Мария даже сделала со мной одну фотографию, я должна была ослепнуть, со мной можно. Потом эти фотки скорее всего выбросят, зачем слепой фотографии, только лишний раз расстраиваться. Поэтому общаться со мной было безопасно. Поэтому со мной дружила Анна, Маша Бонтюк, и я одна могла опознать Марину Шайн. От меня бы, подписано, приняли показания.
Я сделала фотку с Машей, Джейк сфоткался с маленькой Яной, одев на нее свои солнечные очки. – Наблюдай за ней, – сказал он мне. – Знаешь, сколько эти дети могут знать? – Яна была как обычно в своей короткой в складочку красно-синей юбочке и светло-желтой футболочке.
Саша Янченко и полицейские старались оставить все зацепки в единственном сохранном месте – моей памяти, хваткой и цепкой памяти человека с большим потенциалом писателя…
Мы сделали фотку и втроем – я Джейк и молоденький полицейский, одетый под штатского…
– Еще одна вторая половина Арины в Америке, мальчик, ему сейчас шесть… Реинкарнация Джейка. Только Джейк больной… Этот мальчик занимается каратэ… Его папа хирург… Через двадцать лет у вас будет нормальная разница…
Маше Бонтюк Дажуху Ян Абдулович подтвердил, что я могу ослепнуть вместо Маши. Могу занять место слепой Маши в этой заварушке. Ее отец ему «детским» золотом заплатил. Дажуху «своих» прикрывает и «своим» помогает. Только я ему оказалась не своя… Какой смельчак… С такими друзьями врагов не надо. Все такого уровня полицейские лавируют. И нашим и вашим. Не будешь лавировать – сложно с бандитами общаться. Некоторые бандиты совсем звери, страшные убийцы, так их хоть как-то контролируют… А Ян Абдулович просто решил, что я все равно не выживу и ничего страшного не будет. «Водить» полгода – никто не выживет! И все хорошо! Меня, по-хорошему, надо было делать одним из последних свидетелей, как Иру Штолярову или Марину Ковач. Но точно не одной из трех ключевых! Это явное нарушение правил! Но кто из полицейских или преступников в полной мере правила соблюдает! Дажуху слишком лавирует, но если ты ввязываешься в свидетельницу, то с преступниками (которые хотят ее убить) ты уже не договариваешься!.. Чтобы собрать показания…
Если полицейские сотрудничают с преступниками, то свидетели оказываются слабым звеном.
Дажуху и не собирался мои показания собирать! Все полицейские сотрудничают с преступниками, и, зачатую, они намного ближе к преступникам, больше переживают за них и блюдут их интересы, чем о своих «чистеньких» свидетелях. Отец Маши Бонтюк принес Дажуху Яну Абдуловичу золото, поставив перед ним горшок… И он подтвердил, что я могу ослепнуть за его дочь…
В противовес бандитам появился полицейский с женой, семилетним сыном и собакой овчаркой. Как только появилась эта замужняя пара, Маше как будто сказали «фас» и указали на мужа. Она тут же встала в боевую стойку и пошла на приступ заигрывать с полицейским. Без стеснения уводить мужа из семьи. Она, забыв о существовании жены, подсела к мужу, заулыбалась ему. Жена для нее стала «пустым местом». Я думаю, что не только меня это покоробило.
Собака заинтересовала Машу не меньше, а даже больше. Сегодня Эдам передал Маше наркотики, поэтому она носила черную сумку, – она продавала наркотики богатому отпрыску. И Маша пыталась понять, учует собака наркотики или нет… Собака была ищейкой, унюхала наркотики в сумке, начала сильно лаять и подпрыгивать к сумке. Маша недовольно сказала, показывая вытянутой рукой на собаку:
– Это запрещенный прием, приводить таких собак на вечеринки! – Но Эдам из соседней комнаты сказал, что все нормально. Что этот полицейский недавно растворил таблетку с опухолью своей матери и потому мог сегодня прийти. Его мать теперь «тикает». Но Маша все равно поторопилась уйти. Она уже покупала наркотики у Эдама и поставляла богатому мальчику, сыну кого-то из полиции… Этот мальчик написал заявление на Машу. Поэтому сегодня и пришел полицейский. Маша сказала, что все нормально – этого мальчика скоро убьют… Через пару недель этого богатенького сынка нашли застреленным, он участвовал в перестрелке и ему не повезло.
