Надуйте наши души. Swell Our Souls

Вокруг них стихийно собралась группа людей, среди которых Илайя узнала многих завсегдатаев маминых приёмов.

– Наблюдая Ольгу в эпицентре этой семейной идиллии, я невольно задаюсь вопросом: чего ради она заглянула на огонёк Летника – культурного досуга или делового шпионажа, – подвернулся Шкодный Жорж, авангардно-консервативный писатель, с которым Ольга на днях повздорила в комментариях к фейсбучному посту о разнице между рустикальным и экологическим стилями в одежде. Он многозначительно поглядел на Ольгу, явно гордясь концентрацией намёков в своей реплике и как бы ожидая, на какой из них она выберет отреагировать: на характеристику общества Анатолия эпитетом «семейный» или на обвинение в неоригинальности.

– С таким локомотивом, как вы, Георгий, слухи грозят опередить события, – с гордым смущением ответила Ольга и любовно покосилась на Анатолия.

– Одной мне показалось, что Жорж диагностирует у вас антиконкурентную лихорадку? – выдувая облако пара, подкралась неотразимая Лиза Бронс и, встретившись взглядом с Илайей, подмигнула ей.

– Если на мысль о лихорадке тебя натолкнул цвет моего кимоно, то знай, что это лишь жест доверия талантливому дизайнеру, – с достоинством ответила Ольга.

– Очевидно, что он имел в виду королеву бала, – вклинился широколицый бородач Макс Славин, выскочка-комментатор, недавно заявивший о себе в большом спорте и ещё не вполне отесавший свои перлы. – Миру Пандробанову. Приношу извинения дамам – видали, как они покривили носы: мамзель Манн.

– Должна сказать, что мой интерес к ней определённо подогрелся, – призналась Лиза. – Просвещённые люди ничего особенного не ждали и опасались даже шансона, а тут чувствуется вкус и концепция.

– Что вы сказали о Мире Манн? – неизвестный с фотоаппаратом фамильярно тронул Макса за руку.

– Жду не дождусь, как и вы, – отталкивая наглеца, брезгливо отчеканил тот. – Видали? Их там целый отряд: дежурят на всех входах.

– Кто дежурит? – не понял Шкодный Жорж.

– Папарацци, – сказал Витас Блябов. – Объективы засунули под мышки, и ходят-курят, косят под гражданских.

– Именно, – поддакнул Макс Славин. – Внутри уже всё прочесали – не нашли. Но я зуб даю, что её где-то тут прячут. В толпе даже, очень может быть.

– В толпе бы её заметили, – возразил Анатолий.

– Веско! – гоготнул Макс.

– Можно подумать – очередная грудастая краля, – брякнула фолловерша Ольги библиотечного вида.

– Меня уверяли, что рядом с нею Нефертити – кроткая простушка, – парировала Лиза Бронс.

– Ну, кому как не вам, журналистам, знать, как сильно слухи склонны преувеличивать факты, – оскалился Шкодный Жорж. – Правда, госпожа Головей?

Ольга проигнорировала вопрос, зато одарила загадочным взглядом Анатолия и сделала движение, говорящее, что желает уйти, и когда он подхватил это движение, с царственным видом кивнула в знак прощания:

– Приятного вечера.

С уходом Ольги рассосались и остальные. Одновременно объявили перерыв музыканты, уступая место бархатному шуршанию человеческой болтовни.

– Кто бы мог подумать, что ты дочь светской львицы, – шепнула Илайе Таня. – Чистокровная светская киса. Впрочем, притворяющаяся мышкой.

Илайя застыла в растерянности из-за того, что колкость в духе тех, что сыпались градом в мире её матери, но всегда обходили её стороной, была теперь нацелена непосредственно на неё, словно она перестала быть неуязвимой.

– Нам надо подобраться ближе к сцене и выследить организаторов, – сказал ей на ухо Юлий.

– А пойдёмте к змеям! – взмолилась Таня. – Может, разрешат запустить на пробу?

