Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Глава 9

Отель «Пенинсула» – один из самых шикарных среди всех отелей Чикаго. Его большой банкетный зал занимает едва ли не целый гектар. Все важные события чикагской ночной жизни редко начинаются раньше восьми вечера. Людям нужно дать время вернуться домой с работы и навести марафет, чтобы показать себя в лучшем виде. Мы с Эшер заявились неприлично рано, в районе половины восьмого.

– Я буду ждать здесь, – сказала Кэррин с переднего сиденья черного лимузина, которым снабдил нас Никодимус. Она проверила автомобиль на взрывчатку. Я же прошелся по нему на предмет менее опасных угроз.

– Не знаю, сколько времени все это займет. Копы не задержат тебя за то, что простоишь долго?

– Я все еще знаю пару ребят в силах правопорядка, – ответила она. – Но возможно, мне придется поездить по кварталу. Сигналь вспышкой, если вляпаешься в неприятности.

Кэррин протянула мне пластиковую коробочку с бутоньеркой из розы цвета вечерней зари:

– Не забудь свой условный знак.

– Да не нужен мне условный знак. Я и так ее узнаю.

– А она узнает тебя, – возразила Кэррин. – Если не дашь понять, что должен с ней поговорить, она может скрыться. Не так уж трудно будет заметить твое появление.

– Ну хорошо, – согласился я, открыл коробочку и тут же ухитрился уколоть палец булавкой, пытаясь прикрепить чертову штуковину к лацкану.

– Давай сюда, – вмешалась Эшер.

Она взяла цветок, вытерла булавку бумажной салфеткой и передала ее Кэррин вместе с крошечной капелькой моей крови. А потом закрепила цветок на смокинге. Она не пыталась изображать женщину-вамп, но низкий вырез ее платья пару раз открыл восхитительное зрелище. Я старался не пялиться, и мне даже частично это удалось.

– Приехали! – сказала Кэррин и вылезла из машины. Она обошла вокруг и открыла передо мной дверцу. Я вышел, помог выбраться Эшер, и, выходя, она так сверкнула своей стройненькой ножкой, что никто из персонала отеля на входе даже не взглянул на меня, разве только мельком. Кэррин села обратно в автомобиль и тихо испарилась, как настоящий профессионал, а я протянул Эшер руку и сопроводил ее внутрь.

– Постарайся не смотреться вот так, – едва слышно сказал Эшер, после того как мы вошли в лифт.

– Как «так»? – не понял я.

– Так, словно ты все время ждешь, что из мусорных ведер выскочат ниндзя. Это же обычная вечеринка.

– Все знают, что ниндзя не существует, – пошутил я. – Но что-то точно произойдет. Можешь не сомневаться.

– Все обойдется, если мы все сделаем правильно, – ответила Эшер.

– Тебе придется довериться мне в этом вопросе, – возразил я. – Всегда что-то идет не так. Без разницы, насколько ты умен, насколько проработан план и насколько проста задача, – что-то всегда идет не так. В жизни вообще ничего не бывает просто. Так уж устроен мир.

Эшер пронзила меня взглядом:

– Ты очень пессимистично настроен. Просто расслабься, и мы справимся. Постарайся не озираться по сторонам так часто. И бога ради, улыбнись.

Я улыбнулся.

– Может, не стоит так играть желваками?

Двери открылись, и мы вышли в коридор, ведущий в большой банкетный зал. Перед входом стояла пара охранников, одетых в цвета отеля; они пытались выглядеть дружелюбно и услужливо. Я подошел к ним и протянул наши тисненые приглашения и фальшивые документы. В чем в чем, а уж в этом Никодимусу нельзя было отказать – он предусматривал все до мелочей. Просто возмутительно, и когда только успевал, да еще и с таким качеством. Поддельные права (на имя Говарда Делроя Оберхайта, миленько) выглядели достовернее, чем настоящие водительские права штата Иллинойс, что когда-то у меня были. Охранники оглядели меня, затем мои права (тщательно), но подвоха не заметили. Эшер (в девичестве – Хармони Эрмитейдж) широко улыбнулась им и принялась дружелюбно болтать. К ее правам они сильно не присматривались.

