Я ненавидел тебя…

4

Варвара проснулась около трёх часов дня и обнаружила записку от матери. Прочитала с напряжённым любопытством. Оказывается, та ушла на обед к Портретовым. Что-то новенькое. Поступок больно задел её, записка пронзила, как нож. Варвара поднялась с постели, потянулась и не спеша направилась в ванную. Длинные волосы заколола шпильками на затылке и тяжело вздохнула. Мама ушла, не разбудив её. Что за непонятный странный поступок!

– Глупо!

Варвара умылась и пошла на кухню, включила телевизор. Завтрак был готов и плотно укрыт толстым полотенцем, чтобы не остыл. Обида разрасталась, но неожиданно пришло понимание, что всё не так плохо. Портретов поймёт, что она дома одна и…

И что?

Что он сделает? Прибежит делать предложение руки и сердца? Это будет очень трудное положение. Нет, этого не нужно. Как хотелось броситься ничком на кровать, закрыть глаза и мечтать о несбыточном, отвергая колючую реальность. Варвара была на грани понимания своего реального положения. Но всё ещё отрицала, хотя отлично понимала, что Портретов женился не на ней. И что он подумает, ведь она не явилась на приглашённый обед!

Как глупо! Надо было просто разбудить её и вместе идти к Портретовым! Юля бы занималась детьми, а Варвара вновь заставила Славу говорить. Ей хотелось быть с ним высокомерной, хищной, показать, что у неё всё прекрасно, она живёт так, как хочет. Но за ночной разговор было невероятно стыдно. Хотелось вырезать его из памяти Портретова. Что он подумал о ней?

Как мама говорила о нём раньше? Варвара нахмурилась, припоминая. Чудак и мечтатель. Будто ждёт, что рано или поздно свершится какой-то вселенский переворот и в корне изменит судьбу человечества. Все происходящие события воспринимает как символы, предвестники этого. Поэтому он так любит говорить о космосе, о Вселенной. Кажется, так говорила мама и улыбалась. Ей всегда нравился Слава. Варвара выключила телевизор и поймала себя на том, что думает о Портретове так, будто не было этих десяти лет. Она не допускала мысли, что он мог измениться. Да и почему он должен меняться? Чудак и мечтатель!

Варвара расположилась в кресле с книгой Блока. Задумалась. Что тогда читал Портретов? Кажется, Брюсова, Сологуба, Пушкина. Они часами говорили о книгах. С Олегом не получаются такие разговоры, хотя он читал и Пушкина, и Сологуба. Но ему нечего сказать о прочитанном. Выдуманная история, что её обсуждать? Вот достоинства какой-нибудь машины, или сорта спиртного, или компьютерной игры, или модели телефона. Об этом Олег мог говорить долго, с большим интересом. Но Варвару эти разговоры утомляли. Она ничего не понимала в машинах и компьютерных играх.

А Юля ничего не читала. Ей нравилось гулять, сплетничать с подругами по телефону, смотреть боевики, ужасы и эротику. Она пыталась заниматься боксом, плаванием и фигурным катанием, но была импульсивна и неусидчива, поэтому ничего не вышло из этого. А в старших классах Юля пристрастилась к алкоголю, поглощая разнообразные коктейли и пиво, от которых у Варвары скулы сводило от отвращения. Парня у Юли не было, лишь друг Смирнов, с которым они во дворе играли то в шахматы, то в футбол. Судьба совершила неожиданный поворот, соединив Юлю и Портретова, таких разных людей. Варвара тяжело вздохнула, раздражаясь на хаотичные мысли, которые мешали сосредоточиться на книге. Она любила сестру, несмотря ни на что. Даже сейчас где-то в глубине души билась эта самая любовь, пытаясь выбраться наружу и затопить всё существо Варвары.

Но вопросы, как барьер, не пропускали нежность. Зачем Юля вышла за него замуж? Десять лет назад Варвара рассмеялась, когда узнала об этом, не восприняла всерьёз, потому что понимала, насколько они разные люди. Да Юлька просто пошутила! Перепила своих коктейлей. Они скоро разойдутся, это точно. О чём им разговаривать? Юля даже не знает, кто такой Сологуб, а произведения Пушкина путает с произведениями Лермонтова, поклонница «Рамштайна», не признававшая Вивальди и Шопена, которых Портретов обожает. Грубая до мозга костей, любительница вставлять пошлые словечки туда, куда не следует. Как они построили благополучную семью? За счёт чего она существует? Они счастливы! И тень Варвары не помешала им заниматься сексом, зачать детей. Как это возможно? Или это мир перевернулся с ног на голову и Варвара просто ничего не понимает!

