До сих пор конфискация была успешной, но я забыл об одном, а именно: о громадном количестве городского люда. Хотя старые грешники больше не являлись, но зато каждый день приходили новые, и передо мной встала титаническая задача воспитания людей огромного города, и я знал, что для этого не хватит моего макового поля. В то время, когда я отбирал у них цветы, я имел обыкновение давать им объяснение своего поступка, но затем я отказался от этого. Это была напрасная трата слов. Они не могли меня понять. Одной особе, назвавшей меня скрягой, я сказал:
– Сударыня, вас никто не обижает. Если бы я не оберегал этих цветов вчера и позавчера, и изо дня в день, они давно были бы уничтожены городскими ордами и вам не пришлось бы их видеть в глаза. Маки, которыми вы не можете воспользоваться сегодня, это те маки, которых я не дал сорвать вчера и позавчера. Поэтому поверьте, что я у вас ничего не отнимаю.
– Но ведь цветы в настоящее-то время есть, – сказала сна, плотоядно окидывая взглядом красиво горевшие на солнце маки.
– Я заплачу вам за них, – сказал один господин в другой раз. (Я только что освободил его от нескольких букетов).
Не знаю – почему, но мне вдруг сделалось стыдно. Быть может потому, что его слова вдруг дали мне понять, что мои цветы обладали не только эстетической, но и денежной ценностью. Очевидная скаредность с моей стороны так поразила меня, что я тихо сказал:
– Я не продаю маков. Вы можете взять себе эти букеты.
Но в конце недели мне опять пришлось встретиться с этим господином.
– Я заплачу вам за них, – опять сказал он.
– Да, – отвечал я, – вы можете мне за них заплатить. Пожалуйста, – двадцать долларов.