣдующія слова:
…тамонтъ,
...orpoise
…ью-Іоркъ.
– Альтамонтъ! – вскричалъ докторъ, – съ корабля Porpoise, изъ Нью-Іорка!
– Американецъ! – вздрогнувъ сказалъ Гаттерасъ.
– Я спасу его,– отвѣтилъ энергично докторъ,– ручаюсь въ этомъ, и мы будемъ наконецъ имѣть ключъ къ этой ужасной загадкѣ.
Онъ возвратился къ тѣлу Альтамонта, а Гаттерасъ, погруженный въ свои мысли, остался около развалинъ снѣговой хижины. Благодаря уходу доктора, къ несчастному американцу возвратилась жизнь, но не сознаніе; онъ ничего не видѣлъ, ничего не слышалъ, не могъ говорить, но, во всякомъ случаѣ, онъ былъ живъ.
На слѣдующій день утромъ Гаттерасъ сказалъ доктору:
– Намъ необходимо однакожъ подумать объ отъѣздѣ.
– Чтожъ, отправимся, Гаттерасъ. Сани не нагружены, мы помѣстимъ въ нихъ этого несчастнаго и привеземъ его на бригъ.
– Распорядитесь,– сказалъ Гаттерасъ. – Но прежде похоронимъ мертвыхъ.
Двухъ неизвѣстныхъ матросовъ положили подъ развалины снѣжной хижины, а трупъ Симпсона занялъ мѣсто, на которомъ нашли Альтамонта.
Въ видѣ молитвы, путешественники сказали послѣднее прости своему товарищу и въ семь часовъ тронулись въ путь.
Такъ какъ двѣ упряжныя собаки околѣли, то Дэкъ добровольно запрягся въ сани и принятую имъ на себя обязанность исполнялъ съ добросовѣстностью и выносливостью гренландской собаки.
Втеченіе двадцати дней, отъ 31-го января до 19-го февраля, возвратный путь сопровождался такими же затрудненіями и препятствіями, какъ и движеніе впередъ. Путешественннки невыносимо страдали отъ низкой температуры, но менѣе отъ мятелей и вѣтровъ.
Солнце появилось въ первый разъ 31-го января и съ каждымъ днемъ все дольше и дольше оставалось на горизонтѣ. Бэлль и докторъ окончательно выбились изъ силъ; они почти ослѣпли и ко всему еще захромали; плотникъ не могъ идти безъ костылей.
Хотя Альтамонтъ и былъ живъ, но находился въ состояніи полной безчувственности. Иногда даже серьезно опасались за его жизнь. Разумный уходъ и крѣпкая натура одержали однако побѣду надъ смертью. Достойный докторъ и самъ нуждался въ пособіи, такъ какъ здоровье его сильно разстроилось отъ непомѣрныхъ трудовъ.
Гаттерасъ все думалъ о Forward'ѣ, своемъ бригѣ. Въ какомъ состояніи онъ найдетъ его? Что произошло на суднѣ? Совладалъ ли Джонсонъ съ Шандономъ и его единомышленниками? Стояли жестокіе холода. Не сожгли ли уже несчастное судно? Пощадили ли его корпусъ и мачты?
Думая объ этомъ, Гаттерасъ шелъ впереди, какъ бы желая увидѣть первымъ еще издали свой любимый Forward.
24-го февраля, утромъ, онъ вдругъ остновился. Въ трехъ стахъ шагахъ предъ нимъ показался красноватый отблескъ, надъ которымъ колыхался громадный столбъ чернаго дыма, терявшагося въ сѣромъ заволакивавшемъ небо туманѣ.
– Дымъ! вскричалъ Гаттерасъ.
Сердце у него билось съ такою силою, что, казалось, готово было разорваться на части.
– Посмотрите. Тамъ, тамъ! Дымъ! сказалъ онъ дрогнувшимъ голосомъ подошедшимъ товарищамъ. – Мой бригъ горитъ!
