Зачем

– Просто нечем было заняться.

– Не скажи.

– А что так?

– Понимаешь, симуляторы заставили меня ощущать что-то новое. Может потому, что я не играл в компьютерные игры.

– Что-то новое открыл для себя?

– Возможность оказаться в другом образе, как бы в другой жизни.

– В последнее время я задумывался о таком, – Никанор решился немного пооткровенничать.

– О чем? – Андрею нравилось обретать единомышленников, собственно, за этим он с легкостью заводил знакомства.

– О том, чтобы попробовать пожить иначе.

– Мне кажется, что это весьма просто.

– То есть?

– Создать симулятор другой жизни, заложить в него разные сценарии, образы и какие-то детали.

– Игрой в моем случае не отделаться.

– А что ты хочешь тогда?

– Не просто оказаться в других условиях жизни, а воспринимать их так, как будто это реальность. Единственная. Как мы живем.

– Это какой-то особенный уровень симуляторов, и думаю, что такие существуют. Либо их можно создать.

– Даже знаешь, как? – Никанор и не заметил, как проникся желанием, рожденным другим человеком.

– Зачем мне это знать? Существуют специалисты для этой цели, – Андрей поразился тому, насколько человек привыкает к неоправданной самостоятельности. Такая самость произрастала исключительно из длительного одиночества.

– Действительно.

– Только идея сырая. А специалисты любят иметь дело с четко сформулированной задачей.

– Почему бы не создать коллективное обсуждение идеи?

– С кем?

– С единомышленниками в социальных сетях.

Глава 39

– У тебя возникало сожаление о том, что ты родилась?

– Нет.

– А у меня – да.

– Почему?

– Я рос в семье, где мне частенько напоминали о том, что испортил жизнь близким людям. А когда мать сошлась с мужчиной, которого любила вопреки всем его недостаткам, я стал чужим в своем доме. Не проходило ни дня, чтобы он не оскорблял меня. Случалось, что и бил.

– А мать?

– Заходилась истерикой всякий раз, когда он собирался уходить.

– Вот отчего ты такой грустный по жизни? – Евгении стало немного стыдно за прежние упреки по поводу эмоционального состояния своего странного знакомого.

– Мне пришлось доказывать матери, что я хороший ребенок, что чего-то достоин. Но в итоге я не создал своей семьи, ненавидел мать и её сожителя. Правда я вырывал у жизни редкие минуты счастья, – Вячеслав продолжил делиться переживаниями, сохранившимися в памяти.

– Мне повезло больше, чем тебе. У меня не было плохих родителей. И наверное, по этой причине я не жалела о том, что родилась.

– Ты мечтала о матери?

– Зачем?

– Мне казалось, что сироты мечтают о родителях.

– Мне было хорошо в детском доме. Им руководил весьма добрый человек, тяготевший создать домашнюю атмосферу, раскрывавший в детях таланты, не позволявший нам считать себя плохими, недостойными благ. И наверное, стоит отметить, что он и научил нас – своих воспитанников, не нуждаться в ком-то, а становиться собой.

– А я мечтал о хорошей матери. Ты не мечтала о такой? – Вячеслав испытывал некоторое облегчение от собственных откровенностей.

– Какими бы ни были родители, они могут казаться плохими, либо напротив хорошими, все зависит от самообмана, точнее заблуждений ребенка, – Евгения неохотно проникала на территорию детских страданий друга.

– Мне хотелось, чтобы мама стала хорошей. Она была такой, пока оставалась без мужа. А я, будучи ребенком, ничего не мог сделать, кроме как ненавидеть свою жизнь и жалеть о том, что существую.

– Поэтому мне повезло больше.

– Что не было матери?

– Что не пришлось страдать от того, что мама оказалась не такой, или стала не такой. В какой-то мере это потеря матери.

– Признаюсь тебе, я порою желал, чтобы мать умерла. Потом раскаивался в этом. Потом снова ненавидел её. И снова корил себя за подобные мысли, – мужчина слегка понизил голос, будто опасаясь, что ещё кто-то услышит его постыдные признания.

