– Тут нет ничего, – сказал иноземец, оглядевшись на балконе.
– Плохо дело, – Бобби ненадолго призадумался. – А попробуй пройти в квартиру, там точно должен быть какой-нибудь стул.
– Ты что? А если меня увидят?
– Время – двенадцатый час, там никого нет.
– Это ты с чего взял?
– Ну, все на работу уходят, и в это время дома никого не бывает.
– У всех так?
– Ну да. Господи, не забивай голову, как-нибудь потом расскажу, а сейчас просто лезь внутрь и найди стул.
На счастье, дверь в квартиру была открыта. Пройдя внутрь, иноземец приступил к поискам стула. Найдя кухню, он увидел сидевшего в ней пьяницу – хозяина. Замерев от испуга, иноземец просто стоял и смотрел на владельца квартиры. Тот, в свою очередь, пялился на пришельца. Через какое-то время, протерев глаза, он, наконец, сказал:
– Мама, вот и белочка, – и с громким шлепком упал на пол.
Про какую белочку говорил хозяин квартиры, гость так и не понял, но раздумывать времени не было. Схватив табуретку, он устремился назад. С трудом дотянувшись до рюкзака, он его добыл, а вот слезть было уже сложнее.
– Я боюсь, – крикнул новоиспеченный форточник.
– Чего ты еще боишься?! – уже раздраженно кричал Бобби.
– Как мне слезать теперь отсюда?
– Ох, выйди в подъезд из квартиры и спустись по лестнице. Заодно откроешь подъездную дверь.
Визитер направился к выходу из квартиры, волоча за собой походный рюкзак.
– Так, теперь лезь в рюкзак, – сказал Ваня воришке.
– Что?! То есть я его нес, чтобы теперь сидеть там? Нет, я туда не полезу, – гордо заявил чужеземец.
– Что за истерики? Ты сам меня вытащил из больницы. А ну лезь, кому говорю! Или хочешь пойти пешком? До вечера, может, домой вернемся.
Не придумав контраргументов, коротышка подчинился и разместился в рюкзаке. Закинув на плечи рюкзак, Бобби начал подниматься, вспоминая номер квартиры, в которой живет приятель. Увидев знакомую дверь, Ваня с неуверенностью, продумывая, как лучше изложить просьбу, позвонил в дверь. Довольно долго раздавались птичьи трели звонка. Уже думая разворачиваться, Бобби услышал движение в квартире. Через пару минут дверь отворилась.
– О, Бобби. Как тебя сюда занесло? – на пороге стоял бледнолицый худой человек с большими синяками под глазами. Голос звучал пискляво и подавленно, на лице проявлялась немного глупая, но дружелюбная улыбка. Звали его Максимом, и был он добрый малый. С Бобби их свел общий знакомый, близко они не общались, но Максим был дружелюбным и открытым к Ване. Бобби же вид товарища показался пугающим, его окончательно проняли неуверенность и смущение.
– Да я так, мимо проходил.
– Так заходи, – Максим открыл дверь шире и жестом пригласил в квартиру.
Бобби замер на мгновение, но толчки из рюкзака заставляли его войти в квартиру.
Ивана поразил беспорядок: обувь у входа валялась кучей, одежда не имела определенного места. Это было заметно по пустым полкам открытого шкафа и разбросанным по всей квартире вещам. В нос ударил неприятный запах. Из уважения к хозяину Ваня старался не обращать на вонь внимания, а из рюкзака уже слышалось бурчание. Максим проводил гостя в кухню. Тут было не лучше: грязный стол, гора посуды, пустые бутылки. Хозяин попытался освободить немного места, свалив всю посуду в раковину и запинав бутылки в угол.
– Будешь чай? – предложил Максим.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Бобби.
– Как хочешь. А ты чего зашел? Мы с тобой вроде не особо близко общались, даже не ожидал, что придешь меня поддержать, – Макс опустил глаза и был готов заплакать. Ваня же сидел в недоумении, поскольку он понятия не имел, какая ситуация может загнать человека в подобный тупик.
– И как ты – держишься?
