Летопись голодной стали. Ростки зла

– Валдислав Хейвор – древний правитель Венерии. Именно такой, какой мы видим её сейчас. Он установил её границы, наголову разбив последние Единые силы нелюдей. Этот человек вошёл в историю, как самый жёсткий, но самый справедливый правитель, как последний государь Старой веры, – блеснул своими знаниями истории торсивальский посол.

– Он был язычником, – сказал Дункан.

– Да, именно так у вас обозначают приверженцев Старой веры, – сказал посол. – А он был последним представителем царской знати, который сохранил старые порядки до своей смерти.

«Своей ли?» – подумал про себя Дункан.

– Единая вера распространилась после его смерти, насколько я знаю. Он до последнего боролся с теми, кто всячески стремился распространить её влияние. Но умер он не от старости, не в надлежащий её час. – Климек, сказав это, внимательно разглядывал статую правителя.

– Кто знает? От старости он умер или нет? Это было давно, много воды утекло с тех пор, многое переписано единоверцами на свой лад. Историю пишут победители и никак иначе, – сказал посол.

Царский дворец стоял прямо за этой статуей. Высокий, толстые стены были вымощены из белого камня, в некоторых местах облицованного мраморными тёмно-серыми плитками. Когда конвой подъехал к его подступам, к ним навстречу не спеша вышел человек. Одет он был солидно, богаче, чем любой из купцов здесь ярусом ниже. Увидев его, Дункан сразу же вспомнил о том принце на торговой площади. Этот чем-то походил на него. Тоже коротко стриженые волосы, но тёмно-русого цвета, опрятная, гладко подстриженная борода и статный взгляд голубых глаз. Он медленно спускался к ним по ступеням, держа осанку ровной, а руки скрестив за спиной. Но всё же он был другим, отличался от аланарского принца. Чем именно – Дункан не знал, но чувствовал это.

Посол, увидев его, учтиво поклонился.

– Господин прокуратор.

Человек остановился перед ним, слегка кивнув и так же слегка улыбнувшись, после чего осмотрел остальную процессию.

– Посол Луций, – обратился прокуратор, – с прибытием в столицу. Надеюсь, дорога обошлась без приключений?

– Путь был длинным. От самих границ и до столицы дорога тянулась, как казалось, целую бесконечность. Но особых преград у нас не было, и это хорошо.

Посол спрыгнул с коня, держа его за поводья. К нему подошёл молодой конюх. Он принял коня посла, после чего подошло ещё несколько человек. Извозчик сошёл со своего места и отдал повозку пришедшим.

– Как и договаривались. – сказал он.

– Мы доставили сюда яства, вино и прочие дары нашего короля в целости и сохранности, как и было обещано. – Луций широко улыбнулся.

– Отрадно слышать, что вы отнеслись к поездке деликатно. Наш царь Демитрий благоволит таким понятиям и людям, которые придерживаются их. Но не будем тратить время на долгие церемонии. Прошу, посол, Вы устали с дороги. Советую Вам отдохнуть в нашем дворце, ибо вечером намечается грандиозное событие. – Прокуратор вежливо улыбнулся, жестом руки приглашая посла в дворец.

– Несомненно, сегодняшний вечер весь континент запомнит надолго. – Луций учтиво поклонился. – Празднество по случаю окончания сбора урожая всегда приносит радость и удовольствие, однако, чувствуется мне, сегодняшняя дата наиболее особенная.

– Дочь нашего государя, Елена, наконец вошла в тот возраст, когда пора уже выбирать кандидатуру для её брака. Шестнадцать лет – наиболее продуктивный для этого дела возраст. В этот период девушки расцветают, подобно цветочному саду. Её красотой восхищаются практически все молодые принцы всех трёх государств. – Прокуратор медленно шёл, держась вровень с послом и держа руки за спиной скрещёнными. – И Демитрий нашёл подходящую для юной царевны кандидатуру.

– И кто же удостоился такой чести взять руку прекрасной дочери наимудрейшего царя?

