Глава 6. Шаги неизбежности
Лилит вскоре вернулась к шоколадному микроавтобусу, в котором сидел Лука. Открыв дверь, она пробралась внутрь, передав ему часть жизненных сил, которые она собрала по дороги с прохожих и водителей. Пронизанный вирусами организм, постоянно звеневший миллиардами электромагнитных импульсов, испускаемых пораженными клетками, тратил огромное количество энергии, особенно когда нужно было изучать что-то новое или переживать человеческие чувства. Неудивительно, что Лука, просматривающий в Интернете видео о Братстве, двигающемся в основном на запад, видео и комментарии свидетелей, изрядно проголодался и, закрыв глаза, жадно перенимал волны энергии от своей Королевы. Передача заняла несколько секунд, после чего он, удовлетворившись, открыл глаза, продолжив просмотр. Лилит села позади него и, положив голову ему на плечо, бездумно смотрела сквозь белый планшет в страшноватых, длинных, йодного цвета пальцах Луки. Она не спрашивала ни о чем. Сейчас ей было хорошо и спокойно. Если Лука захочет что-то сказать, он это скажет.
– Братство захватит Европу в течение недели или двух, – вдруг сказал Лука.
– А мы? Мы захватим Москву?
– И да, и нет, – Лука повернул голову к лицу подруги. – Мы не должны действовать как Братство. Мы не они. Они бездумны и одержимы. Они уничтожат всех, и что потом? Потом они умрут от голода в течение нескольких дней. Они, возможно, начнут уничтожать друг друга, потому что они не возрождались как семья. Сейчас они заодно только потому, что питания в избытке, но после того, как еда закончится, они разобьются на гнезда. Те, кто возродились от одного, будут воевать с теми, кто возродился от другого. Остатки будут постоянно двигаться в ту сторону, где еще есть жизнь. Ты хочешь, чтобы здесь было так же? – спросил он.
– Нет…
– Если мы позволим себе безумство, мы не протянем долго. Мы почти бессмертны, но голод – наша смерть. Нам нужны переговоры.
– Как? С людьми?! – глаза Лилит удивленно расширились.
– Да. Мы покажем свою силу этой ночью, чтобы они поняли, что мы можем захватить город, если нам это понадобится, но не делаем этого, потому что понимаем нечто, чего не понимают они. Надеюсь, у них хватит ума понять, что это лишь наше послание. Они должны будут его понять. Но, пока не поймут, будут считать нас врагами.
– А разве мы не враги?
– Нет. То, что захватило мое тело, тоже являлось моим врагом, но сейчас я считаю это подарком судьбы. Если бы мне пришлось пережить это заново, ты помнишь, я рассказывал тебе, хоть и совсем немногое, я бы прошел этот путь вновь. И знаешь почему? – спросил Лука, взяв ее лицо за подбородок и повернув голову к ней.
– Почему? – она жадно слушала его, приоткрыв рот.
– Из-за тебя…
Лилит выдохнула, обошла его и, закрыв глаза, припала к его груди.
– Но, если мы будем разговаривать с ними, они подумают, что мы слабы, и уничтожат нас. Я не хочу… я не хочу умирать.
– Мы не будем сейчас разговаривать с ними. Они сами попросят переговоров.
– Но почему? Откуда ты знаешь? – негромко и робко спросила она, отсаживаясь на противоположенное сиденье.
– Они неглупые люди, поймут, что Демоны заинтересованы в людях так же, как и люди в Демонах. Если они не будут договариваться с нами, то им придется встретиться с ордами Братства в одиночку, и те точно не будут договариваться. Те вырежут всех овец и разорвут пастухов, а мы… мы можем помочь пастухам сохранить жизни всем.
– Ну зачем нам помогать людям? Мы можем просто не мешать им. Пусть они сами решают исход сражения с Братством, – сказала Лилит.
– И ты знаешь, что Братство победит. А если победят люди, то тогда они тем более не будут заинтересованы в нас. Но у людей не так уж много шансов.
– Понимаю, – согласилась Лилит.