И я не мог их за это винить. Эшер выглядела именно так, как полагается выглядеть женщине, появившейся на приеме среди высших слоев общества. Во мне вышибалы из отеля распознали своего собрата – только выше ростом и более покрытого шрамами. Но так как я сопровождал Ханну, они позволили мне пройти.

В интерьере банкетного зала преобладали китайские мотивы. Широкие полосы красной ткани, ниспадающие с потолка красивыми складками, разделяли зал на множество уютных уголков. Весело поблескивали бумажные фонарики, повсюду были расставлены стойки из бамбука… Был даже сад-дзен с иссеченным аккуратными бороздками песком. Персонал в основном состоял из женщин в красных шелковых блузах с оранжевыми воротниками. Официанты в белых пиджаках с черными галстуками как раз заканчивали сервировать шведский стол. Когда мы вошли, я не увидел, но отчетливо услышал, как играет живая группа – духовые инструменты, барабаны и пианино, всего человек семь, исполняющих какую-то классическую танцевальную композицию.

Войдя, я медленно осмотрел зал, но Анны Вальмон нигде не увидел.

– Насчет той воровки, с которой у нас назначена встреча, – спросила Эшер. – Чем она знаменита?

– Она принадлежала к банде так называемых Церковных Мышей, – объяснил я. – Они специализировались на ограблении церквей по всей Европе. Никодимус нанял их несколько лет назад, чтобы они украли Туринскую плащаницу.

Эшер повернула ко мне голову:

– И что, удачно?

– Они украли ее втроем, – продолжил я. – Думаю, что они пытались завысить цену. Никодимус и Дейрдре убили двоих и убили бы Анну, не вмешайся я.

Ее глаза чуть расширились.

– И теперь Никодимус хочет, чтобы она ему помогала?

Я тихо фыркнул:

– Ага.

Эшер прищурилась и какое-то мгновение разглядывала меня.

– Ох!

– Что? – не понял я.

– Нет, просто… восхищаюсь такой аферой, – ответила она. – То есть не одобряю, но это замечательно.

– И чем же? – поинтересовался я.

– Разве не понятно?

– Я стараюсь не думать такими категориями, – ответил я.

Официанты сняли крышки с серебряных подносов, и уже через мгновение мой нос ощутил запах жареной курицы и говядины. Желудок громко заурчал. Очень долгое время я питался тем, что готовил себе в камине. Голод это, конечно, утоляло, но, учитывая мои кулинарные навыки, настоящей едой назвать это было сложно. Шведский стол источал такие соблазнительные ароматы, что я уже почти готов был услышать звук капающей у меня изо рта слюны.

– Если ты не будешь так думать, то кто-нибудь это сделает за тебя, – сказала Эшер. – В любом случае тебе придется защищаться… Эй, ты, часом, не проголодался?

– Угу, – кивнул я в ответ. – К тому же у нас вроде бы образовалось свободное время, которое нужно как-то убить.

– Значит, мы не испортим себе репутацию, совершив налет на шведский стол?

– Даже Питт и Клуни должны чем-то питаться, – подтвердил я. – Идем.

И мы совершили этот налет. Я наполнил свою тарелку, надеясь, что порция у меня умеренная. Эшер не ограничивала себя. Она взяла всего понемногу, жадно загромождая едой тарелку. Мы прошли к одному из столиков, расположенных по краям банкетного зала, а музыкальная группа начала играть следующую композицию. Я выбрал столик с расчетом, чтобы видна была дверь, и принялся ожидать прибытия Анны Вальмон.

Текли минуты, но она так и не появлялась. На банкет прибыло уже несколько чикагских знаменитостей, и общее число людей в зале понемногу увеличивалось. Прислуга отеля принимала у гостей верхнюю одежду и сновала по залу с подносами, уставленными едой и напитками, а официанты бойко курсировали туда и сюда через служебные входы, подобно маленькой армии муравьев-рабочих, практически мгновенно устраняя урон, причиненный обилию блюд на шведском столе. Это занятие казалось для них столь важным, что я уже подумывал о том, чтобы внести свою лепту в разорение шведского стола – просто чтобы предоставить им лишний шанс снова все исправить, сами понимаете. Я стараюсь быть добрым к людям.