Книга выпала из рук, она даже не заметила. А может быть, дело в сексе. Для чего им обсуждать книги, если есть ещё и другая сторона отношений? Варвара не верила, что они счастливы. Это ловкий обман, пыль в глаза. Но Юля-то ещё может быть! Что она видела прекрасного в жизни? Её ограниченный мозг ничего не воспринимал. Гулянья с сомнительной компанией, пиво, рок-музыка, чёрная одежда, безобразные волосы! Кто знает, может, именно это событие внесло в её жизнь яркие краски. Конечно, она соблазнила его, и он уже не смог избавиться от неё. Сейчас она совершенно другая, светлая какая-то, похорошевшая, открытая. В третий раз беременная, значит, сексом занимаются регулярно. Настоящее свинство. А вот у Варвары с Портретовым не было близких отношений. Однажды шёл дождь, и они бежали домой под одним зонтом. Порыв ветра вырвал зонт у неё из рук, а Портретов вдруг обнял её и стал жадно целовать. Это было так прекрасно, что счастье, затопившее её тогда, она помнила до сих пор. Он хотел жениться на ней и много говорил об этом. Будто решил это сразу, как впервые увидел её. Варвара смеялась, верила, сердце билось от этих слов как сумасшедшее. Её никто больше так не любил. А зонт они потом нашли, сломанный. Он валялся под скамейкой в сквере. Где-то сейчас лежит в шкафу среди вещей. Она не захотела выбросить его. А потом забыла.

Варвара не заметила, как стало темно. Сколько она просидела вот так? Хватилась книги, подняла её с пола и открыла на первой попавшейся странице. Ничего не было видно, но она не собиралась включать свет.

Хлопнула входная дверь.

– Варюша, почему ты сидишь в темноте?

Варвара зажмурилась от ярко вспыхнувшей лампы, недовольно посмотрела на сияющую Инну Ивановну, почувствовав себя обделённой. Хорошо, она вытерпит явное пренебрежение. Уверена, это сестра устроила! Больше некому подговорить мать.

– Как хорошо на улице! Представляешь, я совсем не замёрзла, хотя забыла перчатки.

– Почему ты не разбудила меня?

– Но ты так сладко спала.

– Всё равно!

– Было жалко, честное слово.

– Обед затянулся до ужина. Вы действительно всё это время ели?

– Да, и правда, уже семь часов! Но как не хотелось уходить. Алевтина Фёдоровна приготовила отличное жаркое. Мы с ней накрыли на стол, конечно, говорили без конца. Она прекрасная собеседница, хотя ей уже семьдесят! Но ведь голова у неё совсем ясная, она помнит всё. Хотела бы я быть такой же в её возрасте.

– Мам, ты будешь лучше!

– Надеюсь на это. Но у меня постоянно происходят скачки давления и часто боли в области сердца. А Алевтина Фёдоровна ни на что не жалуется.

– Это не значит, что у неё ничего не болит.

– Не знаю.

– Чем вы ещё занимались?

– Мы повели детей гулять в парк. Они познакомились с ребятами и играли с ними. Дети такие милые, общительные, им всё интересно. А мы сели на скамейку и снова разговаривали.

– О чём? – устало вздохнула Варвара, поднимаясь с кресла и разминая затёкшие ноги.

– Неужели нам не о чем поговорить? – Инна Ивановна наконец разделась и вошла в комнату. – Вспоминали прошлое. Алевтина Фёдоровна родилась в 1947 году. Представляешь себе? У неё столько воспоминаний. Родители познакомились на войне, а потом случайно, уже после Победы, встретились в Омске, там и стали жить. Родили двух дочерей и сына, который умер в младенчестве. После смерти родителей в 1970 году Алевтина Фёдоровна переехала сюда вместе с сестрой. Личная жизнь её не сложилась. Когда Славочка родился, ей было тридцать пять лет. Она сразу же взяла племянника к себе.