– После того как Братство уничтожит всех живых, как ты думаешь, откуда они начнут черпать жизнь? – спросил Лука, останавливая запись на планшете, где показывался зомби, снятый на камеру наружного наблюдения, среди белого дня нелепо прячущий парализованное и обездвиженное тело под скамейку.
– Они примутся за нас, – тихо сказала Лилит.
– Да. Именно так. Если мы хотим остаться в живых, мы должны сделать так, чтобы и люди остались в живых. Даже если мы размножимся и захватим все леса, реки и болота, мы все равно погибнем, если не от Братства, то от голода, а затем… Ты останешься последней, Лилит, – он грустно усмехнулся.
– Нет… нет-нет-нет! Что нам нужно сделать? – с тревогой спросила Лилит.
– Пока ничего, только ждать. У нас еще есть время… Надеюсь, когда они поймут наш замысел, не будет слишком поздно.
***
Мягкая сентябрьская ночь, пахнущая асфальтной пылью, бензиновыми выхлопами и увядающими листьями, кралась по улицам Москвы, оттеняя желтый свет фонарей и беспокойный свет фар. Мечущиеся туда и сюда огни, звуки музыки и тени людей, казалось, отпугивали ночь обратно, в засвеченное городом небо, на котором не было звезд, и сон, выгнанный шумным городом прочь, не торопился вернуться в это место, а лишь заглядывал в детские постели, в кровати к старикам и некоторым трудягам, которые без сил валились спать после тяжелого трудового дня. Для остальных же Москва предоставляла полный перечень услуг, чтобы провести все оставшееся до рассвета время незаметно, весело и с шиком.
Ворон – первый среди Первых Демонов – отправил ничего не значащее сообщение остальным. Грим был нанесен несколько часов назад, линзы и прическа, несмотря на внутренний протест, сделали из высокого молчаливого парня в кожаной броне с металлическими заклепками обычного молодого человека в светлой джинсовой куртке и джинсовых штанах. Засунув руки в карманы, он шел по парку Победы, ожидая, когда же наступит возможность реализовать тот самый момент, когда месть Демонов станет очевидной, но в то же время отыскать самого Демона будет невозможно. Здесь всегда было людно. Подсвеченные фонтаны, скамейки. Десятки туристов и сотни местных жителей, парочек и просто гуляющих групп делали селфи, снимали друг друга на видео, дурачились, взвизгивали или сидели, неброско попивая пивко и покуривая сигареты.
– Молодой человек, – вдруг услышал он девичий голос. Ворон обернулся и увидел двух девушек, одна из которых спешила к нему с телефоном в руке. – Вы бы не могли сфотографировать нас с подругой?
Длинные, завитые крупными кольцами волосы перекатывались по плечам. Светлая шелковая блузка приятно оттеняло разгоряченное лицо. Ворон прокашлялся.
– Да, пожалуйста.
– Вот спасибо. Нас возле фонтана, вот так, – попросила девушка, передав телефон, и встала рядом с полноватой подругой.
Демон кивнул и взял телефон. Позади и вокруг девушек тоже стояли снимающиеся группы, и несколько парней, запрыгивая на борт фонтана, толкались и хохотали, норовя сбросить друг друга в воду. Ворон взял телефон. Телефон был дорогим, это чувствовалось по его дизайну, приятным поверхностям и весу. Щелк… Вместе с краткой вспышкой два парня позади и правее девушек упали в воду. Щелк… Еще двое, стоявшие возле бортика фонтана, упали без сил, едва дыша.
– А еще раз можете? – спросила девушка. – Меня Оксана зовут, а вас?
– Конечно, могу, – кивнул Ворон, игнорируя второй вопрос.
Он сменил позицию и встал так, чтобы позади девушек была другая группа фотографирующихся. Щелк… Один из группы, скрючившись, схватился за сердце. Щелк… Еще двое осели на землю.
– Спасибо, – просияла Оксана. – А можно я с вами сфотографируюсь?
– Нет, не надо, – возвращая телефон, сказал Ворон, шутливо прикрывая лицо рукой.