– Страшные мысли. От них возникает чувство вины, – Евгения не спешила осуждать людей за их мысли, ведь те не всегда становились поступками.

– Так и есть. Это моя вина. Мой вечный укор самому себе.

– Извини, что упрекала тебя в депрессивности.

– Ты права, я обязан был расстаться с этим чувством. Просто не смог.

– Просто привык страдать. И ненавидеть.

Глава 40

Никогда он не встречал настолько тонких, почти бестелесных девушек. Раньше бы он без колебаний посчитал чрезмерную худобу непривлекательной. Так оно и оставалось в его глазах, за исключением незнакомки. Элегантно одетая девушка, с пушистыми светлыми волосами и медленной походкой, заставляла обращать на себя внимание. Со стороны складывалось впечатление, что ещё мгновение и она потеряет сознание. Валерий ускорил шаг, чтобы вовремя с ней поравняться. Он продолжал удивляться тому, как усиливалось его желание прикоснуться к девушке. Подобный жест незнакомка точно бы не восприняла, как допустимое. И он продолжил следовать за ней, изменив свой маршрут.

Неожиданно девушка остановилась и повернулась к своему преследователю.

– Зачем вы за мной идете?

– Я не знаю ответа на этот вопрос.

– А можно делать что-то без оснований?

– Да, к примеру, любоваться.

– И вы любовались?

– Да.

– Странно.

– Почему?

– От моей прежней красоты мало, что осталось.

– Не знаю, какой вы были ранее, но я вижу, что сейчас красивы.

– Неважно.

– Что-то произошло?

– Да.

– А давайте я стану тем, кто выслушает? Мне кажется, вам это необходимо. Меня зовут Валерий.

– Амелия.

Глава 41

Морозный день плохо сочетался с прогулкой по малолюдным улицам, но такое желание возникло из-за купленных ботинок с сумасшедшей скидкой и нового черного пальто. И это была не единственная деталь гардероба, цвет которой давно не менялся. Сохраняла она и цвет волос кофе с молоком, в каком нравилась своей матери.

Николь посмотрела на свое отражение в широкой витрине бутика. Безусловно, она выглядела, как надлежало женщине, жившей в свое удовольствие. Так оно и было. Лишь изредка, а может, так ей казалось, а на деле слишком часто она предавалась горечи, заставлявшей громко рыдать в уютной и одинокой квартире. Жизнь без посторонних обеспечивала возможностью кричать от боли, когда это требовалось. Никто не стал бы утешать, и это было намного лучше, чем запрятать вглубь то, что просилось наружу. С каждым рыданием становилось легче, но это не значило, что те не повторились бы. Она не питала иллюзий, что слезы способны заканчиваться.

Дома, на первых этажах которых обустроили милые кафе и модные бутики, заставляли женщину в черном пальто отвлекаться от раздумий. А быть может, так выглядело со стороны, что обладательница безмятежного выражения лица способна гнать прочь от себя мрачные мысли. Просто она научила печаль вести себя тактично. Периодически. А мысли, порождаемые печалью, вполне даже подлежали дрессировке.

Глава 42

– Так что же вас озадачивает?

– Жизнь.

– Не могли бы вы уточнить?

– В этом вопросе все понятно и без лишних слов.

– Считаете, что жизнь сложная штука?

– Даже отвечать не стану.

– И я разделяю ваше мнение.

Мужчина с наметившейся зрелостью и молодая женщина взяли паузу. Молчание в осмысленных беседах выступало дополнением. И без слов доступно продолжить диалог. Мимо пары, таковой не являвшейся, проходили совсем юные влюбленные, кидавшие взгляды на сидевших за столиками людей, совершенно не думая о тех. Мужчина и женщина смотрели друг на друга, в нужный момент отвлекаясь на предметы, стоявшие на столе и вид за окном.

– Жизнь заставляет много думать, – Амелия убедилась в обоснованности своего предположения.