Я как раз брал свою опустевшую тарелку, чтобы продемонстрировать человеколюбивую сторону своей натуры, когда женщина из персонала отеля мягко тронула меня за руку и произнесла:

– Простите, мистер Оберхайт? Вас к телефону, сэр. Телефон-автомат рядом.

Я поднял взгляд на девушку, вытер рот салфеткой и произнес:

– Хорошо. Покажите где, – и кивнул Эшер: – Я скоро.

Поднявшись, я проследовал за служащей к занавешенной нише в углу, где был телефон. Тут мы находились в относительном уединении от остальных присутствующих в зале.

– Мисс Вальмон, – обратился я к служащей отеля, когда мы оказались одни. – Рад вас увидеть снова.

Анна Вальмон повернула ко мне лицо, одарив меня короткой и не особо приятной улыбкой. В последний раз, когда я ее видел, она выбелила свои волосы перекисью. Теперь ее волосы были черными и подстрижены под пажа. Она стала еще стройнее, чем я помнил, даже чересчур, и сделалась похожей на дикую молодую кошку. Миловидность не исчезла с ее лица, хотя черты его и растеряли признаки бурлящей юности, а взгляд стал более жестким и настороженным.

– Дрезден, – произнесла она. – «Мистер Оберхайт»? Это серьезно?

– Разве я хоть раз критиковал твои псевдонимы? – спросил я в ответ.

Мои слова вызвали у нее улыбку.

– Кто эта стриптизерша?

– Ты ее не знаешь, и шутить с ней не стоит, – ответил я. – И ты так говоришь «стриптизерша», будто это что-то плохое. Как у тебя дела?

Она порылась у себя в блузе и осторожно достала тщательно запакованный деловой конверт.

– Ты принес мои деньги?

Мои брови полезли на лоб.

– Деньги?

Она опять мне улыбнулась, но улыбка вышла какая-то кривоватая.

– Дрезден, хоть мы с тобой и давно знакомы, но на халяву я не работаю. И я не собираюсь торчать тут и заниматься трепом. Люди, которым я перешла дорогу, ради вот этого, – она потрясла конвертом, – сотворят со мной что угодно. Всю неделю они гонялись за мной. Конверт сделан из воспламеняющейся бумаги. Выкладывай бабло, или информация превратиться в дым вместе со мной.

Мои мысли понеслись вскачь. Никодимус придумал работу для Анны Вальмон. Это единственный способ заставить ее прийти сюда и встретиться с парнем с розой цвета вечерней зари. Значит, информация, которую он у нее просил, была действительно очень ценной.

Я быстро оглянулся по сторонам. С этого места не было видно нашего с Эшер столика, да и самой Эшер тоже. Я вновь повернулся к Вальмон:

– Давай, быстрее сожги его.

– Ты что, думаешь, я не сделаю этого? – спросила она. Затем замерла и нахмурилась. – Подожди-ка… А в чем прикол?

– Нет никакого прикола, – сказал я вполголоса. – Послушай, Анна, здесь много чего происходит, но на объяснения нет времени. Сжигай информацию и сваливай. Нам обоим от этого будет только лучше.

Она наклонила голову, и выражение ее лица внезапно стало скептическим. Она невольно прижала конверт к себе, как будто в защитном жесте.

– Ты дал мне сто штук вперед и обещал еще сто за доставку, а теперь просишь избавиться от информации? Это же не единственная копия.

– Не я тебя нанял, – с нажимом произнес я. – Адские погремушки, ты как-то украла мою машину. Разве похоже, что у меня водятся такие деньги? Я просто парень на подхвате, и тебе не стоит присоединяться к этой команде. Убирайся отсюда, пока не поздно.

– Я сделала работу и получу свои деньги, – ответила она. – Хочешь уничтожить информацию, ну и отлично. Но сначала заплати. Сто тысяч долларов.

– А как насчет двух миллионов? – спросила Эшер. Она проскользнула в нишу с бокалом шампанского, на ободке которого не было ни следа помады.

Анна резко посмотрела на нее:

– Что?

– Два миллиона гарантированно, – продолжила Эшер. – И еще двадцать, если дело выгорит.

Я стиснул зубы.