– Я бы рад ответить, что все хорошо и я держусь. Но не могу обманывать сам себя, ты же видишь, как я живу, – говорил Максим, его глаза наливались слезами. – Извини, мне нужно выпить.
– Нет-нет, – подскочил Бобби и отодвинул бутылку, стоящую на столе. – Я понимаю, тебе тяжело. Но, пожалуйста, просто расскажи, что произошло, выговорись. Может, тебе станет легче.
– Аня… – Максим уже не сдерживал слез, сел на пол, оперевшись спиной о кухонный стол. Жалкое зрелище сломленного человека вызывало у Бобби жалость и сострадание.
– Держи, – Бобби протянул Максиму самокрутку.
– Почему ты пришел ко мне? – спросил он после долгой паузы, раскурив косяк.
– Да знаешь, оказался я в больнице, тут недалеко. Лежать там скучно. Вот и решил к тебе зайти. На самом деле я не знал, что у тебя что-то произошло. Если не хочешь, можешь даже не рассказывать.
– Думаю, все-таки стоит рассказать хоть кому-нибудь.
– Я внимательно тебя слушаю, – сказал Бобби, присаживаясь рядом на грязный пол.
– Пару недель назад мы с Аней возвращались домой. Это был великолепный день! Возвращались мы очень поздно, пришлось идти по дворам, тут недалеко. А ты сам знаешь, какой тут район. В общем, к нам пристали гопники какие-то. Мы пытались уйти, не обращая внимания, но тут меня ударили под дых. Я упал, и меня начали пинать. У Ани они стали вырывать сумку, ее тоже свалили с ног и просто начали втаптывать в землю. Я пытался встать и что-то сделать, но получил слишком много ударов, потерял сознание. Очнулся через пару часов, когда меня откачали в машине «скорой». Полиция, зеваки и ее тело под простыней. Меня пытались о чем-то расспросить, что-то узнать о произошедшем, а я просто смотрел на то место на асфальте, где она лежала. Потом мне рассказали, что ей проломили череп и она скончалась на месте. Полиция убийц так и не нашла. Так я и оказался тут, в залежах бутылок и вечном пьянстве.
Новость была ужасной. Задумавшись, Ваня обводил взглядом узоры на плитке возле мойки. Он хотел помочь, но в голову ничего не приходило. В кухне стояла тишина, каждый думал о своем, оба были мрачны. Вспоминая свои былые разборки с некой ухмылкой, Бобби подумал про хорошего товарища, с которым давно не общался.
– Максим! – подскочил Бобби. – Я, кажется, знаю, как тебе можно помочь. Аню, конечно, это не вернет, но если хочешь, я могу помочь найти и наказать подонков.
– Хочу, – Максим посмотрел на Ваню.
– Есть у меня знакомый борец за справедливость. Бывало, выручал меня из разных ситуаций. Я могу обговорить с ним это дело. Знаешь, давай вместе встретимся с ним.
– Ты не представляешь, как я буду тебе благодарен, если ты поможешь.
– Конечно помогу, – Ваня хлопал по плечу Макса. – А сейчас извини, но мне пора ехать. Не подкинешь денег на такси?
– Да, без проблем, – оба прошли в коридор.
Пошарив по карманам курток, Максим вытащил пару сотен и отдал их Бобби. Еще несколько раз поблагодарив, проводил его.
Ваня шел в сторону больницы, где можно было поймать такси. Взгляд его был опустошенным, он не обращал внимания на прохожих. Лишь выйдя со двора, он почувствовал, что рюкзак слишком тяжелый.
– Товарищ, конечная, вылезай, – Ваня небрежно скинул рюкзак на землю и устало смотрел, как визитер неловко вылезает из него.
– Но меня же увидят, – недоуменно пробормотал гость.
– Да и бог с ним. Ты не представляешь, какой только ерунды не встретишь у нас тут. Так что люди особого внимания обращать не будут. Тяжелый ты слишком, устал я таскать тебя.
– Тебе виднее. Тем более не особо-то удобно там сидеть, да и душно. Костюм опять же помнется.