– Но мы находимся еще въ трехъ миляхъ отъ брига, отвѣтилъ Бэлль,– это горитъ не Forward.
– Непремѣнно Forward,- подтвердилъ докторъ. – Скрадывая разстоянія, миражъ приближаетъ къ намъ судно.
– Впередъ! Впередъ! – вскричалъ Гаттерасъ, выбѣгая по направленію къ замѣченному столбу дыма.
Товарищи его, оставивъ сани подъ охраною Дэка, бросились за капитаномъ.
Черезъ часъ они были въ виду брига. Ужасное зрѣлище представилось ихъ взорамъ. Бригъ пылалъ среди таявшихъ вокругъ него льдовъ. Пламя охватило весь корпусъ; южный вѣтеръ доносилъ до слуха Гаттераса зловѣщій трескъ.
Въ пятистахъ шагахъ отъ пылавшаго, судна какой-то человѣкъ съ отчаяніемъ воздѣвалъ къ небу свои руки. Онъ стоялъ безпомощный предъ пожаромъ, въ пламени котораго коробился Forward.
Этотъ одинокій человѣкъ былъ – старикъ Джонсонъ. Гаттерасъ подбѣжалъ къ нему.
– Мой бригъ! Мой бригъ! измѣнившимся голосомъ вскричалъ онъ.
– Это вы, капитанъ! отвѣтилъ Джонсонъ. – Остановитесь! Ни шагу!
– Что такое? спросилъ Гаттерасъ.
– Мерзавцы! отвѣтилъ Джонсонъ. – Они подожгли бригъ и ушли, два дня тому назадъ!
– Да будутъ они прокляты! вскричалъ Гаттерасъ.
Вдругъ послѣдовалъ страшный взрывъ; окрестность дрогнула; ледяныя горы склонились на ледяныхъ полянахъ; столбъ дыма поднялся къ облакамъ и Forward, распавшись на части подъ дѣйствіемъ воспламенившагося пороха, исчезъ въ морѣ пламени.
Докторъ и Бэлль подошли въ это время къ Гаттерасу. Погруженный въ бездну отчаянія, капитанъ вдругъ встрепенулся.
– Друзья моц, сказалъ онъ,– трусы обратились въ бѣгство, но люди мужественные должны успѣть въ своихъ замыслахъ! Джонсонъ, Бэлль,– вы крѣпки духомъ; докторъ – вы сильны знаніемъ. Тамъ сѣверный полюсъ! За дѣло! за дѣло!
Товарищи Гаттераса какъ бы возродились къ новой жизни при мужественныхъ словахъ капитана.
Во всякомъ случаѣ, ужасно было положеніе этихъ четырехъ человѣкъ и ихъ умирающаго товарища, оставленныхъ безъ всякихъ средствъ, одинокихъ, заброшенныхъ, подъ восьмидесятымъ градусомъ широты, въ глуби полярныхъ странъ, въ области стужи и вѣчныхъ льдовъ!
КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Часть вторая
Ледяная пустыня
I. Опись доктора
Гаттерасъ задумалъ отважное дѣло, рѣшившись подняться къ сѣверу. Онъ хотѣлъ доставить Англіи, своей родинѣ, славу открытія – сѣвернаго полюса міра. Этотъ неустрашимый мореплаватель сдѣлалъ все, что возможно въ предѣлахъ человѣческихъ силъ. Девять мѣсяцевъ онъ боролся съ снѣжными теченьями и бурями; разбивалъ ледяныя горы, взламывалъ снѣжныя поляны, боролся съ зимними холодами гиперборейскихъ странъ; своею экспедиціею онъ резюмировалъ работы своихъ предшественниковъ, провѣрилъ и, такъ сказать, возстановилъ исторію полярныхъ открытій; подвинулся на бригѣ Forward, за предѣлы изслѣдованныхъ морей, наполовину выполнилъ свою задачу – и вдругъ его смѣлые замыслы рухнули! Измѣна или, скорѣе, малодушіе изнуреннаго тяжкими страданіями экипажа и преступное безуміе нѣкоторыхъ коноводовъ, поставили Гаттераса въ безвыходное положніе: изъ числа восемнадцати человѣкъ, отправившихся съ нимъ на бригѣ, оставалось всего четверо, да и тѣ были брошены безъ всякихъ средствъ, безъ корабля, болѣе чѣмъ въ двухъ тысячахъ пятистахъ миляхъ отъ родины!