Взгляд Вальмон пару секунд метался между мной и Эшер. Ее лицо оставалось непроницаемым.

– Эта работа была проверкой.

– Бинго, – сказала Эшер. – У тебя есть необходимые навыки и смелость. А работенка намечается непростая. Дрезден делает то же, что и всегда, – пытается спасти всех от большого жестокого мира. Но эта работа – хороший шанс для тебя состариться на собственном острове.

– Работа? – осведомилась Анна. – На кого?

– На Никодимуса Архлеона, – ответил я.

Взгляд Анны Вальмон потускнел и стал жестким.

– Ты с ним работаешь?

– Долгая история, – сказал я. – И я делаю это не по своей воле.

Но я понял, что Эшер имела в виду до этого. Никодимус выбрал Анну Вальмон и послал меня за ней, потому что он просчитал ее мотивы. Анна кое-что задолжала мне, и еще больше она задолжала Никодимусу. Даже если бы она не взялась за эту работу, чтобы помочь мне, она могла сделать это ради мести, ради шанса подставить Никодимуса в самый неподходящий момент. Он предоставил ей массу причин участвовать. А деньги были здесь лишь вишенкой на торте.

Вальмон точно не была тугодумом.

– Двадцать миллионов, – повторила она.

– В лучшем случае, – поправила ее Эшер. – Два – в любом.

– Никодимус Архлеон, – напомнил я. – Ты же помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты подрядилась на него работать?

– Мы пытались его поиметь, а он поимел нас в ответ еще жестче, – сказала Анна. Она пожирала глазами Эшер, пока двое из прислуги отеля проходили мимо их ниши. – Что будет, если я скажу «нет»?

– Ты упустишь возможность, которая дается раз в жизни, – ответила ей Эшер. – Никодимусу придется отказаться от своей идеи, – она взглянула на меня, – а Дрезден окажется в полной заднице.

В этом Эшер была права. Еще бы, раз она поймала меня на попытке пустить работу под откос. Если я не прикончу ее, чтобы заткнуть – к чему я был не готов, – она доложит обо всем Никодимусу, а он в свою очередь расскажет всем, что слову Мэб нельзя доверять. Мэб меня за это распнет – причем не в переносном смысле этого слова. Хуже того, я подозревал, что подобное нанесет жестокий удар по могуществу Мэб не только в плане политического влияния – это может помешать ей делать свою работу, важность которой нельзя было недооценивать.

И я был уверен, что Никодимусу все это было прекрасно известно.

Вот ведь урод.

– Это правда? – спросила Вальмон.

Я сжал зубы и не ответил. Команда из четырех официантов пронесла мимо большой поднос.

– Значит, это правда, – произнесла Вальмон. – Эта работа, она реальна?

– И чертовски опасна, – ответил я.

– Вязальщик в деле, – отметила Эшер. – Ты в курсе, кто он?

– Наемник, – кивнула Вальмон. – Заслужил свою репутацию, выбираясь из всевозможных передряг.

– Чертовски верно, – согласилась Эшер. – Он работает со мной. Я же здесь, чтобы не дать Дрездену играть с тобой в благородство.

– Это правда? – спросила меня Вальмон.

– Сукин сын, – произнес я.

Вальмон несколько раз кивнула. Затем она обратилась к Эшер:

– Вы не оставите нас на минутку?

Эшер улыбнулась и согласно кивнула. Она отсалютовала мне бокалом, отпила чуть-чуть и покинула нишу.

Вальмон наклонилась ко мне чуть ближе, понизив голос:

– Деньги тебя не заботят, Дрезден. И ты работаешь на него не по собственной воле. Ты хочешь поджарить его задницу.

– Ага, – согласился я.

Огонь вспыхнул в глазах Вальмон.

– А ты сможешь?

– Эта работа ему одному не по зубам, – ответил я.

– Всякое может случиться, – задумчиво протянула она.

– Или ты уйдешь, – предложил я альтернативу. – И ничего не случится вовсе. Он попадет на миллионы, которые уже потратил, а работа накроется медным тазом.

– И он снова заляжет на дно, – сказала Вальмон. – А может, исчезнет еще на полсотни лет, и у меня больше не будет шанса с ним поквитаться.