У больших кованых ворот больницы стояло несколько машин. Подойдя к понравившейся «Волге», Ваня приготовился торговаться, так как бюджет был ограничен двумя сотнями рублей.
– Дорогой, на проспект Гагарина, дом десятый. Сколько обойдется? – дружелюбно начал Ваня.
Перед ним сидел толстый мужик. Потный, противный, с пузом, упирающимся в руль. Бежевая узорчатая рубашка в пятнах, затасканные спортивные штаны и сандалии на босую ногу. Голова седая, давно не стриженная, с редкими волосами, безобразные усы. Кожа загоревшая, свидетельствующая о том, что шофер много времени проводит на свежем воздухе.
– Триста, – промычал шофер.
– Дорого, не еду! – возмущенно сказал Бобби и начал демонстративное отступление от дверей «Волги».
– Так это, стой! – спохватился шофер. – Давай двести с половой! – кричал он уже вдогонку уходящей прибыли.
– Дорого, не еду! – не оборачиваясь, крикнул Ваня.
Дальше на стоянке – хорошие иномарки, и поездка на них обошлась бы Ване явно дороже трехсот рублей. Делать было нечего.
– Так что, товарищ, за сто едем? – Ваня вернулся к знакомой карете.
– Не-е-ет, – протяжно отвечал шофер. – Уже за три сотни с половиной.
– Грабите, товарищ. С другой стороны, за сто пятьдесят, так за сто пятьдесят! Поехали.
Шофер ничего не успел сказать, как Ваня со своим другом уже разместились на заднем сиденье.
Обернувшись, шофер разглядывал друга Вани.
– Так, это кто? Ребенок будет? Не, с детьми дороже.
– Какой же это ребенок? Брат мой больной. Вот из больницы забираю, а вы тут препираетесь. Все деньги и так на лечение уходят.
«Брат» крякнул на всякий случай, Ваня на секунду на него покосился, но, быстро совладав с собой, продолжил:
– Ну вот, опять приступы, вези уже. Чего ждем?!
Шофер испугался, завел автомобиль и быстро повез братьев по адресу, забыв про цену.
Бомбила торопился. Иногда пытался поглядеть через зеркало заднего вида, что там происходит с загадочным братом. Шофер был напуган и потому потел больше обычного. Через двадцать минут пути все-таки решил заговорить с пассажирами.
– Извиняюсь, конечно. Возможно, не мое дело. Что за болезнь такая у вас? – спросил он, вопросительно вытаращив глаза в зеркале.
– Антиклоноцит, – ответил больной.
– Первый раз о такой слышу, – выпучил глаза шофер пуще прежнего.
– Редкая болезнь.
– Да. Чего только нет на свете.
– Сам в шоке, – подытожил пассажир.
– И как же вам живется?
– А вы как думаете, если каждый такой человек, как вы, считает своим долгом спросить, как мне живется и в чем выражается болезнь? – возмущался маленький пассажир.
– Действительно, людям всегда не хватало такта, – подхватил Бобби. – Как только они видят кого-то не похожего на них, так сразу нужно рассмотреть в упор и узнать, что же такое с ним. А если так интересно, подойди к нему, познакомься, пообщайся. И ты свое любопытство утолишь, и дискомфорта не доставишь.
– Стыдно признаться, я даже не подумал об этом, – неожиданно произнес шофер. – Да и мало кто подумает о таком. Людям, знаете ли, подавай зрелища и невероятные истории необычных людей. Извиняюсь за любопытство, но я уже начал. А как вам училось в школе?
– Простите, в чем? – осведомился пассажир.
– Ну не надо! – прикрикнул Ваня, глядя то на водителя, то на своего «брата». – Хватит расспросов. Понимаете, он рос необычно. С другим воспитанием и немного необычными методами обучения, так что давайте лучше без подобных вопросов, – сказал он, наклоняясь к водителю и говоря почти шепотом.
Водитель покраснел и продолжил, обливаясь потом, таращиться на дорогу, стараясь не крутить головой без нужды. Вскоре машина заехала во двор, Бобби и компаньон начали в спешке выходить, а водителю было настолько неудобно перед пассажирами, что он даже не смог спросить про оплату.