Тут Михаил решительно двинулся к опустевшей арене, вынуждая спутников последовать за ним. Через барьер он, правда, не полез и остался у стрит бара, угостившись, заодно, мороженым. Запускать змеев для тренировки оказалось нельзя, но пощупать леера и подержаться за стропы Тане удалось.

– Вы думаете участвовать? – спросила Илайя.

– Только не я, – сказал Юлий.

Таня повернулась к Илайе и насмешливо подмигнула.

– И ведь можно подумать, что так и будет. Если уговорю его состязаться – убедишься, что мы созданы друг для друга?

И оставив Илайю с открытым ртом, Таня улепетнула с арены.

Вследствие неуловимых миграций публики скоро стал заметен новый её таксон. Творческая плевра заместилась огрубевшими слоями депутатов, предпринимателей и политических назначенцев. Всё больше их заскорузлые костюмы теснили арену, да помпезные наряды их спутниц, роскошь которых была призвана простить недостатки их фигур, столь схожих меж собой, одинаково помеченных рябью невыдержанности, сколь схожими были их лица в масках красоты. Встречались среди этих женщин и истинные, эталонные красавицы, чьё сходство сокращалось до взглядов, подёрнутых дымкой скуки.

У алкогольного бара замелькал пиджак Пандробана. Он перемещался от одной кучки соратников к другой, сея рукопожатия и, одолев всю передовую, взбежал на сцену.

– Друзья, гости, сограждане! – старательно проговорил он в микрофон. – Заранее извиняюсь, потому как я не оратор, но рад приветствовать всех вас без исключения, хотя большинство вижу в первый и в последний раз в жизни. Вы знаете, вчерашний я не был бы так счастлив пустить целую кучу денег на ветер, – он погрозил кулаком кому-то, позволившему себе глумливую реплику. – Но сегодняшний я уже не тот, что был вчера. И повод сегодняшней тусовки прост: она так хотела, – он развёл руками. – Вы знаете это чувство, когда вам хочется сделать то, чего хочет она? Если не знаете, то вряд ли вы счастливый человек, – Пандробан прокашлялся, осаждая себя. – Мои партнёры спрашивали: почему фестиваль ветра. Друзья, да чёрт его знает! Пусть Мира Манн сама вам скажет. Здесь всё – от и до – её затея. А ещё меня спрашивали: где Мира? Я говорю: не знаю. Они не верят, – Пандробан ткнул пальцем в толпу. – Ты же слышишь меня, Мира Манн? – Пандробан поднял взгляд над головами. – Я немного изучил тебя и знаю: ты где-то тут, наблюдаешь и слушаешь. Я знаю, ты планировала всё по-своему, но я позволил себе влезть в твой сюрприз, чтобы устроить ещё один специально для тебя. А теперь камеры на меня, я хочу сделать объявление, – Пандробан извлёк из нагрудного кармана крошечную чёрную шкатулку.

Когда он вновь поднял глаза, их вдруг застелил ужас. Заметив это, люди стали оборачиваться и увидели в небе воронку смерча, подвигающуюся к Летнему театру. Одновременно задуло со всех сторон. Раздались испуганные возгласы. Пандробан оборонительно наклонил корпус, словно собирался сразиться со стихией. Но не простоял так и двух секунд – его буквально вытолкали за кулисы офицеры личной охраны.

Воронка, тем временем, придвинулась к арене, дотянулась до земли и стала выписывать восьмёрки перед сценой. И в ту же секунду раскатисто зазвучал тромбон, погашая зачинающуюся панику – стало понятно, что это обещанное иллюзионистское представление.

Заиграли нечто исступлённое. Главными были ударные: они неслись, подстёгиваемые скрипичными кнутами, сбивались на басовые вибрации, сколачивали мосты через тромбоновые бездны. С первыми же аккордами смерч рухнул на землю и, разбившись в пыль, обратился черноволосой танцовщицей в виде красного ангела. Раздались аплодисменты и поощрительные возгласы.