– Зачем?

– Помогала сестре, которая должна была выйти на работу почти сразу после родов. Ты же помнишь его маму, Варя? Она работала в нашей больнице гинекологом, Марина Фёдоровна Овалова! Прекрасная, благородная профессия, особенно в маленьком городе, как наш, где всегда не хватает хороших врачей.

Варвара побледнела и бросила на Инну Ивановну недоверчивый взгляд. Но лицо у той ничего не выражало, только губы оттопыривались как-то странно, брови страдальчески нахмурились. Пришлось откашляться, но голос всё равно опустился до шёпота.

– Я прекрасно знаю, где она работала.

– Да, да. У Марины Фёдоровны было много работы, один выходной в неделю. Бедная, она отсыпалась в этот единственный свободный день, и у неё было мало времени для сына, которого она очень любила. А после смерти мужа стало ещё тяжелее. Поэтому помощь Алевтины Фёдоровны неоценима.

Повисла пауза, во время которой Инна Ивановна налила себя чашку чая. Варвара опустила голову. Что она почувствовала, когда зашёл этот разговор? Ничего. Даже пустоты нет. Пустота с годами заполнилась, заросла сорняками. Чтобы оголить память, нужно вырвать их с корнем. Но Варвара не хотела этого делать. Как хотелось обидеться на маму. «Бедная Марина Фёдоровна!» Разве можно применять к этой женщине слово «бедная»? Разве надо жалеть её?

– Я не понимаю, для чего ты начала этот разговор.

– Да я ничего! Просто передаю слова Алевтины Фёдоровны. Она так скорбит по своей сестре. И мне её невероятно жаль. Мы разговаривали про её нелёгкую жизнь, вот и всё.

– А что Юля? – Варвара попыталась перевести разговор на другую тему. – Как себя чувствует?

– Прекрасно. Дорога не слишком утомила её.

– Ты ничего не говоришь о её беременности. Не удивлена?

Инна Ивановна не ответила. Коротко пожала плечами, занялась своим чаем.

– Как-то многовато беременностей, не находишь?

– Хорошо, когда рождаются детки.

– Мам! Ты знала, что ли? Почему мне ничего не сказала?

– Я не знала. Как-то неожиданно.

– Это точно. Удивительно, что в таком положении она решилась на поездку. Куда только смотрит Портретов? Какой у неё срок?

Инна Ивановна печально пожала плечами.

– Неужели ты не спросила? – удивилась Варвара. – Мам, что с тобой?

– Зачем я стану спрашивать, если она не захотела об этом говорить? Наверно, у неё есть причина вести себя так. А может, просто не придаёт значения.

– Кажется, ты обиделась на неё.

– Она могла поделиться со мной, что ждёт ребёнка! Я же ей мать! Что я сделала, что она мне не доверяет?

– Ты ничего не сделала, она сама виновата.

– Это нехорошо.

– Зачем она приехала в таком положении? Мне кажется, что это может быть опасно.

– Я не спрашивала.

– Наверно, у них здесь важные дела, например оформление квартиры его матери, хотя Портретов мог и один приехать, не тащить с собой всю семью.

– Я очень рада, что он притащил всю семью! – заворчала Инна Ивановна. – Когда бы ещё представился случай повидать внуков?

– Скорее всего, никогда, – развела руками Варвара. Она поднялась и отнесла книгу на место.

– Знаешь, Варь, это так несправедливо, нехорошо с её стороны, – вздыхала Инна Ивановна, качая головой. – Но я не могу ей сказать, не решаюсь. Вдруг обидится.

– Ну и что? Пусть обижается. Мы-то в чём перед ней виноваты? Это она не хотела приезжать. Помнишь, всегда говорила тебе по телефону, дескать, то отпуска нет, то собаку не с кем оставить, то дети болеют. Одни отговорки! Так с чего тебе переживать, обидится она или нет? Я вот совершенно не переживаю. Да что об этом говорить!

– Хорошо, что собрались и приехали.

– Хорошо, я ничего не говорю. – Варвара зевнула и умолкла, но мгновение спустя спросила: – Чем они занимались, когда ты уходила?

– Собирались со Славой сходить на каток в оздоровительный центр.

– На каток? – изумилась Варвара. – Но она же беременна!

