Минут через пять в пультовую вошел Сергей и еще несколько молодых парней, возбужденно дышащих, посверкивающих глазами и стеклами толстых очков.
– Гошан! – крикнул один высокий крепкий наладчик. – Кажись, приняли нашу работу! А?
– Приняли, – довольно просиял Георгий, который неофициально возглавлял этот небольшой коллектив.
В их охраняемом военном конструкторском бюро не было особых разносолов в должностях. Было несколько главных конструкторов по отделам, сами рядовые сотрудники отделов, они же инженеры-конструкторы и разработчики, и третьим звеном сборщики-наладчики, эксплуатационные механики-операторы. Второе и третье звено общались вполне на равных, поскольку были все примерно одного возраста, часто бескорыстно охваченные идеями и нередко переносившие обсуждения за пределы рабочих мест. Детали для сборки роботов их конструкторского отдела производились на экспериментальном производстве, в большом соседнем корпусе. Но там было свое царство, и, как правило, суровые для пущей важности токари, фрезеровщики, сварщики и другие предпочитали, чтобы на их заводике не задерживались белохалатные сотрудники конструкторского бюро. Коллектив их небольшого отдела состоял из восьми человек, и сейчас шестеро из них сидели в пультовой. А что еще делать? Только ожидать, пока придет главный конструктор их отдела и огласит приговор. Это может быть долго, час, два, может вообще отложиться в долгий ящик, как бывало не раз с почти законченными изделиями. Но сейчас им всем что-то подсказывало, что состав комиссии всего из двух человек, отсутствие предварительного уведомления, остановка испытания, так сказать, «за явным преимуществом ПР», определенно заставляла ожидать чего-то лучшего. Поэтому все шестеро распределились по комнате, сидели на стульях или подпирали стены. Чайника не было, он стоял в одной из соседних комнат, но никто не хотел нарушать атмосферу радостного ожидания, словно праздника, как будто исторического благополучного финала их трудов, споров, расчетов и переживаний.
– Хоть бы штук десять заказали, – сказал Сергей негромко, озвучивая общую мысль.
Коллектив молча согласился. Десяток поисковых роботов могли пригодиться хоть где: пожарным, пограничникам, армейским. Для армии, конечно, дороговато выйдет – он им там не нужен, на горбах все перетаскают, а вот для усиления постов или пожарным в завалах и задымлении очень даже подойдет. Ожидание прервалось достаточно быстро. В комнату, широко распахнув дверь из тонкого железа, вошел Тарас Михайлович, красный как рак, уже без портфеля. Он выглядел так, словно набрал воздуха из кабинета директора наверху и так и не выпустил его до самой пультовой. Войдя в комнату, он аккуратно закрыл за собой дверь, как будто боялся, что его подслушают и подсмотрят за ним, раздвинул руки в стороны и, с трудом сдерживая ликующий крик, произнес:
– Пятьсот штук, ребята!
Его широкая улыбка, которую нечасто доводилось видеть, застывшая поза мужика, тащащего стекло, заставляла поверить своим ушам.
– О! О! – раздалось сразу несколько восклицаний.
– Живем, братцы, – довольно сказал механик Богдан, невысокий мужичок, наверное, самый старший среди них после главного конструктора. Для него как для многодетного папаши эта весть значила кроме почета всего отдела еще и солидную премию.
– Так, теперь, Гоша, всю документацию в порядок, помарки убрать, причесать, по папочкам разложить и ко мне на стол, – распорядился Тарас Михайлович. – Я сейчас побегу на производство предупрежу, им сейчас круглые сутки собирать придется, директор распорядился, заказ срочнейший. И вам, ребята, тоже на производстве дневать и ночевать в две смены придется, чтобы ни один винтик, ни на миллиметр изделия не попортили, – он выдохнул, успокаиваясь и нагружаясь вновь следующими заботами. – Давай Гоша, составь график, кто как дежурит, руководство требует срочности. Образцы сразу в дело пойдут, понятно?
– Понятно, Тарас Михайлович. А что за спешка такая? – легко спросил Георгий.