– Или ты угробишь себя, пытаясь ему отомстить, – осадил я ее. – Местью движет не разум, Анна.

– Он ею и движет, если ты разбогатеешь, осуществив ее, – ответила Анна. Она пару раз нервно клацнула зубами. – Как сильно тебе достанется, если я откажусь?

– Довольно сильно, – признал я, в то время как вторая команда официантов прошла мимо с еще одним огроменным подносом. – Но я все равно уверен, что тебе нужно отказаться.

В ее голосе появился намек на отчуждение.

– Как сказала Эшер, – она покачала головой, – я не маленькая девочка, которую нужно защищать, Дрезден.

– Но ты с этими ребятами в разных весовых категориях, Анна, – возразил я. – И это не оскорбление, а констатация факта. Черт, да я сам не имею ни малейшего желания в этом участвовать.

– Дело не в том, насколько ты крут, Дрезден, – ответила она. – А в том, насколько ты умен. – Она опять покачала головой. – Возможно, ты нуждаешься в моей помощи больше, чем сам об этом подозреваешь.

Мне захотелось выдернуть себе клок-другой волос.

– Ты не понимаешь? – спросил я. – Это именно то, что он хочет от тебя. Он игрок, который проворачивал подобные комбинации еще до того, как появилось твое семейное древо, и сейчас он тоже тобой манипулирует.

Теперь в ее голосе слышалась неприкрытая ненависть:

– Он убил моих друзей.

– Черт побери, – разозлился я. – Если ты попытаешься его обдурить, он и тебя прикончит так же быстро.

– И все равно ты в деле. – Она аккуратно убрала конверт в блузу. – В прошлый раз мне тоже казалось, что все под контролем. Я не считала, что мне нужна твоя помощь. Но это было не так. А теперь моя помощь нужна тебе. Иди к стриптизерше и скажи ей, что нам пора выдвигаться.

– Почему?

Она потрогала конверт через одежду:

– Как я уже сказала, прежние владельцы этой информации стали чрезвычайно навязчивы, как только я ее украла.

– Кто они?

– Фоморы.

– Чтоб меня! Те самые? – вздохнул я, и тут вступили трубы, и оркестр перешел на свинг. – Ну ладно, пош…

Снова показались официанты, на этот раз целых восемь. На них была одинаковая униформа, и они осторожно тащили два огромных подноса. Внезапно они перевернули их набок. Блестящие металлические крышки полетели на пол с грохотом и лязгом, незаметным среди стука оркестровых барабанов, и тут из-под них вылезли две извивающиеся скользкие твари.

Секунду я даже не мог понять, что передо мной. Просто две кучи извивающейся пурпурно-серой плоти с разноцветными вкраплениями. А потом они вроде как взяли и размотались в пляшущие конечности на странном, похожем на луковицу теле. И вдруг две эти твари с безволосыми туловищами гориллы, снабженными щупальцами гигантского осьминога, сгорбились и ринулись на нас, испустив волну тошнотворного запаха гнилой рыбы и оставляя за собой две дорожки из желтоватой слизи.

– Адские погремушки! – выругался я. – Я же говорил ей. Просто никогда не бывает.

Глава 10

Ну и как прикажете называть эту дрянь? Эта мысль бесцельно блуждала в подозрительно спокойном уголке моего мозга, взведенного адреналином на максимальную передачу. Октогориллотавры? Гориллактопусы? Как можно наложить заклятие на существо, которое даже не знаешь, как обозвать?

А главное, мерзкие безымянные монстры жутко опасны. Всегда боишься того, чего не понимаешь или не знаешь. И первый шаг к пониманию – это имя. У меня есть привычка придумывать название любой твари, с которой собираюсь пообщаться, если имеющиеся в наличии названия не подходят. Имена имеют силу, в первую очередь магическую силу, но, что более важно, и психологическую тоже. Нечто ужасное, связанное с именем, имеет куда меньше власти над вами и меньше пугает, чем нечто вообще без имени.

– Осьмиконги. Почему это всегда осьмиконги? – мрачно произнес я, подражая голосу Индианы Джонса.

– Ты издеваешься? – выдохнула Вальмон. Ее тело напряглось, как рабочая линия электропередачи, но паниковать она не стала. – Дрезден?

