Глава 23. Он и она
Черные свечи колыхались, обозначая движение в тоннеле. Лука сидел на земле, а перерождающаяся Лилит – на троне, завернутая в накидку. Ее перерождение проходило спокойно, без пробуждений и беспокойства. Единственное, что беспокоило и в то же время радовало Луку, – это то, что вирус, очевидно, мутировал вместе с изменением его роли в организме носителя. Если раньше он заставлял подчиняться и жестоко наказывал при любом ослушании, то теперь он превратился в помощника, не заставлявшего, но подсказывавшего. Похоже, этот быстро изменяющийся штамм уже в новой форме перешел на Лилит и теперь оставлял на ней совершенно другие отметины. Ее тело не покрылось пятнами, нет, но все сосуды и вены, за исключением верхней части лица, проступили с небывалой четкостью темного, просвечивавшего сквозь кожу цвета. Проявившиеся линии сосудов своим странным рисунком делали Лилит еще более красивой и мистически ужасной одновременно. Он считал удары ее сердца. Несколько раз сердце трепетало, словно боролось со сном, но, будучи не в состоянии преодолеть силу овладевавшей телом колонии, смирялось, продолжая мерно отбивать свое сдвоенное «тут-тук». Лука чувствовал, что процесс завершается, и, было ли перерождение ужасно или нет, судить не ему. Для него Лилит останется навсегда первой и, наверное, единственной, той самой безумной и неудержимой, той, которая отдала свое сердце, тело и душу ему, и, что бы ни случилось, он не уронит этот дар и не переступит через него. Тук-тук… Без нее он лишь получеловек, а с ней он Бог, пусть совершенно не тот, который указан в книгах, не тот, которому поклонялись они и одного из которых положили в мавзолей, но другой, имя которого нарисовано черной краской на стенах этой шахты. Тук-тук… И если так расположила дороги воля вселенной, то он не имеет ничего против. Тук-тук… Кто он такой, чтобы перечить стольким поленьям из человеческих судеб, сожженным вдоль дороги, по которой он идет? Тук… тук… Последние удары человеческого сердца.
Лука встал, взял колокольчик, ждавший своего часа на подлокотнике трона, и позвонил. Мелодичный звук содрогнул пространство и зловещим эхом из темноты донесся до ожидавших. Лука всем существом почувствовал волнение и оживление там, дальше по коридору. Скорее ощутил душой, чем своими способностями, волнения множества человеческих сердец, топот множества ног, испуганных и обрадованных одновременно, спешивших на звон и не веривших в него. То, что он увидел, было выше его ожиданий. Конечно, когда Лилит попросила разрешения на то, чтобы ее братья присутствовали, он не мог отказать, но сейчас появление двух длинных колонн людей со свечами в черных накидках с глубокими капюшонами было неожиданно. Вошедшие, все молодые люди до двадцати лет, наверное, только единицы быть чуть старше, остановились, встав полукругом в нескольких метрах от трона. Лука хотел предупредить их, чтобы они отошли, но, решив, что не будет вмешиваться без надобности, молча наблюдал, стоя в стороне. Лилит уже открывала глаза. Перерожденная и свободная. Он видел, как ее красное угасавшее и бледневшее свечение человеческой жизни исчезло и осталось только серое, и теперь она, плохо понимая, что происходит, силилась встать. Слабость ее тела была очевидна, но Лука не вмешивался. Он знал, что она встанет. Все перерожденные находили в себе силы подняться и пройти несколько метров. Лилит наконец оперлась руками о подлокотники и привстала. Накидка осталась на троне, а она стояла, не понимая своей наготы, покачиваясь от слабости и голода. Мелкая дрожь пробежала по ее телу, сплошь исчерченному четкими, как будто черными, линиями вен, которые образовывали рисунки рек и сеть узоров, причудливо втекавших в татуировки и вытекавших из них. Феникс теперь имел другой образ. Разбитый рисунок словно ожил, неся черепа в лапах над пустыней. Секунду в ее глазах был немой вопрос, но всего лишь секунду. Она посмотрела на Ворона, явно узнав его, и тот громко сказал:
– Приносящий себя в жертву, твой час!