– Да? – принимая телефон, спросила девушка, – Ну тогда я сама вас щелкну! – засмеялась она и приподняла камеру на Демона.
Внезапно ее смех зашелся хрипом, глаза закатились, она стремительно похудела и, открыв рот, рухнула навзничь, глухо ударившись затылком о брусчатку.
– О боже, Оксана! – всплеснула руками подруга.
– Что с ней? – делано обеспокоился Демон.
Внезапный резкий женский крик из группы, где десяток секунд назад делали фото, разрубил ночь. Фотографирующие наконец поняли, почему обмякли, потеряли сознание и превратились в стариков их друзья.
– А-а-а-а! – раздался пронзительный женский крик.
– Гнус!
– Зомби! – зазвучали мужские голоса сквозь нарастающий шум. – Валим отсюда!
Народ бросился врассыпную. Подруга Оксаны растерянно посмотрела на Ворона, затем перевела взгляд на умирающую подругу, лицо которой стало лицом старухи с красивыми молодыми волосами, прикрыла в ужасе рот и, глухо ревя, бросилась прочь, тут же споткнувшись о протянутые ноги подруги. Упав на руки, она несколько секунд в ужасе вращала глазами, очевидно, думая, что подруга не дает ей уйти. Завизжав, как, наверное, никогда в жизни, она рванула прочь, роняя прозрачный шарф и подворачивая ноги на каблуках. Вокруг царила паника, люди подскакивали со скамеек и, хватая друг друга за руки, толкаясь локтями с другими бегущими, неслись прочь. Пожалуй, и Ворону нужно было изобразить нечто подобное по той простой причине, что камеры наблюдения, висящие черными неподвижными шарами на столбах, могут вычислить его нелогичное поведение. Он огляделся и, выбрав направление, где народ мелькал реже всего, поспешил туда. По крайней мере, сделал вид что спешит. От принятия такого количества энергии Ворон набрал с десяток килограммов, и теперь, заметно раздувшийся в плечах, ногах и туловище, он чувствовал себя не очень комфортно из-за туго спеленавшей его одежды. Последняя жизнь не входила в его планы, но он не мог позволить сфотографировать себя. Нужно было срочно избавляться от избытка энергии, потому что ночь только начиналась, но для этого нужно было найти реципиента жизненной энергии, того, кто мог бы принять часть поглощенной им силы. Механизм дистанционного переноса энергии со времен великого физика Николы Теслы так и не поменялся, излучатель не сможет быстро потратить энергию, если не будет потребителя, и на биологическом уровне, особенно с учетом эффективности приема-получения, Ворону нужен был потребитель. Пройдя быстрым шагом сквозь толпу, он увидел безногого старика, просящего милостыню, уже уснувшего с пластиковой коробкой в руках. Пройдя ему за спину и встав в десятке метров, Ворон с трудом настроился на него и выпустил столько энергии, сколько дряхлый и слабый организм мог принять. Неизвестно, что почувствовал спящий в положении сидя калека, но он вдруг встрепенулся, оживился, покрутил головой и, завидев шум и панику вокруг, подхватил свои опоры, при помощи которых он отталкивался от земли, и чухнул на своей тележке прочь, да с такой скоростью, что легко оставлял бегущих молодых людей позади себя. Ворон спокойно посмотрел ему вслед. Он найдет еще кого-то, кто сможет принять бесплатный дар чужих жизней от него, и через полчаса Демон снова будет голоден. Он заберет еще нескольких, люди должны поплатиться за тысячи Червей, уничтоженных на свалках. Ночь еще только начиналась.
