5 мая 1917 года.
Депутаты Петроградского Совета на экстренном заседании одобрили действия Исполкома по созданию коалиционной власти и утвердили кандидатуры министров-социалистов.
Сразу следует сказать, что большинство прежних министров сохранили свои посты.
Князь Георгий Львов так и остался главой правительства.
Александр Керенский, уже состоявший к моменту кризиса как в правительстве, так и в партии эсеров, оставив пост министра юстиции, стал военным и морским министром.
Министром иностранных дел вместо Милюкова стал стал известный предприниматель миллионер Михаил Терещенко.
Апрельский Кризис завершился.
Ленин откинулся на спинку стула. Шло заседание ЦК партии большевиков. Только что он в очередной раз озвучил главные задачи, стоящие перед партией. Активно расширять состав партии, вовлекая в неё наиболее активных представителей революционных масс. Также необходимо активизировать свою деятельность по завоеванию большинства в Советах. Они должны стать большевистскими!
Он взглянул на скромно сидящего отдельно интеллигентного вида человека, прилежно делавшего какие-то записи в блокноте. Яков Свердлов.
Ленин познакомился с ним на недавно прошедшей Седьмой Всероссийкой Конференции большевиков. Недолгой беседы стало достаточно, чтобы понять – Свердлов – гений в организационной сфере. В любом вопросе он сразу видел – на какие этапы следует разбить действия по решению вопроса, кого привлечь и в какой роли, какие дополнительные организационные шаги следует предпринять.
Кроме того, впечатляла память Якова. Он, казалось, помнил всех, с кем его сталкивала жизнь, причём сразу мог сообщить не только паспортные данные, но и к чему проявляет способности, какие вопросы человеку целесообразно поручать.
Ленину уже в это время была ясна необходимость создания Секретариата ЦК. А теперь нашлась идеальная кандидатура на пост его главы. Уговаривать Свердлова не пришлось. Казалось, он уже был готов к этой роли.
Вот сидит, записывает. Потом принесёт на утверждение документ, в котором будет уже в подробностях расписана вся механика действий по реализации задач, утверждённых на заседании.
Да, кадры – вопрос архиважный. Каждый человек ценен, особенно если найти, в чём он сильнее всего.
А если у человека много сильных сторон, и в каждом деле он в конце концов добивается успеха? Такие люди редки, но они существуют. Лев Троцкий – ярчайший пример.
Мысли Ленина снова переключились на приезд Льва Давидовича.
Он много думал – как следует поступить. Тот нужен, архинужен. Но привлекать его на свою сторону следует крайне осторожно. Навязчивые попытки себя перетянуть Лев Давидович раскусит сразу, и неизвестно – к чему это приведёт.
Ну, послать делегацию для встречи в Белоостров – это было понятно. Включить в состав Урицкого – отличная идея, но тоже очевидная. Проинструктировать Каменева, чтобы предложил, как только Троцкий появится в Петросовете, выступить с предложением кооптировать того в Исполком, напомнив, что Лев Давидович был председателем Совета в 1905-м. И это было несложно предусмотреть.
Правда, эсеровско-меньшевистские ослы избрали его только членом с совещательным голосом. Идиоты! Несколько месяцев – и Троцкий станет одним из лидеров Петроградского Совета, могу держать пари. Если не возглавит.
Так что напрасно сейчас меньшевики с эсерами продемонстрировали, что их отношение ко Льву Давидовичу достаточно прохладно.
Зато мы, большевики, наоборот – что очень его ценим и уважаем.
Так и продолжать. Всячески демонстрировать своё уважение, постоянно поддерживать. И ни в коем случае не тащить за уши в большевики! Сам к нам придёт. И даст Бог, с Петроградским Советом в кармане.
Да, долго я маялся мыслями – как завоевать Петросовет. Будем надеяться, решение вопроса уже здесь. Вчера вернулось в Питер.
Вечер того же дня.
С жильём в Петрограде было сложно. Троцкому с семьёй с трудом удалось найти комнату в каких-то “Киевских Номерах”. Обстановка была спартанская, но вчерашние эмигранты не унывали. Да, не Америка, конечно, но они и не ожидали царских палат. Зато на родине, зато в Питере, зато в гуще событий.
Лев Давидович всегда был весьма равнодушен к житейским удобствам. Жена его, Наталья Седова, сама профессиональная революционерка, всегда поддерживала мужа, гордясь, что ей выпала честь быть супругой Льва Троцкого. Дети были ещё более горды тем, что их отец – известнейший революционер, всю свою жизнь посвятивший борьбе. Авторитет его в семье был непререкаем, хотя Троцкий и не напоминал ни в малейшей мере домашнего тирана.
Вот и сейчас, внутренне вздохнув при виде весьма скромной обстановки в комнате, Наташа, засучив рукава, принялась распаковывать вещи и пытаться придать их новому обиталищу хоть какую-то видимость уюта. Муж с детьми по мере сил ей помогали.
Раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите. Открыто, – немедленно отреагировал глава семьи.
Дверь отворилась, в комнату вошёл человек, одетый в шинель без знаков различия и восторженно уставился на Льва Давидовича. Тот, не узнавая посетителя, вопросительно смотрел на него.
Спохватившись, гость поспешно расстегнул шинель, снял её и, не найдя, куда повесить, осторожно положил на стоявший рядом чемодан.
Под шинелью незнакомец был одет в парадную офицерскую форму. В армейских знаках различия Троцкий был не силён, поэтому определить чин офицера, а также род войск не представилось возможным.
– Не узнаёте? – улыбаясь, произнёс офицер, – Логинов. 1905-й год!