– Молодой принц из Манисии, сын Ваноция Третьего, – Алехандр. У Вас будет возможность лично познакомиться с ним.

– Я наслышан о нём. Говорят, он так же красив, как и умён в фехтовальном искусстве.

– Принц Алехандр обладает чрезвычайно тонким обаянием. Его считают «Львом с юга», ибо его красота внешняя сочетается с внутренней рассудительностью и доброжелательностью, а также храбростью и умениями в военном деле. Он молод, но уже достиг высоких результатов. Чем-то он походит на принца из Аланариса.

– Вы говорите о принце Камире?

– Именно.

– Он также прибыл в город. Мы его видели в окружении свиты стражников, он непринуждённо общался с каким-то бедным крестьянином.

– Принц Камир не видит разницы в статусе, когда речь заходит об обычных человеческих взаимоотношениях. И именно это качество будет мешать ему взойти на престол.

– Излишняя простота – бич всех государей. Власть – это огонь, стоит просто к ней отнестись и ты обожжёшься.

– Вы правы, посол Луций. Я восхищён вашим тонким мышлением, ибо Вы знаете всю суть этих слов. Вы же поднялись из низов, выбрались из грязи и достигли королевских кабинетов в замке Кайзамира Третьего. И сейчас вы находитесь в центре внимания всего континента.

– Много народу прибыло в вашу столицу. Бесконечные колоны тянутся к вам со всех уголков Венерии, а также из Манисии и Аланариса. Увы, но из нашей страны такого огромного количества купцов не приехало. Надеюсь, Вы понимаете всю сложность транспортировки товаров через границу по трактам на западе?

– Именно. Поэтому Венерия и открыла ворота Винсальта. Этот торговый город-государство имеет большое значение в развитии наших торговых отношений, ибо пока что решить проблему безопасности западных трактов довольно-таки сложно. Наша страна восполняет ресурсы после минувшей войны.

– Война – дело страшное. Надеюсь, в ближайшие времена мы избежим подобного.

Они остановились у ступеней, поднимающихся к стенам царского дворца. Прокуратор посмотрел на посла, сверкнув своими глазами.

– Она отнимает не только наши ресурсы, но и время. А это очень дорогой ресурс, к тому же невосполнимый. За те годы страданий и смертей, что несло за собой военное оружие, можно было бы сделать что-то полезное для людей, на чьи плечи падает тяжёлое бремя войны.

– Вы правы, господин прокуратор. Никому не нужна новая война. И мы с Вами должны об этом позаботиться. Поэтому король послал именно меня, посчитав моё присутствие здесь, в день масштабного праздника, наиболее результативным. Хотя кандидатура была немалая.

– Вы показали себя с хорошей стороны на королевской службе. Я долго следил за Вашей карьерой. Вы смогли не только пробиться наверх. Ведь просто получить чин и находиться в стороне от всех важных государственных дел – это уже достижение. Жить в роскоши и богатстве без высоких амбиций на власть – это предел мечтаний многих. Но Вы пошли дальше: Вы отодвинули всех своих конкурентов от десерта и заполучили расположение короля. И теперь Вы первый из послов Торсиваля. Несомненно, король прав, что посчитал Вас наиболее достойным этого дела, ибо Вы действуете решительно и не боитесь никаких последствий, а преодолеваете их все с уверенной осанкой. В этом я стараюсь следовать Вам.

– Ваши слова как тёплый луч солнца холодным зимнем днём, господин прокуратор. – Луций широко улыбнулся и чуть склонил голову в знак благодарности.

Пока они вели разговор, повозку отвезли в сторону внутреннего двора дворца, расположенного за площадью. Климек внимательно проследил за движением повозки и вагона. В скором времени они скрылись из виду, свернув в переулке за огромное здание одного из домов градоправителей. Наёмник спрыгнул с коня и подошёл к Дункану. Тот поглаживал своего скакуна, пока он пил воду из бурлящего фонтана.

– Ты видел тот вагон на колесах? – Климек подошёл достаточно близко, глядя в сторону отдалившихся посла и прокуратора. – Держу пари: туда можно засунуть целый взвод хорошо вооружённых солдат.