Взрывъ Forward'а, взлетѣвшаго на воздухъ на глазахъ путешественниковъ, лишилъ ихъ послѣднихъ средствъ къ существованію.
Не смотря однако на всѣ невзгоды и неудачи, даже эта ужасная катастрофа не сломила непреклонный духъ Гаттераса. Оставшіеся у него товарищи принадлежали къ числу надежнѣйшихъ людей экипажа; то были геройскія сердца. Гаттерасъ обратился съ воззваніемъ къ энергіи и знанію доктора, къ преданности Бэлля и Джонсона, къ собственной вѣрѣ въ задуманное дѣло; онъ осмѣлился говорить о надеждѣ въ этомъ отчаянномъ положеніи и голосъ его былъ услышанъ доблестными товарищами. Прошлое столь рѣшительныхъ людей ручалось за ихъ мужество въ будущемъ.
Докторъ, послѣ энергическихъ словъ капитана, хотѣлъ дать себѣ ясный отчетъ о дѣйствительномъ положеніи вещей и, оставивъ своихъ товарищей, остановившихся въ пятистахъ шагахъ отъ брига, направился къ мѣсту катастрофы.
Отъ Forward'а, этого съ такимъ тщаніемъ построеннаго корабля, отъ этого столь дорогаго брига, не осталось почти ничего. О силѣ взрыва свидѣтельствовали истрескавшіяся льдины, безобразные, почернѣвшіе и обуглившіеся обломки дерева, исковерканныя желѣзныя полосы, тлѣющіе, подобно пушечнымъ фитилямъ, куски канатовъ и стлавшіеся вдали по ледянымъ полянамъ спирали дыма. Кормовая пушка, отброшенная на нѣсколько сажень, лежала на похожей на лафетъ льдинѣ. Окрестность, въ районѣ ста сажень, была усѣяна всякаго рода обломками; киль судна лежалъ подъ кучами льда. Ледяныя горы, растаявшія нѣсколько отъ пожара, снова сдѣлались твердыми какъ гранитъ.
Докторъ вспомнилъ о своей каютѣ, о своихъ погибшихъ коллекціяхъ, о дорогихъ инструментахъ, о своихъ превращенныхъ въ пепелъ книгахъ. Какая масса погибшихъ богатствъ! Онъ со слезами на глазахъ осматривалъ мѣсто ужасной катастрофы и думалъ не о будущемъ, а объ непоправимомъ несчастіи, непосредственно поразившемъ его.
Вскорѣ къ нему подошелъ Джонсонъ. На лицѣ стараго моряка видны были слѣды его послѣднихъ страданій. Онъ долженъ былъ бороться съ возмутившимся товарищами и защищать порученный его охранѣ корабль.
Докторъ протянулъ руку, которую несчастный Джонсонъ печально пожалъ.
– Что будетъ съ нами, другъ мой? – сказалъ докторъ.
– Кто можетъ предвидѣть это,– :отвѣтилъ Джонсонъ.
– Главное, не слѣдуетъ отчаяваться; будемъ мужественны.
– Да, докторъ,– отвѣтилъ старый морякъ. Въ минуту великихъ несчастій, слѣдуетъ принимать великія рѣшенія. Постараемся выйти изъ дурнаго положенія, въ которомъ находимся.