***
Между тем Европа полыхала по-настоящему. Военные части отбивались от тысяч и десятков тысяч зомби, впервые открывших глаза, осознавших голод и способ его утоления. Всеобщая мобилизация, максимальная и средняя дистанция боя, вертолеты и ракеты лишь прореживали ряды, но тысячи ревущих гневом существ, которых не могла остановить стена огня, забирая у раненых и ослабевших силы, бежала, шла и ползла на баррикады. Толпы гнуса несли в себе достаточное количество жизненных сил, чтобы пробиться и зацепиться своими невидимыми электромагнитными щупальцами за первых людей, отбивающихся из последних сил, но не последних на их пути. Десятки малых городов, сотни и сотни деревень после сообщения о падении разносились ядерными боеприпасами сверхмалой и малой мощности в тщетной надежде остановить волну. Но выделенной волны атакующих как таковой не было, как не было четкого разграничения линии фронта. Зомби просыпались везде. Не контролируемые никем, они начинали сеять семя завладевшего ими вируса, панику и ужас, наполняя себя красной человеческой жизнью. На самом высоком уровне НАТО запросило у России огневую поддержку, и вот уже из северных морей по указанным координатам летели ракеты в ядерном, реже неядерном исполнении. Численность активного гнуса достигала сотен тысяч, уничтоженных ими людей – миллионов, но каждую минуту просыпались новые десятки зомби, ищущих силы для того, чтобы выжить, а найдя их, они двигались вместе с остальными, глядя на спины идущих впереди.
Южная часть Беларуси, центральная Европа заходились огнем скоротечных боев и, как правило, зачищающим взрывом. Восточная Европа уже была окрашена на картах в черный цвет. Там еще были очаги сопротивления, некоторые военные базы, изрыгающие тонны огня по любым признакам активности, среди которых была и ЦПРВТ «Ладога» с ее поисковыми роботами, сражающимися без устали и в автономном, и в управляемом режиме. Если немногочисленные удержавшиеся военные базы со временем переставали интересовать зомби, поскольку вокруг них не оставалось живой органики, а концентрированный огонь вояк отбивал у них всякий аппетит, то центр перспективных разработок и военных технологий «Ладога» атаковался постоянно. Было очевидно, что гнусом управляют более осмысленные зомби, понимающие стратегическую значимость завода, производящего без остановок уничтожающие их машины. Жестокие сражения за «Ладогу», ценность которой также понимали и люди, длились сутками. Вертолеты, отстреливая тепловые ловушки, разбивали ракетным огнем штурмующие центр БМП, БТР и танки, авиация выжигала землю всеми видами боеприпасов, но это давало лишь короткие перерывы. Гнус стягивался снова из развалин городов, откуда его невозможно было выкурить, находил технику и бросался в очередной изматывающий бой.
Западная Европа, точнее, те, кто мог, вышла в моря, образовывая новые военные и экономические союзы, в больших городах процветали мародерство и грабежи, толпы беженцев, спасающихся от гнуса любыми средствами, прорывались через слабые полицейские пункты, которые уже и не пытались записывать или осматривать проходящих, потому что знали: гнус давно за их спинами. Просто его количество еще не вышло на нужную отметку, чтобы открыто атаковать днем, невзирая на полицию и армию. Да, и к слову, большинство полицейских побросали свои светоотражающие жилеты и двинулись вместе с остальными, понимая, что оставаться здесь относительно безопасно можно будет еще всего лишь пару дней.
Братство на машинах и автобусах двигалось на Запад, часто обгоняя бегущих от них людей, первыми врывалось в населенные пункты и, оставив там с десяток распространителей, не теряя времени, мчалось дальше. Эпидемия летела по телу Европы, стирая ее ценности и понятия. Все чаще среди населения находились кликуши – люди, кричащие о гневе Господнем и Судном дне, который уже начался. Они призывали покаяться и не противиться суду, не противиться неизбежности. Возможно, они и были правы, по крайней мере, в некоторых наполненных людьми домах гнус уже встречали, стоя на коленях.