Из полукруга вышел парень и скинул капюшон. Лет четырнадцати, бледный, болезненный, с темными кругами под глазами, лысый, с тонкой шеей и, наверное, такими же тонкими руками. Он, едва дыша, подошел к Лилит. Даже не дойдя пары метров, он вдруг посерел, открыл рот и рухнул навзничь, не успев потушить свечу. Капюшон по инерции проехал по затылку и закрыл лицо.
– Еще, – хрипло приказала Лилит.
Тишина, царившая в подземелье, стала еще глубже. Ворон скинул капюшон.
– Я готов, сестра, – без страха сказал он, сделав шаг.
Лука поразился его бесстрашию и вере. Если Лилит заберет его, то, наверное, это будет большой потерей для их общества.
– Нет… – сказала она, переводя дыхание.
Прекрасная и нагая она прошла мимо замерших в религиозном ужасе отроков.
– Ты! – сказала Лилит.
Тот, к кому она обратилась, понял это без слов, да и трудно, наверное, было бы этого не понять. Он вышел из полукруга, подойдя к ней вплотную. Она сняла с него капюшон. Крепкий, даже немного полноватый парень лет шестнадцати. Короткие густые светлые кудрявые волосы. Она улыбнулась ему, он, глядя на нее, нагую, ужасную и по-прежнему невероятно прекрасную, улыбнулся в ответ. Лилит подошла к нему и обняла, прижавшись всем телом и потушив собой свечу. Глаза в глаза и один глубокий поцелуй. Поцелуй смерти. Парень, еще не понимая, что умирает, попытался обнять ее, но не успел, превратившись в черный снимок смерти. Лилит облегченно выдохнула – голод был утолен, и она отпустила его. Тот упал на спину, показав на неузнаваемом лице улыбку, с которой он ушел из жизни.
– Ты всегда меня любил… – негромко сказала она, глядя на него. – Ты умер счастливым, как и хотел. Прощай.
Только сейчас, поняв, что на ней ничего нет, она легко развернулась и грациозно, словно пантера, прошла к трону, где лежала ее накидка. Запахнувшись, она, не глядя, подошла к Луке, прекрасно чувствуя, где он находится, притянула его за руку и посадила на трон, оставаясь стоящей рядом.
– Ну, что вы стоите? – красивым молодым голосом, полным сил, спросила она.
Лука только сейчас заметил, как красив этот голос.
– Идите. Мы позовем, когда потребуется. Ворон, уводи братьев.
– Да, сестра, – кивнул парень и дал знак остальным.
Люди подхватили ставшие легкими тела и понесли их прочь. Шум их шагов скоро растворился в тишине подземелья.
– Ну, наконец-то, – облегченно выдохнула Лилит и счастливо засмеялась, разглядывая свои пронизанные прожилками руки, присаживаясь к Луке на колени.
Произошедшие с ней перемены словно и не повлияли на нее. Она осталось такой же эмоциональной, как и была, разве что голос ее изменился, стал глубже и… смех. Лука даже не слышал его ранее. Если раньше Лилит по сути своей была робка, за исключением тех моментов, когда обнажалась ее суть, то теперь она говорила громче, увереннее, а ее смех, если закрыть глаза, мог принадлежать только по-настоящему счастливой девушке и только ей. Она налилась силой и даже стала как будто тяжелее, забрав сразу две жизни, и теперь ее грудь вздымалась чуть выше, но талия оставалась такой же тонкой. Хотя, возможно, все было проще: она скинула с плеч груз предыдущей жизни и теперь, буквально распрямившись, стала выглядеть по-другому. Невероятно, но это было самое легкое перерождение, какое видел Лука в своей жизни, а у него было на что посмотреть. Лилит оглядела мрачные стены тупика шахты, в котором они находились.
– Так не годится, – легко сказала она.
– Что не годится? – не понял он.
– Тут слишком мрачно и некрасиво. Я хочу жить высоко, на крыше мира, – сказала она, глядя ему в глаза.
– Но что я могу сделать? – удивился Лука.
– Ты завоюешь это для меня. Мы возьмем все то, что нам надо. Этот город и этот мир, – просто сказала она, взяв его лицо обеими руками и заглядывая в его глаза.
Желтые веточки сосудов ее глаз не могли скрыть истинного взгляда озорной девчонки, жаждавшей получить мир. В руках ее был ключ, а в груди – жажда открыть все двери мира, и, если хоть одна из них не отопрется, она выбьет ее плечом, потому что она знала, что самое ценное, что у нее есть, – ее душа и любовь – находится в самом надежном месте, в сердце этого существа, ее спутника.
– Ты и раньше хотела получить весь мир, – усмехнулся, глядя на нее, Лука.
– Нет, я получила самое ценное, а теперь я поделюсь этим с остальными, и еще я хочу отдать миру то, что ему причитается, – ответила Лилит и прикусила губу. – Это мое время, наше время, господин.
В ее озорном девчушечьем взгляде вдруг вспыхнул огонь жажды, который он видел уже много раз в глазах своих братьев. В нем Лука увидел отсветы сражений, крики умиравших и песни восставших, несшиеся через пустоту людские одеяла жизней, оставившие оболочки хозяев и странный причудливый план неистребимого вируса, желавшего захватить все больший и больший ареал обитания. Но теперь Лука не противился этому. Огонь и пламя? Мрак и холод? Вершина мира? Почему бы и нет!
– Да, мы завоюем это город, и, если ты хочешь, мы покорим весь известный нам мир, – ответил Лука.
Лилит счастливо улыбнулась и прильнула к его груди. Накидка снова предательски сползла, обнажив плечи, спину и ягодицы. Лука вдохнул ее запах, запах обновленной Лилит. Теперь он не спутает его ни с каким другим. Если надо будет, он пойдет за ним, он перевернет и выжжет к чертям весь мир. Что теперь стоит этот мир без нее? Кто он в этом мире без Лилит? Он встал по другу сторону от того, где находился ранее, и теперь он чувствовал, что это не чья-то еще сторона, а только его. Только его и ее, а все, кто не захочет примкнуть к ним, что ж… они всегда могут пригодиться.
***
Море нежно накатывало на берег, солнце светило жарко и ровно, покрывая тело Трофима тонким загаром. Его бледное тело, привыкшее к комбинезону «Сева», не веря в то, что происходит, отзывалось приятным покалыванием и пощипыванием. Супруга Ольга смазала его защитным кремом, чтобы бледное тело на завтра не стало красным. Недалеко резвились дети, оба их ребенка, девочка и мальчик, восьми и шести лет. Они взяли себе самую популярную гостиницу с лучшим пляжем, огороженным от отдыхающих из других отелей декоративной рыбачьей сетью, поэтому людей на пляже было мало, и им никто не мешал. Услужливый турок Мехмед из персонала, чей обязанностью было подносить прохладительные напитки, бежать с зажигалкой или со всем, чем захочет отдыхающий этого отеля, внимательно следил за ним, подозревая, что этому господину может что-то понадобиться. Еще бы, он прекрасно видел, как за этим бледным человеком, его женой и детьми постоянно следят два здоровых амбала, не таких уж и бледных, но их взгляд был очень похож на взгляд тех людей, которые хорошо разбираются в оружии. Стало быть, раз этого человека охраняют настолько бережно и профессионально, то это большой человек, которому нужно обязательно уделять максимум внимания. Но, к разочарованию Мехмеда, бледный человек по имени господин Трофим или Трофим-бей, как его можно было называть в турецком варианте, крайне редко пользовался его услугами. Он даже не курил. Но и тут Мехмед нашел, как услужить ему и его жене. Он сделал так, чтобы его услугами часто пользовались дети господина, старшая дочь Влада и сын Максим. Мехмед замечал, на что дети обращали внимание, например на воздушного змея, летавшего на соседней территории, на крутящиеся декоративные ветряные мельницы в руках других детей, на большие цветные пистолеты, брызгающие водой, и это все незамедлительно оказывалось на столике возле него, либо он находил повод оказаться рядом с детьми с этими предметами в руках. Часто он шутил с ними на неплохом русском, придумывая шутки или мини-игры, когда им нужно было схватить его за нос или надавить на пуговицу, взамен получая нечто из всего многообразия детских развлечений и игрушек. Взамен Мехмед получал что-то большее. Он получал благодарный взгляд жены господина и щедрые чаевые каждый вечер, когда они возвращались в номер.