– Бѣдный бригъ! – со вздохомъ сказалъ докторъ. Я привязался къ нему, полюбилъ его, какъ свой домашній очагъ, какъ домъ, въ которомъ провелъ всю свою жизнь. A теперь и слѣда его не осталось!
– Кто повѣрилъ-бы, докторъ, что эта масса дерева и желѣза настолько можетъ быть дорога нашему сердцу!
– Гдѣ шлюпка? – спросилъ Клоубонни, озираясь по сторонамъ. Она тоже не избѣжала истребленія?
– Шандонъ и его товарищи взяли ее съ собою, докторъ.
– A пирога?
– Изломана въ щепы! Эти еще неостывшіе листы жести – вотъ все, что осталось отъ нея.
– Значитъ у насъ только и есть, что halkett-boat?[26].
– Да, благодаря тому, что вы взяли ее съ собою.
– Этого мало,– сказалъ докторъ.
– Безчестные измѣнники, бѣглецы! – вскричалъ Джонсонъ. Да накажетъ ихъ Богъ, какъ они того заслуживаютъ!
– Джонсонъ,– кротко сказалъ докторъ,– не должно забывать, что они подвергались тяжкимъ страданіямъ и испытаніямъ. Только лучшіе изъ людей остаются твердыми и непоколебимыми въ несчастіи, но слабые падаютъ. Пожалѣемъ лучше о нашихъ товарищахъ, но не станемъ проклинать ихъ.
Сказавъ это, докторъ замолчалъ на нѣсколько мгновеній и зорко посматривалъ по сторонамъ.
– A что сталось съ санями? – спросилъ Джонсонъ.
– Они находятся въ одной милѣ отсюда.
– Подъ охраною Симпсона?
– Нѣтъ, другъ мой! Симпсонъ, бѣдный Симпсонъ изнемогъ отъ своихъ страданій.
– Умеръ! – воскликнулъ Джонсонъ.
– Умеръ! – отвѣтилъ докторъ.
– Несчастный! сказалъ Джонсонъ. – Впрочемъ,– какъ знать? – не придется-ли намъ завидовать постигшей его участи!
– Но взамѣнъ умершаго мы привезли умирающаго,– сказалъ докторъ.
– Умирающаго?
– Да, капитана Альтамонта.
Докторъ въ нѣсколькихъ словахъ разсказалъ Джонсону о томъ, что случилось съ ними во время пути.
– Американецъ! – въ раздумьи сказалъ Джонсонъ.
– Да, судя по всему, это гражданинъ штатовъ Сѣверной Америки. Но что это за судно Porpoise, очевидно потерпѣвшее крушеніе, и зачѣмъ оно пришло сюда?
– Затѣмъ, чтобы погибнуть,– отвѣтилъ Джонсонъ,– подобно всѣмъ, которыхъ отвага заводитъ въ эти гибельныя страны. Но, докторъ, вы достигли, по крайней мѣрѣ, цѣли вашего путешествія?
– Склада каменнаго угля? – спросилъ докторъ.
– Да.
Докторъ печально покачалъ головою.
– Ничего, значитъ?
– Ничего! Мы чувствовали недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ, а утомленіе лишило насъ послѣднихъ силъ въ дорогѣ. Мы даже не дошли до берега, о которомъ упоминалъ Эдуардъ Бельчеръ!
– Слѣдовательно,– сказалъ Джонсонъ,– топлива нѣтъ?
– Нѣтъ!
– И съѣстныхъ припасовъ тоже нѣтъ?
– Тоже!
– И вдобавокъ, нѣтъ корабля, чтобы возвратиться въ Англію.
Докторъ и Джонсонъ замолчали. Для того, чтобы взглянуть прямо въ лицо столь ужасному положенію, надо было обладать неимовѣрнымъ мужествомъ.