Друзья же, пользуясь моментом, скрылись в подъезде.
Войдя в квартиру, Ваня по-хозяйски и даже с неким удовольствием скинул кроссовки в разные углы прихожей, а гость тем временем топтался в смущении.
– Ну что ты, как бедный родственник, стоишь на пороге? Прыгай на диван. Я найду чего-нибудь перекусить да выпить и отвечу на все твои вопросы.
Гость аккуратно подошел к дивану, сдвинул ком вещей в сторону и скромно сел на край. Ваня принес с кухни четыре банки пива, вручил две гостю, остальные две оставил себе. Посередине комнаты поставил табуретку и положил туда пачку чипсов, сам же плюхнулся на раскладушку, стоявшую напротив дивана. Только сев на свою раскладушку, удобно устроившись, он заметил, что его гость не знает, что делать с этой чудо-банкой. Кряхтя, Ваня тяжело поднялся, молча подошел к гостю и со словами «учись, студент» открыл ему банку.
– Теперь можно пить, – улыбнулся Бобби.
– Вкус довольно специфический, но что-то интересное в этом напитке есть, – важно отметил гость.
– А вот это, на табуретке, можно есть, – с издевкой сказал Бобби, кивнув на чипсы.
– На самом деле там, откуда я родом, мы очень редко едим, а чаще пьем напитки, в которых растворено все необходимое, – рассказывал гость.
– У нас тоже есть такие растворы, но используются они для больных людей, которые не могут есть самостоятельно, и это не считается нормальным.
– Но ведь это намного удобнее.
– Наверное, у нас люди слишком гордые, – усмехнулся Бобби. – У нас считается, что если ты не можешь что-то сделать сам, ты слаб или болен. А у слабых на нашей планете не самое выгодное положение.
– Но это неправильно. Почему бы не помогать тем, кто слабее тебя, стать сильнее?
– На нашей планете действует суровый закон: ты или тебя. Выживает только сильнейший. Хоть сейчас этот закон немного искажен, выживают, так или иначе, многие. А вот жить хорошо далеко не у всех получается.
– Вроде цивилизация у вас есть, а живете по животным законам.
– Зато они нас держат в тонусе. Кстати, зовут-то тебя как?
– Инь-Фагустин-Юль де Ланж.
– Какие имена у вас сложные.
– Я – представитель аристократии. У нас в именах указывается не только само имя, но и положение в обществе, и район, в котором ты живешь. Так, мое имя Инь-Юль, Фагустин – должность в Палате, де Ланж – это пологие горы в долине Ланж. Не особо высокое звание на самом деле, чиновник средней руки. Причем в той же долине Ланж есть несколько общественных слоев, живет там народ по своему чину от самого низкого до самого высокого, наглядная социальная лестница. Так, я живу на втором сверху уровне.
– Ты тут говоришь, что нужно помогать слабому. А сами-то вон как население свое делите. Где же там равноправие?
– А мы и помогаем, но только своему народу. На нашей планете живут чурбаки, прейцы, блатоны, ну и мы, арийны. Чурбаки – низшие, они имеют мало прав, потому что не достойны их от рождения. Они работают за еду на вредных производствах. Прейцы – это прислуга, подхалимы еще те, потому их часто можно увидеть в должности дворецких или прислуги в домах. Блатоны – это даже не раса, это достаточно опасное сообщество, которое живет по собственным правилам, и нам их приходится терпеть. Но наше правительство старается угождать им, чтобы жить хоть в каком-то мире с ними. В этом сообществе есть представители всех рас. А вот арийны – это самые достойные и представительные жители нашей планеты. Я отношусь к ним. Мы имеем множество естественных прав. Например, право на владение чурбаками или прейцами, продвижение по службе и многое другое.
– Что-то мне это напоминает. Не думаю, что мне доведется побывать у вас на планете. А вот ты не против, если я буду называть тебя Июлем? Имя очень похоже на название нашего летнего месяца.