– Да, это, наверное, безумие, но Слава обещал быть с ней. Он во всём поддерживает её. Заверил нас, что Юля хорошо катается на коньках. Я это и так знаю. Она с шести лет играла с мальчишками в хоккей во дворе. Помнишь это время? Тогда ещё заливали каток всем миром, выравнивали деревянными лопатами, чистили от снега лёд.

– Не помню. Я не любила зимой гулять. Темно и холодно.

– Да, конечно, ты больше любила читать и играть на фортепиано, а ещё ты прекрасно шила. Варюш, может быть, купим хорошую швейную машину, а? И ты станешь шить, как прежде!

– Что я стану шить, мама? – покачала головой Варвара.

– Какие-нибудь милые вещи для будущего малыша или платья для Тани. Кстати, Саше требуется карнавальный костюм к Новому году. Я обещала ему посмотреть в магазине, но если ты сошьёшь, то…

– Я ничего не стану шить им, мам! Что за бредовые идеи?

– Почему бы и не сшить? Ведь у тебя прекрасно получается!

– Это было очень давно. Я не стану ничего шить! – раздражённо повторила Варвара. Ей не хотелось шить для Портретовых. – А Юльку не надо было отпускать! Кто только придумал идти на каток!

– Ну что в этом такого? Почему ты так на меня смотришь, Варя?

– Но она может потерять ребёнка!

– Господи, что за ужасы ты говоришь? – махнула на неё рукой мать. Было видно, что она расстроена. Глаза печальны, а уголки губ опущены.

– Мама, вы там все с ума сошли? Этому необходимо помешать, неужели ты не понимаешь? В её положении категорически нельзя вставать на лёд!

– Но что я могла сделать?

– Кажется, ты теперь и слово боишься ей сказать!

Варвара будто ждала какого-то толчка. Быстро начала собираться, расчёсывать и укладывать волосы. Отличный повод повидаться с Портретовым. Ей отчаянно этого захотелось, до боли. А Юлю отругает и прогонит. Пусть идёт спать или детям читать книги.

– Куда ты? – испуганно спросила Инна Ивановна.

– Постараюсь предотвратить беду, если успею! – возбуждённо сверкнула на неё глазами Варвара.

– Но…

– Почему ты не разбудила меня? Если бы ты это сделала, то я была бы самым адекватным человеком среди вас и никогда бы не позволила произойти этому безумству!

– Почему ты так говоришь?

– Потому что я права, мама! Вы со старухой предаётесь воспоминаниям и ничего не видите вокруг! Как ещё детей не угробили, когда гуляли с ними в парке! Я уверена, что даже не следили за ними!

– Варя! Ты говоришь жестокие вещи! Ты не права! К тому же Алевтина Фёдоровна не старуха, а пожилая женщина! Ты не имеешь права так её называть! Это грубо и недостойно тебя! Ей всего семьдесят лет!

Но Варвару было не остановить. Она выплёскивала обиду и раздражение, накопившееся за день. Стоя перед зеркалом, продолжала говорить, не глядя на испуганную, притихшую мать.

– Хорошо, пусть не старуха, а пожилая женщина! Раз это так важно для тебя! Но! Неужели ты не понимаешь, мама, что несёшь ответственность за детей! Для чего вы пошли с ними в парк? Чтобы умиляться прошлому безумной… тётки? Ну, родилась она в 1947 году, и что? А я родилась в 1974-м! Что в этом необыкновенного? То, что она уже старая, полоумная, в этом я убедилась!

– Почему?

– Потому что нормальный человек, любящий своего племянника и его детей, никогда не позволит его беременной жене встать на коньки!

Инна Ивановна расплакалась. Варвара замерла, и тут же гнев её утих, и она почувствовала угрызения совести. Бросилась к матери, но та отвернулась, позволив дочери обнять себя.

– Почему ты такая злая, Варя? – говорила она сквозь слёзы. – Что с тобой происходит? Я не понимаю. В последние дни ты как с цепи сорвалась.

– Мам, прости, успокойся! Ну, я была не права, что так разговаривала с тобой.

– Я чувствовала, что приезд Славочки скажется на тебе.

– В каком смысле? Что ты ещё придумала? – насторожилась Варвара.

– Я специально тебя не разбудила. Я считаю, что тебе не надо больше встречаться с ним.