– У них в Зоне волнения какие-то, – пожал плечами главный конструктор. – Ну все, хлопцы, за дело!
Он вышел, не прикрыв за собой дверь, оставляя видимым серый проем коридора, в котором затихали его шаги.
– Что-то серьезно у них там? – спросил кто-то. – В Зоне.
Никто не ответил
– Пятьсот штук – это армия, – сказал Сергей.
– Пятьсот штук, даже если по десять в сутки делать это… – Богдан прищурил глаз, подсчитывая, – это почти два месяца. Запчасти неделю еще идти будут. Хотя при такой срочности быстрее найдут, я так думаю.
Глава 10. Охота на охотника
Сизые сумерки Зоны скрывали контуры вооруженных людей, идущих вдоль кромки Рыжего Леса. Шесть человек. Четверо из них в таких же сизых, как и поддернутый дымкой вечерний воздух Зоны, комбинезонах. Наемники. Двое других больше походили на сталкеров. Тот, что пониже, в стандартной «Севе» зеленого цвета, а другой – высокий боец в армейском бронекостюме «Булат», который, судя по размеру, был изготовлен индивидуально. Четверо наемников имели отличительные нашивки в виде двух скорпионов, скрестивших в бою жала. Те, кто знал этот знак, поняли бы, что это самая жестокая, эффективная, беспринципная и вместе с тем немногочисленная самостоятельная группировка наемников численностью всего в неполную пару десятков человек, безмолвных профессионалов, выслеживающих кого угодно и делающих с ними что угодно на камеру, по заказу клиента. Синие вышитые скорпионы на черном фоне стояли на светлых буквах Сorpse, что переводилось как «труп» или «мертвец». На кого работали эти ребята и как получали заказы, вряд ли интересовало простого обывателя, но идущие рядом с ними Сагитай и Яков явно чувствовали себя спокойно и уверенно.
Наемники, шедшие до этого шеренгой, по знаку ведущего разбились на два отряда, приподняв оружие и надвинув на тактические шлемы приборы ночного видения. То, что они выслеживали, и то, к чему они вели представителей заказчика, велось уже пару суток и находилось на своем месте в прямой видимости еще одного скрытого наблюдателя недалеко от развороченного бензовоза на базе ЗИЛа с вырванным двигателем, покореженным капотом и отлетевшей на пару метров цистерной. Бензовоз стоял на разорванных колесах, из которых железными нитями во все стороны торчал корд. Недалеко от цистерны невысокая трава была изрядно примята, растоптана, местами как будто пожжена, валялись какие-то тряпочки, оберточная бумага, на раме грузовика уныло висели два пустых рюкзака. Ветер, дунувший от этого места, принес запах плесени и испорченных продуктов. На земле, обняв руками притянутые к груди ноги и как будто сотрясаясь от холода, сидело существо, практически неразличимо сливаясь с ржавой автоцистерной, к которой оно прижималось спиной. Ноги были длиннее человеческих, поэтому голова была на уровне колен, а кисти рук, обхвативших колени, сильно выступали в стороны.
Наемники обошли существо, держа его на прицеле, предоставив представителям заказчика свободу действия. Один из них, в комбинезоне «Сева», не открывая забрала, приблизился и сел на корточки перед существом. Зомби не обратил никакого внимания на людей. Его по-прежнему сотрясала дрожь, хорошо видимая в свете направленных на него налобных фонарей.
– Лука? – негромко и немного сочувственно спросил Сагитай. – Лука Псарас?
Зомби перестал трястись, его голова без признаков волосяного покрова поднялась, и взгляд устремился на закрытое стекло комбинезона, которое не было поляризованным, но все равно не позволяло при таком освещении рассмотреть лицо обращающегося к нему человека. Он несколько секунд смотрел на стекло, но затем его лицо вновь опустилось и спряталось за коленями.
– Зачем вы пришли? – тихо спросил зомби.
– Мы пришли помочь. Мы из большого лабораторного центра, оттуда с Большой земли, – ответил Сагитай, делая знак убрать оружие.