После Маши ушли и полицейский с женой, сыном и собакой…
Эдам сотрудничал с двумя наркодилерами – Машей Бонтюк и Лешей-маусом из лагеря. Но качество наркотиков больше нравилось Лешино, и Эдам распрощался с Машей, оставив о ней положительные рекомендации…
Говорили, что под Машу Бонтюк одевались два разных разнополых наркодилера, они были примерно одного роста и оба в очках – в лагерь на самом деле ехал Маша-мальчик, а сейчас приходила настоящая Маша-девочка… У них были разные зубы, и Маша-мальчик был шире в спине… Маша-мальчик был сыном серьезного наркодилера, а Маша-девочка – оружейника… И в Георгиевскую церковь мы ходили с Машей Бонтюк – мальчиком… Мы их называли «Я и моя тень»… Маша была тенью мальчика… Маша-мальчик плохо говорил по-английски, Маша-девочка хорошо… У Маши-мальчика зрение было минус три, у Маши-девочки – минус полтора… Маша-девочка все возмущалась, что теперь ей надо себе таблетками зрение до минус трех сажать… На самом деле Маша-мальчик был Сашей, невысоким короткостриженным желтоволосым блондином… «Желток»… Наркодилел Леша был белком… Говорили, что он тоже «девочка», тоже Саша, принудительный трансвестит, его таблетками сделали мужчиной… Весь «его» живот был в шрамах – когда-то из «его» чрева вырезали пятимесячного ребенка «его» профессора… И он в незашитом влагалище провозил через границу наркотики…
Джейк стоял около меня, я сидела на диване и смотрела на него, моя голова на уровне его ширинки:
– There are different kinds of sex, – Джейк намекал на оральный. – I just want to feel that I am loved109… -сказал Джейк эмоционально, пытаясь объяснить мне… Я опять же пропустила это мимо ушей. А что еще я могла сделать?
Эти слова меня пугали….Я боялась его и избегала. Но мне, безусловно, льстило, что именно я понравилась такому взрослому Джейку.
Нас пригласили к столу. На день рождения также были порезанные бананы и апельсины… Потом нам угощали тортом… Торт был небольшой и порезанный на маленькие прямоугольные высокие кусочки. Джейку подарили пару дорогих подарков, я в том числе, поэтому американцы не поскупились на торт. Все соизмеримо. Торт вынесла и порезала Морген.
– Как ваш малыш, – любила спрашивать у Морген Женя Снисарь и трогать ее живот, ожидая толчков…
– Да, хорошо, спасибо…
Мы сели на пол, на ковер – стульев на всех не хватало – и стали есть торт и порезанные фрукты. В соседней комнате Эдам с Морген и Келвин-Джош пили шампанское, ели торт и обмывали удачные операции.
У Джейка в руках был баллончик с взбитыми сливками.
– Do you like it? – Он взял баллончик и набрызгал круговыми движениями много сливок на печение и стал есть. Потом Джейк выдавил сливки на банан… Американцы покрывали сливками все, что угодно…
– Do you want to… – И Джейк протянул мне баллончик со сливками, предлагая прыснуть сливки ему на лицо, а потом облизать… Так делала его бывшая девушка.
Я баллончик не взяла… – No, thanks…110
Тут Наташа хлопнула комара на икре Джейка. – Я убила у него на ноге комара! – сказала она с гордостью.
«Да, какая честь», – подумала я и, наверное, странно на нее посмотрела… На Наташе было коричневое платье…
Саша Янченко говорил Ясе: – Чешешь себя по коленке и испытываешь сексуальное удовлетворение. И в жизни никто не нужен… Да, Яся? – Яся сейчас так и делала.
Женя Снисарь опять принесла себе перекусить карамельно-орахисовый батончик. Она подарила американцам сувениры на память – в аэропорт с ними она не ехала.
Потом у нас началась небольшая дискотека, мы танцевали в комнате у Джейка и Райли… Несдержанный Джейк подпрыгивал… Высоко, подгибая коленки … В нем было столько страсти, столько энергии… И наверняка пугал своим поведением окружающих.
Дискотека была недолгой – максимум пять танцев.
