Надо делать мир лучше, потому что свободный мир – это лучший мир. Свободная воля – это стремление к преодолению детерминизма: и природного (естественных ограничений), и социального (насилия и несправедливости), и даже персонального (слабостей и недостатков характера). Надо действовать не по принуждению, не под влиянием обстоятельств, потребностей или пропаганды, а только из этого желания улучшить мир. Такие правильные, свободные действия, поскольку не имеют детерминированной причины, всегда направлены на какую-то творчески созданную цель и легко видеть, что подобные цели в итоге сводятся именно к свободе, т.к. остальные имеют корни в детерминизме. Свободные действия невозможно спутать с желаниями денег, славы или власти. Или с желанием победы над врагами и прочими нехорошими людьми. Всё это – детерминизм. Оттого, что некоторые люди ленивы и не хотят даже этого, не следует, что активные борцы за собственный или групповой успех свободны. Они такие же жертвы своих потребностей, пусть и более развитых. Истинно свободные люди действуют в целях свободы. Так свобода порождает этику, ценностное видение мира, где сама она выступает высшим благом, абсолютным добром. И эта этика так же обьективна как и сама свобода.

– Люди столько лет бьются над загадкой добра и зла, а мы за час всё выяснили?!

Это благодаря вашему упорству!

Этика, договор, творчество

– Спасибо конечно, но если добро – это свобода, значит оно так же непознаваемо? Не слишком оптимистично.

Зато отлично познаваемо зло, а это куда важнее.

– И зло это, естественно, детерминизм?

Да. И познавая законы мироздания, наука помогает людям справиться с ним, стать свободнее. Как видите, этика имеет все необходимые обьективные основания.

– Обьективная этика должна быть чем-то вроде математики – чтобы помогать вычислять правильные поступки независимо от чьего-либо мнения. Должна существовать непротиворечивая моральная система на основе нескольких жёстких правил, которые хорошо сочетаются друг с другом.

Какое нелепое, детерминистичное представление об этике! Этика должна сочетать личную свободу и личную ответственность с универсальным, общим благом. А такое возможно только если в основе этики лежит обьективное добро – свобода.

– А как же верующие? Они опираются на обьективную мораль, которая идёт от Бога и не зависит ни от чьего мнения.

За исключением того, что кто-то им сообщил об этой морали от имени Бога. Они вычисляют свои поступки на основе священного писания, но что такое, например, Библия?! Вы только почитайте!

– А как же тогда вычислять правильные поступки?

Свобода возможна только если отказаться от насилия и договориться. Именно этого требует этика. Правильность выявится в процессе договора и учёта каждого мнения.

– Выходит обьективная этика – это не есть некий универсальный, абсолютный, вечный и независимый от человека моральный стандарт?! На мой взгляд, слово "обьективная" означает в точности всё перечисленное!

Это от непонимания сути морали/этики или, в лучшем случае, от путаницы со словами "мораль" и "этика". Если говорить о правилах и нормах, то универсальная, абсолютная и вечная мораль/этика – нечто из области фантастики. В реальности, моральные нормы могут и должны меняться с развитием общества. Что является действительно универсальным, абсолютным и вечным – средство поиска моральных норм.

– И это?…

И это, во-1-х, договор, а во-2-х, свобода – как ценностная основа, практическое условие и конечная цель договора. Вне этого невозможна обьективная, а значит и единственно правильная этика.

– То есть мне, чтобы поступать правильно надо договориться с вами?!

Да, в том числе.

– А в чём тогда обьективность? Разве всё сказанное – не ваше субьективное мнение? Может мне оно не нравится?

Вы конечно можете отказаться от договора – в этом проявится ваша воля, пусть и не совсем свободная. Обьективность будет в том, что вас тогда принудят делать то, что считают правильным другие – те, кто смог договориться. Внешнее насилие несомненно обьективно по отношению к вашему желанию.

– Да, но при чём тут тогда этика?! Как насилие связано с ней?

При том, что вы сами от неё отказались, предпочтя своё субьективное мнение. Насилие – следствие вашего неэтичного выбора. Отказавшись от этики вы отказались от свободы.

– Но почему договор? Если свобода обьективна, она должна сама как-то подсказывать нам правильное и нет.