Окружающие его наемники и Яков опустили автоматы, но это не означало, что, чтобы нажать на курок, им понадобятся дополнительные знаки.
– Это невозможно… – также тихо ответил Лука. – Это необратимо…
– Лука, я не врач, я военный. Мы навели справки о том, кто ты.
Сагитай осмотрел раскрытые обертки шоколада, протухшие вскрытые банки тушенки, кучки пережеванной и отторгнутой человеческой пищи вокруг.
– Ты пытаешься снова стать человеком, пытаешься есть, ты думаешь не так, как другие. У нас задание поговорить с тобой, и, если ты захочешь, мы попытаемся помочь тебе.
Лука поднял голову. В его желтых, нечеловеческих глазах видны были отзывы терзающих его мучений, бесплодные попытки, разрушающее отчаяние, голод и легкий, призрачным светом мелькнувший огонек надежды.
– Кто ты? – спросил он.
– Зови меня Сагитай, это… – боец указал на высокого бойца в «Булате», – Яков. Остальные – сопровождение.
– Зачем вам помогать мне?
– У нас проблемы Лука… У людей. Ты, наверное, можешь понять, какие.
– Братство? Оно вышло на Большую землю?
– Да, Лука. Оно вышло. Они убивают людей и заражают. Мы не можем сейчас остановить это, но если ты согласишься сотрудничать с нами, то мы поможем тебе, а ты поможешь нам.
Зомби хмыкнул совсем по-человечески.
– Вы хотите, чтобы я вам помог уничтожить Братство? Зачем мне делать это? – ровно спросил зомби.
Он вдруг перестал трястись, но все человеческие черты внутренней борьбы исчезли. Наемники отступили на полшага, инстинктивно чувствуя изменения.
– Мы хотим вылечить людей и остановить заражение, но для этого нам нужно, чтобы ты нам помог. Когда мы сможем вылечить тебя, мы сможем вылечить и их. Ты же не хочешь, чтобы все люди заразились этим вирусом?
Сагитай выразительно подчеркнул слово «все», и, видимо, на его лице было вопрошающее выражение, но за стеклом герметичного комбинезона этого не было видно. Зомби секунду сидел, глядя в никуда.
– Нет. Не хочу. Не хочу, чтобы все.
– Пока вирус движется на юго-запад. Но не исключено, что он может двинуться на север и северо-восток. Если мы не сможем остановить его, то он достигнет и Гомеля, Лука. Это твой родной город.
Зомби вздрогнул, рука судорожно метнулась к внутреннему карману грязной камуфляжной куртки, проверяя наличие фотографии, бережно завернутой в чистый кусок целлофана. Убедившись, что фотография на месте, он расслабился, но взгляд его прояснился.
– Вы знаете, что у меня осталась дочь. Где она? Я хочу увидеть ее… – зомби встал.
Наемники приподняли автоматы, взяв под прицел существо. Сагитай тоже встал, но, будучи среднего роста, он был на две головы ниже этого существа.
– С ней все в порядке. Мы знаем, где она. Она в безопасности…
Лука секунду соображал, что могли значить эти слова: «Мы знаем, где она. Она в безопасности…» Неизвестно, что пришло ему на ум, но внезапно глаза существа вспыхнули чернотой и опустошением, запредельным для понимания простым человеком.
– Я могу выпить вас до дна, могу обратить вас в рабство, – прошипел он, глядя в упор на Сагитая. – Я могу уничтожить вас, не сходя с этого места. Я могу…
– Не можешь, – твердо ответил боец. – Ты не можешь! – еще раз повторил он. – Это мы можем уничтожить тебя здесь, не сходя с этого места, а потом взяться за твоих братьев. Но проблема в том, что пока мы будем уничтожать твоих братьев, пострадает множество ни в чем не повинных людей, среди которых могут оказаться и дорогие для тебя, пока еще живые люди.