Красный ангел скрестилась с бешеным ритмом в шалом чувственном танце. Её платье колыхалось хоругвью свободы, а лицо выражало блаженство отверженной, но тут на арену опустились четыре облака. Они закружились вокруг насторожившегося красного ангела и в неуловимый момент преобразились в двенадцать белых ангелов. Новые танцовщицы были тоньше и воздушнее красного ангела. Они окружили её и, заигрывая с нею и ласково увещевая, стали набрасывать на неё белые ткани и сыпать белую пудру. Но красная строптивица сбрасывала навязанные одежды, отряхивалась и норовила вырваться из круга. Тогда они стали щипать её, дёргать полы её платья и бить по щекам. Красный ангел угрожающе взмахнула руками-крыльями, и тогда былые ангелы сплотились вокруг неё, подхватили её и, свирепо взревев, вонзили в её смуглую кожу белоснежные зубы. Барабаны вдруг смолкли, и остался только напряжённый струнный фон. Растерзанное тело красного ангела в разорванном платье лежало на арене, а белые ангелы растерянно отступили и принялись дружно оплакивать несчастную.

И тут из колонок прогремел гром, и над сценой сверкнула молния, и на арену полил дождь. Белые ангелы упали на колени и обратили руки к небу руки, а струи воды смывали с их тел и одежд пудру, обнажая смуглую кожу и красные платья. В конце концов, они, стеная от стыда, расползлись по углам сцены. А вода, скопившаяся на арене, странным образом стянулась к центру и стала подниматься, закручиваясь воронкой. Выросши до человеческого роста, водоворот вспыхнул разноцветным огнём, фыркнул фонтаном искр, и из пламени, преобразуя его в свои ткани, возникла Мира Манн.

– Вон и она, – потрясённо пробормотал Юлий.

– Да… – отозвалась Илайя. – Я встречала её раньше.

– Где?

– То была странная встреча. И она была другой… Вышла из шторма ночью. Точно там и родилась. Из тока волн.

Мира вытянула одну руку к музыкантам, другую – к танцовщицам.

– Балет «Квадрокоптер» и группа «Феникс» – зодчие нашего сегодняшнего праздника! – у неё был густой матовый голос; с этими словами Мира поклонилась рукоплещущим ей артистам. – Ветер – самая тонкая из поверхностных материй. Исходная стихия процессов создания, разрушения и контроля. Воплощение скорости, несущей перемены. Фестиваль ветра испокон веку был сакральным событием у разных народов. Право провести его – привилегия, за которую боролись многие города, порою ценой жизни своих лучших уроженцев. Сегодня эта привилегия принадлежит нам. Там, откуда я родом, битва роккаку – старинная традиция и любимая забава сорвиголов. Ведь считается, что со змеями играют дети стихий. Чтобы победить в сражении, нужно, чтобы ваш змей остался в небе последним. Победитель сегодняшней битвы – избранник ветров – обретёт золотую гиперболическую спираль. Вы знаете, что спираль оценивается в десять тысяч долларов, но советую не торопиться менять её на деньги, ибо в ней скрыто бесценное сокровище – тайна познания стихий. Время сражения – ранние сумерки – выбрано неслучайно: так ни яркое солнце, ни ночная тьма не помешают игрокам хорошо видеть в небе. Битва пройдёт в девять туров. В первых восьми примут участие по восемь змеев. Затем победители каждого тура сойдутся в финальном сражении. Пока заходит солнце, мы проведём регистрацию участников. Дерзайте, и да будет ветер вам в помощь!

Мира отдала микрофон ведущему и устроилась за столиком на краю арены, где юноши-распорядители уже организовывали выстроившуюся очередь. И всё резко зашевелилось, во все стороны забурлили потоки людей.

– Нам нужно вниз, – повысил голос Юлий, чувствуя, что их относит вверх.

– Пойдёмте, скорее! – вторила Таня. – Мы должны участвовать!