– На что ты намекаешь?

– Дело в том, что за всё время путешествия этот вагон оставался плотно запертым. Ни тебе ни окон, ни решёток, сплошной сплав металла, только отверстия для поступления воздуха в самом низу. Каждый поздний вечер извозчик носил к вагону корзину, наверное, с едой и водой. Видимо, там кто-то находится, кто нуждается в воздухе, еде, воде и испражнении.

– Это уже не наша забота. – Дункан похлопал по пышной гриве коня, посмотрев на Климека. – Свою работу мы выполнили.

– И всё же, что-то здесь не так. – Климек прижал руки по бокам, глядя в сторону беседующих посла и прокуратора.

Вскоре посол взглянул в их сторону, помахал рукой и крикнул:

– Господин Дункан, можно Вас?!

Дункан поднял непонимающий взгляд в сторону посла, потом посмотрел на Климека. Тот непонимающе пожал плечами в ответ. Вздохнув, Дункан не спеша пошёл к дворцу, пересекая площадь, на которой сгрудился отряд наёмников. И больше не было никого. Лишь шум и крики доносились с нижних ярусов города – звуки празднества.

– Это Дункан, командир отряда наёмников, что был приставлен к охране нашей процессии. – Посол представил наёмника прокуратору.

– Вы из Соколов, как я понимаю?

– Именно. – Дункан учтиво склонил голову перед прокуратором.

– Старинный синдикат профессиональных наёмников, а в прошлом сплочённое братство по оружию. Будучи моложе, я изучал историю возникновения вашего наёмничьего содружества. В ней было как хорошие моменты, так и плохие. Скажите, господин Дункан, какая страница истории открыта сейчас?

Наёмник чуть слышно вздохнул, бегло обегая взглядом близлежащие владения высокочтимых персон.

«Вопрос с подвохом? Наверняка он знает, какое положение синдиката сейчас. Так зачем нам напоминать о нашей же ущербности?»

– Наш синдикат крепок, как никогда раньше.

– Уверенный ответ, наёмник. Не сомневаюсь, что дела у вас идут в гору. С одним Вы справились отлично. Посол прибыл к нам в целостности и сохранности.

Прокуратор осмотрел броню Дункана. Она была испачкана в крови.

– Однако, как я полагаю, без приключений всё же не обошлось? – спросил он посла.

Тот безвыходно вздохнул.

– По дороге сюда мы наткнулись на одну тварь, она разворотила одну повозку, что ехала впереди нас и обгоняла примерно на половину суток. Впрочем, благодаря этой жертве мы не были застигнуты врасплох.

– И что-же за тварь учинила эту расправу?

– Огромная, мохнатая, вонючая, с мордой медведя и лапищами, как мельничья лопасть, ей-богу!

– Медведь-убийца? – прокуратор скривил брови. – Но эти твари вымерли давным-давно. Их истребили поголовно.

– Как видите, не всех, – сказал Дункан. – Та тварь, видимо, была стара или ранена. Мы расправились с ней.

– Профессионализм Соколов не дал случиться ужасному. – Луций широко улыбнулся, глянув на наёмника. – Они достойно сражались с этой тварью и убили её. Без потерь.

Дункан косо посмотрел на посла.

Прокуратор взглянул на Дункана.

– Что же, видимо, Соколы не растеряли хватку за долгое время растления их синдиката изнутри из-за нечестивых руководителей с эгоистическими амбициями. И среди грязи и навоза порой растут цветы.

Дункан перевёл косой и недружелюбный взгляд на прокуратора. Тот смотрел на него улыбающимся взглядом и со слабой улыбкой на губах.

– Именно поэтому Вас, господин наёмник, посол рекомендовал как почётного гостя сегодняшнего праздника и пригласил Вас пировать за одним столом с первыми лицами континента.

– Не думаю, что я достоин такой чести… – Дункан отмахнулся.

– О нет, господин Дункан, Вы как раз и достойны. Вам, как представителю синдиката в этом походе, было бы полезно посетить мероприятие, где соберутся важные лица государства.