Потом настала очередь Ясиного подарка. Мы с Ясей дозванивались на радио. Мы постоянно звонили по сотовому Яси. Потом Элен принесла нам домашний телефон, с дисковым номеронабирателем, который надо было крутить пальцами – такие телефоны еще существовали. Я честно думала, что дозвониться на радио нереально. Только короткие гудки – занято…
Но мы были «в ветре» и минут через десять Яся дозвонилась до местного радио:
– Тихо-тихо, длинные гудки, – закричала нам Яся. В комнате стоял гул…
– Алло, – сказал низкий глубокий голос ведущей… – Мы слушаем Вас. Говорите.
–Тихо, тихо! Сделайте погромче, – Яся аж подпрыгнула на месте… Все в комнате замолчали… Олеся выкрутила радио на максимум. Мы слушали голос по радио. А Яся говорила в трубку…
– Здравствуйте… Мы хотели заказать сегодня песню по радио! Нашему другу! У него сегодня день рождения!
– Слышу, что вы хорошо веселитесь. А как зовут вашего друга…
– Джейк… Он американец… Ему исполняется двадцать три!
– Поздравляем вашего друга! Ну что же. А какую песню будем дарить сегодня Джейку в честь дня рождения?
– Джессика Пенна «Массивы»…
– Да, отличный выбор! Надеюсь, другу понравится эта песня! И мы слушаем песню в честь дня рождения Джейка! Джессика Пенна «Массивы»…
Сразу же зазвучала музыка.
– Да, Джейк. Сейчас будет песня, – Яся подошла к Джейку, он сидел на кровати.
– Джейк, это твоя песня… Песня для тебя… – Олеся своим грудным низким голосом переводила Джейку, что сказала Яся.
– Is this song for me? Did Yasya order this song for me?
– Yes! Да!!!
– Oh!111
– Да, Джейк вставай! – Яся потянула Джейка с кровати. Кровати были заправлены велюровыми покрывалами.
Джейк буквально вскочил с кровати, подпрыгнул в центр нашей комнаты и начал беситься.Джейк начал неистово танцевать. Как обычно неудержимый Джейк скакал как сумасшедший… Он высоко подпрыгивал, приземлялся и казался со стороны одержимым песней. Мы танцевали вокруг него, пока звучала быстрая мелодичная песня Джессики Пенны. Джейк еще энергичнее танцевал, еще выше подпрыгивал и еще сильнее бесился! Он даже запрыгнул на кровать, и мы все испугались, что он запросто может провалить ее… Своим буйным поведением Джейк некоторых девушек даже испугал, в том числе и меня.
Потом Джейк подошел к нам и сказал, обращаясь только к Ясе:
– Thank you for your present.
– Ok! Was it good?
– Very!112
Потом начали кричать все русские и американцы, в том числе и Сулгвин, глядя на меня:
– Дай ей шанс! Дай ей шанс!
– Хорошо, – сказал Джейк. – Хорошо…
– Ну слава Богу! – Саша Янченко прямо выдохнул… – Это уже хорошо…
– Это ты, Арина. Та крутая писательница, которая потом все это опишет… – сказал Райли со знанием дела. И я еще раз поймала себя на мысли, что Райли мне нравился намного больше Джейка. По крайней мере, он был мне понятен.
Джейк опять показывал кольцо своей бабушки – семейную реликвию. Всем кроме меня: Тане, Аня, Ясе… Особенно долго Сулгвин.
В комнате стояло два кровати буквой «г», одна у окна, другая у стены. Я сидела на кровати у окна, а Джейк у стены. Он тогда сказал мне:
– Ignorance is a bliss. If you are blind, if you have never seen the sky, you will suffer less…Because you don’t know what you are losing113. – И только несколько лет спустя я поняла, что тогда он имел в виду…
Сулгвин подошла ко мне и опять «нырнула» вбок правой рукой:
– Dig deeper! Do you promise to? – Сулгвин в принципе говорила мне только эту фразу.
Но сегодня я почему-то раздраженно ответила ей:
– Don’t worry, Sulguine… I will be really deep!114
Сулгвин встречалась с Джейкем, но делала вид, что ей нравится Райли. Все американцы нас чем-то отвлекали.
Когда я задала Сулгвин вежливый вопрос, хочет ли она остаться в России, она ответила мне: – I belong there115, – имея в виду Америку.