– Я не могу! Бери отца! – раздражённо отозвался он, протискиваясь через толпу.

– Торопитесь, у нас считанные минуты до начала сумерек! – разнёсся над Летним театром звонкий голос ведущего.

– Юлий! – продравшись к нему, Таня свирепо схватила его за плечо. – Я никогда не прощу тебе, если ты не пойдёшь сейчас со мной!

Юлий обернулся на Илайю и увидел, что её безнадёжно оттеснили вглубь второго яруса, так что даже кричать было бессмысленно. Он отчаянно замахал ей, но она не сводила глаз с Миры Манн.

– Для комплекта последней восьмёрки у нас остаётся три змея, – объявил ведущий. По арене уже сновали возбуждённые участники с яркими браслетами на запястьях, которые им надевала Мира. На браслетах были указаны порядковые номера. – Всего два змея! Две последние пары – ну же!

– Чёрт бы тебя побрал! – Таня стукнула Юлия кулаками по спине, она едва не плакала от досады.

– Один последний змей! – взвизгнул ведущий.

Перед Юлием образовалась прореха в толпе, чем он тут же воспользовался и сбежал вниз, но при выходе на арену наткнулся на оцепление из юношей в гимназической униформе.

– Извините, выход на арену только для участников сражения, – вежливо сказал один из них.

Юлий запнулся, но за его спиной уже была Таня.

– Так мы участники! Мы на регистрацию! – воскликнула она, подталкивая Юлия в живой коридор, образованный такими же юношами, и они оказались у регистрационного стола. Юлий с жадностью уставился на Миру.

– Добро пожаловать! – глухо сказала она, обращая на него зашторенный изнутри взгляд. – И да будет ветер вам в помощь!

Остальные игроки уже собрались у стоек с роккаку, пробуя леера, озабоченно глядя в небо. Организаторы провели короткий инструктаж, затем бросили жребий, чтобы распределить сражающихся по группам. И бой открылся.

Первая восьмёрка парящих змеев рассредоточилась в небе над ареной. Несколько из них пошли в наступление, другие нервно вздрагивали, выдавая неловкие попытки своих штурманов овладеть управлением. Один змей пустился наутёк, зацепился леской за другого, забился, как стрекоза, угодившая в паутину, и бездыханно опустился вниз, утянув за собой и второго. Оставшаяся шестёрка тоже довольно скоро оказалась на земле. Право участвовать в финальном сражении получил змей, который на секунду отстал в своём падении от других.

Перед второй восьмёркой стояла задача, для начала, запустить змеев в небо. Оказалась она не так легка, и два змея выбыли ещё на этапе взлёта, так и не сумев набрать высоту. Довольно скоро и остальные пали в безыскусном бою.

Когда в небо взмыла третья восьмёрка, и игроки, и публика стали потихоньку входить в курс игры. Полотна роккаку, развеваемые ровным, рутинным ветром, плавно сталкивались друг с другом. Михаил и Илайя сошлись на террасе второго яруса, где были стоячие места. Раскрасневшийся Михаил прихлёбывал пиво и казался миролюбивым.

К тому моменту, когда солнечный глянец на кронах уже обратился прозрачной золой, очередь дошла до предпоследней восьмёрки, в которой сражались Таня и Юлий. Илайя следила, как они берутся за стропы, выпускают змея, как уверенно балансируют, отодвигаясь от схваток и держась поодаль. В конце концов, они дали змеям соперников угробить друг друга, лавируя между сражающимися, пока не остались одни.

– Ат молодчина! – обрадовался Михаил и неуклюже зааплодировал. – Браво!

И хотя соперников уже не было, Таня не торопилась отпускать змея. Наоборот, использовала пустое небо, чтобы испытать те манёвры, о которых читала: разогнала роккаку, попыталась повертеть им в разных плоскостях, поэкспериментировала с высотой.

Наконец, у них отобрали кайт для последней восьмёрки полуфинала, и Юлий с Таней, воспользовавшись короткой паузой, поднялись к Илайе и Михаилу.