Она и подсказывает – отказ от насилия. А любые сомнения в том, что есть насилие, как от него отказаться и т.п., подлежат развеянию посредством договора и никак иначе.

– Но если отказ от договора приводит к насилию, значит этика к договору принуждает! Кроме того, где гарантия, что договор получится и получится правильный? А то будет как у пчёл – кто громче жужжит или чьё мнение популярнее – тот и прав!

Да, проблем с договором много – главным образом потому, что свободный договор в природе не существует и более того – невозможен. Договор идёт против детерминизма: против всех видов принуждения и насилия, против затыкания ртов и навязывания точек зрения. Договор и детерминизм несовместимы. Выход из всех этих сложностей – принять свободу как базис договора: и как общее условие, и как требование к участникам, и как ценностную основу, и как конечную цель. В сущности, договор – не что иное как социальный эквивалент свободы. И как и свобода он не гарантирован.

– Не согласен. Договор есть в природе. Во-1-х, животные не только соперничают, но и сотрудничают. Во-2-х, теория игр строго доказала – договор выгоден. В-3-х, есть философские концепции морали основанной на эволюции и взаимовыгодном соглашении. Короче, свобода тут ни при чём, всё строго по науке!

Всё неверно кроме животных, которые действительно кооперируются. Но они это делают по необходимости, чтобы выжить. Это не договор, а оппортунизм. То же относится к морали "по соглашению": договор не может быть выгоден всегда, рано или поздно выгоднее окажется предать. Как мораль может быть основана на выгоде? Это расчёт, а не мораль. Всякая эволюционная "мораль" полезна для выживания, но уже коллективного, это лишь шаг к настоящей, человеческой морали полностью отрицающей эгоизм. Тут мы видим, что мораль не возникла на пустом месте, у неё есть предшественница, как и положено эволюцией. То же, кстати, можно сказать и о таких человеческих чертах, как единобрачие и способность ставить дальние цели откладывая удовлетворение на потом. Всё это было необходимо для группового выживания в суровых условиях, но в конце концов превратилось в универсальную способность преодолевать детерминизм природы. Все эти черты способствуют настоящему договору, делают его более прочным.

– Тогда может мораль – просто следствие группового отбора?

Не существует генов "альтруизма", как и генных механизмов передачи адаптивных признаков с группового уровня на индивидуальный. Мораль развивалась в коллективе, но не путём генных мутаций, а путём принуждения. Эгоистов заставляли быть альтруистами. Но чтобы такое стало возможным, общее благо должно быть важнее личного. Это неотделимо от его осознания, а значит и от разума.

– А теория игр?

Она работает в небольшом коллективе, где все знают друг друга, но в таком коллективе никакие теории и так не нужны, там действует мораль личных отношений.

– А что мешает распространить теорию игр на всё общество?

Присваивать каждому рейтинг? Это не общество, а концлагерь.

– И всё же договора не будет. Например, моральный реализм тоже утверждает обьективность морали, но он с вами не согласен!

Моральный реализм, как и большинство существующих подходов к морали, примитивен. Он утверждает, что моральные суждения/высказывания могут быть истинными и ложными, что они могут быть не просто мнением основанным на личных ценностных предпочтениях. Дело обстоит сложнее. С одной стороны, это не совсем так: суждение может быть истиным и ложным по отношению к некой норме. Это – обьективный факт не зависящий от того, как была получена норма. Но поскольку такая норма может быть неправильна, об истинности самого суждения говорить неуместно. Например: высказывание "нарушать данное правило парковки нельзя" выглядит правдиво, но если правило парковки введено незаконно нарушать его можно. С другой стороны, да: суждение может быть истиным и ложным по отношению к норме полученной свободным договором. Тогда, если например говорить об истинности суждения, она поднимается до уровня моральной истины и становится твёрдым, обьективным фактом сама по себе. Но с третьей стороны, нет: моральное суждение может быть частью процесса договора и тогда говорить о его истинности нельзя – оно подлежит анализу, обсуждению и оценке. Вывод из сказанного прост: до тех пор, пока моральный реализм не говорит ни слова о договоре и свободе – т.е. способах достижения моральной истины, его утверждения никак не обоснованны.

– Это разница только в деталях. Моральный реализм говорит, что обьективная моральная истина существует и вы говорите то же.