– Да, можно.
Остаток вечера знакомые провели в беседе. Каждый рассказывал об особенностях жизни на своей планете: кто чем интересуется, занимается, где работает. Гостя очень сильно удивляло положение дел на нашей планете, а вот Ваня, напротив, сильно не удивлялся чужеземному быту. Прожив столько лет у себя на Земле, он уже разучился удивляться дикостям.
В нашем мире люди создали много прекрасного. Вы были в Питере? А в Севастополе? Можно назвать много поистине красивых городов. В каждом своя атмосфера, своя изюминка в архитектуре. Каждый можно подолгу изучать. Есть города, где все достопримечательности можно обойти за день. Есть и те, в которых обойти добрую часть города за несколько дней просто невозможно. Даже не центральные улицы могут показать настоящую культуру и богатство города. Центральные улицы всегда размалеваны, чтобы там проводить красивые парады и праздники. Чтобы чиновники разных уровней могли хвастаться друг перед другом.
Но в каждом, запомните, в каждом городе есть спальные районы – шикарное украшение любого города. Люди там живут намного дальше от неба, нежели обитатели центра, их муравейники не поднимаются выше потребностей аборигенов. Именно здесь живут истинные ценители этилового Грааля, именно здесь обитают любители отечественного автопрома. Те, кто к двадцати пяти годам не успел выбраться из спальников, уже безнадежно погрязли в этом омуте, им не суждено вылезти из родительских нор до конца дней своих. Молодые! Именно их сердца горят, амбиции отдельных поразительны. Это те, кто будет в скором времени выгрызать кусок солнца у ленивых обитателей центров.
«Страха нет», – выжжено в их сердцах.
Малое количество таких районов – показатель благоустроенности города и того, насколько он близок к утопии. Но в любом месте на нашей планете имеется подобная кузница характеров.
5
Острый запах хлорки и другие «ароматы» больницы неприятно ударили в нос. Открыв глаза, Евгений Матвеевич увидел перед собой симпатичную медсестру.
– Ой, здравствуйте, – смущенно произнес больной.
– Утро доброе. Как ваше самочувствие? – спросила сестричка.
– Знаете, запах тут у вас редкий. Но как вас увидел, сразу все в душе расцвело, – Евгений Матвеевич и сам не понял, как он сумел так раскидаться приятностями, но ему это определенно понравилось.
– Смотрите, чтобы ваше цветение швы не порвало, – улыбнувшись, сказала утренняя фея и отправилась к выходу.
– А как вас зовут? – растерянно кинул вслед Евгений Матвеевич.
– Аня, – и с этими словами дверь захлопнулась.
Евгений Матвеевич был смущен и взволнован, но в нем горело необычное ощущение, которое натягивало улыбку на помятое лицо. Он уже хотел было поделиться эмоциями с соседом, но увидел лишь пустую койку. Это была не самая приятная новость дня. «Как много я ему еще не рассказал», – подумал Евгений Матвеевич.
Это был хороший денек. На улице светило солнышко, и даже противные люди выглядели лучше, чем обычно. Может, из-за того, что солнечные лучи скрывали их унылые мордашки. Но кого это волнует, когда внутри просыпаются зачатки счастья?
Евгения Матвеевича выписывали из больницы. Следует признать, что передвигаться ему было еще затруднительно. Встречать Евгения Матвеевича после выписки никто не приехал, видимо, предположив, что состоятельный мужчина сможет и сам добраться до дому и ему вовсе ни к чему моральная поддержка. Эта беда нисколько не портила настроение Евгения Матвеевича. О его корявые швы будто бились бабочки, давно усопшие, но воскресшие этим утром. Доковыляв до стоянки возле больницы, Евгений Матвеевич увидел одинокую «Волгу» с усатым шофером в рубашке с очень даже презентабельным желтым пятном, пуговицы которой держались на последнем вздохе, позволяя рубашке немного и даже в чем-то кокетливо обнажать пузо красавца.
– Мне бы до улицы Карстена Роде, – промолвил Евгений Матвеевич.