Зомби направил в сторону бойца длинную руку. Расстояние было в пару метров, но длинная рука сократила это расстояние до полуметра. Боец спокойно смотрел на зомби, демонстративно отодвинув автомат за спину. При физическом контакте он был уверен, что даже без помощи оружия сможет скрутить и переломать эту страшную долговязую фигуру зомби. Пусть он и будет много раз восстанавливаться, но тем хуже для него: он будет ломать его дольше и болезненнее. Поняв, что боец защищен, Лука отступил на полшага назад, упершись спиной в ржавеющую цистерну, его лицо вдруг потеряло острые мистические, зловещие формы. Чешуйки на его лице, вставшие дыбов во время невидимой атаки, опустились, открыв человеческое начало, полное боли и отчаяния.
– Я не могу… – прохрипел он. – Ты видишь, во мне почти нет человеческого, я с трудом сдерживаю себя. Я не могу ничего есть, я постоянно голоден. Как вы сможете быть в безопасности рядом со мной, ведь я, я чудовище. Я тот, кто выпал из страшной сказки, я не готов показаться на глаза своей семье.
Люди, стоявшие вокруг, молчали. Да, зомби был прав. Это просто чудовище из страшной сказки, которое появилось здесь, которое борется с вирусом, поразившим его и поменявшем в нем все, практически все, за исключением той малой части, которая не поддается этим микроскопическим завоевателям, физически проникшим в клетки его тела и заставляющим его подчиняться им. Но он хотя бы борется, понимает, где он, Лука Псарас, начинается, а где он перестает владеть собой. Наемники наверняка бы расстреляли его в ветошь, а потом сожгли не из страха и ненависти, а для того, чтобы облегчить страдания ютившихся в этом теле человеческих остатков разума, памяти и чувств. Это было бы лучшее, что они действительно могли ему предложить.
– Подумай, Лука. Ты можешь помочь всем нам и себе. И если наши ученые смогут вылечить тебя, может быть, ты сможешь увидеть свою дочь.
Лука несколько секунд смотрел на человека. Что было в его голове, неизвестно, но сейчас ему давалось нечто наподобие шанса перестать быть управляемым существом и, возможно, даже частично вернуться к нормальной жизни, если он поверит им. Он, как бывший начальник службы безопасности секретного объекта, знал, что послужит всего лишь мясом для лабораторных ученых. Странным, опасным куском говорящего мяса, который будут пилить, мариновать, резать и облучать в попытках нащупать направление, в котором можно будет двигаться, чтобы уничтожить вирус. Но надежда, появившаяся среди отчаяния и одиночества, работала лучше, чем самый опытный палач. Она давала ему нечто, что он уже потерял и только где-то в глубине души старался не забыть, она закрывала ему глаза на факты и заставляла пойти в мышеловку, где он потеряет и ее. Прошло столько времени, с тех пор как он был человеком, десятки лет. Может быть, все-таки его действительно попытаются вылечить? Ему хотя бы научиться есть человеческим образом, а не быть обреченным постоянно высасывать жизнь из всего, что ею обладает. Если они смогут ему хоть чуточку помочь, это будет стоить того, чтобы попытаться. Робкий огонек того самого чувства зажегся во тьме сознания существа, осветив безмолвно застывших призраков прошлого, темные комнаты помещений, человеческий привкус крови на губах, который неразличимо был похож на свой собственный тогда, когда он еще был человеком.
– Что я должен делать? – хрипло спросил он, глядя в землю.
– Пойдем с нами, Лука. Мы выйдем за пределы Зоны, а там сядем в транспорт и поедем к врачам.
– Хорошо. Но сначала скажите мне, где моя Дарья? Что с ней?
– Мы знали, что ты спросишь, я могу ответить тебе. Она вышла замуж в тысяча девятьсот девяносто шестом году, сменила фамилию и переехала в Москву. Она и сейчас живет там. У нее семья, дети. У тебя есть внуки, и ради них тебе нужно постараться, чтобы они все были в безопасности, поэтому ты принимаешь правильное решение, Лука, – боец выдохнул с облегчением.
У зомби есть зацепка, значит, скорее всего, он будет на их стороне и действительно будет полезен.