И как реализм доказывает истинность этого своего утверждения? Никак. Обьективная этика опирается на договор. Мы с вами согласились – это и есть истина.

– Ловко!

Более того, реализм не в состоянии сказать в чём заключается моральная истина и что будет с теми, кто ей не следует. Обьективная этика говорит ясно и однозначно: отказ от насилия и договор. Те, кто не следуют моральной истине, теряют свободу.

– Но как свобода может быть обьективной основой договора, если свобода ценностных суждений сама олицетворяет собой субьективность?!

С чего вы взяли?

– Как с чего? Суждения о фактах обьективны, как обьективны сами факты. А ценности у каждого свои!

Это большая ошибка. Ценности не берутся из ничего, так же как и факты реальности. То, что каждый волен выбирать себе ценности, говорит только о его свободе, и эта свобода обьективна. Соответственно, до тех пор пока субьект осознанно выводит свои ценности из свободы, они имеют все шансы оказаться обьективными.

– А что тогда ему мешает? Вернее не ему, а всем нам, судя по нашим бесконечным разногласиям!

Ошибки. Свобода же не даёт детерминированных ответов, отсюда и результат.

– Как же тогда не ошибиться? Как договориться? Это ж чистая благоглупость – люди ошибаются даже с обьективными фактами!

Да, ошибаются. Но если они стремятся к истине, они её обязательно найдут – так работает наука. И точно так же работает настоящая философия. Надо хотеть свободы, а значит хотеть слушать других и уметь договориваться. Общее согласие преодолевает субьективность.

– Что-то типа "свободные люди свободно договариваются чтобы стать свободнее"?

Да. Ведь источником наших ценностей служит не только свобода. Свобода позволяет нам оценивать мир, но она – лишь его половинка. Вторая половинка – детерминизм, и он тоже служит источником желаний. Ошибки возникают, когда человек подчиняется законам выживания, ведёт себя как эгоистичное животное, отказывается стремиться к свободе. Тогда ему кажется, что добро – это когда ему хорошо независимо от остальных, когда договор с ними не нужен и вреден для него. Его моральный центр подавлен, человек оказывается запрограммирован природой. Ошибки – следствие потери свободы, отказа от неё.

– А разве нельзя обойти ошибки с помощью рациональных доводов, нельзя по-хорошему убедить эгоиста стать человеком?

Чисто рациональные доводы в договоре не работают, поскольку самое рациональное – собственные интересы и договор в лучшем случае будет неискренним. Впрочем, насчёт "в лучшем" не уверен – неискренний договор хуже никакого. Для договора нужна единая ценностная, внерациональная основа, а уже из неё можно делать рациональные выводы. Исходный моральный постулат – вернее аксиома поскольку он очевиден – примерно таков: общую свободу надо сделать общей целью, каждому надо отказаться от эгоизма и насилия. Это и будет "по-хорошему".

– Иными словами, без любви никто никогда не договориться. Не зря христианство учит нас, что всеобщее добро – не что иное как всеобщая любовь!

Вот это и есть образец чистой субьективности. Любовь – всего лишь чувство, да и встречается оно не слишком часто, а если и встречается, то ненадолго и абсолютно конкретно – она избирательна, она обязательно сопровождается ревностью, она ставит одних людей ближе, других дальше. Всеобщей любви всех ко всем, уравнивающей людей, не может быть в принципе. Это настолько невообразимо, что заставляет усомниться в здравомыслии её проповедников. И они, что характерно, вовсе не горят любовью к другим. Заметьте также, что любовь лишает нас свободы. Свобода с другой стороны, не просто естественна для человека, она абсолютно необходима. При этом свобода в обществе возможна только как следствие равноправного договора, как истинное общее благо.

– Вы просто не понимаете Святого Учения, истинная любовь – та, что любит образ Божий в каждом человеке!

А он там есть? Некоторые экземпляры гомо-сапиенса настолько отвратительны и безнадежны, что любить их может только святой учитель. Подозреваю, "образ Божий" – это искра свободы, но проявляется она если человек стремится к свободе, к общему благу. Только такого человека можно уважать, только с таким можно договариваться. И только про такого можно сказать, что он сделан "по образу и подобию" творческого начала мироздания, свободы.

– Выходит, человек рождён "чистым листом" на котором можно написать всё, что угодно?