На другом конце зала музыканты грянули первые аккорды свинга под аккомпанемент рокочущих барабанов. И осьмиконги рванули к нам на всех десяти молотящих осьминожье-горилльих конечностях. Их почти человеческие глаза горели бешеной ненавистью, но не они были тем, что беспокоило меня больше всего. Фоморы были плавильным котлом сверхъестественной нации, выжившими реликтами множества темных мифов и пантеонов, которые явно дожидались своего часа последнюю пару тысяч лет и всплыли из глубин Мирового океана на волне ликвидации Красной Коллегии вампиров. Они провели последние пару лет, усложняя жизнь и уничтожая людей тысячами. Покуда никто не знал почему, но тайные земные слуги фоморов выглядели вполне по-людски, хотя и имели жабры и действовали как образцовые монстры – и именно они были тем, о чем стоило беспокоиться.

Расположившиеся позади осьмиконгов служители в униформе официантов присели в атакующих позах, вытаскивая наружу нечто, что дьявольски походило на утяжеленные кистени. Все они сосредоточились на Вальмон. Зверушки играли роль охотничьих псов. Служители же намеревались вымарать Анну Вальмон из мира живых. Некоторым и в кошмарах бы не приснилось, что люди, кайфующие от скрещивания горилл с осьминогом, могут сотворить с попавшимся воришкой.

Как назло, у меня с собой не было никаких магических инструментов, что ограничивало мои возможности в усиливающейся вокруг толкотне. Хуже того, эти гады подобрались к нам очень близко. Времени на бегство или на какой-то хитрый маневр не оставалось.

К счастью для меня.

Я не любитель хитрых маневров.

Я собрал свою волю в тугой комок, присел, опуская руку и отводя ее влево, а затем резко выпрямился и по широкой дуге выбросил руку перед собой, высвобождая невидимую энергию.

– Forzare! – крикнул я.

И как только выгнутая полумесяцем энергетическая волна устремилась вперед, оба осьмиконга и все восемь служителей кувырком полетели назад.

Этот резкий и несфокусированный поток магии подбросил в воздух несколько тяжеленных блюд. Одно из них врезалось в большое окно банкетного зала и вылетело наружу. Заклинание вскользь зацепило и реального работника отеля, и он полетел на пол, растянувшись там, словно сшибленный с ног футбольным полузащитником. Свисавшие с потолка полосы красной ткани раздулись, словно под ураганным ветром. Какие-то из них вырвало из креплений, и они пустились в полет по залу. Несколько столов и стульев перевернулись… и практически все лампочки в зале разбились одновременно, осыпав воздух снопами искр.

Стоило залу погрузиться в мерцающую темноту, как люди тут же начали кричать. Но музыкантам хватало света, чтобы играть, и после небольшой заминки они продолжили. Осьмиконги успели откатиться назад на несколько ярдов, прежде чем вытянули щупальца и уперлись ими в пол, испустив оглушительный рев, наполненный дикой яростью. Этот ужасающий звук вызвал в зале настоящую панику. Через минуту-другую кто-то наконец догадался включить сигнал пожарной тревоги, и по зданию начал гулять пронзительный механический звук.

Один ноль в пользу Гарри Дрездена – таков результат матча.

Я схватил Анну за руку и метнулся в сторону, свободной рукой отбрасывая алую ткань и пытаясь вслепую прорваться сквозь нее. Фоморы вот-вот могли броситься вслед за нами. Любое заклятие, которым я попытался бы убить или вывести из строя кого-нибудь из фоморской шайки, в ограниченном пространстве зала принесло бы еще больший ущерб и даже могло убить кого-то из невинных людей. Все, чего мне удалось добиться, – это на время задержать их… но я и не рассчитывал на победу. Я просто хотел вытащить нас оттуда целыми и невредимыми.

Я не знал, куда подевалась Эшер, но фоморы охотились за Вальмон. Эшер много лет подряд удавалось уходить от преследования Белого Совета. Я полагал, что она сможет выбраться из отеля и без моей помощи.

– Что мы делаем? – прокричала Анна.

– Валим!

– Это понятно. Куда?