– Большего я тебе сказать не могу. По мере того как мы будем продвигаться в наших исследованиях, мы будем давать тебе все больше и больше информации. Фотографии, снимки, видео и, может быть, даже организуем встречу, но ты должен понимать, что для этого нам всем нужно будет сильно потрудиться. Ты же не хочешь пугать внуков своим видом, Лука?
Вопрос был достаточно жесток, но для военного, имевшего дело со смертью и ее помощниками, он не казался издевкой или попыткой уязвить зомби. Это было прямой констатацией фактов, и Лука Псарас, также бывший военный, прекрасно это понял. Он отодвинулся от бочки. Его рваный и перепачканный остатками еды камуфляжный костюм в свете фонарей, ставший большим от худобы, был отвратителен. Лука, видимо, почувствовал нотку брезгливости, невысказанно повисшую в воздухе.
– Я переоденусь. У меня есть, во что, – сказал он.
Сумерки уже сгустились до той степени, когда следующим шагом будет ночная темень. Ветер шумно выдохнул в кронах Рыжего Леса, сорвав золотистые крупные листья с верхушек, качнул несколько оберток от шоколада, лежавших в траве, едва шевельнул лямки рюкзаков. Блестящий серебряный паучок раскинул свою небольшую прочную сеть между высокими стеблями полыни, недалеко от трамплина в надежде, что туда залетит крупная муха или комар. Легкая дрожь идущих людей в сторону большой земли, передаваемая через землю идущим отрядом, насторожила его, но они шли мимо в нескольких метрах. Он сжался, ощупывая лапками натяжение паутины, которая передавала ему сотрясение почвы. Отряд уже прошел было мимо, как неожиданно неведомая сила заставила его поджать лапки и вдруг сначала обесцветиться, а потом почернеть. Это произошло менее чем за секунду. Он остался его мертвым, сморщенным коконом в собственной ловушке. Лука Псарас сам шел к Большой земле.
Глава 11. Транспорт на северо-запад
Зомби уже проникли на территорию Иванково. Они разорили населенный пункт, легко подавив разрозненные отряды полиции, оставив зараженных, дав им возможность бежать из села в сторону Киева на автотранспорте. Это было на руку вирусу, который таким образом начал множиться. Единственное, что приказал не делать Дик, это заражать стариков и детей. Дети и старики не вынесут перевоплощения, а сейчас, при избытке питания в виде домашнего скота, для Братства их слабые жизни не имели ценности, но вот мужчины и женщины являлись ценным материалом для распространения. Двигаясь от здания к зданию, от дома к дому, от укрытия к укрытию, зомби безошибочно находили людей, залазили в окна, стучались в двери, иногда натыкаясь под крик и визг баб на бесполезные выстрелы охотничьих ружей. Тех, кто давал отпор, если это были физически крепкие люди, зомби грузили в машины, чтобы спрятать в болотах как наиболее ценных и активных носителей. Это продолжалось всю ночь и утро следующего дня. Мирные жители не понимали, что происходит, поскольку крайне редкие выстрелы и неразборчивые и кратковременные крики не слишком беспокоили других людей. Поэтому первые часы это все напоминало странные потасовки с окрашенными в нелепые коричневые пятна военными.
Опоздавшие стрекочущие вертолеты и невидимые на высоте беспилотники не приносили облегчения и ясности военным силам. Открывать огонь из артиллерии по населенному пункту, в котором проживали тысячи людей, не решалось ни одно ответственное лицо. По разъезжающимся в разные стороны автомобилям невозможно было выяснить, кто именно находится в них – спасающие свои жизни мирные люди или члены Братства, увозящие зараженных в укрытие лесов. Армия ждала решения министерства обороны, а те в свою очередь отгородили семидесятикилометровую зону от Чернобыля колючей проволокой, объявив эвакуацию мирных жителей из всех попадающих в эту зону населенных пунктов, расставили посты и надеялись, что ситуация будет стабилизирована стандартными методами.
Между тем время двигалось не в пользу человечества.