Глава 7. Операция «Сталкер»
На следующее утро Москва взорвалась криками сирен, сигналами машин, спешащих покинуть город. Новости о страшных событиях в Европе сменились новостями о произошедшем в Москве. Всего за ночь было убито пять с половиной тысяч человек, но паника была такая, словно треть Москвы обратилась в зомби. Медицинские службы, внутренние органы всех мастей обшаривали закоулки и подвалы, канализационные люки и бачки, чердаки и крыши в поисках зараженных, которые должны были бы уже лежать без сознания, претерпевая перевоплощение, но, к их недоумению, растерянности и облегчению, не было найдено ни одного зараженного. Это также повлияло на новости. Дикторы в синих, белых и серых костюмах обсуждали это в эфире с людьми, имеющими в основном очень далекое отношение к вирусу и месту, откуда он произошел. В результате паника, не подкрепленная фактами заражения, немного утихла. Часть стоящих в пробках машин так и не выехала из Москвы и к вечеру вернулась обратно в свои жилища. В городе был объявлен комендантский час с двенадцати ночи и до пяти утра. Тем не менее пределы города в этот день покинуло более миллиона человек.
Тем временем в сувенирном магазине «Свобода» продолжалась работа некробиолога Трофима по кличке Док и бывшего сталкера Моли, теперь вновь носящего имя Владимир. В ярком свете комнаты ученый сидел за компьютером, устало изучая материалы, которые прислали ему из центра Бурденко. Конечно, все виды анализа, включая для чего-то радиоуглеродный, который вообще ничего не показал и был сделан для галочки, показывали широкую картину процессов, происходящих в теле так называемого Сумрака, которого они держали на привязи в качестве подопытной мыши или овоща. Но по большому счету эти анализы были бесполезны, поскольку, как и прежде, самые современные приборы не могли раскусить и запеленговать частоту, на которой работают зараженные клетки. Это было так же сложно, как и определить частоту, с которой происходят электромагнитные процессы в клетках обычного человека, зафиксировать их частоту и длину, обрисовать соответствующие диаграммы или поля, оценить их соответствие норме и определить больной орган без прямых медицинских анализов. Да и химия тела зомби была совершенно иной. Организм настолько быстро восстанавливал повреждения, что влияние химических раздражителей, включая кислоты и щелочи, излучений, физических и термальных воздействий не удавалось толком изучить. За все это пленник платил дикой активностью колонии, которая уничтожала овец в течение несколько секунд с периодичностью в десятки минут. Кстати, личность человека, заключенного в этом теле, очевидно, сломалась пытками окончательно, и теперь его жизнь и функциональность поддерживались его проклятьем – засевшей в нем колонией вируса, в то время как мозг не реагировал ни на какие раздражители, зато зомби начал потеть. Единственное, что удалось вывести экспериментально, – вирус отказывался вживляться в подопытных крыс, кошек, собак, лошадей, свиней, обезьян и прочую живность. Также вирус не обеспечивал своей жизнеспособности на свежем трупе, но охотно принял лежащего в коме пациента, жизнь в котором поддерживалась искусственно, убив его через два часа. Этого всего можно было ожидать и без глубоких исследований, достаточно того факта, что среди зараженных не было детей и стариков.
Трофим потер уставшие глаза. Ехать в медицинский центр Бурденко он отказался, почему-то это напоминало ему западню. Глубокий лабиринт коридоров, сотни закрытых дверей, электронные замки и автономные, управляемые компьютерным мозгом системы жизнеобеспечения… Он уже был в подобном учреждения там, в Зоне. Он знал, что может произойти там, если вдруг все пойдет не по плану. Именно после таких внеплановых событий и появился спустя почти сорок лет Лука Псарас, но он, Трофим Гудин, уж лучше сгинет на свежем воздухе и быстро, чем переживет хотя бы половину того, о чем ему довелось прочитать в дневнике Луки.
– Ты знаешь, Володь, – сказал Трофим, откинувшись на спинку стула, после того как несколько секунд бездумно смотрел в потолок, сосредоточившись на своих ощущениях. – Не похоже, что они хотят уничтожить нас.
Трофим встал и прошелся вдоль стола, который стоял в центре, на одном из его концов сидел «продавец», хмуро следя за событиями в городе. Владимир лишь посмотрел на Трофима, держа сцепленные в замок руки у подбородка, ожидая, когда ученый продолжит свои измышления.
– Мы уничтожили их так называемых Червей, за это они уничтожили совсем немного людей и не оставили ни одного зараженного.