– Ну так это, триста будет.
– Пойдет, едем.
«Волга» бодро тронулась с места.
– А скажите, товарищ, давно ли вы работаете таксистом? – улыбка с лица Евгения Матвеевича не сходила с самого утра.
– Ну так это, уже пятый год.
– Всегда хотели работать таксистом, или так вышло?
– Ну так это… получилось так. Бывшим зекам мало куда дорога открыта. А что, работа неплохая, на жизнь хватает. Жену и двух дочерей содержу. С людьми опять же общаюсь.
– Извините за нескромный вопрос, за что ж сидели?
– Мутная история. В милиции я служил пятнадцать лет. Брали мы как-то цыганского наркобарона, провели штурм. Всё с поличным, барон на месте, склад его там же, в подвале особняка. И вот уже уводим его из подвала, цыган начинает просить, чтобы отпустили, обещал много заплатить. Нас там трое было. Полковник репу почесал и согласился, сказал, что застрелят какого-нибудь цыгана и скажут, что он и был бароном, что оказал сопротивление при штурме. Второй тоже согласился, только я не соглашался. Тогда полковник без тени сомнений выстрелил мне в живот. Я выжил, да только не помогло мне это. Дальше больница, долгое восстановление, набрал лишнего веса, проблемы со здоровьем. Полковник вывернул все как-то так, что я виноват. Суд, тюрьма, крах карьеры. Теперь вот тебя везу.
– Тяжело, наверное, живется. Извините, что затронул такую тему.
– А что тяжелого? Это жизнь, друг мой. Чего только не бывает! Я ведь раньше думал, что в тюрьме все заслуженно сидят, а нет, не все. Там я и понял, что самое главное – свое брать, мы ведь не кошки, жизнь у нас одна. Вот видишь, девушка красивая? Так знакомься, может, и перепадет чего. Чуешь, момент азартный? Бери быка за рога.
– Как же вы так про девушек? У вас жена, дети.
– А что жена? Жена дома сидит. Я ведь не дерево, не могу сидеть там, где не нравится.
Эти слова заставили Евгения Матвеевича серьезно задуматься. Над всем. И вообще Евгений Матвеевич в последнее время думал больше, чем за всю свою жизнь. Сперва Бобби, после шофер. Наверное, людям иногда выпадает шанс перевернуть всю свою жизнь. Только мало у кого хватает духу ухватиться за него, ибо тогда он выбивает из зоны комфорта. Так и в голове Евгения Матвеевича крутились образы его будущей жизни, навеянные Ваней, грядущая зима и машины. И, конечно же, образ прекрасной медсестры Анечки. Машина тем временем незаметно прибыла к месту назначения.
– Высадите, пожалуйста, где-нибудь тут, дальше я прогуляюсь.
– Как будет угодно.
Машина вильнула к тротуару. Из нее тяжело вылез Евгений Матвеевич и направился в сторону своего дома неторопливым шагом. Его лицо сияло улыбкой, а хромая походка пританцовывала. Мимо проносились машины, на улице вечерело. Встречались прогуливающиеся парочки, большинство людей направлялись в свою обитель. Все-таки центр города прекрасен вечером. Заведения включают огни, отовсюду начинает доноситься музыка. И вот уже перед парадной собственного дома Евгений Матвеевич взгрустнул. Он долго смотрел в окна своей квартиры, представляя образ своей семьи, той самой семьи, которая стала ему давно чужой. На скамье у подъезда он дождался темноты и только тогда решился зайти домой. Тихонько отворил дверь квартиры, тихо разулся и устроился на диване. Включил телевизор, там рассказывали о последних новостях спорта. И никому не было дела до него. Только младшая дочь, проходя в свою комнату, сказала: «О, папа приехал», – и прошла мимо.
Руки Евгения Матвеевича задрожали, а на глаза стали наворачиваться горькие слезы. Эти глаза давно уже пересохли, но спустя столько лет на них вновь слезы. Внутри бушевали эмоции, больно давя на швы. И, казалось бы, он перевернул бы все в доме от обиды, была бы сила. Но нет, он горько всхлипнул, по щеке скатилась единственная слеза, и, прикусив губу, Евгений Матвеевич заснул.