– В этом определенно имеется своя прелесть, – Валерий не стал пояснять, что думать порою надоедало, ему уж точно. Не всегда из этого процесса получалось что-то путное.

– При этом сама же жизнь толкает нас к бездействию.

– Из-за того, что приходится думать?

– Думать не о том.

– Мысли рождаем мы.

– Нет. Они приходят к нам только по причине того, что мы живем.

– Как интересно. Во всем том, что с нами происходит виновна жизнь?

– Точно не мы. Ведь мы принадлежим жизни, – Амелия озвучивала свои убеждения настолько уверенным тоном, словно предостерегая собеседника их оспаривать.

– Перекладывание ответственности, – Валерий решил, что беседу допустимо переделать в дискуссию. Разве что, совсем чуть-чуть, все-таки он не желал отвращать от себя собеседницу, в которой видел объект симпатии.

– Вы когда-то пробовали взять под контроль жизнь?

– Да.

– Не получилось. И не спорьте.

– Не стану.

– Потому, что мы лишь те, кем жизнь создает события.

Ему снова захотелось замолчать, для того чтобы задуматься о словах девушки, поразившей его какой-то неестественной невесомостью. Она выглядела так, словно душа превалировала над телом. И от этого становилось страшно. Красота способна смешать восторг и ужас.

Глава 43

«Если все было иначе, удалось бы стать счастливее?». Когда-то казалось, что случись другие события, то жизнь точно бы стала иной. По крайней мере, довелось бы испытать другие чувства. Не факт, но вполне возможно, поскольку в жизни обязательным условием выступала палитра ощущений, включавшая в себя наслаждение и боль, радость и горесть, вдохновение и отчаяние. Вся жизнь походила на качели с неизбежным падением вниз.

Ему хотелось задержаться на одном из взлетов. Пробыть в этом положении, как можно дольше. Лучше всего замереть на удобной высоте, пусть и не самой высокой, и утратить ощущение времени. Именно оно портит осознаваемую часть жизни, то есть настоящее. Если бы настоящее не имело временных рамок. Если бы не наступало будущее, не оставалось прошлое. Если бы всегда было настоящее.

Так не бывает. Никогда такого не было. Впрочем, откуда ему знать, каким прежде было время и существовало ли оно ранее. А вдруг когда-то жизнь подчинялась другим законам. Все эти вопросы без ответов заставляли сознание отправляться в путешествие по миру, лежащему за пределами реальности. Но никаких других миров не существовало. Впрочем, и этого он не мог знать наверняка. А вот, что и могло бы стать относительной реальностью, так это игра. Идея Андрея обретала вполне привлекательные очертания.

Никанор прикинул, сколько людей из его окружения упоминали нечто подобное. Складывалось впечатление, что таких людей было немало.

Глава 44

– А ведь я совершенно тебя не знаю.

– Ты не знаешь меня лишь ту, какой я бываю наедине с самой собой.

– Точно.

– И не только меня – любого человека.

– А ведь хочется узнать. Не всех, а лишь избранных, тех, кто близок, – Евгения удивилась появлению такого желания, ведь привыкла соблюдать дистанцию с другими людьми. Такой она выросла.

– Не получится, – Николь не сомневалась в том, что категоричность, озвученная ею, не сможет быть оспорена.

– И это точно.

– Собой мы бываем только тогда, когда нас никто не видит.

– Но почему?

– Быть собой, значит, быть без ничего.

– Обнаженными, – Евгения никогда ранее не проводила подобной аналогии.

– Без украшений в виде мнимых достоинств, достижений и успеха. С признанием своих ошибок и преступлений. Позволяющими себе плакать, смеяться, вспоминать, закрывать лицо или просто лежать с открытыми глазами и что-то искать на потолке, не думая, как мы выглядим со стороны, – Николь даже представить не могла, чтобы её побудило вести себя подобным образом при посторонних. А каждый человек был посторонним другому.

– А ведь приятно быть собой.

– И сложно.

– Такими мы точно не позволяем себе показываться перед другими.

Глава 45

– И все-таки мне бы хотелось узнать немного больше о причине ваших страданий.

– А если таковые не испытываю или причины не существует?

И он запнулся, а ведь в самом деле, она не признавалась в том, что страдает. Просто все в ней на это указывало.

– Я сделал такой вывод из ваших слов, – Валерий не настаивал на том, чтобы удовлетворить собственный интерес, а лишь демонстрировал небезразличие.

– Решили, что-то произошло, коль встретилась вам такой, – девушка с пронзительными светлыми глазами помнила все, что говорила.

– Именно.

– «Произошло» звучит в прошедшем времени, а кто знает, сколько его минуло.

– Но ведь случилось же что-то, и оно заставило вас страдать.

– Пострадать или страдать. Не кажется, что эти состояния имеют разную глубину проникновения в душу?

– Пострадать можно в одно мгновение, а вот страдать доводится длительный период. Вы совершенно правы.

– Мне нравится, что вы понимаете меня и уделяете внимание смыслу слов.

– Так, что же случилось с вами? – Валерий желал проникнуть в чужое сердце, как никогда прежде.

– Всего лишь пострадала от жизни, – Амелия уже говорила ему об этом, несколько иными словами, полагая, что он не банально позабыл, а просто не до конца внял услышанному.

– Что же не буду пытаться узнать больше, чем вы желаете сообщить.

– В том-то и дело, что такового желания я не имею.

– А что намерены делать?

– Двигаться дальше.

– Я бы хотел вам составить компанию. Путь ведь долгий.

– А я немало пути прошла сама. Идти одной страшно только в самом начале.

– Не привыкайте к одиночеству.

– Напротив, это следует делать, как можно раньше, чтобы не пострадать и не страдать.

Прежде он бы не поверил в то, что в слишком утонченных телах может заключаться так много внутренней силы, как в девушке со слегка изнеможденным видом. У него никогда не было столько сил.

Глава 46

В самом своем начале пробуждение ото сна очищенно от чувств, накопленных до того, как человек заснет. В этот момент кажется, что жизнь начинается, но не с чистого листа, а просто без груза проблем. И это состояние заслуживает того, чтобы просыпаться. Оно стоит того, чтобы заставлять себя засыпать.

Обращать внимание на секундную свободу от жизненных тягот способен лишь тот, кто утомился их нести на своих плечах либо в сердце. Николь также не замечала крошечный отрезок времени в момент пробуждения, когда внутри тела ощущается невероятная легкость, практически пустота. Только до тех пор, пока жизнь не заставила стремиться заснуть, чтобы забыться. А спустя время она перестала спешить спать, просто стала ловить момент пробуждения.

Каждое утро, а точнее начало дня воспринималось, как подарок. Оно было легким, а уже она научилась продлевать этот момент, чтобы меньше секунд оставалось на то, чтобы сливаться со своей жизнью. Из суток она вырывала секунды для отсутствия ощущений. Впрочем, нет, некоторые ощущения все-таки появлялись, просто они с трудом поддавались объяснению. А не все, что необъяснимо, отсутствует.

Николь продолжала лежать. Легкость испарилась. И все рано внутри тела ощущалось спокойствие. Она все-таки его обрела. Прошло немало лет, чтобы захотелось просыпаться и жить. И не задаваться вопросом «Зачем?». Время не залечило раны. Они остались. Просто страдания в избытке утрачивают остроту. Человек продолжает страдать, но сердце уже не рвется. Оно все понимает, оно иногда щемит, но как-то не так. Привычка что ли, а может некоторые чувства обладают особенным свойством. И эти чувства полагается испытать.

Глава 47

– Вот уж не думал, что тебя интересует что-то кроме строительства.

– Увлечения могут не совпадать с профессиональной деятельностью.

– Ты не производил впечатления человека, обзаведшегося увлечением.

– Может уже хватит обсуждать мою персону?

– Прости, я без всякого.

– А ты бы хотел погрузиться в другую реальность? Схожую на игру, точнее на действительность. – Никанор хотел понять, только такие, как он тяготятся реальностью, или и те, как сидевший напротив него мужчина с удавшейся жизнью, также склонны к подобным мыслям.

– Зачем? – собеседник и не пытался скрыть недоумение от неожиданного вопроса босса.

– Вообще-то я озвучил бизнес-идею, претендующую на резонанс.

– Зачем, я же не инвестор какой-нибудь.

– Привлекает идея? – Никанор не обращал внимания на вопросы собеседника, ему самому требовались ответы.

– Звучит, конечно, привлекательно, – обладателю утомленного лица не хотелось и думать о чем-то, не связанном с работой и семьей.

– Так что скажешь по этому поводу?

– Я как бы никогда не задумывался над подобными вещами, мне они зачем? Ты босс, и я должен слушать любое твое предложение.

– Значит, подумай.

– От меня требуется внимание. И я его обязан предоставить.

– Я тебе предлагаю вникнуть в нечто революционное, – Никанор желал понять, способна ли игра привлечь человека, утомленного обыденностью.

– Ты предлагаешь играть? – Тимофей даже мысленно не мог представить себе взрослого человека, тратившего время на подобного рода занятия.

– Всюду мы играем. На работе, на отдыхе, в семье.

– Чем?

– Ложью, фальшью, немного чувствами.

– Все равно, во всем том, что ты перечислил, предлагается реальность.

– В игре таже самая реальность, только вымышленная. В нашей жизни реальность тоже наигранная, и временная.

– Наверное, мне, как человеку семейному, уже не до игр.

Глава 48

– Я невероятно сильно расстроен.

– Опять расстался?

– Даже не удалось и сойтись.

– Тогда отчего ты расстраиваешься?

– Что упустил.

Николь по-прежнему оставалась единственной понимавшей мотивы поступков Валерия. Он не выглядел в её глазах коллекционером женских имен из своих романов, чаще кратковременных. В нем она видела человека, убегавшего от одиночества, причем таковое за ним и не гналось. Убегал человек, нередко обгоняя и одиночество, плетущееся по жизни, причем неважно за кем увязалось – Валерий несся мимо, опасаясь, что оно его настигнет.

– Забывай.

– Не в этом случае.

– Она оказалась особенной?

– Даже не представляешь, насколько.

– Пробуй ещё раз.

– Вряд ли.

– Почему-то мне кажется, что у тебя не имеется более двух вариантов действий: отказаться или попробовать снова, – Николь становилось жаль достаточно обаятельного мужчину, в котором ни одна из женщин не обретала стабильности.

– А вот сейчас мне хочется замереть на месте и ничего не делать, – Валерий ощущал себя утомившимся от перемещения по жизни, не обеспечивавшей желаемым.

– В таком случае тебя настигнет одиночество. Ты же от него бежишь?

– Не осуждай меня.

– Я давно научилась равнодушно смотреть на то, что делают другие.

– А это обиднее осуждения.

– В своей жизни я уделяю внимание только одному человеку – себе, – Николь все чаще обозначала эгоизм, ставший для неё не броней, а элементом образа.

– И я никогда не смогу этого понять, – Валерий не осуждал эгоизм, просто не находил в нем пользы.

– Лучше не пытайся понимать, зачем.

– Когда-то ты все-таки признаешься.

– Зачем?

– Чтобы я мог тебя понять.

– Зачем?

– Как же, мы ведь дружим.

– Это не аргумент.

– Ты держишь дистанцию.

– Движение по жизни, как на дороге.

– Но в жизни все-таки лучше сталкиваться.

– И это происходит слишком часто.

– Разве это плохо?

– Зачем это? Слишком часто?

– Так интереснее жить.

– Так отвлекаешься от жизни.

– Пусть и так.