– Может быть, они не могут заразить здорового человека? А только этих… бомжей на свалках, – не особо отвлекаясь от просмотра то ли онлайн-видео, то ли записей, предположил Владимир.
– Сомневаюсь. На камерах их не видно?
– Нет… Общая суматоха, все бегут. Никакой связи между жертвами и окружающими их людьми, ни контакта, ни уж тем более прямого взаимодействия.
– Это значит что? – спросил Трофим, желая услышать мнение собеседника, придерживая пока свое.
– Это значит, что они либо хорошо маскируются, либо вообще не имеют внешних признаков, – хмуро ответил Владимир. – А это значит, что они не дураки, либо они изменились так, что похожи на обычных людей, а это было бы хуже всего.
– Согласен, а еще я думаю, что они специально показали нам свое присутствие среди нас, чтобы мы не бомбили свалки.
– То есть? – поднял брови Владимир, теперь уже отвлекшись от экрана.
– То есть зомби на свалках специально удерживались от агрессивных действий против нас, по крайней мере, на начальном этапе, а вот имеющие выход в город, очевидно, имеют другую задачу, – сказал Трофим, опершись на стол рядом с «продавцом».
– Какую еще задачу? – изумился Владимир.
– Не знаю. Но очевидная сепарация по фракциям, скажем, как в муравейниках, наверняка существует. Низшие – Черви, над ними Сумраки, над теми Первые Демоны, над ними Лука и еще какая-то Лилит, – Трофим сделал паузу. – Такая система будет намного эффективнее, чем то, что мы имеем в Европе. Там, видимо, все и Черви, и Демоны.
– Так… что нам теперь ждать от этих… Демонов? – спросил Владимир. Было видно, что внутри у него назревает целый шторм вопросов и предположений, но он никак не может ухватить нечто важное из этого всего.
– Я не знаю. Но я думаю, что нам сейчас надо не убивать их, а раскопать муравейник. Найти этого Луку и, если надо, Лилит, затем, не убивая их, допросить, пометить и отпустить.
– Допросить и отпустить?! – изумился Владимир.
– Я так думаю, что мозгом муравейника или сверхколонии является кто-то из них, возможно, оба. По крайней мере, там, в Зоне, мертвецы часто собирались вместе. Там происходил своеобразный обмен информацией, где все подчинялись объекту третьей, а если его нет, то объекту второй Б или В категории. Я еще тогда назвал их сверхколонией, потому как подозревал, что у них имеется нечто вроде общего разума.
– И?
– И я думаю, что, если уничтожить объект, который руководит процессами, остальные будут принадлежать сами себе, а точнее, вирусу и начнут выполнять поставленные вирусом, а не волевым или каким бы то ни было еще указанием Луки. Мы получим то, что примерно происходит сейчас на западе, – закончил Трофим.
«Продавец» отвернулся от ученого, словно бы глядя в экран компьютера, но на самом деле он просто углубился в размышления.
– Так что нам делать? – наконец спросил он с растерянным видом.
– Надо пометить Сумрака и отпустить за городом. Если он часть коллективного и не контролирует себя осознанно, он поведет нас в муравейник, – предложил Трофим. – Там мы найдем Луку и сможем поговорить с ними.
Владимир, округлив глаза, секунду с недоверием смотрел на некробиолога. Затем прокашлялся для верности и произнес чуть сдавлено.
– Я, конечно, читал ваше досье, Док, но… – «продавец» замолчал. – Ты уверен? – спросил он, глядя ученому в глаза.
– Ты знаешь, Володь… Когда лазаешь один по подземельям погибшей лаборатории, куда тебя пустили мертвецы, и видишь своими глазами человеческие кости со следами человеческих же зубов, становится гораздо легче говорить с этими существами, зная, что и человек, в принципе, способен на то же, что и они, – Трофим постарался улыбнуться, но вышло не очень.
– Мы тебя прикроем! – решительно сказал «продавец». – Мы дадим наших лучших людей, лучших ребят, они…
– Они хоть раз видели ходячих? – перебил его Трофим.