– Пожарные лестницы! – отозвался я. – Я не хочу застрять в лифте с одной из этих уродин!

Мы вынырнули из-под скрывавшей нас занавески, и я тут же напоролся на стул, споткнулся и сильно ударился бедром о буфетный столик. Я точно упал бы, но Вальмон подхватила меня под руку.

Я показал на дверь, из которой вышли официанты, и двинул в ту сторону.

– Туда! Пожарные лестницы дальше по коридору, направо.

– Я не слепая, тоже вижу указатели, – отрезала она.

Мы бросились к дверям, завернули за угол, и я столкнулся лицом к лицу еще с одной парой пустоглазых прислужников фоморов. Они были больше и тяжелее прочих и носили более привычную для них униформу – черные брюки и черные водолазки.

И пулеметы.

Не какие-нибудь штурмовые винтовки, а полностью автоматическое оружие. Из тех, к которым патроны поставляют в огромных таких коробках. Эти двое «водолазок», очевидно, остались прикрывать лестницу, и они не просто валяли там дурака. Стоило мне выглянуть из-за угла, один из них вскинул оружие и начал палить по мне очередями по три-четыре патрона.

В кино, когда кто-то стреляет в героя из пулемета, пули попадают куда угодно, но не в него. К сожалению, настоящие пулеметы ведут себя совсем иначе. В опытных руках они могут стрелять очень метко, и для них не проблема сделать столько выстрелов, чтобы уж точно ранить кого надо. И не раз. Именно для этого пулеметы и предназначены. Если кто-то начинает палить в вас из такого, остается только два выхода: спрятаться в укрытие или быть изрешеченным пулям. Я был меньше чем в пятидесяти футах от него, и нас разделял лишь пустой коридор. «Водолазка» едва ли промахнулся бы по мне, даже если бы постарался.

Правой рукой я толкнул Анну себе за спину, затем вскинул левую и, призвав на помощь волю, резко выкрикнул:

– Defendarius!

Что-то резко дернуло меня за лодыжку, а затем моя воля соединилась в сплошной барьер из энергии между нами и стрелком. Пули ударились об него с яркими вспышками. Со стороны это напоминало светящийся полукупол с очень рваными краями. Каждый удар отдавался во всем моем теле, словно звук большого барабана в слишком шумном ночном клубе. Это были тяжелые патроны, специально созданные, чтобы пробивать любое прикрытие. Убивать солдата через толстое дерево, разрывать на куски человека в бронежилете и превращать бетонные стены в кучи щебня и пыли.

Без помощи магических предметов, помогавших концентрировать энергию, сделать щит, способный полностью остановить пули, можно только ценой огромного расхода жизненных сил. Достаточно замедлить их и не дать рикошетить куда попало. Эти пули прошили бы стены и перекрытия «Пенинсулы», словно мягкий сыр. Невинные люди за пять этажей отсюда могли погибнуть, если бы я не замедлил их полет. Отскакивая, они металлическим дождем прыгали и стучали по полу вокруг меня.

Это не смутило черную «водолазку». Он начал медленно двигаться вперед, по-дурацки перекатываясь с пятки на носок походкой обученного ближнему бою боевика. Тем самым шагом, который держит глаза, голову и плечи на одном уровне все время движения. Он упорно продолжал стрелять короткими очередями и приближался, заполняя коридор светом и оглушительным грохотом. А я мог только продолжать держать пули подальше от нас.

Удерживать щит было той еще работенкой, и через несколько секунд мне придется встать на одно колено, чтобы уменьшить размер щита. Нужно продержаться еще немного. Скоро у «водолазки» кончатся патроны, и ему придется найти другое оружие или сменить магазин. И тогда у меня появится шанс на ответный удар.

Вот только его приятель, что шел с ним рядом, – не стрелял. И готов был взять на себя огонь, когда магазин первой «водолазки» опустеет. Я сглотнул. Я не был уверен, что моих жизненных сил хватит, чтобы продержаться так долго.

Мне сильно бы пригодился мой браслет из щитов. Но его не было со мной, когда я очнулся на Духоприюте, и у меня не имелось ни времени, ни материалов, чтобы сделать еще один такой же. Мой новый посох тоже сгодился бы, но было довольно трудно протащить его на официальный прием.