– Их будет много, – отметил Луций. – Будете среди них и возможно сможете привлечь чьё-либо внимание. Это ведь сыграет синдикату только на пользу, не так ли?

Дункан обежал его обдумывающим взглядом. С ответом он не спешил, ибо нужно было хорошо подумать, прежде чем давать его.

– Советую не тянуть с ответом. Время летит быстро, пир начнётся через пару часов, а пока полным ходом идут приготовления. У вас есть время привести себя в порядок. Не представать же Вам пред царской четой в окровавленной броне, да к тому же увешанным с ног до головы клинками. Перебьёте всем аппетит.

После этих слов прокуратор повернулся и не спеша пошёл по ступеням ко входу дворца. Посол пошёл следом, но остановился на полушаге.

– Соглашайся, наёмник. Хорошая попытка прорекламировать синдикат своим присутствием. Среди важных персон найдутся те, кто будет заинтересован в тебе. Ну а если нет, то посидишь рядом со мной. Поешь вкусную еду, готовящуюся на царской кухне, и выпьешь первоклассного вина. В любом случае тебе будет от этого хорошо. Только… отмой свою одежду как следует и ограничься в оружии. Для более прилежного вида.

Посол подозвал одного из молодых прислужников, что пересекал площадь, водрузив на прогибающуюся спину большой связанный мешок.

– Проводи господина в баню. Пусть он хорошенько вымоется. И проследи, чтобы его кольчуга сияла, подобно звёздам на ночном небе, а нагрудник был чист, на нём не должно быть ни единого пятнышка.

Посол развернулся и пошёл по ступеням следом за уходящим прокуратором. Дункан проводил его взглядом, вздохнул и покачал головой.

– Идёмте. Тут не далеко.

Наёмник молча зашагал за прислугой. Климек поймал его по пути.

– И куда это ты?

– Меня позвали на сегодняшнее пиршество. Буду сидеть за одним столом с самыми обжорливыми мордами страны и слушать надменные похвалы из их высокородных ртов.

– Ого, это достойное приглашение! Что ж, придётся мне одному отрабатывать нашу плату в здешнем кабаке. За тебя я сегодня выпью вдвое больше и трахну не одну шлюху.

– Сделай это ради меня. Развлекись как следует, потом расскажешь всё, чтобы снять моё мрачное состояние после многочасовой и нудной аудиенции за царским столом.

Дункан не спеша поднимался по ступеням ко дворцу. Вечер медленно отступал перед неизбежной ночью, небо постепенно уходило в сумрак, наполняясь ярко-блеклыми точками ночных светил. К этому времени в городе началось настоящее праздничное разгулье: на каждой улице веселились скоморохи, каждый дом был украшен разноцветными лентами и полотнами с изображением различных лесных божественных созданий. На площади разгорелось настоящее огненное представление: факиры изрыгали ярко-багровые языки пламени, призывая восторженные овации зрителей, их удивительные восклики и громкие аплодисменты. Бушевал праздничной агонией и трактир: из его узких окон вылетали на улицу гулкий хохот, звук бьющихся друг о друга наполненных выпивкой кружек, пьяные песни, наполненные вульгарностью, протяжные стоны шлюх, наполненные извергающимся горячим потоком удовольствием. Сегодня столица была одним живым огромным организмом, разносящим гул празднества на всю близлежащую округу.

Кольчуга наёмника после отмывки сидела как-то не так. Словно её застирали так, что она растянулась, истёрлась в некоторых местах и плясала по всему телу. Дункан отрывисто поправлял свои наплечники, свой кожаный ремень и про себя выругался. Словно после стирки эта кольчуга перестала быть частью его и неохотно прилегала к его телу, словно с неким отвращением. Вот что бывает, когда отдаёшь свою вещь в руки незнакомых прислуг, которые кроме подносов и моющих половых тряпок в руках не держали ничего более.