И Троцкий, наконец, узнал в блестящем офицере молодого слесаря, состоявшего в боевой дружине во время восстания в Петрограде … тогда ещё Петербурге двенадцать лет назад. Парнишка проявил себя великолепно. Во время столкновений с правительственными войсками не трусил совершенно. Даже при перестрелках.
К сожалению, вынужденный после неудачи восстания покинуть страну, Троцкий все эти двенадцать лет не имел ни малейшего представления о его судьбе. Имени неожиданного визитёра он тоже или никогда не знал, или за эти годы оно прочно стёрлось из памяти.
– Логинов! Храбрый парнишка-слесарь! – Лев Давидович улыбался, – Вы живы … и, насколько я вижу, в совершенном порядке. Вы что же, в военные перешли?
– Лев Давидович, – ответил гость, – я всё о себе расскажу. Но, если Вы не против, не здесь, на бегу, а у меня дома, за чашкой чаю. Пойдёмте ко мне! Коли вам понравится, у меня и поселитесь. Я только рад буду.
– А не стесним? – деликатная Наташа, как всегда, боялась в первую очередь доставить неудобство.
– Кой чёрт стесните, – рассмеялся Логинов, – Вы ещё моих апартаментов не видели. Места всем хватит. Всяко лучше, чем в этой дыре. Идёмте, право. Вещи можете пока здесь оставить. Как у меня понравится – сегодня же и перевезём.
Никаких серьёзных причин обижать давнего знакомца отказом не было, и семья охотно отправилась с ним.
По дороге Логинов рассказывал о том, как сложились для него эти двенадцать лет с тех пор, как довелось сражаться с городовыми в восстании, руководителем которого был Троцкий.
– Вы ведь не знали тогда, Лев Давидович. Я-то на самом деле не Логинов и не слесарь. Нет, упаси боже, не провокатор какой-нибудь. На самом деле фамилия моя – Серебровский. Я из богатой семьи и был студентом-технологом. Ну, вы сами знаете, какие тогда настроения бродили среди студентов. А я ещё и к рабочим стал ходить, митинги посещать. Понятно, не под видом студента. Купил одежду рабочего в лавке, назвался слесарем Логиновым – и сошёл за своего. Вас, кстати, там, на митинге, впервые и увидел. И был ошарашен. Вы мне душу перевернули. Я сразу борцом с самодержавием стал.
Ну, дальше восстание началось, я примкнул. Да вы помните, мы ж и познакомились тогда.
Потом восстание разгромили. Я домой вернулся – и в университет. Кому бы меня в университете пришло в голову разыскивать? Что общего между слесарем-боевиком Логиновым и студентиком-технологом из приличной семьи Серебровским?
Ну вот, а после подавления восстания революционными делами заниматься стало невозможно, порядок наводили жёстко. Я и ударился в учёбу. При любой власти дело нужное.
Окончил университет, стал инженером. И даже сделал карьеру! Как война началась, поступил на государственную службу, Служить-то на такой по стезе инженера не значит служить царю, а значит – служить России. Ну, дали военный чин – вот откуда на мне форма-то, но на фронт не послали, а сказали, что я нужен в тылу – производство налаживать. Налаживаю! Даже директором завода дважды пришлось побывать … разных заводов.
Наладил производство, не хвастаясь, скажу – это я умею.
Ну, а тут читаю в газетах – Троцкий в Питер вернулся. Сразу всё и вспомнилось. Побежал вас разыскивать. В Петроградском Совете мне адресок дали – и вот! – радостно улыбался Серебровский.
Они давно уже пришли и сейчас сидели за столом уютной гостиной огромной богатой “директорской” квартиры. Молодая хорошенькая жена хозяина подливала гостям чаю и всё время пододвигала то сахарницу, то вазочку с вареньем, то блюдо с умопомрачительно вкусно пахнувшими свежими булочками. После всех дорожных злоключений и комнаты в “Киевских Номерах” Троцкому и его семье казалось, что они неожиданно оказались в раю.
На беду разговор зашёл о политике.
– Сейчас все истинно русские патриоты просто обязаны поддержать правительство! – горячился Серебровский, – Германия на грани издыхания. Не за горами победа! Даже в Петроградском Совете это поняли – и согласились делегировать в состав Кабинета Министров своих представителей.
К сожалению, есть ещё противники единства! И первые – большевики! О, Лев Давидович. Вы долго отсутствовали и, наверное, не знаете. Ленина с его сподвижниками в это военное время немцы беспрепятственно перевезли через всю Германию в пломбированном вагоне! Ходят слухи, что и денег заплатили. Ну и как же после этого большевики не немецкие шпионы?
– Позвольте, – возразил Троцкий, – я знаю Ленина. Он и от Сатаны помощь примет – если это поможет революции. И я не вижу здесь ничего плохого. Разве Ленин что-то немцам обещал?
– Да не может русский человек в такое время в любой форме с немцами сотрудничать! Они ж, большевики, призывают солдат бросить фронт и повернуть штыки внутрь страны!
– Ну, я бы призывал к тому же самому. Правда, перед этим счёл бы целесообразным заключить с немцами сепаратный мир. Пусть Англия и Франция сами с ними разбираются. А России эта война ни к чему.
– Да как же, Лев Давидович! Почти три года русская кровь на фронте проливается. И что, всё даром? Германия почти без сил уже, победа – да вот она, руку протянуть. Ведь многовековая мечта России – Стамбул-Константинополь-Царьград российским станет! И Босфор с Дарданеллами!
– Не станет! – тон Троцкого стал заметно суше, – Никогда не позволят Британия и Франция России встать твёрдой ногой на Босфоре. Так что кровь русская, которую вы изволили упомянуть, пролита и проливается далее в защиту именно что только британских и французских интересов.