Трофим неоднократно купался в море, но так же неоднократно полувсерьез, полушутя взвизгивал при виде желтых медуз. Их было немного, но у некробиолога они вызывали особое чувство опасения: они были вроде тех, с кем нельзя договориться. Она все равно легонько жжет, потому что это было в их природе. Трофим приподнял голову, лежа на шезлонге, взглядом отыскивая палочку-выручалочку Мехмеда, и, не задумываясь, облизнул губы. Через пятнадцать секунд Мехмед стоял рядом, стильно одетый, несмотря на погоду, в темный, но продуваемый костюм с белыми нарукавниками, держа высокий стакан из тонкого стекла, наполненный зеленоватой жидкостью. В стакане стояла трубочка, был зонтик, а на краю висела долька какого-то фрукта, нарезанная настолько тонко, что невозможно было понять, чем именно это было изначально.
– Что это? – принимая сидячее положение, спросил Трофим. – И как вы угадали, Мехмед?
– Это коктейль… – турок сказал какое-то сложное название, которое тут же вылетело из памяти Трофима. – Я наблюдал за вами, Трофим-бей, я понял, вы хотите пить, – ответил он на второй вопрос.
– Спасибо, – довольно улыбнулся Трофим и попробовал напиток. – Кисленько.
– Вам не нравится, хотите… – он назвал еще какой-то напиток, который звучал сложнее предыдущего.
– Нет., нормально, вкусно, – сказал Трофим, распробовав наконец солнечное, легкое и освежающее послевкусие. – Хорошо, – подтвердил он. – Спасибо, Мехмед.
Турок расцвел в улыбке. Да, этот коктейль нравился всем, его можно было разбавить с текилой, и тогда ее вообще там невозможно было бы почувствовать, но этот был безалкогольный.
– А Ольга-ханум желает ли напитка? – обратился он к его супруге, лежавшей в темных очках и широкополой шляпе.
– Нет, спасибо, хотя… Как Вы назвали другой коктейль?
Мехмед произнес название.
– Давайте его, – согласилась она.
– Две минуты, Ольга-ханум, и самый лучший коктейль будет у Вас, – улыбнулся он и исчез.
– Здорово работает, – прокомментировал Трофим, лежа на шезлонге и закрывая глаза.
Ему нравилось, что при всей их простоте, неопытности и незнании особых шиков и названий, они с женой очень комфортно чувствовали себя в этом совсем не дешевом отеле и с этой обслугой.
– Да. И не заметишь, как он все успевает, – согласилась она.
Ее роскошные вьющиеся светло-русые волосы слегка шевелил ветер.
– Так хорошо… – сказала она, подняв вверх руку, разглядывая ее на фоне голубого неба. – Я даже готова выслушать твое неоконченное повествование об этих новых зомби, как их… Братство?
Рядом с ней нарисовался Мехмед.
– Ольга-ханум, что-то хотела? – вежливо спросил он, очевидно среагировав на поднятую руку.
– Я? Нет, я…
– Я все понял. Ваш коктейль будет через минуту, – кивнул он.
Его загорелое худоватое лицо с лысеющей макушкой, которую он прикрывал отращиваемыми волосами на пробор, кивнуло, и он уже собирался испариться, но Трофим задержал его.
– Мехмед, дай-ка мне что-нибудь покрепче, – ставя полупустой стакан на низкий столик, попросил Трофим.
– Виски, ром, коньяк, водка..?
– Водку, – кивнул Трофим. – Грамм… – он прикинул, – грамм семьдесят.
– Закуска? – чуть поклонившись, спросил Мехмед.