– Не все… но…
– Вот и не надо. Мне не нужно, чтобы кто-то с испугу пальнул и сорвал все дело. Мне нужны будут сталкеры. Сталкеры из Свободы. Якорь, думаю, даст несколько человек.
– Ага. Хорошо. Да, – было видно, что «продавец» лихорадочно соображает. – Якорь поможет, у нас уже была договоренность. Но мы еще поставим пару наших ребят, – стараясь угнаться за ходом мыслей, ответил Владимир.
– Дай-ка я догадаюсь. Сагитая и Якова? – с усмешкой спросил ученый.
– Да, – кивнул Владимир от неожиданно точной догадки Трофима, моргнув глазом. – Они хорошие бойцы, Док. Они проверенные люди.
– Да-да. Они прежде всего ваши люди, но я не против. Вам же нужна информация из первых рук? – не сдержавшись, уколол «продавца» Трофим.
Владимир лишь кивнул и забарабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, отбивая срочное сообщение.
***
К двенадцати ночи к дому Трофима приехала машина. Он понял это, поскольку наступило время комендантского часа и на улице практически не было слышно обычных для этого времени городских шумов машин, людского говора и незаметной, но привычной музыки. Конечно, кое-кто еще бродил по улицам или сидел на скамейке у подъезда, проверяя, насколько крепок комендантский час, но наставленные в лицо тактические фонари автоматов и пистолетов довольно быстро убеждали смельчаков в серьезности намерений патрульных групп.
Армейский «Тигр», коротко посигналив, поторопил Трофима, который задержался в коридоре с какими-то своими мелочами.
– Чтоб тебя! – ругнулся вполголоса Трофим на случайно сброшенную с полки косметичку его жены.
Небольшая косметичка в виде шкатулки с дополнительным выдвижным ящичком упала на пол и раскрылась, рассыпав немного пудры на палас. Он не стал тратить на нее времени, вышел в подъезд и закрыл за собой двери, трижды провернув ключ. Выбежав из подъезда в джинсах, рубашке и тряпочной куртке, он нырнул в заднюю открытую дверцу бронеавтомобиля.
– Здорово, Док, – раздался низкий голос слева, и к нему потянулась здоровая пятерня.
– Яков? – скорее догадался, нежели успел разглядеть бойца в легкой броне ученый.
– Ага, – кивнул тот.
– Я тоже тут, Док!
С переднего правого сиденья к нему развернулся и протянул руку подвижный и коренастый Сагитай, чье круглое лицо было узнаваемо даже за километр.
– Ну здорово, – усмехнулся Трофим, пожимая руку.
Водитель коротко кивнул в знак приветствия и тут же тронулся. Высокая широкая машина, глухо рыча двигателем, двинулась по непривычно тихой Москве, в которой тут и там стояли полицейские и военные машины. Катя по пустым улицам с мигающими желтыми светофорами, внедорожник быстро миновал Химки и понесся по Ленинградскому шоссе.
– Куда мы? – спросил Трофим, оглядывая пустынную трассу с рядами стоящих у обочины фур, которые не пустили в город.
– Чуть ближе к полигону Хметьево подъедем, Док. Там уже ваши высадились, – ответил с переднего сиденья Сагитай.
– Наши? – переспросил ученый, соображая, кого он имеет в виду. Наши – ученые, наши – зараженные или наши – сталкеры.
– Сталкеры. Якорь не много дал, всего шесть человек. У них там проблемы в Зоне. Гнус и на них тоже прет, но вроде справляются, – пояснил Сагитай.
– В основном бывшие военные с блокпостов к ним лезут, но бывают и сельские. В общем, встречают их по всему периметру. Теперь сталкеры сами ставят блокпосты от тех, кто снаружи идет, – добавил Яков. – Мы им людей в помощь доставляем. И Долгу, и Свободе, – немного подумав, сказал Яков.
– Щас, Док, доедем, да обстановку и выясним. Мы сами только задачу знаем, – предвосхитил вопрос Трофима Сагитай.