Мне нужен был новый план.

Вальмон что-то кричала мне. Я был так сосредоточен, что поначалу ничего не разобрал.

– Закрой глаза! – крикнула она, затем напряглась и махнула рукой. Что-то пролетело над слабо светящимся верхним краем моего щита и шлепнулось на землю к ногам «водолазок».

Оба стрелка среагировали мгновенно, бросившись в стороны. Через секунду коридор заполнила вспышка совершенно ослепительно-белого света, и что-то хлопнуло, как ладони гиганта.

Я не успел вовремя закрыть глаза, и теперь всюду плясали красные и пурпурные пятна, в ушах все время звенело, но щит заслонил меня от энергии небольшого взрыва, и голова оставалась достаточно ясной, чтобы, пошатываясь, выбраться из смертельного коридора, тащась на буксире у Вальмон.

– О господи! – со злостью сказала она на бегу. – Это же была всего-то чертова упаковка конверта! Другая лестница!

Оказавшись в темном банкетном зале после мерцавшего, как стробоскоп, коридора, мои глаза безуспешно пытались приспособиться.

– Я ничего не вижу, – сказал я и почувствовал, как она взяла меня за руку. – Отлично. Вперед!

Вальмон побежала, и я, словно малыш-переросток, рванул вместе с ней, стараясь не упасть. Мы пересекли, наверное, половину зала, как вдруг Анна остановилась. Мои арендованные ботинки оказались дьявольски скользкими, и я едва не налетел на нее, прежде чем тоже остановился.

– Что случилось? – спросил я.

– Тихо, – зашипела она. – Одна из этих тварей у двери.

– У тебя есть еще что-то типа твоей светошумовой гранаты? – спросил я шепотом.

– Знаешь, обычно девушки их с собой не носят, – чопорно ответила она. – Мне трудно сосчитать, сколько дел прошло нормально с тех пор, как я последний раз видела тебя. Но как только ты появляешься, все летит к чертям.

– Этот девиз вышит у меня на полотенце, – подтвердил я.

Через пару секунд, проморгавшись, я смог различить расплывчатый силуэт одного из осьмиконгов, ждущего нас у двери. Ну, технически он находился над дверью. Его щупальца растянулись по потолку, как лапы огромного паука, а обезьяноподобные руки свисали вниз. Вальмон остановилась за колонной, в тени позади лампы аварийного освещения.

– Ух ты! Какие уродины! – Я моргнул еще пару раз. – Ладно, держись поближе.

– Ты уже видишь?

– Ага. Почти. Нам надо бежать со всех ног. Если эта штука бросится на нас, я отшвырну ее подальше, и мы – бип-бип – отсюда к чертям.

– Бип-бип, – сухо повторила Вальмон. – Всегда приятно иметь дело с настоящим профессионалом.

– Ладно. Выберемся, эвакуируемся… как тебе больше нравится, – не стал спорить я. Затем перебросил ее ладонь в левую руку, чтобы правая была свободна, и скомандовал: – Вперед!

И мы побежали к двери.

Осьмиконг начал спускаться вниз по стене, перебирая щупальцами, пачкая все вокруг слизью и издавая противные кряхтящие звуки. Но не слишком быстро. И хотя я уже был готов выпустить в него новый заряд энергии, мы успели проскочить мимо, на пару дюймов разминувшись с кончиком ближайшего щупальца, и оказались в совершенно пустом коридоре – это было даже легче, чем я планировал.

Так что, естественно, в моей голове сразу же врубилась тревожная сирена.

Напротив выхода из зала была еще одна дверь, и я не стал сбавлять ход. Подставив плечо, я врезался в нее всем своим весом, всей силой Зимнего Рыцаря.

Я не хочу сказать, что мантия Зимнего Рыцаря делает меня суперсильным… но я поднимал в воздух машины. Может, это и не настоящая суперсила из комиксов, но парень я немаленький, вешу тоже немало. Дверь поддалась, и замок вылетел из дверной рамы настолько легко, словно она была наполовину прогнившей. Таща за собой Вальмон, я пролетел сквозь дверной проем, чувствуя горячую пульсацию в районе плеча.