6
Телефон верещал на всю квартиру. Противный электронный писк ударял по ушам Евгения Матвеевича. Тяжело поднявшись, он нашел трубку, которая валялась среди груды бумаг на кофейном столике. Впрочем, почему столик назывался кофейным, никому не понятно, ведь за ним никогда не пили кофе, зато хранили целую библиотеку. Видимо, в этом доме даже столик живет не по назначению.
– Утро доброе, Евгений Матвеевич. А можно, пожалуйста, узнать, почему вы еще не удосужились явиться на свое рабочее место? – послышался из трубки неприятный, слащавый голос.
– У меня больничный.
– Он истек уже второй день, я еще вчера вам звонил, но дозвониться не смог. Это несерьезно, Евгений Матвеевич. Видимо, премии в этом месяце вам не видать. Более того, я, как ваш начальник, буду вынужден оштрафовать вас.
– Знаете что?! Мне плевать на вашу премию! И на ваши штрафы! И вообще, чихать я хотел на вашу вшивую контору. Ваших сотрудников. Мне швы не успели снять, а вы уже штрафы налагаете, – Евгений Матвеевич удивился своей смелости, которую он не проявлял прежде.
– Вам никто не мешает обсудить условия вашей работы. Если вы не выдерживаете ответственности вашей должности, может, вам стоит пойти на понижение?
– А может, мне стоит уволиться?! Да, думаю, стоит. Как только мне снимут швы, я закину по собственному вам на стол, и более вы меня не увидите.
– Ну подождите, Евгений Матвеевич, так не делается.
Вы являетесь ценным сотрудником.
– Замолчите, пожалуйста! Можете на мою должность поставить сынков директоров, коих достаточно. Не просто так они в помощниках ходят. До свидания.
После этих слов Евгений Матвеевич яростно бросил трубку в другой конец дивана. Так он еще никогда не разговаривал и удивлялся сам себе. Он работал на эту компанию всю свою жизнь, а сейчас просто взял и уволился. И какая-то непонятная радость жгла его душу, а на лице сия– ла улыбка. Евгений Матвеевич впервые за свою жизнь испытал чувство свободы. После этого ему срочно захотелось мороженого. Странное желание для сорокалетнего мужчины, но он поспешил его утолить. Рубашечка, брюки, нехитрые ботинки.
На улице яркое солнышко, полдень, людей практически нет. Даже в магазине нет очередей, и свободны обе кассы. На пороге магазина сиял Евгений Матвеевич с двумя морожеными в руках. Тут его взор уловил невзрачное серое пятно среди яркого дня. Это был самый обыкновенный бомж, который мирно сидел в тенечке и, казалось, ничем особо важным занят не был. Какой-то неподдельный интерес подтолкнул Евгения Матвеевича к этому человеку.
– Эй, дружище. Будешь мороженое? – радостно изрек Евгений Матвеевич.
– Это ты мне? – недоверчиво оглянулся бомж.
– А кому еще? Сегодня жарковато. Думаю, ты не прочь отведать чудеснейшего мороженого.
– Пожалуй, ты прав. Спасибо большое. А что с ним не так?
– Все нормально с ним, только что купил. У меня просто два.
Бомж взял мороженое из рук Евгения Матвеевича, а тот пристроился с ним на земле в теньке. Развернув бумажки, оба жадно вгрызлись в мороженое, стремясь получить максимум прохлады.
– Тебя как зовут?
– Глеб. А тебя?
– Женя… Как же жизнь тебя довела до того, что ты так вот бездарно её проводишь?
– Да не знаю. Лет пять назад уволили, через год жена бросила и постоянно деньги тянула. А когда деньги кончились, она остатки через суд выбила. Так вот я и оказался в этом теньке.
– Кем же работал?
– Учитель я, историк.
– М-да, слышал я, что тяжелая судьба у педагогов, но не думал, что настолько. Это сколько же тебе сейчас лет?
– Тридцать три.
– