На потрескавшихся стенах проступают светящиеся буквы. Истина. Я судорожно касаюсь каждой буквы ладонью и с каждым шагом собираю Слово. А слово в фразу. А фразу в предложение. И так, потихоньку собирая весь текст, выхожу на свет. Вздох облегчения.

Однажды из букв я сплету цепь с булавой на конце и сделаю щит. Бойся меня, мой демон. Ибо, проиграв сражение, я еще не проиграла войну. Победа будет за мной…

Зая Петербург

Есть у меня знакомый. Я зову его Ксан Ксаныч, как в фильме "Девчата". Тихий, лысеющий интеллигент в круглых очках. С виду мягкотелый, но на деле обладающий способностью достать кого угодно и что угодно благодаря маниакальному упорству и связям.

По профессии Ксан Ксаныч логопед, но летом подрабатывал репетитором русского языка для всех желающих.

Одной из таких желающих стала уроженка Монголии Мунхзаая какая-то там ага. Ага – это приставка к имени, обозначающая статус. Ксан Ксаныч в подробности вдаваться не стал и записал ее в своем ежедневнике как Зая Петербург. Петербург – потому что в один из ВУЗов этого города девушка планировала поступить.

Тогда еще не было мороки с ЕГЭ и все сдавали экзамены, как нормальные люди. Зая подала документы в три университета в г. Иркутске, Красноярске и Санкт-Петербурге, но мечтала все таки попасть в последний.

"Что у них там своих университетов не хватает! "– с досадой подумал Ксан Ксаныч, увидев Заю в первый раз. Он предпочитал поддерживать отечественного производителя и помогать местным студентам. Впрочем, родители Заи неплохо платили, и он смирился. К тому же смотреть на Заю было приятно: высокие скулы, миндалевидные глаза. Осторожная и молчаливая, она чем-то напоминала косулю, забредшую в незнакомый лес.

А вот с русским у Заи действительно была беда. Если буквы она ещё хоть как-то старательно выводила, усердно нажимая на карандаш левой рукой, как первоклассница, то устная речь давалась ей с большим трудом.

Как назло за окном пролетал хмельной июль, монгольской девичьей душе хотелось просторов и свободы. Сжалившись над несчастной, Ксан Ксаныч перенес один из уроков к себе на дачу. В быту Зая активизировалась: прополола и полила грядки, настрогала салат из тепличных помидоров и огурцов, и заварила вкусный чай из листьев мяты, смородины и клубники.

Ксан Ксаныч разомлел и пристроился в гамаке с томиком Есенина. Зая присела рядом на траву, оперевшись спиной о ствол дерева, державшего гамак. Учитель читал вслух, ученица впитывала информацию, слегка прикрыв глаза в полудреме. Ксан Ксаныч наблюдал за ней незаметно: тугая коса на плече, платье в пол. Почти что русская девушка после работы в поле. Сердце учителя щемилось от нежности.

Откуда ни возьмись, в огород влетела огромная собака и бесцеремонно помчалась по аккуратным грядкам вслед за воображаемой кошкой. Ксан Ксаныч стремглав соскочил с намерением прогнать разбойницу, но запнулся об Заины вытянутые ноги и начал падать. Зая оказалась проворнее, спасла учителя от падения, усадила его спиной к дереву, на ходу подобрала с земли кусок какой-то веревки и, соорудив что-то вроде ковбойской петли, поймала собаку и отвела к соседям.

Тут Ксан Ксаныч понял, что окончательно и бесповоротно влюбился, и даже разница в 30 лет уже не казалась ему непреодолимой пропастью.

Языковой барьер был сброшен как и одежды. Заины волосы цвета вороного крыла разметались у Ксан Ксаныча на груди. Скрытые от посторонних глаз зарослями малины и жимолости, новоиспеченные влюбленные проспали обратную электричку.

Позже, сидя в прохладе сумерек после вечерней бани и смущенно улыбаясь, Зая шепнула ему по-русски:

– Я будь твоя зина?

"Жена"– догадался Ксан Ксаныч и рассмеялся счастливо, вслух поменяв ударение в "зине" на первый слог. С тех пор имя Зина навсегда к Зае прилипло и получала новый паспорт она как Зинаида Горелик с квадратной печатью в графе "семейное положение". А через год Зая-Зина уже отлично шпрехала по-есенински, обдавая великим и могучим русским языком, словно кипятком, акушерок в роддоме, тем самым доказывая свою решимость родить сына в половине двенадцатого ночи 31 декабря.

Но это уже совсем другая история…