Трофим вспомнил, как в Зоне он закусывал водку тушенкой и серым хлебом, лица сталкеров, ночной огонь… Так близко и так далеко.
– У вас тушенка есть?
– Э-э-э… – растерялся Мехмед. – У нас есть прекрасное мясо. Мы приготовим так, как будет тошенка, – пообещал Мехмед.
– Не надо тощенки, – засмеялся Трофим.
Он уже представил, какой аврал устроит турок на кухне в поисках рецепта «тощенки».
– Давай что-нибудь попроще.
– Бутерброды с семгой и красной икрой? – сориентировался Мехмед.
Все-таки его опыт подарил ему удивительную прозорливость, и он угадал с предложением.
– Ну, давай бутерброды, – согласился Трофим, махнув рукой.
– Пять минут, Трофим-бей, – показал ладонь турок и испарился так, что можно было подумать о волшебстве.
– Пять так пять… с семгой так с семгой, – закрыл глаза некробиолог, рассматривая через закрытые веки оранжевые пятна.
– Ну так и что там с Братством? – обновила она тему.
Перед ней нарисовался мальчик с подносом в белом костюме. На подносе стоял розовый коктейль с соломинкой, зонтиком и витиеватой стружкой, сползающей с края бокала, по форме напоминавшего женскую фигуру с отвернутым воротничком. Ей пришлось сесть. Она пригубила напиток и с удивлением посмотрела на него.
– М-м-м… – отметила она.
– Ну что там рассказывать, – Трофим пожал плечами.
Сейчас ему не очень хотелось вспоминать об этих мрачных тенях. О том, как один из них убивал Гипса и как он сам убил того зомби огромной нелепой лопатой из броневой стали, как он вычислил Луку Псараса. Это было так страшно. Его жена не знала ничего. Для нее он сидит в хорошо защищенном бункере «Янтарь», но недавно переехал в еще более защищенное место на Армейских Складах и проводит эксперименты с микробами. Но жена тоже должна знать кое-что.
– Они очень опасные, Оль. Мы к ним не привыкли, нет иммунитета, нет лекарств, но мы работаем над этим.
– За это тебе и платят, – улыбнулась она, потягивая напиток.
– Да. И надо сказать… уже очень прилично, – с нотками самодовольства сказал Трофим.
– А когда выработается иммунитет к этим вирусам?
– Да кто знает. Скорее всего, будет не иммунитет, а симбиоз. Мы давно делим наше тело с сотнями, тысячами видов микроорганизмов. Они защищают нас, обеспечивают этот же самый иммунитет от других микрогадов, помогают переваривать пищу, но сейчас появился новый вид. Есть факты, что этот вирус вполне заменяет всю микрофлору человека, а также всех кожных обитателей и вообще срастается с человеком. Может быть, это час эволюции? А?
Трофим открыл глаза и в слепящем солнечном свете не сразу разглядел лицо своей жены. Она молчала, слушая его и потягивая коктейль.
– Но, пока мы не придумали от него лекарство, заболевать этим вирусом нельзя. О! – воскликнул он, реагируя на появление Мехмеда с подносом в руках.
Мехмед поставил поднос на низкий столик, а сам столик установил между ними. На подносе стоял небольшой мерный кувшинчик, похожий на химическую колбу, в которой на отметке семьдесят застыла холодная водка, хрустальный стаканчик с серебряными узкими листочками и две тарелочки с бутербродами. Один с семгой, другой с красной икрой.
– Годится, – довольно кивнул Трофим, потирая руки. – Блин, семьдесят маловато. Ты со мной будешь? – предложил он жене.
– Ну давай, попробуем, что у них тут наливают, – засмеялась она. – Только одну.
– Еще двести, – скомандовал Трофим.
Глава 24. Поколение железа
ЦВТПР «Ладога».