– Въ концѣ концовъ,– сказалъ Джонсонъ,– наше положеніе, по крайней мѣрѣ, выяснилось! Мы знаемъ, чего держаться! Начнемъ съ необходимѣйшаго и построимъ себѣ снѣжную хижину, потому что стужа стоитъ лютая.
– При помощи Бэлля устроить это не трудно,– отвѣтилъ докторъ. Затѣмъ мы сходимъ за санями, привеземъ американца и отправимся на совѣтъ съ Гаттерасомъ.
– Бѣдный капитанъ! – сказалъ Джонсонъ. Должно быть, онъ ужасно страдаетъ; ради другихъ, онъ забывалъ даже о самомъ себѣ!
Докторъ и Джонсонъ возвратились въ своимъ товарищамъ.
Гаттерасъ стоялъ неподвижно, скрестивъ, по своему обыкновенію, руки на груди и какъ-бы стараясь прозрѣть въ пространствѣ будущее. Лицо его приняло обычное выраженіе непоколебимой твердости. О чемъ думалъ этотъ необыкновенный человѣкъ? Не о своемъ-ли отчаянномъ положеніи, не о возвратномъ-ли пути, такъ какъ люди, стихіи, все, наконецъ, возставало противъ его замысловъ? Или быть можетъ онъ все еще надѣялся?
Никто не могъ разгадать его мыслей, ничѣмъ не выражавшихся во внѣшности. Вѣрный Дэкъ стоялъ подлѣ него, не обращая вниманія на температуру, упавшую до тридцати двухъ градусовъ ниже точки замерзанія (-36° стоградусника).
Бэлль неподвижно лежалъ на льду; казалось, онъ лишился чувствъ. Такое состояніе могло стоить ему жизни и онъ подвергался опасности замерзнуть.
Джонсонъ растолкалъ своего товарища, поспѣшно сталъ натирать ему лицо снѣгомъ и не безъ труда вывелъ изъ состоянія окоченѣнія.
– Да ну же, Бэлль, пошевеливайся!– ;ворчалъ старый морякъ. Чего разнѣжился? Вставай! Надо потолковать о нашихъ дѣлишкахъ, да и какую ни на есть избушку соорудить. Развѣ ты забылъ, какъ строятся снѣжныя хижины? Пойдемъ и помоги мнѣ, Бэлль. Вотъ эта ледяная гора сама напрашивается, чтобъ ее поковыряли немножко. Примемся за работу, которая сообщитъ намъ то, въ чемъ здѣсь никогда не должно чувствовать недостатка: бодрость и отвагу.
Бэлль, нѣсколько ободренный этими словами, отправился за Джонсономъ.
– A между тѣмъ,– продолжалъ морякъ,– докторъ приметъ на себя трудъ сходить за санями и приведетъ ихъ вмѣстѣ съ собаками.
– Я готовъ хоть сію минуту,– сказалъ Клоубонни. – Черезъ часъ я возвращусь назадъ.
– Вы будете сопровождать доктора, капитанъ? – спросилъ Джонсонъ, направляясь въ Гаттерасу.
Хотя послѣдній былъ погруженъ въ размышленія, однакожъ онъ слышалъ Джонсона, потому что мягкимъ голосомъ отвѣтилъ:
– Нѣтъ, другъ мой, такъ какъ доктору угодно принять на себя этотъ трудъ… Необходимо сегодня-же на что-нибудь рѣшиться. Я долженъ остаться одинъ и кое-что обдумать… Идите. Дѣйствуйте согласно съ тѣмъ, что сочтете необходимымъ въ настоящее время, а я поразмыслю о будущемъ.
Джонсонъ возвратился къ доктору.
– Странно,– сказалъ онъ,– но, повидимому, раздраженіе капитана прошло совершенно. Никогда у него не было столь ласковаго голоса.
– Къ нему возвратилось его хладнокровіе,– отвѣтилъ докторъ. Повѣрьте мнѣ, Джонсонъ, этотъ человѣкъ можетъ спасти насъ.