Он миновал огромные пятиметровые в длину инкрустированные ворота, что охраняли двое облачённых в серебристые доспехи дворцовых стражников – стоящих неподвижно, как пришитые к стене статуи, – чьи лица были спрятаны под тяжёлым блеклым забралом куполообразных шлемов, и оказался в вестибюле. Огромный зал, окунувшийся в слабый сумрак. С обеих сторон на выкрашенных белым цветом стенах висели канделябры с многочисленными яркими огоньками, что нервно колыхали от проникновения сквозняка снаружи. Они слабо отсвечивали пятнами царские стены. Под потолком на серебристых цепях висела большая округленная люстра с сотней таких же малых свечей. Стены вестибюля пронизывали с различных сторон закрытые дубовые двери и ответвления в другие части дворца. Дневной свет слабо просачивался сквозь открытые ворота и падал на белую мраморную лестницу, что поднималась впереди на второй ярус помещения, за которой также разветвлялись разные арочные проходы и закрытые двери. Дункан медленно поднялся по ней, ритмично чеканя шаг о гладкий белый камень, и слушая, как гулкое эхо его железных подков на подошве разносится по огромному вестибюлю. Тут было значительно тише, чем снаружи, но звуки празднества доносились, казалось, ото всюду, с любого угла.

Поднявшись, он внимательно осмотрелся. Перед ним, помимо остальных, простёрлась длинная комната, уходящая вперёд. На её конце веял яркий свет солнечно-жёлтого оттенка, оттуда доносились голоса, смех и музыка. Коридор этот напоминал длинный пустующий туннель: он был бы таким, если бы не был по-царски украшен картинами и стражниками, что подобно каменным статуям стояли по обеим сторонам, примерно в дистанции от двух-трёх метров друг от друга. Поднятые забрала показывали их каменные лица на приподнятых головах, взгляд их устремлялся в пустоту перед собой. Наёмник не спеша проходил мимо них, а те стояли, как истуканы, словно он был незримым для них призраком. Огромные картины сопровождали его до конца. Все исписаны профессиональными художниками, окаймлены золотистыми рамками: тут и фотопортреты различных гордо стоящих лиц, и масштабные события далёких времён.

«Ну не дворец, а настоящая галерея», – подумал наёмник, на ходу изучая их.

Чем ближе он подходил к свету в конце длинного сумрачного коридора, тем громче слышались оттуда смех, музыка и голоса гостей. Дункан немного нервничал: он не любил большие скопления людей на празднике, особенно в такой атмосфере, когда на тебя смотрят с разных сторон глаза высокочтимых людей. От этого наёмник чувствовал дискомфорт. Присутствие среди знати на празднике, тем более одному, тем более за столом самого царя вызывало у него смятение. Но небольшое, чтобы совладать с ним. К тому же, этого требуют обстоятельства, бьющие по могуществу его синдиката. Необходимо было присутствие одного из её членов на столь важном и масштабном мероприятии. А вдруг повезёт наткнуться на какого-нибудь городского чиновника, которому требуются услуги профессиональных наёмников? Именно этими убеждениями руководствовался Дункан на каждом шагу.

Очертания снующих людей впереди становились всё чётче. Вскоре Дункан понял, что зал заполнен людьми до основания. Гостей было много, все богато одеты, все высоко держат голову, скромно улыбаются своему собеседнику и элегантно пьют из драгоценных бокалов дорогое красное вино. Когда наёмник миновал длинную комнату, его глаза слегка прорезались от нестерпимого яркого свечения: зал был освещён отлично. Казалось, над столом, вокруг которого снуют гости, парят тысячи свечей. Огромная круглая золотая люстра свисала под арочными сводами углубленного потолка, покрытая на основании тысячью мелькающими огоньками. На расписанных латунной краской стенах висели золотые канделябры с горящими свечами. Просторный зал уходил дверями в другие части дворца. Сейчас возле каждой стояли стражники, подобно тем, что были в длинном коридоре и снаружи. Словно представляли они собой один фасон статуй, невероятно дорогих и чётких в своём обличии.