Сегодня на вечеринку пришла и Оля Горбатова, сестра Саши Горбатого.
Мы раскрашивали фломастерами шарики и получались веселые рожицы. Элен нарисовала на зеленом шарике с маленькими ушками котика. Женя Снисарь бегала с большим пластиковым мечом.
– Спасибо за то, что вы сделали для Джейка, – сказала напоследок нам с Ясей Элен. Она относилась к Джейку, как к младшему брату.
После мы делали последние фотографии на мой фотоаппарат. Оля Горбатова на фото поставила Райли большие оленьи рога из двух ладоней, Джейк сделал серьезное лицо, прикрыл глаза, насупился и немного сжал губы… Джейк скалился и паясничал на всех фотографиях. Мы все кричали и понимали вверх руки. Яся на фото на все фотоаппараты делала знак «Пис» – показывала указательный и средний пальцы. Все на фото оставляли напоминания… На фотики других делали другие фотографии, постановки ставил Келвин, фотки были говорящие и предсказывали будущее.
Мы делали фотографии с незнакомыми девушками и парнями, чтобы они засветились на чужих фотоснимках. Под эти фотографии им полицейские разрешали проводить свои преступные операции. Эти фотки кто-то мог выложить в сеть и показать полиции, и у полиции были бы их автопортреты. Все в играх.
При всех Джейк вел себя как обычно…но наедине я чувствовала себя особенной. Он сказал, что приехал с религиозной миссией и поэтому не мог никого выделять среди других девушек. Другие девушки, он имел в виду русских, могли обидеться.
Сейчас Джейку переводила Таня. Разговаривала с ним в уголочке и весело хохотала, запрокинув голову. Таня сегодня тоже носила розовую майку с одним плечом и тоже «косила» под жену Джейка. «Темная лошадка», – так говорили о Тане Соснянской. Говорили, что Таня, как и блондинка Саша, сидела на легких наркотиках, они были у нее в пудренице – любила пудрить носик наркотическими веществами. Келвин-Джош напоследок подарил Тане цветок… Решил отбивать ее от сутенеров и проституции…
Келвин-Джош был груздем… Прикрытие для Эдама. Второй Эдам. Саша говорил, что Келвин-Джош договорился с Мариной Шайн встретится на нейтральной территории. А на самом деле с ней договорился Эдам Хейсонд.
Все смотрели на нас и думали: «Боже, как складывается жизнь у этих свидетелей? Таких, как Яся, Саша и я! Как плохо обычно складывается у них жизнь!»
В жизнях таких свидетелей, как мы, все только начиналось. Каждые десять лет им устраивали испытания. Ты или вылезешь, или … Растворяли раковые таблетки, пихали в психушки…
Джейк со мной как будто реализовывал пункты из списка и сказал напоследок Саше Янченко:
– Все! Все сказал!
– Jake, you are a good actor! You and Sulgune116, – сказал Джейку Эдам из другой комнаты. – Я это тоже напишу…
Немного поиграли во фризби на стадионе. Подстреленная Анна, тоже зашив себя, наклеив на рану лейкопластырь, выпив обезболивающие, бегала с нами по стадиону… Келвин-Джейк тоже бегал. Его тоже сильно ранили недавно…
Где-то в Европе через Финский залив переправляли партию Калашниковых… А здесь мы играли во фризби…
Вечером мы пускали фейерверки на стадионе около общежития. Вечеринка заканчивалась. Все уже разъезжались…Джейк стоял в отдалении, он видел, как я прощалась с американками, повернувшись, я столкнулась с ним взглядом.
Он на меня ТАК посмотрел. Сказать, что он раздел меня взглядом – это не сказать ничего… В том взгляде была боль, тоска, желание.. Как изнывающий от голода пес смотрит на кусок мяса, который не может достать. Тем взглядом он навсегда привязал меня к себе…. В его взгляде было страдание мужчины, которому очень нравится девочка. Он сгорал от страсти…. Он мучился от бессилия… Это страдание, он выносил без унижения.
Сейчас я понимаю, как неистово он, должно быть, меня ненавидел! Какое он испытывал чувство унизительного бессилия! Как он был раздавлен моим равнодушием!
В тот момент я так хотела, чтобы он уехал, чтобы этот соблазн закончился. Я так бежала домой, даже взяла такси, бегом домой – подальше от этого взгляда, от этого искушения… И спустя много лет я могу сказать, что никто никогда так на меня не смотрел и, наверное, не посмотрит!