Сказавъ это, Клоубонни плотно закуталъ голову и, держа въ рукѣ палку съ желѣзнымъ наконечникомъ, направился къ санямъ среди тумана, почти блестѣвшаго подъ лучами луны.
Джонсонъ и Бэлль немедленно принялись за работу. Первый своими прибаутками ободрялъ работавшаго молча плотника. Строить избу не оказывалось надобности: для этого достаточно было прорубить углубленіе въ ледяной горѣ. Рубка твердаго льда сопряжена съ большимъ трудомъ, но за то самая плотность льда ручалась за прочность постройки. Вскорѣ Джонсонъ и Бэлль работали уже въ прорубленномъ ими углубленіи и выбрасывали наружу куски, отдѣленные отъ компактной ледяной глыбы.
Гаттерасъ, ходившій все время быстрыми шагами, повременамъ внезапно останавливался; очевидно, онъ не хотѣлъ дойти до мѣста, гдѣ находился его несчастный бригъ.
Согласно съ своимъ обѣщаніемъ, докторъ вскорѣ возвратился. Онъ привезъ Альтамонта, лежавшаго на саняхъ и покрытаго палаткою. Гренландскія собаки, тощія, изнуренныя, голодныя, съ трудомъ везли сани и глодали свою ременную упряжь. Пора было накормить людей и животныхъ и дать имъ отдыхъ.
Въ то время, какъ жилье все глубже и глубже прорубалось во льду, вездѣ шарившій докторъ нашелъ небольшую чугунную печь, почти не пострадавшую отъ взрыва; ея исковерканную трубу нетрудно было выпрямить. Черезъ три часа ледяной домъ былъ готовъ; въ немъ поставили печь, наполнили ее кусками дерева и печь вскорѣ загудѣла, распространяя въ помѣщеніи благотворную теплоту.
Американца внесли въ домъ и положили на одѣяло; а четыре англичанина, усѣвшись подлѣ огня, кое-какъ подкрѣпились остатками провизіи, находившейся въ саняхъ: небольшимъ количествомъ сухарей и горячимъ чаемъ. Гаттерасъ ничего не говорилъ, всѣ съ почтеніемъ относились къ его молчанію.
Пообѣдавъ, докторъ знакомъ пригласилъ Джонсона выйти изъ, хижины.
– Теперь,– сказалъ онъ,– мы приступимъ къ составленію описи оставшагося у насъ имущества. Необходимо въ точности знать состояніе нашихъ повсюду разбросанныхъ богатствъ. Надо ихъ собрать, потому что съ минуты на минуту можетъ пойти снѣгъ и тогда намъ не отыскать ни малѣйшихъ остатковъ брига.
– Значитъ времени терять не слѣдуетъ,– отвѣтилъ Джононъ. – Главное для насъ – съѣстные принасы и дерево.
– Станемъ искать каждый отдѣльно,– сказалъ докторъ,– и изслѣдуемъ весь районъ взрыва, начавъ съ центра; затѣмъ доберемся и до окружности.
Джонсонъ и докторъ немедленно отправились къ мѣсту катастрофы. При слабомъ свѣтѣ луны каждый изъ нихъ внимательно осматривалъ остатки корабля. Началась настоящая охота. Докторъ работалъ если не съ удовольствіемъ, то съ увлеченіемъ охотника и у него сильно билось сердце всякій разъ, когда ему удавалось отыскать какой-нибудь почти неповрежденный ящикъ. Къ несчастію, большая часть ящиковъ были пусти и обломки ихъ во всѣхъ направленіяхъ покрывали ледяную поляну.