Человек рождён эгоистичным животным и чтобы стать свободным ему надо работать над собой опираясь на разум подареный ему свободой. Он должен пройти вслед за мирозданием свою "малую эволюцию" – от детерминизма к свободе.

– И в конце он умрёт!

Но не умрёт его вклад в общее дело.

– Тогда гуманизм! Всемирные организации, миллионы людей, миллиарды долларов… Уже почти всеобщий договор!

Светская версия христианства, проводящая в жизнь всё ту же безответную любовь ко всему живому? Подпирающая своим авторитетом глобализм, права меньшинств, животных и даже климата? Если христианство по крайней мере опирается на веру в бога, то гуманизм вообще ни на что не опирается, если не принимать всерьёз его веру в человека, в то, что он – нечто немыслимо хорошее, некая высшая ценность. Причём любой.

– Но если есть неисправимые эгоисты, общий договор явно невозможен!

Да, но всегда возможен частичный и это немало. А животные пусть остаются животными, что ж с ними делать.

– И что с ними делать?

Люди решат в итоге договора.

– Но если договора пока нет, этика неприменима, так?

Не совсем. Даже в отсутствие общего договора, человек может ею руководствоваться. Во-1-х, она даёт цель и смысл, а так же средства – созидать и творить, улучшая мир. И при этом распространять идеи договора, убеждать и искать сторонников. Во-2-х, она применима в быту, в ежедневном поведении – это отказ от насилия, от причинения вреда, противодействие насилию и несправедливости, поддержка любых действий направленных на свободу. По сути, этика – доступное толкование применения свободной воли, противодействие детерминизму на личном уровне.

– За всё хорошее против всего плохого?

Теперь, по крайней мере, это интуитивное понимание добра и зла имеет правдоподобные метафизические основания.

– Не уверен… А кстати, у вас отказ от насилия или всё же борьба? Не совсем понятно.

Отказ от инициации насилия, кроме случаев восстановления справедливости и предотвращения причинения вреда. И конечно обязательно сопротивление насилию. Однако важно понимать, что такое субьективное применение обьективной этики чревато ошибками, оно годится лишь как её временный заменитель, как меньшее из зол. Главное – договор. Конкретно, нельзя чинить насилие во имя любых вариантов свободы – будь то "светлое будущее", "общее благо", "прогресс" и т.п. – не спрашивая желания подопытных. А вот если те не желают искать компромисс и договариваться, им не на кого пенять.

– Ясно. Есть ещё одно веское возражение против свободы как основы этики. Экзистенциалисты утверждали, что свобода вне ценностей, вне добра и зла. Свободный человек волен создать себя как ему хочется. Это похоже на правду.

Ну и как ему хочется? Одно из двух: либо остаться животным, либо стать свободным. Но второй случай возможен только при двух условиях: если 1) человек преодолеет свой животный эгоизм, свои чувства, прихоти, потребности и т.п., обретёт полный самоконтроль, волю над собой – для того, чтобы свободно поставить себе общественно-полезную цель и 2) свобода станет главной ценностью в виде общего блага, разделяемого всеми свободными людьми и достигаемого совместными усилиями. А иначе – насилие друг к другу ради персональной, ложно понятой "свободы" – свободы, по сути, остаться животным.

– Свободный человек – тот кто считает себя свободным, остальное от лукавого!

Да, свобода даёт возможность каждому толковать её как ему нравится. Для одного свободный – вышедший из тюрьмы, для другого – богатый, для третьего – неженатый. На самом деле "свободный" значит "этичный". Ибо, как и в случае общества, свободный человек должен постоянно стремиться к свободе, действовать, а не только думать и сомневаться.

– И что, есть такие свободные? По-моему это всё выдумки, чтобы заморочить людям головы и использовать для своих целей!

Всё хорошее в обществе создано творческими, свободными людьми, а всё плохое – теми, кто паразитирует и разрушает.

– Да что хорошего в современном обществе? Ложь, насилие, эксплуатация, разврат, дикость!

Это потому, что паразитов слишком много. Увы, быть творцом трудно, а паразитом легко – ведь подчиниться силам всегда легче чем бороться. И, кстати, чем больше паразитов тем легче – дурной пример заразителен.

– Э, да вы секта! Религия какая-то! Даже хуже, религия по крайней мере обещает вечную жизнь, придаёт смысл, а вы?!