Оба завода работали без перерыва уже четвертые сутки. Заказ с пятисот штук увеличили до двух тысяч, и сейчас на территорию завода завозили новое оборудование, запчасти и материалы. Оборудование, как успел рассмотреть Георгий, заглянув под полог укрывающий груз, не было новым, скорее всего демонтированным с рабочих цехов. И приезжали тягачи с платформами не дружно и скопом, как в первый раз, а периодично, что также косвенно говорило о том, что это все везется с разных мест. Сейчас утром четвертого сентября он, всего лишь раз побывавший дома, чтобы привезти оттуда зубную щетку, смену белья и прочие мелочи, дико зевал, глядя на гудящие тягачи и грузовики. Сколько еще будет продолжаться эта гонка? Работяги выдохлись и все чаще недовольно бурчали, несмотря на усилия руководства. «О, а вот и оно», – подумал Гоша, глядя, как к нему приближается его шеф, главный конструктор их отдела Тарас Михайлович, по обыкновению с приросшим кожаным коричневым портфелем под мышкой. Лицо его было задумчиво и как будто растерянно.
– Здравствуйте, Тарас Михайлович, – нарочито громко и бодро крикнул Гоша еще до того, как шеф подошел на расстояние для разговора.
– Здравствуй, Гоша, – печально выдохнул он, каким-то материнским взглядом осматривая его с ног до головы.
– Что-то случилось? – насторожился Георгий.
– Да вот как сказать. Может, и не случилось, а может, и случилось. Ты ничего не слышал? – спросил он, вопросительно глядя поверх очков.
– Много чего слышал, Тарас Михайлович, только что толку? – усмехнулся конструктор.
– А… значит, не слышал. Тебя же, Георгий, забирают от нас в Калининград.
– Куда? – не понял Гоша.
– В Калининград, – вздохнул Михалыч. – Тебе бы к директору сходить, но он уехал срочно, так что я сам решил тебя предупредить заранее.
– Да елки-палки! С какого это перепугу меня в Калининград? – закономерно возмутился Георгий. – Я что, мебель, что ли, без спросу передвигать. Мне и тут под Житомиром хорошо.
– Ты, Гоша, пожалуйста, не шуми. Там дело сложное, – главный конструктор вздохнул и оглянулся. – Пойдем присядем, – предложил он, указывая на два валявшихся словно специально для них ящика.
Они сели, и Михалыч еще раз вздохнул.
– В общем, роботы наши хорошо себя показали, но дорабатывать их надо. Дополнительно установим медицинский блок на сканирование сетчатки, динамики переговорные, экспресс-анализаторы крови, в общем, достаточно требований. Просочились безобразные за линию оцепления.
– Да вы что! – открыл рот Георгий.
– Да, но это не то, что я хотел тебе сказать. И доработка не главное. Это мы уже сами сделаем. Помнишь, когда ты к нам только пришел сразу с института, шесть лет назад, у тебя была одна задумка?
– С созданием искусственной нервной системы человека в резервуаре с жидкостью? – хохотнул Гоша. – Помню, помню. Носился я тогда с ней как курица с яйцом. Обижался еще…
– Да. Вот с этой идеей, – также улыбнулся, вспомнив прошлое, Тарас Михайлович.
– Тогда я до директора дошел с требованиями, мол, не даете дорогу молодым. Шуму наделал… – Георгий закрыл ладонью глаза, с некоторым стыдом вспоминая прошедшее.
– Ну, шум – это пустяки. Молодой, горячий, это здорово, Георгий. Это здорово. Таким и надо быть, без этого нам изобретателям не состояться. Но, видимо, ты еще куда-то писал. У -о бюджет, ты сам знаешь, небольшой, а проект твой попал куда надо, и там это дело подхватили.
– Где – там? – изумился и возмутился Георгий. – Это же как? Мою идею тут закрыли, а там где-то подхватили?
– Там – это в Калининграде. Подобный нашему режимный объект, но только по робототехнике и кибернетизации ушел гораздо дальше. Шутка ли, у одного их отдела бюджет такой, как у всего нашего центра, – Михалыч вздохнул. – Ну так вот, сейчас в роботах потребность вырастает. Видишь, теперь эти, как их, зомби опасность представляют. Это уже не сказочки, и упор на робототехнику сверху пришел, вот. Твой проект, который ты тогда хотел провести, оказался, очень перспективным.