Столы были расставлены в виде прямоугольника и располагались в самом центре. Они были заставлены яствами и выпивкой. Вокруг мельтешили гости, кто-то сидел. На противоположном от входа конце, за самым массивным и изыскано украшенным дорогой фиолетовой скатертью столом сидела царская свита. Посередине горел в каменном очаге костёр, разливая на всё помещение приятное тепло.

Дункан осмотрелся. В таком большом количестве народу легко было затеряться. Конечно же, их здесь не так много, как на площади: тут присутствовали только самые знатные лица, как казалось, со всего континента. Сам царь Демитрий восседал посередине: его локти в богатой царской мантии бежево-коричневого цвета, с прошитым меховым воротником, лежали на подлокотниках большого кресла, украшенного мастерски выжженной гравировкой различных рисунков. Сам он выглядел весьма статно, излучая само величие: на тёмно-каштановых волосах, спадающих до плеч, сидел царский золотой обруч с изумрудом. Кое-где на голове, как и на ухоженной бороде, просвечивалась седина серебряным отливом. Он не был молод, однако старость не смела подступать к нему, а морщины на его лице повествовали не о множестве прожитых лет, а о суровости и деликатности.

Рядом с царём, по левую от него руку, сидел его сын – Яков. Многим в выражении лица он походил на своего отца: и такой же острый нос, и такие же голубые глаза, и такие же волосы. Однако, в отличие от своего отца, парень не мог сохранить спокойную и умиротворённую осанку: он то и дело мотал головой, наблюдая за всеми людьми в зале.

По правую сторону от царя сидела молодая девушка. Много можно написать слов, чтобы описать её молодую, девичью красоту. Её ярко-светлые волосы, заплетённые в длинную косу за хрупкими плечами, словно отливали золотом. Зелёное платье, украшенное на груди ожерельями и цепочками, стесняли её стройную талию. Девушка тяжело дышала в туго сжатом корсете, однако, подобно своему отцу, сохраняла осанку непринуждённой. Но глаза, спокойные, в отличие от глаз брата, скучали.

Наёмник по привычке осмотрелся. Изучив внимательно царскую чету, он прошёл вперёд, заостряя внимание на остальных. Пока знакомых лиц (одного единственного из всех присутствующих) он не увидел.

Внезапно кто-то в него врезался. Дункан ошеломлённо отошёл назад. Перед ним встал молодой человек, весьма статного вида, но выделяющийся среди всех остальных. Дункан сразу понял это, когда увидел его на торговой площади. Вблизи он ещё более внушал почёт и уважение. Гордая осанка не задирала его нос слишком высоко. Он держался скромно, что не могло не внушать только положительных чувств по отношению к нему.

Они некоторое время молча взирали друг на друга. Два взгляда встретилось в этой одной большой суматохе. Мужчина держал в руке бокал с вином – не до краёв, иначе бы сегодняшняя чистка наёмничьих доспехов была бы насмарку.

Мужчина спокойно улыбнулся.

– Приношу свои извинения. В этой суматохе не увидел заранее, что передо мной возникло новое лицо. – Говорил он плавным тембром, его голос не был аристократически высоким.

– Это я виноват. Невнимательно мотал головой и не увидел Вас. Приношу свои извинения. – Дункан немного помешкал и учтиво склонил голову перед принцем.

– Прибыли сюда по личному приглашению царя?

– Не по его лично. Меня пожелали здесь видеть важные люди, – ответил Дункан.

«В качестве манекена, наверное», – тут же подумал он.

– Вы сильно выделяетесь из общей массы. – Принц Камир говорил с акцентом, но всё же его уровень знания венерского языка был достоин уважения. – На Вас не дорогой знатный кафтан, а грубые одеяния воина.

– Вы правы. Я наёмник из синдиката Соколов.

– Слышал о вас. Говорят, ваши услуги высоко оцениваются, особенно среди богатой знати. Слухи о вас посетили и наши земли тоже.

– Мы берёмся за работу, если плата достойная, – как зазубренный текст сказал Дункан. – И если сам заказ не посрамит нашей чести.

Камир слабо улыбнулся, сделал глоток вина. Его левая рука лежала за спиной, а сама спина была прямой.

– В наше тяжёлое время мало из тех, кто отдаёт чести хоть какое-то внимание, – сказал он.

– Вы правы, к сожалению.

– И ещё меньше тех, кто придерживается её.

– Не могу не согласиться с Вами.

– А вы?

– Я?

– Что является честью непосредственно для Вас? К ней у Вас обычное внимание, или же в своей деятельности Вы руководствуетесь благочестивыми намерениями?

Дункан слабо улыбнулся, глядя на Камира. Его взгляд был улыбающимся, но губы не показали ни единой эмоции.

– Я думаю, чтобы оставаться человеком, нужно просто держаться за благочестие. Особенно тогда, когда ситуация требует сделать выбор: либо в пользу алчности, либо в пользу чести. Но сам наш кодекс не позволяет нам опускать меч на чью-либо шею в угоду нечестивых побуждений. Мы наёмники, а не наёмные убийцы. Братство стали, воинство, а не сборище отмороженных шакалов. И когда заказ требует отнять чью-то жизнь – в этот момент решить, достоин ли человек смерти, намного сложнее, чем выполнить свою работу.

– А как понять, достоин ли он смерти, или же достоин тот, кто её желает? – спросил Камир.

–– Раньше мы не думали о чём-то подобном – просто выполняли работу за плату, ибо того требовали тяжёлые времена. Сейчас же мы отказываемся выполнять работу, связанную с пролитием крови по заказу. Мы не отнимаем чью-то жизнь по чьей-то наводке и в угоду чьим-либо интересам.

– Вот как?

– Именно.

– Так просто отказываетесь?

– Да. С этим у нас были сложности и после прихода нового главы отныне мы не берём заказы на чью-либо жизнь. Только заказы на убийство тварей, мутантов и бандитов, коих хватает на нашу душу.

– Иногда сложно понять, кто тварь, а кто нет. Среди людей бывают те, кто намного страшнее природного отродья.

– Согласен.

Камир медленно осмотрелся.

– Здесь присутствуют самые знатные представители родов, гильдий, городские чиновники. На всех красивые одежды. И когда они смотрят в своё отражение, то улыбаются от гордости за себя. Но я уверен, что многие из присутствующих здесь опечалились бы, если бы зеркало показывало их души. Но не будем сегодня о мрачном. Царь Демитрий открыто позвал нас всех в гости, усадил за стол, напоил и накормил. Всех нас, без исключений. Даже враги сегодня примерились.

– Уверен, вечер выдастся хорошим. – Дункан осмотрелся.

– Сегодня дочь Демитрия, юная Елена будет выбрана в будущие жёны принцем Манисии – Алехандром.

– Уверен, он достойная партия для такой молодой красавицы. И у них всё будет хорошо.

– Я тоже надеюсь на это. Елену я видел ещё маленьким карапузом, давным-давно. А сейчас она одна из самых прекрасных дам на нашем континенте.

– Многие хотят её руки, и это очевидно.

– Она как солнце: светит для всех, но греть сердце будет лишь одному.

Они оба посмотрели в сторону царской семьи. Демитрий гордо восседал на своём троне, облокотившись о спинку, беседуя через стол с одним из гостей. Яков не сидит на месте: то облокотится назад, то вперёд. Видимо, вечер заставляет его скучать. А Елена… Многие хотели заполучить её руку. Многие заранее приезжали в столицу, дабы Демитрий дал одобрение на заключение брака. Но её руки достоит лишь наилучший из всех остальных. И этот выбор пал на Алехандра. И сейчас Елена сидела в спокойном ожидании своего будущего, гордо оглядывая всех присутствующих спокойным взглядом, но грудь её взволновано вздымалась под натиском тугого корсета. На мгновение её взгляд и взгляд Дункана пересеклись. Елена с хладнокровием посмотрела на него. Потом переключила взор на Камира, и лицо её как-то преобразилось, словно засияло.

– Не буду отвлекать Вас сегодня. Прошу, отдыхайте, господин…

– Меня зовут Дункан. – Он посмотрел на принца.

– Господин Дункан. А меня зовут Камир. И если когда-либо окажетесь в Аланарисе, знайте, что врата нашего дворца в Каргосе открыты для вас.

– Благодарю за честь. – Дункан учтиво поклонился.

Камир посмотрел на него неменяющимся взглядом: глаза словно улыбались, но в то же время улыбки на лице не было. А потом он устранился.

Дункан немного раздосадовался от того, что их беседа прервалась. Сам по себе наёмник был закрыт от подобного. Он не любил беседовать с кем-то, был закрытым и хладнокровным. Он привык разговаривать всегда лишь на одном языке: на языке бряцанья стали во время тренировок или во время боя. Однако принц словно пронизывал его насквозь своей аурой, нашёл тот сгусток сумрака, за которым, так или иначе, томится человеческое сердце, склонное к добродушию, и разогнал этот морок. И сейчас Дункан словно переменился. Его настроение, с тех пор, как он поднялся по ступеням в этот дворец, улучшилось.

Он прошёл мимо гостей, что словно и не замечали его, хотя вид его выделялся среди всех остальных. Ну а может, оно и к лучшему? В любом случае настроение теперь такое, что не помешало бы поесть и выпить.

И на глаза ему попался посол. Луций сидел слева за столом. Он помахал Дункану рукой, когда тот посмотрел в его сторону. И снова как будто всё изменилось, и вновь морок осел глубоко внутри. Вернулось прежнее омрачение.

Место рядом с послом было свободно. Видимо, для него и предназначалось. Дункан очень хотел сделать вид, будто не заметил посла. Хотел выискать другое место и сесть поодаль от него. Однако других не было. Они были, но были давно заняты. А недоумение у кого-либо наёмник вызывать не хотел.

Пробираясь сквозь толпы людей, Дункан добрался до посла.

– Ну, наконец-то! Я уж подумал, что ты решил проигнорировать приглашение, и вместо этого просидеть весь вечер в каком-нибудь кабаке за дешёвой выпивкой.

«Это было бы куда интереснее и продуктивнее для вечера, чем просиживать задницу рядом с таким хмырём, как ты».

– Я не мог отказаться от такого приглашения. Это было бы неучтиво с моей стороны. – Дункан сел на стул, пододвигаясь к столу. Он незамедлительно принялся за еду: его рука тут же бралась за всё, до чего можно было дотянуться. Еды было много, желудок был голодным, а глаза разбегались.

– Очень разумно с твоей стороны проявить должный этикет и высказать уважение самому царю, – ответил посол, пригубив вино.

«Чихать он хотел на твоё уважение. Он даже не знает о твоём присутствии здесь».

– Однако же, какой чудный вечер!

– Угу, – пробубнил Дункан, жуя кусок жареного свиного окорока.

– В своё время я побывал на четырёх королевских пирушках, не считая этой, – с блаженной улыбкой на лице сказал Луций. – В Торсивале всё куда более масштабней. В трапезный зал приглашаются артисты, шуты, гостей развлекают различными представлениями. Жаль, что Демитрий скупился на всём этом. Гости тешат себя бесполезной болтовнёй о всякой чепухе.

– В городе идут масштабные празднества, почти на каждой улице по скомороху. Весь народ сегодня веселится. Царь нисколечко не скупился, он сделал праздник для народа, а высокородных решил потчевать более скромно. Как по мне, в этой ситуации никто не остался обделённым. Кроме каких-либо самодовольных обалдуев.

Посол еле слышно усмехнулся.

– Забота о благе народа – дело, конечно же, благородное. Но государство, держава, существует за счёт тех самых обалдуев, которые обладают большими возможностями. И если отношение к ним не такое подобающее, как они того хотят, то они становятся недовольны.

– Разве здесь не всё обустроено, как должно? Дорогие вина, еда, приятное царское общество.

– Человек – существо эгоистическое. Дай ему бокал вина, он захочет графин с вином. Самые высокородные, что добились положения и имеют много возможностей, имеют самые эгоистические вожделения.