Я встала. Голова по-прежнему гудела и меня слегка пошатывало. Мы вышли в коридор и Нырков оглянулся:
– Кстати, завтра до обеда сиди дома. В два часа, когда все будет кончено, я заеду за тобой и отвезу в аэропорт. Твой вылет в 17-00. Билет заказан, и он уже у меня. Я сам лично посажу тебя в самолет. Так что, собирай вещички. А подашь нам хоть малейший повод… Ну, теперь ты знаешь, что с тобой может произойти.
– Ты что, пугаешь меня?
– Нет, предупреждаю.
– Что будет с Гольскими? – сорвалось с моих губ.
– А ты что, не поняла? Все будет так, как я говорил. Они уже покойники. Все. И ты, если будешь дома много трепаться о том, что увидела здесь, то долго не протянешь. Как пить дать!
Иуда заржал и вышел за дверь.
Я вернулась в гостиную и прилегла на диван. Меня мутило, а в висках пульсировало: «Все это неправда. Мне приснился жуткий сон. Ничего этого не было». Но звенящая тишина в квартире моих друзей, да окровавленный ковер на полу, красноречиво свидетельствовали об обратном. Мой короткий отпуск на родину закончился трагедией.
Я уткнулась лицом в подушку и тихо завыла.
День десятый.
17.
Это была самая страшная ночь в моей жизни. Пожалуй, такая же, когда я узнала о гибели родителей. Но тогда рядом со мной был Олаф. Сейчас же я осталась совсем одна. Этот удар судьбы был такой силы, что я ясно осознала, что уже не смогу жить прежней жизнью. Страх за жизнь друзей и за то, что с ними будет дальше, поглотил меня целиком. Но слезы не приносили облегчения от боли, которую я испытывала.
За всю эту длинную ночь я не сомкнула глаз ни на минуту. Олаф не звонил, да и я сама не могла связаться с ним. Мой смартфон был мертв. Его заблокировали. Я оказалась в полной изоляции.
Теперь у меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всем.
Я ходила из угла в угол и задавала себе всего один вопрос: почему Павла не арестовали раньше, ведь в МСС о нем знали уже давно?
Нырков не дал мне вчера исчерпывающего ответа на этот вопрос. Он как всегда, выпятив грудь вперед, бахвалился только своим вкладом в разгром оппозиции и арестом Гольских.
Я была уверена, что все те, кого я видела в избушке егеря уже арестованы и брошены в тюрьму. Не было сомнений и в том, что они сейчас подвергаются нечеловеческим пыткам. И Мария, и мальчик-послушник с нездоровым румянцем на щеках, и девочка-студентка и даже моповец, которому достанется больше других. Этот человек предал своих, а с такими расправляются с особой жестокостью. Только Нырков получит свои тридцать сребреников за предательство людей, открывшихся ему и доверившим новоявленному Иуде свои жизни. Почему Павел был так близорук? Почему не распознал в Ныркове врага? Почему был так наивен и доверчив?
Но увы… Паша уже никогда не объяснит мне почему действовал так, а не иначе.
Мои друзья просили меня сберечь их детей и увезти в Швейцарию. Но я не смогла. Я не могла бы спасти их даже ценой собственной жизни. Понимание этого нисколько не успокоило меня, а напротив, вызвало дикое чувство вины за мое бессилие и невозможность переломить ситуацию. Я была уверена, что Олаф с большой радостью принял бы их, обогрел своим теплом и дал бы все, что им было необходимо.
Дети, Олаф… Представляю, как он мечется сейчас по дому и теряется в догадках, почему я не звоню. И если я не свяжусь с ним в ближайшие часы и не сообщу о времени вылета, он поднимет на уши посольство и будет разыскивать меня…
Нет, лучше об этом не думать…
Нет сомнений, что они отключили мой смартфон, чтобы я не смогла связаться с мужем и рассказать о том, что произошло с моими друзьями. Как и нет сомнений в том, что они арестовали Гольских ночью, накануне восстания по одной простой причине: верхушка хотела, чтобы акция состоялась, но была заблаговременно обезглавлена. Люди должны были остаться без руководства. И акция обречена на провал. Высшим осталось только выявить других инакомыслящих и несогласных с режимом. И завтра (нет, уже сегодня) они расправятся со всеми одним махом.