Главный конструктор снял очки и аккуратно сложил их, убрав в нагрудный карман халата.
– И теперь меня зовут, чтобы я что, пыль протирал или чаи им размешивал?
– Почему же сразу пыль. На появившееся место. Оно у них называется киберпрограммирование, потому что упор больше на эту часть, но в целом то же самое, что ты и здесь делаешь. Программа и испытание, но без создания узлов. Они собираются вынимать разработку из среды и устанавливать в корпус. Там целый десяток других наук хвостом идет. Тут уже ты попадаешь сразу по двум параметрам, во-первых, идея использовалась, как ни крути, твоя, а во-вторых, им боевую программу разработать нужно, потому что они вроде как ее не планировали на первое время и не готовили. А тут, сам видишь, навалилось.
Тарас Михайлович поднял глаза вверх, вспоминая что-то.
– Они нервную сеть из синтетического волокна сделали, реагирует все как надо, я смотрел сегодня результаты тестирований. Только вот, что дальше делать, не уверены, поскольку там работа должна происходить на стыке нескольких наук. В то же время про тебя там знают, чья идея изначальна, поэтому сразу твою фамилию и указали, мол, Кожемяка должен присутствовать. Да и вообще может некрасиво получиться, как будто украли.
– А они и украли, – заявил Георгий. – Но ладно хоть сознались. Ну если так, то, может быть, и поеду в ваш Калининград. А где результаты проверок посмотреть можно?
– На вот тебе флешка.
Михалыч вытянул ногу, откинулся назад, втягивая живот, и достал из кармана брюк зеленый пластиковый накопитель.
– Специально для тебя скопировал. Вроде и не секретно, но ты все равно не особо рекламируй.
– Понял, – кивнул Гоша, выхватывая предмет. – Пойду посмотрю? – позабыв обо всем на свете, спросил он.
– Иди, иди…
Минут через десять Георгий сидел на своем месте в общем кабинете. Флешка была загружена. На ней было всего одно видео и несколько файлов в нечитаемом для компьютера конструктора формате. Он дважды щелкнул по видео – оно открылось, и началось воспроизведение. Снято было, скорее всего, на телефон, но качество получилось неплохое. Посреди большого помещения с белым кафельным полом, плитки которого были расположены ромбом по отношению к снимающему, стоял большой цилиндрический прозрачный резервуар. На резервуар в шахматном порядке были налеплены небольшие черные квадраты, с которых тянулись провода. Провода уходили вертикально вниз, а после змеями расползались по полу к столам и системным блокам. Вдоль стен просторного и хорошо освещенного помещения стояли большие мониторы, столы, стулья. Снимавший подошел ближе.
– Видео предназначено для внутреннего пользования, – раздался мужской голос. – Это наш прототип. Мы зовем его Леха. Искусственная нервная система на основе волокна синтрост. Волокно разработано здесь же, толщина в сечении порядка двух микрометров. Тридцать пять волокон дают нам толщину среднего человеческого волоса. Скорость передачи дешифрованного импульса до трехсот метров в секунду, что в три раза быстрее скорости натурального аксона. На основе этого материала полностью воссозданы искусственные органы чувств: глаза, слух, тактильная чувствительность.
Говорящий подошел к резервуару.
То, что в нем находилось, никак не походило на Леху, каким бы он ни был. Это больше напоминало огромные пучки черных и красных волос, брошенных в жидкость, повисших и замерших на длину человеческого роста в подвешенном состоянии. Вся эта грива искусственных волокон местами соединялась в жгуты, а жгуты подсоединялись к плоским черным коробочкам, прикрепленным снаружи на стекле резервуара. Резервуар подсвечивался как сверху, так и снизу, поэтому вся эта сомнительная красота хорошо просматривалась.