Предпоследний день
В предпоследний день нас пригласили на то же поле в паре остановок от университета, где весной мы играли во фризби. Райли играл в футбол. Трава уже выросла. Эдам таскал на себе то ли беременную, то ли «запорную» Морген. Меня тогда поразила его забота о ней. Его отношение к ней. Морген было сложно подниматься по ступенькам, и Эдам подталкивал ее сзади, поднимал ее.
Она не могла подниматься на ступеньки, ведущие на площадку. И он прямо толкал ее в спину, чтобы она поднялась на ступеньки, буквально тащил на себе. Толкал в бок, подпирал ей спину, переваливал через бетонные блоки… И он ее долго таскал по баскетбольному полю и часто поднимал, спускал с бетонного постамента – баскетбольное поле было через бетонные плиты. Их каждый раз надо было переходить. В случае Эдама и Морген переступать. Эдам был смешно одет, в прямых широких джинсах, все той же белой майке на выпуск, кожаных туфлях на плоской ровной платформе. Но американцы вообще смешно одевались… И всегда одинаково…
На этой площадке Эдам и Ко тренировались стрелять, и бетонные блоки около футбольной площадки предохраняли детей от случайных пуль. Рядом с этой площадкой тоже жили серьезные преступники, а каменный «колодец» служил как их склад оружия.
Один глаз Эдама был как прицел. Немного темнее, чем другой. Он очень хорошо стрелял… Эдам шаман, чернокнижник, использовал черную и белую магию. Иногда у Эдама были прицелы на двух глазах…
Руководитель миссии священник Эдам Хейсонд занимался контрабандой, а параллельно приторговывал наркотиками, подворовывал детей и отправлял в рабство, убивал негритят, активно сотрудничал с сутенерами, выводя наших проституток на панель – в общем, грешил по полной.
Мы с Ясей играли в тарелку. Джейк сидел в футбольных воротах, напротив него красовалась Таня с книгой и читала ему стихи… Джейк сейчас проводил с Таней все свободное время… Она, наверное, считала себя великой писательницей, будущей женой Джейка. Таня была в своем коротком топе и очень короткой юбке – она всегда была очень мало одета.
– А это книга твоих стихов? – спросил ее Джейк…
– Ой, нет… – рассмеялась Таня, запрокинув голову.
– А моя жена читает стихи из своей книги…
Таня читала Пушкина… И на маленьком листочке свое недавно написанное стихотворение…
Потом Райли пинал футбольный мяч в другие ворота с Ясей – она тоже любила футбол и неплохо играла для девчонки. Эдам таскал на себе Морген. А я так и не поняла, зачем сегодня приехала к американцам?..
Но это была не Морген, а загримированный Дахуху Ян Абдулович, а под Эдама был загримирован молоденький полицейский. А в это время Морген и Эдам участвовали в перестрелке, а мы гарантировали им алиби…
Джейк все время проводил с Таней у футбольных ворот… Она читала ему стихи, что-то говорила и постоянно смеялась… А я даже немного ревновала… На прощание она подарила Джейку еще маленький томик стихов.
В последние дни американцы пытались обменять рабовладельческое золото. Эдам прикормил каждого. Дал по золотому слитку за проданных в рабство двоюродных братьев. Некоторым по одному слитку. Некоторым по несколько. В зависимости от вклада каждого в контрабанду, убийства и перестрелки, покупал молчание, как у Сулгвин, Джейка или Райли. Джейк и Сулгвин тоже меняли золото в банке недалеко от моего дома для Эдама. В Америке собирались ему отдать доллары. Полицейские золото или деньги за рабов не брали. Американцы золото сдавали в наши банки, только два банка города принимали золото, зачастую с потерей стоимости. Часть денег переводили в доллары и везли в Америку. Или открывали валютные счета и переводили в Америку родственникам, несмотря на огромную комиссию. Сбывать «работорговое» золото было сложно. Американцы поменяли золото, положили деньги на счет и перевели родственникам в Америке – комиссия была огромной. Но по-другому золото было не сдать…
В итоге американцы сбыли все золотые слитки в России, даже с большой потерей стоимости, Эдам всем советовал класть деньги в банк и переводить банковским переводом. Это уже знал отец-дядя Эдама, который уже пытался отмыть золото за проданных детей в Америке и столкнулся с серьезными проблемами. Золото надо было сбывать здесь, в России. В Америке рабовладельческие слитки не любили и могли не принять…
Единственный золотой слиток, который везли в Америку – это был слиток Анны для судьи брата… Все остальные обменяли золото в Краснодаре. С учетом всех курсов и комиссий.