Варвара отпрянула, а Инна Ивановна, понимая, что сказала лишнее, перестала плакать и испуганно заохала, теребя в руках носовой платок.

– Мне не надо встречаться с Портретовым? Что за новость!

– Ты только пойми меня правильно.

– Хорошо, постараюсь. Но скажи, как ты представляешь это? Мне делать вид, что я их не знаю? Портретова и свою родную сестру? Ну, что? Что ты так смотришь на меня?

– Ты всё разрушишь!

– Что я разрушу, мам? – повысила голос Варвара.

– Семейную жизнь Славочки и Юли.

– Почему это я её разрушу?

– Я вчера видела, как ты смотрела на него. Сердце матери не обманешь.

– Бред какой-то, – Варвара вышла из комнаты в прихожую и стала надевать пальто. Она покраснела и чувствовала, как горит лицо.

– Варя, я не права? Ну скажи, что я не права! Успокой меня!

Инна Ивановна жалобно спрашивала из комнаты.

– В чём ты права, мама? У меня есть Олег, Портретов женат, его жена беременна третьим ребёнком! Мы с ним добрые друзья, и я смотрела на него только как друг! Просто мы не виделись десять лет! Мне интересен этот человек, что в этом такого? Ты и сама любишь его послушать!

– Ты не обманываешь меня? Ты знаешь, я и сама была не рада, когда они поженились. Я была против, потому что считала, что вы со Славой созданы друг для друга.

– А сейчас не считаешь?

– Не знаю, что и думать. Но у них семья и дети. Разбитую чашку не склеишь.

– Я не хочу больше слышать этот бред! Я сейчас иду к Портретовым и попытаюсь остановить эту безумную. А потом я вернусь, и мы станем ужинать!

– Не говори, пожалуйста, о Юле в таком тоне.

– Другого тона она не заслуживает.

– Но она твоя сестра!

Варвара нарочно громко хлопнула дверью. Но сомнения тут же набросились на неё, как стая голодных ворон. Что с ней происходит? Зачем она к ним идёт? Ей совершенно всё равно, чем они занимаются, катаются на коньках или читают книги! Ничего с Юлькой не случится, она действительно отлично катается на коньках. Ложное возмущение удерживалось силой. Варвара спряталась за него, пытаясь доказать себе, что всё делает правильно.

Погода испортилась, стало холодно. Варвара пожалела, что не надела шапку. Длинные волосы растрепались, закрыли лицо. Пришлось приложить немало усилий, чтобы собрать их. Она пробежала мимо автобусной остановки, желая быстрее добраться до места. Сердце сильно билось в груди, глаза увлажнились. Да, у неё есть интерес к Портретову, она до сих пор не может забыть его чувства к ней. Но это скоро пройдет, должно пройти.

5

У Портретовых она застала милую картину, когда вся семья сидела на полу и громко хохотала. Поводом для веселья был сын, который испачкал лицо банановым йогуртом. Варвара остановилась на пороге в недоумении. Она тяжело дышала, волосы растрепались, пальто нараспашку. Лицо раскраснелось, потому что она бежала всю дорогу, глаза ярко горели. В голове мелькали картины Юлиного несчастья. Она упала, ей вызвали врача, и она между жизнью и смертью. Ребёнок не выжил, потому что падение было слишком жестоким. Варвара убеждала себя, что она не сторонница скандалов, но в этой ситуации решительно собиралась отругать сестру. А потом жалеть Портретова, уговаривая и объясняя, что Юлька всегда была непутёвой. Спокойная, домашняя обстановка отрезвила её. Она слишком впечатлительна и нервна. Чем помешала ей эта прекрасная дружная семья? Из-за своих беспорядочных мыслей приходилось расплачиваться потерянным временем. Ведь её никто не ждал. Юля жива и здорова, с ребёнком всё благополучно. Варвара постаралась унять дыхание, успокоиться. Брезгливо передернула плечом, взглянув на испачканную мордашку.

Увидев её в таком состоянии, все замолчали. Первым пришла в себя Алевтина Фёдоровна.

– Варечка, что случилось?

Она не ответила. Медленно сняла пальто, повесила его на вешалку, скинула сапоги, пригладила перед зеркалом волосы. Всё ещё пыталась успокоиться, старалась удержать порыв накричать на всех, заплакать. Но вошла в комнату, крепко стискивая дрожащие пальцы.