Ну и в чём смысл этой загробной жизни? В бесконечном райском блаженстве? Мечта примитивного животного. А свобода дарит иной смысл – созидательный, по настоящему высокий, даже героический. Свободный человек преодолевает детерминизм, побеждает зло творя новый, лучший мир, а его деяния останутся навсегда в памяти потомков – что может быть благороднее?

– Одни декларации! Бога можно любить, а свобода вообще непонятно что…

Свобода – нечто, отвергающее детерминированное бытиё, это возможность необычайного, нового, желающего воплотиться в бытии. Это потенциальное существование, в отличие от детерминизма – предначертанного, гарантированного существования. Свобода – источник творения, создания, материализации непредвиденных, непредусмотренных и непредставимых возможностей. Свобода порождает новый мир, более сложный, многообразный, а потому – лучший. Бытиё – лучше небытия, новое – лучше старого. Поэтому свобода имеет абсолютную ценность, но эта ценность – потенциальна, ценность для самой себя, потому что созданное, воплощённое в бытии, оказывается детерминированным, несвободным и ожидающим смерти, исчезновения в круговороте вечного движения. Ценность свободы доступна только свободным агентам, осознающим её, способным пользоваться ею, творящим новое. Свобода требует больших усилий.

– Ну и где вся эта абсолютная свобода в простой человеческой жизни?

Общественные блага произрастают из технических, социальных и духовных идей, а те – из достижений науки, искусства и, конечно, философии. Это, так сказать, реальные плоды свободы, ибо сущность благ – это всегда свобода, освобождение от детерминизма: тягот, трудностей, нехватки и т.п. Всё хорошее, что дарит человеку общество, проистекает из свободы как высшего блага.

– Наоборот, из насилия! Общество заставляет трудиться в поте лица – так и создаются блага!

Так создаются блага для тех, кто заставляет. Смысл общественного договора в том, чтобы блага доставались всем справедливо. Это способствует сотрудничеству и общему освобождению, иначе создаются условия для насилия. Но пока есть те, кто не желает честно вносить вклад, их придётся заставлять – ради общего блага.

– Они что, не желают свободы?

К сожалению не всем разум дан в равной степени. Некоторые просто живут как им предписано природой, не вникая в суть дела. Другие ошибаются, понимают свободу субьективно, презирают других и не желают договариваться. Третьим легче принуждать или обманывать, чем трудиться самим.

– А как труд связан со свободой?

Труд – претворение в жизнь идеи продукта, материального или духовного блага. Благо несёт освобождение, но свобода находится не только в конце труда, но и в его начале. В процессе воплощения идеи свобода проявляется на этапе рождения идеи, замысла, плана действий. Замысел – это проект, который детерминирует деятельность так же как и знания, а само рождение замысла, как и рождение знаний – акт свободного творения. Творчество есть наиболее "чистое" проявление свободы – в нём выявляется сущность творца.

– А что это, "сущность творца"?

Свобода, сокрытая в конкретной личности, в человеческом "я". Творя, человек выражает свою свободу и этим привносит её во внешний мир, делает его лучше, свободнее.

– Глупости! Человек вполне может сотворить какую-то гадость! Мало, что ли гениальных жуликов?!

Это всё ошибки свободы. Свобода не гарантирует успеха, а человек, когда творит, обязательно старается ставить правильную цель. Спросите любого жулика, и он скажет, что обманывает потому что люди – это скот не заслуживающий права на счастье. Творческий человек просто не способен творить зло – он должен обязательно придать своим действиям моральную оценку, получить одобрение, стимул морального центра. И если договор с другими не состоялся, если был другими отвергнут, результат вполне может выглядеть как насилие по отношению к ним. Форма насилия зависит от конкретных обстоятельств, но факт в том, что даже ошибаясь, человек всё равно думает что он прав, что он творит добро.

– Чепуха! Слышали выражение "злой гений"?

Ещё одной причиной морального поражения творца может быть слабость воли, ведь разум включает разные компоненты и некоторые из них могут быть слабее других. Так, гениальный музыкант вполне может оказаться глупым человеком, а волевой государственный деятель испытывать нехватку воображения. В данном случае моральный центр оказывается подавлен рассудком и инстинктами, например страхом. Моральный центр, как и сама свобода, не действует постоянно, он проявляется спонтанно, и если творец не осознал своего предназначения, не придал ему надлежащий вес, его эгоизм в остальное время берёт верх. Эта борьба двух начал – одно из проявлений уникальности творческой личности, потому что уникальность собственного пути к добру – обязательное следствие и, пожалуй, условие свободы.