Я сейчас понимаю, что этой историей с американским горбуном американцы отвлекали мое внимание от вещей посерьезнее, от операций по контрабанде и побочного похищения детей. Но история с горбуном для меня имела свое продолжение… Не самое удачное… Для каждого из нас, массовки русских, у Эдама была своя история, и каждого из нас они отвлекали от контрабанды оружия и убийств по-своему, меня любовной историей, Олесю и Аню – проданными в рабство детьми. Таню проституцией…
А Яся и Саша были хорошо в теме, они замаливали свои кладбища. Яся «платила» пока за деда – директора детдома. Переспала уже по щелчку с тремя мужиками… Вроде теперь остановилась…Хорошо…
Напоследок американская мафия голосовала, когда из нас точно убить. Сказали, что если меня ослепить, то нормально, их это устроит. А Ясю точно убить… Сашу скорее всего тоже…
Элен уже убила в России двух негритят… Шерил одного…
Завтра наши летние американцы уезжали…
Святой козел
– Эдам, ты козел! Эдам! Какой козел Эдам Хейсонд! Какой, какой козел? Эдам, ты козел! Эдам! Святой! Святой козел! Эдам! Ты святой козел!
– Такой шанс, как ты, Эдам, бывает раз в жизни! Раз в сто лет! И мы не может этот шанс упустить! Ты бы на нашем месте тоже этот шанс использовал! Это просто дело чести скинуть на тебя все наши преступления!
– Боже мой, какая костная система! Как сложно сломать стереотип, что фелиситу нельзя сажать… Но я буду бороться с системой! Я один против всей системы!
– Эдам, ты мой Бог! Ты мое божество! Я молюсь на тебя каждый день!
– Мой Эдам, только мой! Только мой!
– Эдам, я так и знал! Ты главный козел современности по версии журнала Фокс!
– Эдам – он святой козел! Он должен пострадать за нас всех!
– Эдам, ты что? Надо мыслить шире! Нельзя быть консервативным! Надо расширить границы мышления! Это почему это ты не можешь взять на себя вину нас всех! Что же это за предрассудки! Почему это так не делается! Почему нельзя – можно! Эдам, можно все! Никто тебе не может запретить! Никто! Эдам! Мы договоримся! Не переживай! Почему это один-два… Если за двух. То можно и за двести! Работорговцы всегда много детей воруют и часто даже не знают, кого… Это все нормально! Это даже логично! Вон принц Халим тоже не знает. Кого и когда украли! А ты считай, как он! А нет, ты выше его! Также все нормально! Эдам! Мы узнавали! Как это так не принято! Очень даже принято! Уже принято! На то ты и святой козел. Чтобы спасти нас всех! Как это не всех, а половину? Ну какую половину, Эдам… Ты решил расколоть нас? Не получится! Надо всех! И только так! Или всех или никого… Ой-Ой-Ой… Что это я говорю… Тебе только это и надо, чтобы никого… Нет, Эдам, надо всех! Или так или никак! Ну и что, что правила такие, так мы правила поменяем! Для тебя Эдам сделаем исключение! Под тебя правила поменяем! Ты один такой, Эдам! Для тебя закон не писан! Да почему нельзя! Да почему нельзя-то! Так много вин на себя! Эдам, максимум две! Эдам, ты шутишь! Ты и не заметишь! Две подожди… Я нашел тебе две … вот их можешь смело брать! Это генеральские дети-рабы! Тебе зачтется! Как, ты передумал! Как это можно передумать в таком важном деле… Это не шутки, Эдам. Такими святыми вещами не шутят! Эдам, у тебя совсем нет чувства юмора. Так ты на коленях перед судьей стоишь, чтобы он принял твои показания! Да, нашел! Ты взял на себя вину одного принца Халима…Ан нет… Мы же за это золото себе сложили… Но ты считай, что это вина одного принца Халима. Так что нормально! Под твои правила подходит! А можно двух – Халима и его отца Хусейна, который червячком умер!..