***
ЦВТПР «Ладога».
Сегодня двадцать седьмое августа началось для центра не так, как начиналось многие годы до этого. Мощные тягачи с военными номерами, гудя натруженными двигателями, груженные до проседания рессор, заезжали на территорию ЦВТПР. В их тентованных кузовах привозился, казалось, второй комплекс экспериментального производства. В кузовах было все: станки, как простые, так и ультрасовременные для создания электрических схем в стерильных условиях, готовые запчасти и легированные болванки, мощные генераторы и многое другое, наглухо запечатанное в деревянных ящиках с армейскими шифровальными номерами. Несколько автобусов с монтажниками, краны, орущие и подгоняющие все и вся, прорабы в военных одеждах. Все это дымило, пылило, толкалось, разгружалось, стукало, урчало двигателями, плевалось избытками воздуха с компрессоров, потело и орало в диком ажиотаже, создавая еще один завод прямо на внутренней территории «Ладоги» под наполовину возведенным тут же огромным навесом из профлиста. Стоит ли говорить, что на такое событие вышли, наверное, все сотрудники центра, включая двух грязных дворняг по кличкам Бетта и Гретта, живущих рядом со шлагбаумом. Работяги с экспериментального производства регулярно их то ли гладили, то ли вытирали о них руки, а потому собаки были постоянно грязными и теперь прятались за охранником, виновато помахивая хвостами, нюхали землю, отводя глаза от каждого, кто посмотрит на них.
Отдельным особняком стоял конструкторский отдел робототехники во главе с Тарасом Михайловичем. Его лицо, сияющее, как медный пятак, деланно хмурилось, а растягивающаяся противоречивая улыбка делала его гримасу устрашающей и напоминающей маску какого-то оскалившегося ацтекского древнего бога, но с портфелем под мышкой. На всякий случай с ним никто не разговаривал, дабы не нарушать его внутреннее переживание величественности момента. Другие сотрудники отдела гордо стояли кучкой чуть в стороне, имея лишь скромное представление о титанических усилиях министерства обороны, стянувших в мгновение ока непростые производственные мощности. Центр занимал площадь около двухсот гектаров, то есть около двух квадратных километров. В эту площадь входила куча мелких и средних построек, таких как корпуса гаражной техники, выставочные павильоны, вспомогательные мастерские вроде столярного цеха, также площадки для хранения отработанных и списанных по причине бесперспективности разработок в металле и другого обезличенного хлама. Если считать площадь по внешнему ограждению из бетонного забора с колючей проволокой наверху, то все триста га. Поэтому развернуться было где. Основной четырехэтажный корпус с наукой и конструкторскими отделами стоял особняком буквой Г метрах в пятистах от разбиваемого привезенного завода. Очевидно, что и куда ставить, было решено без главного конструктора отдела робототехники, поэтому Тараса Михайловича никто ни о чем не спрашивал, и он, постояв невостребованным с полчаса, удалился в основное здание.
Последний груз еще не был спущен на землю, как генераторы уже затарахтели мощно и ровно, а первые станки уже начали пробные пуски. Мощное освещение галогенными лампами, пока ненужное, уже включилось под навесом, и толпы сборщиков-монтажников со стремянками, проводами и инструментами расползлись по территории новообразованного завода, подключая, проверяя и тестируя оборудование. Очевидно, что уже к вечеру первая смена заступит за станки и будет полноценно работать.
***
Кордон. Один из восточных блокпостов Зоны.
Под утро в легком тумане, подав условный сигнал фонарями, появился отряд военных сталкеров. Странного высокого человека вели четверо бойцов, трое из которых были в комбинезонах «Сева», а третий – в бронекостюме «Булат». Троица в костюмах высшей защиты очень плотно держалась рядом с высоким человеком, чье лицо прикрывала тканевая повязка, а глаза скрывали зеркальные солнечные очки. Даже покинув пределы Зоны, они вопреки здравому смыслу не открывали забрала, чтобы вдохнуть вполне себе безопасный воздух Большой земли. Мало того, солдат, дежуривших на посту, попросили зайти в помещения, а после прохода несколько приезжих военных инженеров опрыскали дорожку из баллонов какой-то жидкостью до самого ожидавшего их армейского автобуса с тонированными стеклами и военными номерами. Конвой и конвоируемый скрылись в транспорте, и автобус, рыкнув неожиданно мощным двигателем, двинулся по грунтовой дороге, плавно набирая скорость. Через какое-то время перед ним и позади него встали на дистанции в несколько метров бронированные армейские внедорожники с включенными синими проблесковыми маячками.