– Это реально, теперь ты видишь, это реально! – твердила Юлию Таня. – На финальном сражении нам нужно отработать ту же тактику: не вступать в схватку как можно дольше – тогда часть противников отсеется сама собой, а потом попытаться перекрыть ветер сбоку – это сложный манёвр, но он самый безопасный для нас. Если же нас атакуют, то надо постараться снизить змея и бить в ответ.

– Нам просто повезло. Ты видела лидеров третьей восьмёрки? Как ловко они подкосили остальных! Это явно не дилетанты. И в шестой тоже мастера. У нас нет шансов против них.

– Если наш соперник займёт выжидательную позицию, как планируем мы, – продолжала Таня. – Тогда надо будет хорошенько разогнаться и срезать его леер, – она задвигала руками, показывая движение, как она его себе представляла.

– Слушай её! – пробасил Михаил, горделиво улыбаясь.

Юлий снисходительно хмыкнул, но ничего не сказал.

– Я смотрю, ты вошёл во вкус, – заметила ему Илайя.

– Увлекательная затея, – не возражал Юлий, внимательно следя за последним полуфинальным туром, и вдруг воскликнул. – Гляди, что он делает – пилит леер! То, о чём ты говорила.

– Именно! – подхватила Таня и окрылённо повернулась к Юлию. – Если мы победим! Если мы победим – ты поверишь, наконец, мне, хоть на йоточку?

И снова Илайя заметила напряжённо-поощрительный взгляд Юлия, направленный на Таню.

– Чем примечательна вблизи Мира Манн? – спросила она.

– Как выключенная люстра оперного театра. Роскошная и безжизненная, – отрапортовал Юлий.

А последний бой перед финалом уже ознаменовался победителем, и сумерки входили в ту фазу, когда сиреневая мгла, обволакивая, обесцвечивает предметы. Юлию и Тане пора была бежать.

Азарт господствовал над публикой. Опьянённые им, люди галдели, топотали, по-болельщицки скандировали, а когда на арену вышли финалисты, раздались бурные аплодисменты и даже свист. Игроки разыграли змеев по жребию и разошлись по арене. Юлий и Таня взялись за стропы оранжевого кайта и воинственно переглянулись.

– Какая пара – два голубка под одной крышей, – заключил Михаил, не глядя на приунывшую Илайю.

Для одного из змеев соревнование закончилось во время взлёта. Взяв чрезмерный разгон, он унёсся за пределы театра, зацепился за дерево и увяз в кроне. После пары неудачных попыток освободить своего питомца, участники сокрушённо бросили стропы.

– Проигравший выбывает, – потирая руки, изрёк Михаил.

Чувствуя нарастающую неловкость и странную гнетущую негу, Илайя отступила на два шага.

Стайка пёстрых роккаку над Летним театром напоминала рыбок в огромном аквариуме. Вот две из них сблизились и затрепетали в страстном объятии, которое скоро вымотало их и потянуло вниз, куда-то примерно на уровень круга сладострастников.

– Минус два! – радостно занервничал Михаил.

А Илайя сделала ещё два шага назад и едва удержалась на ногах: верхушки деревьев задрожали, словно от мощного землетрясения. Она поняла, что снова погружается в психоделический транс. Появился зуд в венах, предвещающий выплеск силы. Она ощущала себя Посейдоном, угодившим в бассейн, и лицемерие происходящего подстрекало её сдуть это бредовое действо к чёртовой матери. Потом ей померещился чудак с несуществующего кладбища: он сидел на куполе над сценой, курил свою травинку и, взглядывая на неё, грустно посмеивался.

Илайя посмотрела на Миру, наблюдающую за противостоянием реющей пятёрки. На потушенную хрустальную люстру, как охарактеризовал её Юлий. Но Илайе она вовсе не показалась такой – напротив, была непроницаемым пламенем, сакраментально для Илайи отражающим её глубинные импульсы.

Ещё два змея, подсёченные третьим, спланировали на землю.