Властитель и его приближенные спланировали все заранее. Они дали людям время для пробуждения в них самосознания, гордости и призрачной надежды на лучшее будущее. Народ должен был выпустить пар и выплеснуть наружу недовольство режимом. Отсутствие явных репрессий в течение последних лет вселяло в людей ложную уверенность в успехе грядущей всеобщей акции неповиновения. В планы Высших входило подавление восстания по всей стране в один день и час, чтобы с особым цинизмом продемонстрировать свою силу и власть. И на долгие годы вновь загнать несчастные души в тюрьмы, называемые человеческими телами.
Они сначала позволили высушенным и зазомбированным мозгам людей дать волю чуть-чуть подумать и пофантазировать на тему мифической свободы и равенства. Эти опасные иллюзии они тщательно убивали на протяжении нескольких десятилетий в зародыше. Но теперь Высшие цинично позволили им сформироваться и окрепнуть, чтобы уничтожить мечты людей в один миг. Так больнее и поучительнее.
После поражения всегда рождается апатия, безысходность и тупое безразличие ко всему, что долго не позволяет человеку подняться вновь. И Высшие, почистив уже вполне оголенные и безмолвные ряды рабов репрессиями, позднее навяжут людям новые правила и законы. А потом доходчиво объяснят, что без послушания у элитарцев ничего не может быть. Ни еды, ни одежды, ни семьи, ни маленьких житейских радостей. А самое главное – жизни вообще, в самом прямом смысле этого слова.
В жизни простых людей останется только строгая дисциплина и сознательное повиновение Высшим. И страх. Только страх должен стать той единственной эмоцией, которая должна жить в людях и руководить их сознанием. А еще люди сами должны будут одобрить контроль над своими чувствами и поступками. И что важнее – над мыслями. И тогда Высшим не составит никакого труда доказать, что нет ничего слаще мира и спокойствия вокруг, рабства и простого растительного существования, рождения себе подобных и воспитания детей в полном повиновении властителю. Ежедневно все вместе и каждый в отдельности рабы будут благодарить ГГ за то, что он просто разрешает им жить и трудиться на благо страны. И чем больше люди будут работать, бояться потерять жизнь и все что имеют, и ежесекундно восхвалять ГГ и молиться на его портрет, тем меньше времени у них будет оставаться на размышления, споры, отстаивание своих интересов и бунты. Они прекратят чего-то требовать, возмущаться и жить надеждами на светлое будущее.
Счастье государственных крепостных будет заключаться в мирном, спокойном, но бесправном и нищенском существовании. Постепенно это смиренное повиновение станет нормой жизни и будет всасываться с молоком матери и передаваться по наследству из поколения в поколение.
И тогда наступит Эра Чистых Разумов, Всеобщей Покорности, Мира и Тишины, о которой так мечтает Бельская.
Я вспомнила женщину на вокзале, которая стремилась стать меньше и незаметнее. Она тащила свой груз покорно, не ропща и не плача. Страдала ли она? Хотела ли лучшей жизни для себя и своих детей? Несомненно, да. Но в то же время, она не вполне понимала, что является лишь рабыней на службе у монстра, под названием Государство. А может быть она все прекрасно понимала, но не могла и не хотела признаться себе в этом?
Я вздрогнула и остановилась посреди гостиной. Мои мысли опять завели меня в непроходимые дебри, из которых трудно выбраться. Но все мое пребывание на родине было чередой трагических событий и страшных по своей сути открытий, которые и порождали сейчас такие жуткие размышления.
Но нет! Хватит копаться во вчерашнем дне. Я живу здесь и сейчас. И сегодняшний день важен не только для моих друзей, но и для меня самой. Здесь мои корни, могилы родителей. И я не могу, да и не хочу равнодушно сидеть запертой в доме, как будто ничего не происходит. Я должна быть там, на улицах Солнечногорска, рядом с другими людьми, способными бороться за свое освобождение.
Они победят! Они не могут не победить! Они просто не имеют права. Любое насилие над личностью недопустимо и аморально. Любовь к жизни и друг к другу должна вывести этих славных людей из темноты. Они сильные люди, а не тени в царстве мертвых. Они обязательно вырвутся на свободу и распорядятся этой свободой правильно, как сделали это другие, пройдя свои круги ада.
Я уверенно пошла в спальню и начала собрать вещи. За окном уже начало светать. До назначенного часа оставалось совсем мало времени.
18.
В девять утра я поставила сумку в прихожей и вышла из квартиры Гольских. Когда я спускалась на первый этаж, мой смартфон после суток молчания неожиданно подал признаки жизни. Это было сообщение о том, что общенациональная акция состоится в 10 утра во всех городах страны одновременно. Местом сбора желающих принять участие в митингах протеста являются центральные площади.