– Я гуляла и решила зайти к вам. А что за смех? Неужели вы смеётесь над этим милым малышом? – она неестественно улыбнулась.

– Да, он прекрасно испачкался йогуртом! – наивно всплеснула руками Алевтина Фёдоровна. – Саша совсем большой и сам замечательно кушает.

Варвара постаралась изобразить умиление, но единственным желанием было рассмеяться злым смехом. Мальчишка испачкался йогуртом, единственное, что он заслуживает, – так это гневного окрика и приказа немедленно умыться. Нельзя потакать в неряшестве. Она поймала скромную улыбку Портретова, отвернулась, быстро провела по волосам ладонью. Юля молча смотрела на сестру, потом стала серьёзной, поднялась с пола, оттолкнув руку мужа, который попытался помочь ей.

– Таня, Саша, собирайте свои игрушки! – сказала она притихшим детям. – Пойдёмте в вашу комнату, я включу вам мультики.

Варвару поразило, что дети не спорили. Они послушно поднялись и, собрав с пола игрушки, направились за матерью. Девочка задержалась, чтобы поцеловать отца. Эта картина болью отозвалась в душе Варвары. Она вновь начала подозревать, что письмо сестры оказалось правдивым. Но тут же задушила в себе эти мысли. Ложь! Конечно, всё притворство и ложь!

– Сашенька, тебе нужно умыть личико.

И снова никаких возражений. Алевтина Фёдоровна вздохнула и сказала, что пойдёт разогреть чай. Варвара не хотела чаю, но её обрадовало, что пожилая женщина вышла вслед за детьми. Юля ещё несколько минут постояла на пороге. Она покраснела, видимо, мучаясь от какой-то мысли. Портретов беспокойно смотрел на жену.

– Я могу пойти с детьми, – сказал он.

– Не нужно, останься с Варей. Я сейчас подойду.

Когда все ушли, Варвара пересекла комнату и с изяществом опустилась в кресло, не забыв перекинуть длинные волосы через плечо. Она знала, что красива в этом свитере и длинной юбке.

Портретов зажёг верхний свет и присел за стол.

– Девочка похожа на тебя, – начала разговор Варвара.

– Таня? – рассеянно ответил он. – Да.

– У тебя очень послушные дети.

– По-разному бывает.

Они помолчали. Вернулась Алевтина Фёдоровна и присела рядом с племянником. Она завела скучный разговор о какой-то своей родственнице из Омска, который Портретов с радостью поддержал. Варвара слушала, кивала, изображая интерес. Но была погружена в свои будоражащие мысли. Она забыла о сестре, которая всё не приходила, видно, дети не отпускали её. Ей нравилось сидеть в тёплом доме Портретовых, где всё дышало мужчиной, о котором она думала. Портретов не смотрел на неё, но Варваре было невыразимо приятно и спокойно. И так хотелось, чтобы Юля не возвращалась.

Будто и не было десяти лет. Зачем ей Иванов, который до сих пор не позвонил, не дал знать о себе? Её вдруг возмутила его параллельная жизнь. Захотелось оскорбить его, ударить. Подлец! Мерзкий негодяй! Всегда был занят только собой. Внезапно опостылела съёмная комната, где они провели незабываемые моменты. Всё отошло, стёрлось. Был только Портретов. Честный, добрый, настоящий.

Алевтина Фёдоровна заметила, что чайник вскипел, и ушла на кухню. Варвара поднялась с кресла и пересела за стол. Нужно было говорить, заинтересовать его, заставить испытать вину, заставить вспомнить прошлое! Она машинально прислушивалась к шорохам за дверью, гадая, не идёт ли сестра. При ней разговор не будет иметь нужной силы. Придётся переводить серьёзные слова в шутку. Варваре этого не хотелось. Портретов задумчиво смотрел в окно, не шевелясь.

– Слава, я хотела сказать тебе… о том, что тогда произошло! – тихо заговорила она и испугалась. Слова вырвались неожиданно. Вдруг он не поймёт, что она имеет в виду то прошлое, которое все замалчивали! И придётся объяснять, оправдываться. Варвара замерла, уже жалея, что начала этот безумный и никому не нужный разговор. Портретов повернулся к ней, в глазах мелькнул жадный интерес. Это подстегнуло её.