Еще несколько поворотов и километров, и вскоре в свете фар появилась растянутая на всю ширину шоссе шипастая цепь с двумя военными внедорожниками с пулеметами на крышах и несколько полицейских машин с проблесковыми маячками.
– Конец пути. Дальше пешком, – сообщил шофер.
Пассажиры вышли. Если Яков и Сагитай были одеты во что-то уместное, вроде темного то ли военного, то ли спортивного костюма с черными, словно кляксы отработанного моторного масла на мокром асфальте, разводами, поверх которого были плотно пригнанные бронежилеты, то Трофим в своем светлом джинсовом прикиде был «не в кассу». Особенно когда, отделившись от силуэтов броневиков, к нему вышли несколько фигур, закованных в сталкерскую броню, от вида которой у Трофима радостно и тревожно защемило сердце. Несколько налобных фонарей зажглись, обнажив знакомые суровые, сдержанно строгие лица сталкеров.
– Калмык, Коваль! – тут же узнал двоих из них Док.
– Здорово, дружище! – обнялись они.
Облегченные комбинезоны «Ветер свободы», автоматы и какие-то рукоятки за спинами.
– Зима? – вспомнил кличку сталкера ученый, глядя на раскрашенного татуировками бойца, которого можно было бы спутать с местными зомби. Татуировки с шеи поднимались на щеки.
– Он самый, здорово, Док, – протянул он руку.
– Так ты вроде без этого был… – указал пальцами на рисунки в виде языков пламени на левой щеке.
– Работа такая, – усмехнулся сталкер.
– Это Душа, Стальной, Сахарок, – представил сталкеров Коваль, – Ты их, наверное, не знаешь. Они на Копачах почти все время, в дальних точках. Выживальщики, элита! – не скрывая гордости, сказал Коваль. – На первой линии всегда.
Трофим еще раз осмотрел сталкеров: спокойные лица, скрывающие, насколько приятна им похвала. За плечами торчали какие-то рукояти. Сталкеры выглядели огромными и, казалось, давили сверху своей громоздкостью, оружием и какой-то животной силой. Трофим знал, что они все примерно одного роста, Калмык даже ниже, а ощущение их размеров дает исходящее от них ощущение Зоны. Любой только что вышедший оттуда, где постоянно мобилизованы все силы, внимание и чувства, попав на Большую землю, кажется каким-то хищным животным или огромной скалой.
– Это Сагитай и Яков, – представил Трофим стоящих позади него бойцов.
– Это мы знаем, – кивнул Калмык и обернулся. Военные и полицейские стояли в десятках метров от их машин, лица их были обращены в сторону от группы. – Тебе бы переодеться, Док. Мы захватили, размерчик вроде бы твой. Иди, наверное, переоденься. Объект еще не начал двигаться, – сказал он, глядя на экран ПДА.
– А кто старший? – спросил некробиолог, подходя к внедорожнику, где лежал свернутый в рулон комбинезон «Ветер свободы».
Сталкеры переглянулись.
– Якорь сказал, ты командуешь в том, что по твоей части, – ответил Коваль, который проследовал за Трофимом. – Тут сейчас вроде все по твоей части. Мы же не стрелять идем, а вроде как беседовать. Так?
– Вроде так, – согласился ученый, засовывая ноги в комбинезон.
– Ох уж нам этот Док, – засмеялся Калмык. – Все бы беседы разводить. Учти, наука, я твоим новым рассказчикам мышей ловить не буду. Вон пусть пацаны ловят! – указал он на не понимающих, о чем идет речь, Якова и Сагитая.
Сталкеры добродушно хохотнули и, немного расслабившись, полезли за сигаретами.
– М-да, красота… – обернувшись с сигаретой в зубах, сказал Зима. – Ни воронки, ни трамплина, ни снорка поганого. Ложись и помирай! Красота!
Ученый уже справился с комбинезоном, достаточно привычно проверил замки и застежки, разгрузку, пистолет, все тот же «Глок» на семнадцать патронов и фляжку. Маска-респиратор, которая шла в комплекте с комбинезоном, усиливалась тонкой маской из пластика на все лицо на случай брызг от зараженного.