Я улыбнулась. Значит, не смотря на аресты Гольского-Демина и его соратников в Неверске, в Столице ядро руководства оппозиции осталось на свободе. И этот факт придал мне больше оптимизма и уверенности в том, что я, в конечном счете, сделала правильный выбор.
Когда я вышла на улицу, то обрадовалась тому что увидела. Из дома Гольских и подъездов соседних домов выходили люди, много людей. И все они направлялись в сторону остановки. Скорым шагом я пошла туда же. Теперь горожане ступали с высоко поднятыми головами и на их лицах я не видела страха. Некоторые что-то бурно обсуждали, некоторые тащили в руках пакеты или свернутые рулонами растяжки.
Подъезжающие к остановке троллейбусы и электробусы были забиты битком, но кому-то все же удавалось втиснуться в салон. Чьи-то сильные руки почти внесли меня в очередной троллейбус. Я была рада, что к началу митинга и шествия успею вовремя. Но транспорт не доезжал до центра, потому что и Центральный проспект, и примыкающие к нему улицы и переулки уже были заполнены толпами людей, стекающихся к площади. Я вышагивала по тротуару вместе со всеми и с каждым шагом мое настроение поднималось. Я почувствовала необыкновенный драйв и чувствовала, что могу сдвинуть горы. Мне казалось, что и другие люди испытывают необычайный подъем и их энергия тоже плещет через край. Вокруг слышались приветствия, громкие разговоры и возгласы, которые сливались в один сплошной гул.
Не дойдя до площади метров пятьсот, я увидела, что Центральный проспект перегорожен бронетехникой и отрядом моповцев. В переулках стояли водометы, автозаки и микроавтобусы с эсэсовцами. Но люди сходились к месту сбора беспрепятственно. Силовики пропускали людей, не выказывая ни агрессии, ни злобы. У протестующих создавалось впечатление, что акция пройдет мирно и спокойно.
Я приблизилась к площади. Она уже забита до отказа, но люди все прибывали и прибывали. Здесь можно было увидеть не только Средних и Низших, но даже Лишних и сбежавших Послушников. Я ввинтилась в толпу и начала пробиваться к импровизированной сцене, установленной у административного здания, которое когда-то называлось Домом Советов. На наскоро сколоченном помосте стояло несколько человек, ожидающих времени начала митинга.
Над головами людей уже развивались флаги Элитарии. Протестующие держали в руках плакаты, транспаранты и растяжки. На некоторых из них мне удалось прочесть лозунги: «Мы все равны, и мы не рабы!», «Долой ГГ!», «Долой сословия!», «Долой бесправие!», «Свободная и достойная жизнь – это наше право». А еще над площадью кружили многочисленные дроны. Они летали высоко, стараясь охватить своими камерами как можно больше пространства.
Гул голосов на площади становился все сильнее. Кто-то начал скандировать: «Свободу! Свободу!». И толпа, выбрасывая вверх правую руку с зажатым в кулак пальцами, подхватила эти слова, разнося их по всему городу. Возмущенные люди были полны решимости раз и навсегда покончить с ненавистным режимом. Им было жаль потраченных впустую лет. Они сочувствовали тем, кто потерял своих родных и друзей, которых безжалостно уничтожил тоталитарный режим. Последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стал готовящийся Указ «О закреплении граждан по месту жительства», прозванный народом «Законом о рабстве». Обо всем этом страстно говорили люди, поднимающиеся на сцену. Они говорили и о том, что восстановят своим городам их старые имена и вернут домой родных и детей, оказавшимся волей ГГ Послушниками и Лишними. Они построят новое государство, где не будет классов, неравенства и угнетения, нищеты и голода. И все заживут, наконец, новой счастливой жизнью, которой достойны. И сегодня они готовы смести все преграды на своем пути, которые препятствуют достойной жизни всех граждан и уничтожат всех Высших, лишающих их будущего.
Люди поддерживали выступающих громкими криками и бурными аплодисментами. И я тоже кричала вместе со всеми и хлопала в знак согласия со словами, произнесенными со сцены. Я словно слилась с толпой. Я стала маленькой капелькой в огромном бушующем море протеста, которое уже было готово вылиться за пределы площади и растечься по всему городу, сметая все на своем пути.
Спустя час на сцену поднялся мужчина лет сорока и доложил, что лидер оппозиции Демин с семьей ночью был арестован. Крики негодования разнеслись по площади. Люди начали скандировать: «Свободу Демину!» и тогда кто-то выкрикнул из толпы:
– Мы должны спасти его! Он в МСС!