– Нам надо поговорить…

– Наверно, немного поздновато.

– Ты так думаешь? – испугалась она.

– Нет, я согласен поговорить, – поспешно добавил он. – Правда, мне нечего сказать.

– Слава, тебе тогда пришлось нелегко из-за меня…

Он улыбнулся. Это придало ей уверенности. Варвара протянула руку и накрыла его ладонь своей. Он вздрогнул, но руки не убрал. Она обрадовалась, их взгляды встретились. Но тут же они отвели глаза, смутившись от неожиданной близости. Разговор предполагал интимность, потому что касался лишь их двоих.

– Я не хотела причинить тебе зла. Я не понимала, что происходит со мной. Моё прошлое оказалось сильнее моей воли. Возможно, это ошибка и ты не хочешь говорить об этом, но мне необходимо объяснить.

– Хочу, Варвара, – тихо ответил он. – Хочу говорить об этом.

– Ты не забыл?

– Нет.

– Тогда я скажу, доверюсь тебе, надеясь на твоё понимание и великодушие.

– Не нужно ничего говорить. Ты любила другого человека. Ты к нему и ушла. Но не понимаю, почему тогда ты не призналась. Я бы понял. Не стал осуждать.

– Любила?

Варвара вдруг поймала себя на том, что не знает, как объяснить ему правду. Она неисчерпаемо находила оправдания самой себе, но никогда не пыталась объяснить это вслух. Слова замерли, будто их заморозила ледяная буря. Портретов внимательно смотрел на неё, пытаясь что-то для себя понять. А та самая правда, которую собиралась открыть Варвара, закружилась, спуталась и стала совершенно недосягаема. Словно отброшенная взглядом Портретова, Варвара готова была заплакать. О ком говорит Портретов? Об Олеге? Это Юля рассказала ему, с кем Варвара ушла в тот вечер? Или он имеет в виду совершенно другое, то, что случилось намного раньше? Другого, того первого мужчину в её жизни?

– Варя, что ты молчишь?

– Я не молчу. И дело не в любви… к другому мужчине.

Она быстро одёрнула руку, когда Алевтина Фёдоровна вошла в комнату. Женщина поставила на стол поднос с горячим чайником, стала расставлять чашки, досыпала в вазочку шоколадных конфет и заговорила о погоде. Варваре пришлось поддержать разговор. Она смотрела на Портретова, который был задумчив и отстранён. У неё тревожно билось сердце, потому что понимала, он обдумывает её слова, её порыв. Варвара ощутила себя счастливой, он думает о ней! Вот в эту самую минуту сидит и думает о ней, забыв своих детей и жену, забыв обо всём на свете. А она от этого так счастлива, что готова перейти черту, которую провела много лет назад. Много времени её душа была выжжена, но оказалось, что Портретов ничего не забыл, он помнит и события прошлого не дают покоя. Он хочет получить ответы, и она готова ему их дать.

Они пили чай, разговаривали. Юля всё не появлялась. Часы показывали пятнадцать минут десятого. Портретов не выдержал.

– Надо сходить за Юлей.

– А вдруг она уснула с Сашей, как вчера? – улыбнулась Алевтина Фёдоровна. – Какие они милые! Я не смогла сдержать слёз счастья!

– Тогда я поцелую их и вернусь.

Но только он поднялся с места, в комнату вошла Юля, будто стояла за дверью и подслушивала. Все взгляды обратились к ней.

– Что с тобой? – испугался Портретов.

– Ничего. Голова разболелась.

– Тогда, может быть, приляжешь? – Он бросился к ней, схватил за руку и начал считать пульс.

– Ничего страшного. – Она улыбнулась ему. Варвара нерешительно завозилась на своём стуле. Вновь подозрение, как вспышка, что всё ошибка! Сомнения бросились раздирать сердце. Зачем она собирается ворошить прошлое? Любовь Портретова к ней давно прошла, растаяла, как облако. К чему приведёт настойчивость общения? К чему объяснения? Они уже потеряли свою силу. Вон он как заботится о своей жене. Нежен. Ласков. От этого пропадают силы. Неприятно и больно. Надо уйти, прекратить эту пытку, это унижение. Ошибкой было приходить сюда.