– Если ты заболеешь, Эдам, я буду тебя лечить! И не дай Бог тебе заболеть и не дожить до 2023 года! Ты зови мне, если что! Я помогу!
– Какой это ты мне кодекс бандита показываешь. Что ты можешь сидеть за преступления двухсотпятидесяти человек? Ой, по-моему, Эдам, ты тут сотни две не досчитался… Это минимум! Ну ладно. Пока так… так. Это где это написано, что ты не можешь взять на себя все наши преступления? В кодексе бандита? Каком это таком кодексе? Та делай ты свои операции по контрабанде. Я тебе не мешаю… Тебе никто не мешает… Так что это за кодекс такой? Согласно кодексу ты можешь сесть только за двоих? Как за двоих? А не за двухсот? А если ты очень хочешь? Просто просишь нас? Ну где это написано. Что если человек очень хочет взять на себя преступления большего количества человек. То он не может этого сделать? Это что это за дискриминация такая? А, я понял. Это чтобы вас не убивали и не пытали в тюрьмах зазря? Надо подумать. Как это отменить… Кодекс бандита. Видите ли…
– Эдам, даже в кодексе бандита есть лазейки! Мы с моей будущей женой нашли. Она мне из будущего помогает… Если ты святой козел. То ты, свят, свят, можешь и пострадать. Туфу, то есть отсидеть за всех! Если ты хочешь, конечно же! А ты хочешь, Эдам, ты очень хочешь… Как это ты не хочешь… И не надо меня опять бить и пытать… Это цивилизация, Эдам, все ради детей! Ради бедных деток!
– Как это я тебе надоел уже? И не смотри так грозно… Ой, Эдам-Эдам… Эдам-Эдам…
– Ты потом захочешь, Эдам, я знаю… Это будет потом, не скоро правда, но обязательно будет…
– Эдам, так у нас подписано, что ты должен сесть за нас всех! Кто подписал? Кто? Брежнев, конечно же!
– Да, я святой человек! Я святой! Как тобой, Эдам, стал заниматься, сразу святым стал!
– Так люди гордятся, Эдам, что они могут быть святыми козлами! Они гордятся этим!
– Эдам, ты святой козел! Именно святой! Имей совесть!
– Эдам, ты должен сесть за нас всех! Ты должен взять на себя нашу вину! Всех нас! И никак иначе…
– Эдам, у нас нет такого правила, что если человек хочет отсидеть за все наши преступления, ему это запрещать! Только если ты настаиваешь! Ну и что, что это переодетый актер был и заявление твое подделал! Кто там разбираться будет! Как это ты этого не подписывал? Как это под принуждением… А… Это ты сейчас отказываешься. А потом просить будешь! И умолять на коленях, чтобы я принял это заявление и в полицию отнес… Я ничего рвать не буду… А то с тобой пока разберешься… Пусть пока полежит у меня в сейфе…
– Друзья, некоторые наши нормативные документы устарели! Например, кодекс бандита не разрешает человеку отсидеть за чужие преступления, даже если он этого захочет! Даже если он святой козел и именно для этого создан Богом! Почему! Откуда такая несправедливость! Такие допотопные правила! Нам надо менять эти правила. И если человек хочет отсидеть больше… в сотни раз, он может это сделать! Особенно, если он святой козел! И в этом, Эдам Хейсонд, нет ничего стыдного…
– Эдам, ты создан Богом, чтобы отсидеть за нас! Вот!
– Так ты у меня на коленях стоишь и просишь, взять на себя нашу вину! На коленях! Умоляешь меня просто! Вот что с людьми тюрьма делает… За наши обещания счастья… твоим детям и жене! Так ты умоляешь меня, Эдам, на коленях! Не веришь! Да я тебе клянусь! Потом ты скажешь, что лучшее, что ты сделал в жизни – это отсидел за всех нас! Вот посмотришь! Лучшее! Я тебе не вру, Эдам… И я останусь твоим другом до конца твоих дней… Долгих дней, Эдам, заметь! Ой, нет… Я умру раньше… но жить буду долго! Потом мой сын будет тобой заниматься! Мы тебя не бросим, Эдам, на произвол судьбы! Не переживай! Я тебе клянусь! Я тебе другом буду до конца моих дней!