– Пробуй то, что от тебя требуется, – Николь решила, что обмен короткими предложениями рисковал превратиться в бессмысленный. Собеседник нуждался в совете, а не в чехарде.

– Думаешь, это правильно?

– Это нужно тебе.

Глава 49

Улица выступала лишь частью мира, казавшегося бескрайним. Такого не могло быть. Как не могла жизнь быть безграничной. К огромному сожалению, все обладало пределами. Оттого на душе становилось невероятно тоскливо. Она продолжала двигаться по улице, как по жизни, куда-то вперед, а по факту к той черте, что будет предельной, за которой ничего более не окажется. Настанет конец. Ей. Мыслям, мечтам, желаниям. И всему тому, что она успела узнать, создать. И никак не удавалось понять, зачем все это происходило. С каждым, кто появлялся в мире, обманывавшим своей бесконечностью.

Амелия не хотела исчезать. Размышляя о подобной участи, она представляла себя в каком-то необычном, как для современного мира, образе, облаченной в платье в пол, украшенном белым воротничком и высокими манжетами. Девушка ощущала себя невероятно утонченной, легкой, воздушной, со струящимися ниже талии волосами, а не изможденной, какой стала по вине обстоятельств. Такой бы она хотела оказаться в мире, о котором грезит каждый человек, опасаясь смерти, а точнее собственного исчезновения.

Фантазии на короткий промежуток времени вырывали из действительности и обеспечивали передышку. От мыслей и от осознания, приходившего в паре с ними. От мыслей о жизни. О той, какой она являлась на самом деле. Но фантазия обладала слабостью перед действительностью.

«Если бы фантазия обрела больше силы и затмила реальность»: все чаще думалось обессиленной Амелии.

Глава 50

Стоящие мысли, как правило осеняют в тот момент, когда их нечем и негде зафиксировать. А мозг в такие моменты отказывается идти на поводу человека, и предпринимает попытки вычеркнуть мысль из памяти. Но только не в этот раз. Николь вышла из ванной комнаты раньше положенного и направилась к ноутбуку. Не терпелось узнать, чем в действительности являлось слово, пришедшее на ум.

«Нейровиртуальная».

Ничего нового, и тем более инновационного, скорее всего она уже где-то о подобном читала, но стоило обновить сведения о методе воздействия на мозг, позволявшем менять реальность. Поисковой сервис выдал немало статей, освещавших заданную тему. Более всего привлек внимание ресурс, посвященный кибертехнологиям. После прочтения нескольких новостей, стало формироваться впечатление, будто общество усиленно внедряло искусственный интеллект и сопряженные с ним инновации. Уж точно её идея о совмещении нейрофизиологии человека с виртуальным миром не выглядела открытием. Николь и не пыталась таковое совершить. А вот уже воспользоваться чем-то подобным не отказалась бы.

Поискав информацию о нейровиртуальных играх, она пришла к выводу, что столь изысканное предложение науки начинало находить отклик у большинства умов. И это обстоятельство указывало на скудость персональной действительности.

Женщина вернулась в ванную комнату, чтобы завершить моцион, без которого не появилось бы должное настроение для работы. Вода, как ничто иное успокаивала ум. Не каждый ум ведет себя сдержанно. Ей достался слишком активный. И он не всегда принимал во внимание желание Николь. Странно, складывалось ощущение, что человек подчинялся мозгу, представлявшего часть тела, а не наоборот. Мозг, безусловно, превосходил человека. Но так ли это было? Чтобы дать ответ, следовало точно знать, что вообще подразумевалось под понятием «человек». Николь для себя ответ дала: человек был телом, снабженным всеми необходимым органами, без которых он утратил бы часть своей сути, а то и вовсе жизнь.

Часть II

Глава 1

Ответы присутствовали в пространстве как будто незаметно. Умевшему воспринимать мир они приходили на ум без долгого ожидания. Они просачивались из пространства внутрь тела, оказываясь в мозгу, и становясь частью человека.