Автобус изнутри был переоборудован. Одно кресло посередине и боковые сиденья по краям, обращенные лицом друг к другу. Поняв, что кресло посередине предназначается исключительно для него, Лука, предварительно осмотрев крепкую конструкцию кресла и подлокотников, сел на него, разглядывая, куда сядут остальные бойцы.
– Надеюсь, наручниками меня пристегивать не будете? – спросил он.
– Нет, не будем. Мы же договорились о добровольной помощи друг другу, – ответил Сагитай.
– Тогда, может, и оружие уберете?
– Уберем, – боец сделал знак товарищам и передал свой автомат и пистолет сидящему ближе к концу Якову, рядом с которым располагался сейф.
Показав обе ладони, Сагитай откинулся на спинку кресла.
– У нас все честь по чести. Договорились, значит, договорились.
Лука удовлетворенно кивнул. Возможно, что эта сторона действительно окажет ему помощь.
Между тем бойцы расселись по своим местам. Позади всех, покачиваясь вместе с автобусом на неровностях дороги, сидел Яков, сверху с потолка вниз узким лучом светил мощный ультрафиолетовый излучатель, отгораживая заднюю четверть автобуса от остальных. Излучатель предназначался для обеззараживания воздуха или по крайней мере ослабления возможного вируса. Также в автобусе, отделяя заднюю часть от передней, появилась складная прозрачная пластиковая перегородка. Яков снял респиратор и облегченно вздохнул. Рядом с ним под сиденьем стоял большой ящик. Он вытащил его одной рукой и открыл. Все знали, что находилось там. Десятки пайков, саморазогревающихся банок с кашами, мясом, консервированные овощи, напитки, включая отдельно припрятанную плоскую бутыль белой. Они сами складывали себе провиант в этот ящик и прекрасно знали, что и как там лежит. Выбрав несколько продуктов, он сорвал в указанных местах пломбы – по салону автобуса, набравшего к тому времени приличную скорость и мягко шедшего по проселочной дороге, поплыл приятный запах съестного. Бойцы, сидящие вокруг Луки – двое справа и Сагитай слева, завздыхали, все чаще и чаще оборачиваясь на Якова, невозмутимо расположившегося на заднем сиденье и начавшего размеренно есть. Первым не выдержал Сагитай.
– Яков, братишка, ты бы хоть чавкал потише – всю ночь шли, не ели. Имей совесть…
– Не зауидуй, – с набитым ртом ответил Яков, засовывая что-то в рот.
Занавеска не давала четкой видимости, что именно он ел, но при небольшой доле воображения и явно различимому хрусту свежего огурца было понятно, что он не скромничал.
– Вот поразит, – посетовал Сагитай.
Другие бойцы только вздохнули, поддержав его.
– Иди ешь, чего меня караулить. Наверное, не выпрыгну, – подал голос Лука.
Сагитай с сомнением посмотрел на него.
– А, – он махнул рукой. – Уже и пожрать нельзя, что ли? Сема, Дюша, пять минут, честное слово! – искренне прижав руку к груди, попросил он своих товарищей.
– Начинается… – буркнул Семен. – Дедовщина. Я буду жаловаться. В спортлото!
– Давай быстрее уже, Сага, и место освобождай, – нетерпеливо поторопил его другой боец.
– Ага, – суетливо кивнул Сагитай и бросился к занавеске.