– Ура, мои дорогие! – закричал Михаил, чуть не приплясывая.

Оставалось три змея.

Илайя сделала ещё шаг назад, наткнулась на кого-то, проигнорировавшего её извинения, и торопливо поднялась к выходу. Но верхняя терраса была оцеплена, как и арена, юношами в синих жилетах. Двое из них деликатно загораживали фойе.

– Разрешите! – потребовала Илайя, сжимая в кулаках рвущуюся из неё силу.

– Вы хотите уйти? Когда вот-вот определится? Неужели вам не интересно? – изумился один из ребят.

Илайя с досадой обернулась на арену. Два змея нацелились на кайта Юлия и Тани, но те, обманно качнув роккаку и спровоцировав разгон обоих соперников, увели змея в другую сторону, и их противники вынуждены были сцепиться между собой. И пока они атаковали друг друга, змей Юлия и Тани, угадав направление ветра, обошёл их справа, и, когда один из них поверженно канул, накренился как самолёт, совершающий разворот.

– Что мы видим?! Эти ловкачи пытаются перекрыть ветер противнику! – донёсся из микрофона голос ведущего. – И… И! Он вырывается из этой западни, но они преследуют его! И! Он удерживается! Ноооо!.. Они обходят его сбоку! И-и-и!!! Он заблокирован! Он задыхается! И-и-и!!! Он низвергается на грешную землю, как Люцифер, сброшенный с небес! Похоже, развязка состоялась! Но что это! Они теряют ветер! Не может быть! Нет, нет! Он сейчас упадёт!

– Пустите меня, – пробормотала Илайя, дрожа всем телом.

Угол её зрения сократился, и на той прослойке пространства, где кислород прежде горел мирным фиолетовым огнём, она увидела пламя, раздуваемое ветром.

– Вам дурно? – к ней подступили, пытаясь взять под руки.

Но Илайя отскочила и повернулась лицом к арене. Ей оставалось разжать кулак и направить ветер в нужном направлении.

Словно задетого воздушной стрелой, змея Юлия и Тани подбросило обратно в победную высь.

– Ииии! Да! Да! Да! Как по волшебству! Вот он, наш победитель! Вьётся триумфальным знаменем, отбивая пять выручившему его ветру. Браво!

– Она наша! – завизжала Таня. – Невероятно! Юлий!

– Да, – Юлий нашёл глазами Михаила и, не увидев Илайи, стал искать её по рядам, пока не приметил наверху её движущуюся фигуру.

Илайя проскользнула к боковому выходу, который, ввиду всеобщего ликования, был оставлен без присмотра, и вырвалась из Летнего театра.

– Десять тысяч долларов, – на губах показала Таня.

– Да, – сказал Юлий, протягивая стропы подоспевшему распорядителю.

Таня, захмелевшая от восторга, бросилась на шею Юлию.

– Хотел бы я сейчас быть на месте этого парня, – хохотнул ведущий, жестами призывая публику к аплодисментам.

– Я всегда верила, что вместе мы способны на всё!

– Да, – раздражённо бросил Юлий и стал пятиться с арены, как вдруг ледяной ток прошёл по его венам. Он обернулся. За его спиной стояла Мира Манн и держала его за руку.

– Иманон, – сказала она, как ему показалось, с любопытством.

– Позже я найду вас, – сказал Юлий, освобождаясь, и бегом бросился за Илайей.

Если бы очень зоркий глаз неотрывно следил за Мирой Манн, то и он бы не уловил, каким образом и в какое мгновение она исчезла из Летнего театра. Он заметил бы лишь, что она шепнула пару слов ведущему, тут же объявившему церемонию награждения, и метнулась к партеру, а по закулисной суете охранников Пандробана, которые хватились Миры, догадался бы, что она не воспользовалась служебным ходом. И даже если бы он выглянул в подкрадывающуюся к Летнику полутьму – и тогда не обнаружил бы её, потому что к тому моменту она уже неотступно следовала за Юлием.