– Вот здесь, – говоривший указал пальцем на черную бусинку, висевшую на конце волоса, – глаз. Вот тут у нас… – комментатор замялся, соображая, где же именно. – Да, вот тут, – он показал пальцем внутрь куска «волос», – ноги, немного перепутались, тут ладошки. Вот это… – он указал пальцем на красный пучок, – позвоночный столб. Головной мозг выведен в отдельный корпус, снаружи. Эфферентные волокна имеют черный цвет, афферентные, как можно понять, – красный. Сама суть калибровки и оцифровки сигнала во взвешенном состоянии со строго зафиксированными и едиными параметрами позволила нам действительно научить понимать нервную систему и подключенный к ней контрольный модуль, он же мозг, что происходит. Если делать это иначе, то возникает слишком много сторонних помех. Вынужденное натяжение, или деформация волокна, каждый раз меняет проводные данные, а перемена температуры на полградуса сводит систему с ума. Особенно важно было выставить систему отсчета, когда не было никакой, так сказать, системы координат. Это все получилось сделать при использовании резервуара с поддерживающей жидкостью определенной плотности. Нам пришлось оцифровать и научить каждое волокно его функциям и задачам – это очень долго, но сейчас мы вычислили константы, у нас есть матрица, и мы можем сделать это быстро. Мозг реагирует адекватно нервной системе, логические схемы и программы взаимодействия для настоящих условий исчерпывающи. Следующий шаг – перенос нервной системы в физический носитель. Это не просто, нам понадобятся профильные специалисты, как техники, так и хирурги.
Человек медленно обошел резервуар с копной «волос», застывшей в неподвижном состоянии.
– Теперь по органам.
Камера развернулась и двинулась к черным квадратам, соединенным жгутами «волос» с резервуаром.
– Вот тут у нас тактильные окончания.
Рука оператора надавила на черную бархатную поверхность.
Ничего не произошло. Оператор повернул камеру так, чтобы было видно один из мониторов, и нажал еще раз. На мониторе появились концентрические круги.
– Вот так оно реагирует. Вроде бы ничего сложного, но Леха уже знает, больно это или нет, рукопожатие или предмет, горячее или холодное, и если ему дать мышцы и скелет, то он поведет себя соответственно. Искусственные мышцы у нас также разработаны, они достаточно долговечны, неоднократно прошли испытания. Искусственное нервное волокно и искусственные мышцы созданы для одной целевой группы. Они полностью совместимы. Остается это все срастить, сшить и еще раз научить Леху этим всем пользоваться.
Говоривший сделал паузу, раздумывая, говорить дальше или нет.
– У нас есть готовые движения человека в оцифрованном виде. Он уже умеет прыгать, лазать по лестницам, использовать альпинистское снаряжение, стрелять, бороться, в общем, все, что умеет человек. Мы, конечно, проверяли порядок срабатывания его нервной системы и калибровали все с учетом кинематической схемы человека, коэффициентов подвижности, веса тела, отдельных его частей и предельных нагрузок. Это большой объем работы, и мы проделали его в течение года, задействовав все наши вычислительные мощности и просчитав около трех миллиардов вариантов основных движений. Поэтому в теории, если ему дадут расчетное тело, он будет готов сразу же.
Теперь Георгий уже другими глазами посмотрел на пучки «волос» в аквариуме.
– Теоретически движениям он обучен, а вот что и в каких ситуациях использовать, как взаимодействовать с внешним миром, мы его не научили. Здесь у нас мало опыта, но к нам попали данные, что простые поисковые роботы на гусеничном ходу обладают эффективным алгоритмом действия в боевых условиях. Поэтому не будем терять время и изобретать велосипед, вы, наверное, знаете, как важно сейчас не терять времени. У нас есть необходимость использовать ваш опыт и наработки в новой конструкции. Надеемся на понимание и ждем ваших разработчиков. До встречи! – попрощался голос и через секунду выключил камеру.
– Да! – выдохнул Гоша, откинувшись на спинку стула. – И нам этот алгоритм не за одну ночь приснился. Сколько мы железо по полигону гоняли, пока поняли, что к чему, – он обернулся в поиске поддержки, но никого не было в кабинете. – Вот это я пошумел тогда. А ведь взялись же и сделали! Если нашу программу, да в это тело… Это просто новое поколение железа!
Его рука потянулась к мышке, и он поставил запись на повторное воспроизведение.