– Сложно быть Эдамом Хейсондом! Вон своих с рабами перепутал, также к ним относишься… Но ничего, ты в русской тюрьме потом отдохнешь!
– Эдам, ты только вдумайся, ты такой умный, что смог организовать работорговлю по всему миру…по всему?… я думал, что только в России? Ну ладно… С двенадцати лет…. Представляешь, какой ты умный и как все должны тебя уважать… Как тобой будут гордиться последователи! Ой, какие последователи… Представляешь, ты искоренишь рабство, Эдам… Нет, не то, тебе это не нравится… Но тебя будут уважать другие ку-клус-клановцы! Это ведь главное для тебя! Заслужить и поддерживать их уважение! Главное для тебя, уважение твоих последователей… Мы поняли… И чтобы младший брат никогда не мог занять твое место! Я это тоже проконтролирую…
– Эдам, ты как двигатель прогресса, мы на тебе научимся жить по-новому и брать на себя, если хотим, очень хотим, причем, Эдам, намного больше преступлений!
– Эдам, ты мне еще благодарен будешь! Как только эта книга увидела свет, ты оказался совсем не жилец! Так что мы тебе жизнь спасли! Дали тебе жизнь… И не благодари! Не благодари! Ты мне благодарен будешь! И благодарить до конца дней! До конца твоих долгих! Заметь, очень долгих дней! Очень-очень долгих дней! Вон нам сколько на тебя спихивать преступлений… И не надо опять в меня целиться и стрелять… Ой, Эдам, ой… И не беги за мной с пушкой… ты мне потом еще спасибо скажешь! Это я для тебя стараюсь…
– Я добрый человек, но даже мое терпение заканчивается когда-нибудь… И оно заканчивается уже скоро, очень скоро, Эдам…. Вот посиди немного в тюрьме, подумай… И пусть пятнадцать наши самых жестоких чистильщиков придут к тебе каждый в свой срок…
– Эдам, тебя наша русская тюрьма заждалась! Она без тебя изнывает… Она без тебя не может… Плачет горькими слезами каждый день… Пожалей тюрьму, Эдам!
– Вух…Все, Эдам! Мы тебя посадили! И никому не отдадим! Ты наш и только наш! В далеком 2023 году! Мы тебя нашли! Ты наш клад! Один на нас всех! Ты бесценный! Ты такой один на весь свет! Таких больше нет, как ты!
– Только такие козлы как Эдам и приживаются. Такой хреновый он, ответственный за рабство в Америке.
– У нас дети в рабстве, ты пойми. Мы не можем иначе.
– Эдам, мы узнаем, если посадить такого, как ты, сколько нам детей вернут из рабства? Ого! Эдам, ты должен сесть в тюрьму… Перед тобой вся Россия стоит на коленях – ты в тюрьме, а нам детей возвращают!
– Эдам, ты потом спасибо скажешь, что мы тебя посадили! Вот видишь. Ты мне потом даже низко в пол кланяться будешь! И благодарить! И ноги целуешь…Но это, правда, не скоро!
– Слава Отцу и Сыну и Святому козлу, Эдаму Хейсонду! Так, Эдам, мы на тебя молимся, как на божество! Ты наш Бог, и мы это не скрываем!
– Эдам, ты человек-новатор. Ты будешь первым, кто сядет не за двух…. И даже не за трех… И не за четырех… Ты угадай, за скольких ты отсидишь? А вот и неправильно! Не угадал. За двести тридцать. Это по моим скромным подсчетам. Цифру я еще уточняю… По некоторым данным ты возьмешь на себя человек семьсот, но это если очень повезет. Тебе, Эдам, повезет, тебе! Не нам же!.. И нам тоже, конечно! Но тебе, Эдам, несказанно!.. Вон какая Россия матушка большая! На карту посмотри! А если сидеть, то за нас всех! И не выбирать!.. И носом не воротить!.. А что это ты мне все кодекс бандита показываешь? Эдам, убери пистолет… Что ты на меня дуло наставил… Не хорошо людей, желающих тебе счастья, пугать! Эдам, и не участвуй ты в перестрелках… Надо подписать, чтобы в тебя никогда никто не стрелял… Я тебя не позорю, Эдам, не позорю! Святые козлы не должны рисковать собой!