Никанор не задумывался над природой мыслей – просто думал. А уж, если мысль представлялась стоящей – совершал действия. И все просто. Без лишнего внимания. Но не сейчас. Ему требовалось понять причину, заставившую искать ответ на вопрос, зачем он живет и каким бы стал, будь бы у него другая жизнь? До сих пор он просто был собой, и под воздействием чего-то неизвестного стал примерять на себя иные роли. Но таковые могли сформироваться лишь под воздействием других условий жизни, чем те, в каких он жил. Напрашивался вопрос, жизнь формировала человека или он выстраивал её в соответствии с каким-то набором качеств, присутствовавших по умолчанию, как данность генетики или эпигенетики? А чтобы хотя бы отчасти понять суть своего вопроса, и попытаться отыскать фрагмент ответа, если таковой вообще мог быть дан, следовало поэкспериментировать. Родиться заново точно не выступало вариантом, и не потому, что он не верил в реинкарнацию, а потому, что получил бы новое сознание или нечто такое, отчего зависели память, опыт и осознание. А вот прожить виртуальную жизнь при современных достижениях становилось вполне реально. Но не посредством обычной компьютерной игры. Требовалось что-то усложненное, скорее всего инновационное.

Его фантазия представляла собой что-то слаборазвитое, тщедушное, то ли дело полет мысли нового приятеля. Браслов не бросался обещаниями, что ему под силу реализовать идею, но точно вызывал доверие. Какой бы ни была реальность, но фантазия выступала обязательным элементом, требовавшимся человеку, чтобы жить. В этом виделся некий парадокс, либо скрытый намек.

Глава 2

– Ты сегодня молчалива.

– Думаю.

– Мысли и слова могут совпадать.

– Но не всегда их допустимо озвучивать.

– Нужное умение скрывать мысли и слова, носящие приватный характер, – Николь долго практиковала подобный навык.

– При всех попытках это сделать они все равно обозначат свое присутствие, – Евгения отмечала за собой склонность к откровенности. Не со всеми. И не всегда. Но все равно такая черта проявлялась в её характере.

– Мысли формируют наши взгляды, действия, потому они редко сохраняют полнейшую секретность.

– В последнее время я часто думаю о том, что могу стать матерью, но по какой-то причине этого избегаю.

– Не стесняйся обсуждать со мной этот вопрос. Я не родила, но не потому, что не могла или не хотела, – Николь не испытывала прежней боли из-за вопроса о материнстве.

– А почему тогда? – Евгения и сама удивилась, что ждала подходящего момента завести разговор на щепетильную тему.

– Давая жизнь другому человеку, следует ответить себе на вопрос: «Зачем»?

– Для жизни.

– Но какой?

– Кажется, я коснулась темы, над которой ты много раздумывала.

– И мои мысли рискуют обнажиться.

– Ты можешь этого не делать, – Евгения предпочитала не переступать чужих границ. Этому она научилась в детстве.

– Ты хочешь знать, почему я не родила? – Николь и самой требовалось пооткровенничать на данную тему.

– Да.

– Я безумно хотела стать матерью, выносить свое дитя, любить его. Но я понимала, что создам человека для страданий. Сперва он будет любить мать и видеть в ней самого дорогого человека. А потом мой ребенок начнет меня терять. Сперва я буду стареть и раздражать его, а потом сильно заболею, а мой ребенок будет винить себя и судорожно вытаскивать из памяти каждый фрагмент жизни, когда мать была прежней. Я знаю, что это такое. А потому я не смогу на это обречь свое дитя.

– Но такова жизнь.

– Потому я и не стала такую жизнь давать человеку, которого могла любить.

– Мать не всегда ранит дитя страданиями.

– Без страданий взаимодействие матери и дитя не обходится. И виной тому сама жизнь, поскольку она заканчивается. Чаще всего для матери. Дитя, каким бы взрослым не было, воспринимает утрату самого близкого человека, как окончание части собственной жизни.

– Почему бы не рассмотреть жизнь, как урок или испытание?