Но Варвара также понимала, что не сможет остановиться. Не хочет. Им необходимо поговорить о том, что произошло десять лет назад. Никакой ошибки нет, просто нервы расшатались. Ещё бы, столько впечатлений за один день! И она отгоняла сомнения, заставляла себя поверить в то, что письмо – ложь.

– Как дети?

– Таня читает Сашеньке «Волшебные сказки».

– Она же знает всю книгу наизусть!

– Поэтому ей легко читать.

Разговор казался личным, интимным. У Варвары похолодели ладони, она решительно не хотела слышать ничего подобного! Удивлялась своей боли, своему желанию зарыдать. Машинально потёрла виски, глубоко вздохнула, нацепив на лицо вежливую улыбку.

– Идите же чай пить! Сейчас всё остынет, – позвала она, оглядываясь на Алевтину Фёдоровну, ожидая поддержки. Юля не шла, и Портретов оставался подле неё. Варваре хотелось подойти и надавать пощёчин сестре, ядовитый гнев душил, и женщина еле сдерживала его. Зачем набивать себе цену и держать Портретова при себе? Что за манера доказывать очевидное – он её муж! Муж, который достался случайно, по ошибке.

– Наверно, я всё-таки прилягу.

– Так сильно болит голова? – ещё сильнее забеспокоился Портретов.

– Я не знаю. Как-то не по себе.

– Пойдём, я провожу тебя.

– Нет-нет, оставайся, пей чай, ведь ты хотел чаю!

– Но…

– Меня Варя проводит!

Она сразу поняла, что сестра собирается поговорить наедине. Но о чём? Неужели действительно подслушивала под дверью? Варвару мучило чувство, что она когда-то уже слышала и видела всё это. Но не знала, что будет дальше. Улыбнулась одной из своих печальных, беззащитных улыбок, отставила в сторону чашку с недопитым чаем, поднялась. Кивнула Портретову, обещая, что всё будет хорошо. Но сердилась и жалела, что не успела сказать ему главное. Как жаль, что нельзя остаться ненадолго одной, чтобы разобраться в себе. В голове ком слов, и нельзя понять, где нужные, а какие не стоит произносить вовсе. Давно она не находилась в таком возбуждении.

Сёстры прошли дальше по коридору и вошли в спальню. В комнате полутемно, горел маленький ночник, хорошо пахло поздними осенними цветами, которые стояли в вазе на подоконнике. Юля плотно закрыла дверь, остановилась, поправила волосы, необыкновенно гладкие, будто залаченные. От этого казалось, что волос на голове мало. Варвара бросила быстрый взгляд на кровать с деревянными спинками. Узкая, одному-то тесно. Неужели они спят на ней вдвоём? Никакой пользы тесниться, Портретов, скорее всего, не высыпается. Юля высокая, полная. К тому же беременная. Надо предложить ему пожить у них, мама не будет против. В этом случае они смогут общаться, когда захотят. Все вечера их! Варвара затаила дыхание. Хорошо, что мысли нельзя подслушать.

– Как твоя голова? – холодно спросила она.

– Как-будто тебе есть до этого дело!

– Представь себе!

– Ах, Варька!

– Ложись, я погашу свет.

– Варя, скажи мне правду!

Резкий шёпот сестры заставил Варвару вздрогнуть. Или можно подслушать мысли, когда все желания написаны на лице? Ей нужно добиться репутации ничего не понимающей, немного рассеянной и меланхоличной. Для этого она зевнула и потянулась, пожала плечами. Движения плавные, кошачьи. Юля никогда так не сможет. Медведице никогда не стать пантерой.

– Варя, не молчи!

– О чём ты?

– Умоляю, скажи мне правду! Ведь ты не просто так пришла к нам в такую погоду! У тебя было такое лицо!

Проницательность Юли была ошеломляющей. Варвара опустилась на старую кровать, не понимая, как станет вести себя в этой ситуации. Признаться в том, что хотела увидеть Портретова? Хотела остаться с ним наедине? Что собирается открыть тайну своего прошлого, о котором только он ничего не знает? Такой разговор с сестрой невозможен. И снова волной накатила ярость. Портретов – её мужчина! Она должна была за него выйти замуж! Сестра воспользовалась ситуацией! Это подло. Нечестно.