– Уникальность… Это что-то типа "быть свободным значит быть собой"?

Эта фраза – обыденное понимание свободы как свободы от препятствий, помех, противодействия. Однако в общем случае "быть самим собой" ещё не значит быть свободным, поскольку неясно, что значит "собой". Да, для свободного субьекта "быть собой" значит творить, но для всего остального "быть собой" – следовать своим законам. Например, для животного без помех следовать своим желаниям или своим потребностям – определённо быть "собой", но едва ли это значит быть свободным. А скажем, свободен ли свободно падающий камень? Он подчиняется силе тяжести. Чтобы быть "свободным", камень не должен ни с чем взаимодействовать. Но такой камень никак не проявляется, его нет. Быть свободным – творить что-то исключительно своё, что-то действительно новое и на это способен только человек.

– Типа как мы сейчас творим этот диалог?

Примерно.

– А с чего вы решили что этот диалог стоит потраченного времени?

Врядли стоит, но авось найдётся кто-то когда-то вроде вас. Современный мир погряз в лжи, ошибочных теориях, идеологиях, борьбе интересов. Подорваны идеалы, утрачены цели, потерян смысл. Философия давно и безнадёжно в тупике. Загадка свободы оказалась человечеству явно не по силам. Нужна новая этика, а этике нужна метафизика свободы.

– А зачем?

Хороший вопрос. Люди меняют мир и любая перемена начинается с ответа на этот сакраментальный вопрос. Философия, поскольку имеет дело со свободой, это по сути этика, а роль этики – помочь с ответом. Ни больше, ни меньше.

– Так помогите!

А вы сами-то на что? Раз свобода непознаваема, нет и общего ответа! Каждый волен дать свой ответ, и только из этих частных ответов складывается общее понимание – цели, смысла, добра и, в конце концов, свободы. Философия лишь помогает, собирая всё это воедино. Вернее должна помогать. Вспомните главный вопрос философии.

– Так в этом причина почему философы спотыкаются на свободе?

Да, они пытаются дать один ответ за всех. Но глупо ожидать, что кто-то даст ответ, который каждый обязан найти сам.

– А нельзя менять мир не задаваясь дурацкими вопросами?

Можно, часто люди творят потому что им нравится или потому что не могут иначе, но это не меняет дела. Они просто принимают тот ответ, который дал за них кто-то ещё. Ведь они в любом случае творят для других.

– Я тоже хочу творить. Что для этого надо?

Во-1-х, воображайте то, чего нет. Во-2-х, учитесь, собирайте знания. Суть знаний – понимание будущего, и оно влечёт необходимость изменить его.

– Как знание влечёт необходимость изменить будущее?

Знание налагает ответственность. Если вы знали, но ничего не сделали, вы виновны.

– Ого!

Именно. Отсюда, кстати, видно что не только философия помогает науке, но и наука – философии. Знания не только расширяют наши творческие возможности, но и помогают договориться, а значит делают нас свободнее.

– Получается знания всегда влекут свободу?

Не так просто. Представим ситуацию – встретились плотоядное и травоядное. И то, и другое знает, что будет дальше, знание это выработанно эволюцией и отложенно в инстинктах. Поэтому каждое действует на опережение – жертва убегает, хищник догоняет. На первый взгляд каждое стремится изменить будущее так, чтобы стать "свободнее" – жертва избавиться от опасности и выжить, а хищник избавиться от голода и тоже, таким образом, выжить. Но на самом деле, оба эти варианта детерминированы – они вероятностно предсказуемы. Настоящей свободы здесь нет и не может появиться. Теперь представим себе, что каким-то образом оказалось возможным сделать так, чтобы и "волки были сыты и овцы целы". Иначе говоря, обе стороны, зная будущее и не желая следовать предзаданному исходу, смогли проявить творческое воображение и договориться. В этом случае детерминизм оказался побежден и возникла свобода, потому что результат договора абсолютно непредсказуем – он требует творческого поиска, ведь мы даже не можем вообразить, как они должны договориться, чтобы все остались довольны! Отсюда видно, что знания не влекут свободу, но являются для неё необходимой предпосылкой: исход договора не вытекает из знаний напрямую, но только знание о закономерном будущем позволяет законы обойти.