Проникнув в заднюю часть транспорта, он быстро снял шлем, расстегнул комбинезон до середины, высунувшись торсом из «Севы», при этом пустая верхняя часть отогнулась назад, отобрал у Якова уже открытую банку тушенки, вилку и, поглядывая на остальные продукты, принялся быстро уплетать.
– Лука, – крикнул он, вспомнив что-то. – Ты сам-то как будешь? Может, воды какой-нибудь дать?
– Нет. Мне не поможет. Через час остановите, я так найду, – спокойно ответил Лука, чье лицо все еще скрывали тряпочная повязка и зеркальные очки.
Сагитай на секунду прекратил жевать, соображая, что нужно будет сделать, затем кивнул своим мыслям и продолжил есть.
– Сага, ну ты скоро там? Пять минут прошло уже, – нетерпеливо заявил Дюша.
– Щас, щас…
Он торопливо пил яблочный сок из маленькой бутылочки. Допив, облегченно выдохнул и начал напяливать комбинезон.
– Следующий, – подал голос Яков, открывая одну за одной сразу несколько саморазогревающихся банок.
Минут через двадцать бойцы, успокоившись и умиротворившись принятой пищей, сидели в расслабленных позах на своих места. Яков преспокойно работал на «кухне», убирая пустое в мешок, сметая небольшой щеткой крошки и укладывая то, что не пригодилось, обратно в ящик. Тишина, мерное покачивание, однообразный утренний пейзаж за окном успокаивал и усыплял. Конечно, бойцы не спали. Эти ребята были не того уровня, чтобы уснуть на посту, но сытый желудок и покой делали свое дело. Автобус, преодолев подъем кювета, вышел на асфальт и добавил скорости. Деревья, которые ранее были достаточно близко от маршрута, теперь значительно отдалились, и пшеничные поля, освещаемые пока еще низким оранжевым солнцем, приятно играли с легким ветром, волнами пробегавшим по созревающему колосу.
– Так куда мы едем, Сагитай? – спросил Лука.
– Ну… далековато. В Москву, Центр Бурденко.
– Через Гомель? – насторожился Лука.
– По объездной. Извини, останавливаться в населенных пунктах запрещено, – развел руками Сагитай.
– Когда приедем?
– Дай прикинуть. Всего почти девятьсот километров получается, часов двенадцать ходу, если все нормально будет. Сопровождение у нас имеется, трасса открытая, зеленый коридор. К вечеру будешь уже знакомиться с врачами, – боец хотел почесать лицо, но рука, не дойдя до забрала, остановилась и вернулась на место.
Снова воцарились покой и тишина. Равномерный шум покрышек по асфальту, нечастые встречные машины, пролетающие на скорости, краткими шумовыми всплесками обозначали свое появление. Через полчаса Лука подал голос.
– Мне пора, остановите где-нибудь.
Транспорт ехал по открытым просторам лесостепи. Пшеничные поля с почти созревшим колосом разбивались зелеными опушками деревьев, безмятежно пели птицы, пригревало солнце. Сагитай напрягся, что было видно по его движениям, но вывод конвоируемого для питания был необходим и предусматривался заданием.
– Понял. Сейчас все сделаем, – он взял лежащую рядом рацию и сообщил условный код водителю и ведущим их автобус машинам.
Через несколько минут колонна из трех автомобилей съехала с дороги на полевую и остановилась. Бойцы в комбинезонах «Сева» со встроенной системой регулирования температуры чувствовали себя сносно, а вот Яков, одетый в тяжелую армейскую броню, теперь, когда системы кондиционирования выключились, а солнышко начало нагревать через окна салон, недовольно ворчал что-то по поводу малоразмерных «Сев». Первым из автобуса вышел Сагитай, за ним, пригнувшись, чтобы не удариться головой, – Лука, за ним – уже остальные бойцы. Яков был при двух пистолетах, но в любом случае в машинах сопровождения были и стрелки, и снайперы. Сагитай отстранился, жестом предоставляя относительную свободу действий зомби, перед которым простиралось бескрайнее поле пшеницы. Лука прошел вперед, бойцы на расстоянии метра следовали за ним.