Со всех сторон послышались возгласы одобрения и митингующие развернулись и попытались двинуться в сторону улицы Маяковского. Но разозленной толпе путь преградили моповцы, которые плотным кольцом оцепили площадь по всему периметру. Сцепив свои щиты в сплошную бронированную стену, моповцы начали медленно надвигаться на людей. Второй ряд силовиков принялся устрашающе ритмично стучать дубинками по щитам, почти во весь рост прикрывающих их тела.
Ловушка захлопнулась.
Толпа попятилась назад. На площади началась давка и хаос. Неожиданно раздался крик: «Бей их! Они нас не остановят! Мы победим!».
Я успела заметить, как некоторые мужчины, не взирая на давку, пытались вытащить из-под своих курток палки, дубинки и бутылки с зажигательной смесью. Люди с новой силой рванули на моповский кордон и те, кто оказался лицом к лицу со стражами порядка, со всей силы принялись колотить их своим «оружием», а зачастую и просто кулаками, по каскам. В моповцев полетели бутылки с «коктейлями Молотова». Тех, кто смог прорваться сквозь оцепление встретили водометы, подтянутые к площади. Но разъяренная толпа, несмотря на мощные струи воды и пущенные моповцами в ход дубинки, продолжала бежать в направлении МСС.
Прорваться к зданию Министерства удалось значительной массе протестующих.
И я была в их числе. Я бежала за толпой и только краем глаза замечала, как падали люди от сильных струй воды и под ударами дубинок. Тех, кто оказывался на земле силовики подбирали и волоком быстро тащили к автозакам.
Вот и высотка. От быстрого бега я запыхалась, на лбу выступили капельки пота. Я не чувствовала страха. Я всей душой хотела помочь людям освободить моего друга и его семью. Мое сердце бешено колотилось. Сейчас я представляла собой натянутую струну. Я была способна на любые действия, лишь бы победить в этой неравной схватке простых людей с монстром, отобравшим их свободу и право на лучшее будущее.
Тем временем толпы людей продолжали стекаться к зданию МСС. На крыльце стоял сам полковник Пряхин. Его охраняли эсэсовцы с автоматами наперевес. Моповцы со щитами плотно стояли на ступенях мраморного крыльца, заслоняя своими телами вход в здание. Полковник держал в руке с мегафон и надсадно орал:
– Остановитесь! Ваша демонстрация не законна! Вы все будете арестованы!
Толпа гневно взревела:
– Долой МСС! Долой МОП! Свободу Демину!
И я кричала вместе с толпой. Я слышала свой голос в хоре протеста и испытывала необычайный внутренний подъем. Но за громким криком толпы, я все же услышала звук дронов, барражирующих над нашими головами, затем шум винтов вертолетов и наконец оглушительное: «Огонь!».
Я не видела, когда окружившая людей бронетехника начала давить всех без разбору. Я лишь услышала, как с крыш соседних зданий начали стрелять снайперы. Не видела я и того, как люди падали на землю, срезанные автоматными очередями. Мой взгляд был устремлен на Пряхина, который отдав страшный приказ, рванул к двери министерства. Как истинный трус он спасал свою шкуру, предоставив право своим подчиненным расправляться с людьми, пожелавшими стать свободными.
С этого самого момента время для меня почти остановилось. Как отдаленное эхо я слышала гневные выкрики людей, постепенно сменяющиеся стонами и криками боли. Я оглянулась назад и от увиденной картины содрогнулась. Бронетехника безжалостно давила мужчин, женщин и подростков. Некоторые люди замертво падали на окровавленные и истерзанные тела своих единомышленников. И тут я почувствовала, как что-то сильно ударило меня в грудь. Я покачнулась и не имея точки опоры, рухнула на грязный асфальт, мокрый от растекающейся по нему крови. Мне уже не дано было ощутить на себе подошвы бегущих и давящих меня ног, скрежет бронетехники и грохот автоматных очередей. Только ускользающее сознание выдало мою самую последнюю в жизни мысль: «Я ни о чем не жалею… меня бы все равно не…».
Послесловие.
Женя открыла глаза. Над ней стоял муж и счастливо улыбался.
– Хвала Господу! Наконец ты пришла в себя, любимая. Я так боялся, что больше не смогу поговорить с тобой, обнять тебя…
– Что? Что случилось? Где я? Почему я здесь? – еле слышно прошептала Женя и попыталась подняться.
– Не двигайся, милая. Тебе еще нельзя вставать. Но ты скоро поправишься, любовь моя, – быстро заговорил Олаф, прижимая бледную руку жены к своим губам. – Ты в больнице… В моей клинике.
– Сколько я здесь?
– Почти три недели. Ты была в коме все это время.
– А какой сейчас год?
– Что? – удивленно вскинул брови Свенсон.
– Какой год? – едва шевеля губами повторила Женя.
– 2017.
– Хорошо, – чуть громче произнесла Женя облегченно выдохнула. – Я рада.
– Чему ты рада, милая?
– Тому, что я дома, что все позади и теперь все будет хорошо, – прошептала Женя и провалилась в сон. В тот глубокий и спокойный сон, который может быть только у человека, выздоравливающего после тяжелой и затяжной болезни.
Дополнение
– ГГ – Глава Государства (официальный титул правителя Элитарии).
– ГИС – Главный Идеолог Страны (в иерархии Высших третье лицо государства, должность Бельской А.С. Вторым лицом считается наследник Главы Государства).
– ВСД – Высший Совет Десяти (в него входят дети ГГ, ГИС и несколько особ приближенных к ГГ).
– ПКД – Правительственный Совет Десяти (Правительство Элитарии).
– Министерства Элитарии:
1. МОП – Министерство Общественного Порядка
2. МАИП – Министерство Агитации и Пропаганды (возглавляется ГИСом)
3. МВС – Министерство Вооруженных Сил
4. МИД – Министерство Иностранных Дел
5. МВТ – Министерство Высоких Технологий
6. МПиА – Министерство Промышленности и Автомобилестроения
7. МЭ – Министерство Экономики
8. МСХ – Министерство Сельского Хозяйства
9. МТП – Министерство Торговли и Питания
10. ММиО – Министерство Медицины и Образования.
– МСС – Министерство Слежки и Сыска (подчиняется напрямую ГГ и неподконтрольное Совету Министров).
– Социальная структура общества Элитарии:
Высшие (члены семьи ГГ, министры, руководители высшего и среднего звена, бизнесмены, подконтрольные ГГ, айтишники).
Средние (низшее руководящее звено, интеллигенция, рабочие высшей квалификации, военнослужащие, служащие МОП и МСС).
Низшие (сельское население, неквалифицированные рабочие, медперсонал, кроме врачей).
Лишние (безработные, асоциальные элементы).
Послушники (рабы).
Списанные Граждане (преступники, тяжело больные люди, старики, достигшие 75-летнего возраста, ВИЧ-инфицированные, гомосексуалисты, Послушники-беглецы, психически больные люди. Т.е. все те, кто подлежит принудительной эвтаназии).
– ЛК – обычные больничные палаты, в которых люди подвергаются эвтаназии (принудительной или добровольной).
– СЭФ – Сканер Эмоционального Фона.
– ЛСМ – Лига Свободной Молодежи (организация оппозиционно настроенной молодежи Элитарии).
– ПП – Приюты Покоя (фактически дома для престарелых, в которых граждане Элитарии обязаны селиться по достижении 65-летнего возраста).
– ДДС – Дома для Сирот (воспитательные дома для сирот и детей-Послушников).
– СКПГ – Специальная Комиссия по Передвижению Граждан (создана для реализации Указа ГГ «О закреплении граждан по месту жительства»).
– «Кодекс Поведения Обновленного Человека» (сборник законов, норм и правил, регламентирующих жизнь граждан Элитарии. Обязателен к исполнению, постоянно обновляется и дополняется).
– «Look-Book» – общенациональная компьютерная сеть (все другие сети запрещены).
– ПВТ – Парк Высоких Технологий.
- Легизм – философская школа («Школа законников») периода Чжаньго (Сражающихся царств) истории Китая, которая сформировалась в IV-III вв. до н.э.
Основные идеи: равенство всех перед Законом и Сыном Неба, использование точных расчетов, полнота власти в руках правителя, продажа чиновничьих должностей, слепое подчинение государю, единые для всего государства законы и т.д. (Под законом понималась репрессивная политика (уголовный закон) и административные распоряжения правительства).
Крупнейший представитель раннего легизма и основоположник учения Шан Ян рассматривал отношения между властью и народом как противоборство враждующих сторон. «Когда народ сильнее своих властителей – государство слабое; когда власть сильнее своего народа – армия могущественна».
В образцовом государстве власть правителя опирается на силу и никаким законом не связана. За малейший проступок следует карать смертной казнью. Эту карательную практику должна дополнить политика, направленная на искоренение инакомыслия и оглупление народа.
(Выдержки из Википедии).