– Но люди, теоретически, всегда могут договориться, а значит исход договора тоже детерминирован! Свободы опять не появится?

В том-то и проблема, что исход договора нельзя предугадать даже вероятностно. Люди во многом пока такие же хищники и их многие знания вовсе не помогают в договоре, что мы наблюдаем постоянно. Чтобы знания изменили мир к лучшему, необходимо думать о лучшем будущем, желать его. Сами по себе знания морально нейтральны, то изменение мира, которое они вызывают, вполне может оказаться случайным и, следовательно, к худшему.

– Но если люди хотят договориться, они непременно договорятся!

Это та же тавтология, что и с появлением нового: оно непременно появится. Проблема в том, что мы не знаем, как, когда и что будет в итоге.

– Если в каждом из нас заложена свобода, зачем нам надо договариваться? Разве собственной воли не достаточно для того, чтобы двигаться к общей свободе?

Свобода человека невозможна в одиночку. Сам по себе индивид не свободен, он – часть детерминированного мира. Можно сказать, что в нас заложена "часть" свободы, её составной элемент. Наша свобода проявляется только в обществе, в общем договоре, т.е. свобода заложена во всех нас вместе, а не в каждом в отдельности. Причём тоже самое видимо можно сказать и про все прочие обьекты реальности – все они взаимодействуют и рождают новое только в процессе взаимодействия, а не сами по себе. Свобода – всегда общий феномен.

– Вы запутались. Если свобода проявляется в способности творить, то как эта же способность – только часть свободы?

Идеи, мысли, творчество непродуктивны, бесполезны сами по себе. Все эти проявления личности возможны только в обществе и только в обществе они могут быть реализованы до конца, привести к изменениям в мире, сделать его лучше, свободнее. Один человек – ничто, только все вместе мы можем быть свободны. Вспомните о вопросах.

– А что с ними не так?

Вопросы – проявления свободы, а наш диалог – часть договора. Само общество – это постоянный социальный договор, это непрерывное общение и выяснение точек зрения, это бесконечные вопросы и ответы. Так мы формируем себя и одновременно формируем общество.

– Общественный договор – это просто такая теория. В реальности нет никакого договора, общество построено на насилии! Кого волнует о чём там люди между собой общаются?

Да, есть такая теория, призванная оправдать государственное насилие, придать ему "демократическую" легитимность. И общество, действительно построено во многом на насилии. Но ведь даже насилие не осуществляется в одиночку – субьектам насилия необходимо сперва договориться! И их очень волнует, о чём общаются обьекты насилия, уж поверьте!

– Какой же это общественный договор? Издевательство!

Это пока частичный договор, фактически сговор против остальных. Общий договор остаётся за гранью возможного, люди пока договариваются в своём кругу, группе, сообществе и этот локальный договор не мешает им ненавидеть тех, кто к договору непричастен. Однако общий – и формальный! – договор несомненно состоится, пусть и в очень отдалённом будущем, когда этичные люди составят весомую часть общества.

– Болтовня останется болтовнёй. Общество – это насилие, пусть и групповое.

На самом деле, всё что есть в обществе возникает из идей и обмена мнениями – больше этому просто неоткуда взяться! И мы все – стороны общественного договора, кто больше кто меньше. И у нашего договора есть цель. Мы общаемся чтобы договориться, договариваемся чтобы сотрудничать, а сотрудничаем чтобы стать свободнее. Просто без этики социальный договор идёт неявно и неэффективно, часто он ведёт не к согласию, а к войне – ведь детерминизм тоже часть социальной реальности, как и свобода. Этика помогает сделать общественный договор явным, осмысленным, открывает людям глаза на их общую цель, на свободу, которая и вокруг, и внутри нас. Этика помогает распознать насилие и избавиться от него, сформировав новые нормы, правила, институты, другие полезные социальные структуры – иными словами создать новую, лучшую социальную реальность. Именно так в обществе утверждается свобода. Именно её мы творим сейчас нашим диалогом, который впрочем чересчур затянулся.