– Жизнь человека представляет собой всего лишь временное биологическое существование. Конечно, человек способен делать выводы из своей жизни, делиться ими, может даже формулировать истины. Но все это временно. А все, что временно причиняет боль своим завершением.

– Может душе необходима подобная боль?

– После того, что испытала, я для себя поняла, что никакой души не существует. Человек исключительно тело с мозгом, сердцем. Это плоть и кровь, в которой заключено сознание, – от собственных слов на лице Николь появилось едва заметное огорчение, дававшее основание предполагать, что она готова пошатнуть свое убеждение.

– Ты себя уговорила так думать, – Евгения все ещё рассчитывала приблизить подругу к новым суждениям.

– Получила основания.

– Подогнала под свое мнение некоторые основания, откинув противоположные, – и сама Евгения также поступала, разве что не со столь глобальными по своему значению представлениями.

– Будешь доказывать, что личность – это душа? – в голосе Николь не присутствовала насмешка, что убеждало собеседницу в правоте своего предположения.

– На примере все тех же людей, столкнувшихся с поражением мозга. Они не утратили привычек, наклонностей и не позабыли тех, кого любили.

– Есть такие, что забывают. И зависит это от области поражения мозга.

– Тебе грустно от того, что ты привязала личность к физической составляющей.

– Конечно, ведь это указывает на то, что смерть нас уничтожает полностью. Ничего не оставляя.

– После нас остаются наши поступки, достижения и дети, – Евгения не воспринимала смерть всесильной. Человек против неё был безоружен, но оставлял следы.

– Дети, которые вынуждены принимать убийственный факт, что они когда-то исчезнут, а до того момента немало настрадаются и испытают боль утраты, – Николь облачала в слова собственные ощущения.

– Это факт.

– О чем я и говорю.

– Но существуют и другие гипотезы.

– Чушь. Я для себя решила, что это чушь, попытка устраниться от осознания невероятного отчаяния, пустоты, бессмысленности существования жизни, как таковой. Я презираю не только смерть, но и жизнь. Она бесполезна. Она дарит иллюзию и очень долго наказывает за то, что человек в неё поверил.

– А вдруг сознание равно душе?

– Сознание – это продукт деятельности головного мозга. И это хорошо понятно в отделении ангионеврологии. Для меня стало очевидно не пытаться искать душу. Допустим, душа существует, но уж точно она не выступает личностью того человека, которого знают и любят близкие люди. Пусть душа существует, но она не человек. А любим мы исключительно человека. Его сознание, мышление, эмоции, поступки, все то, что порождает головной мозг.

– Кстати, сознание, как человека, так и животного вынесено за пределы тела. Это доказали исследователи. – Евгении становилось не по себе, видя, как подсознательно Николь борется с собственной потребностью отказаться от материалистического воззрения. Она запуталась в собственных суждениях, стараясь устраниться от правды.

– Это как-то зафиксировано? – Николь изобразила на лице ухмылку.

– Что же ты так упорствуешь? Мне также довелось побывать в подобных отделениях, и могу утверждать, что человек остается собой, пусть частично без наработанных умений и полученных знаний.

– Если речь идет не о стволовом инсульте.

– В самом деле, я не знакома с таким типом сосудистой катастрофы, но могу тебя заверить, что во время произошедшей со мной транзиторной ишемической атаки при кратковременном поражении участка мозга, отвечающего за речь и вербальную память, которая напрочь утратилась, осознание себя и происходящего события никуда не делось.

– Ты не рассказывала мне о таком опыте.

– Мы не касались этой темы.

Глава 3

Собственным глазам приходилось не доверять. Но как раз они-то и видели то, о чем доводилось размышлять в последнее время. Впрочем, одни и те же мысли осеняли разных людей, обуславливая совпадение целей и желаний. Амелия обратила внимание на то, что стоило послать в пространство мысленный запрос, как приходил ответ в той или иной форме. Вот и проект «Архитектура жизни» резонировал с её недавним пожеланием испытать нечто до сих пор не практикуемое.