Сила взрыва была такъ велика, что многіе предметы превратились въ пепелъ и прахъ. То тамъ, то сямъ лежали крупныя части машины, исковерканныя, изломанныя; лопасти винта, отброшенныя отъ брига на двадцать саженъ, глубоко врѣзывались въ затвердѣвшій снѣгъ; искривленные цилиндры были сорваны со своихъ мѣстъ; труба, треснувшая во всю длину, съ висѣвшими на ней обрывками цѣпей лежала подъ огромною льдиною; гвозди, крючки, желѣзныя скрѣпы руля, листы мѣдной обшивки, всѣ металлическія подѣлки, точно картечь, разлетѣлись на дальнее разстояніе.
Но это желѣзо, которое могло-бы обогатить цѣлое племя эскимосовъ, не имѣло въ настоящее время никакого значенія. Прежде всего необходимы были съѣстные припасы, а ихъ-то докторъ и находилъ всего менѣе.
– Плохо дѣло,– говорилъ онъ себѣ. – Очевидно, что отдѣленіе для провизіи, находившееся подлѣ крюйтъ-камеры, совершенно разрушено взрывомъ. Что не сгорѣло, то искрошено въ дребезги. Скверно… Если Джонсонъ не будетъ счастлявѣе меня, то я не знаю, что и станется съ нами.
Однакожъ, расширяя кругъ своихъ поисковъ, докторъ успѣлъ собрать около пятнадцати фунтовъ пеммикана[27]; четыре глиняныхъ бутылки, отброшенныя на дальнее разстояніе и упавшія въ рыхлый снѣгъ, заключали въ себѣ пять или шесть пинтъ водки.
Онъ нашелъ также два пакета сѣмянъ ложечной травы, очень кстати замѣнившей собою лимонный сокъ,– столь дѣйствительное противоскорбутное (противоцынготное) средство.
Черезъ два часа докторъ и Джонсонъ встрѣтились и сообщили другъ другу результаты своихъ поисковъ. Къ сожалѣнію, послѣдніе, въ отношеніи съѣстныхъ припасовъ, оказались очень неудовлетворительными и ограничивались находкою небольшаго количества солонины, пятидесяти фунтовъ пеммикана, трехъ мѣшковъ сухарей, небольшаго запаса шоколада, водки и двухъ фунтовъ кофе, по зернышкамъ собраннаго на льду.
Не нашли ни одѣялъ, ни кожъ, ни одежды; очевидно, все это было истреблено огнемъ.
Докторъ и Джонсонъ собрали съѣстныхъ припасовъ всего на три недѣли; но этого было мало для возстановленія силъ изнуренныхъ людей. Такимъ образомъ, вслѣдствіе роковаго стеченія обстоятельствъ, у Гаттераса сперва не хватило топлива, а теперь грозила опасность умереть отъ недостатка съѣстныхъ припасовъ.
Что касается топлива, доставленнаго обломками брига, кусками мачтъ и корпусомъ корабля, то его стало-бы приблизительно на три недѣли. Но, прежде чѣмъ употребить его на отопленіе ледянаго дома, докторъ спросилъ у Джонсона, не пригодятся-ли эти безобразные обломки для постройки небольшаго судна или, по крайней мѣрѣ, шлюпки.
– Нѣтъ, докторъ,– отвѣтилъ Джонсонъ,– объ этомъ нечего и думать. Тутъ нѣтъ ни одного куска дерева, изъ котораго можно-бы что нибудь сдѣлать. Все это годно лишь на то, чтобы на нѣсколько дней доставить намъ отопленіе.
– A что будетъ съ нами затѣмъ? – спросилъ докторъ.
– Что будетъ угодно Богу,– отвѣтилъ Джонсонъ.
Окончивъ опись, докторъ и Джонсонъ отправились къ санямъ, запрягли въ нихъ несчастныхъ изнуренныхъ собакъ и возвратились на мѣсто взрыва. Нагрузивъ сани остатками рѣдкаго и столь драгоцѣннаго матеріала, они перевезли его къ ледяному дому; затѣмъ, полузамерзшіе, усѣлись подлѣ своихъ товарищей по несчастію.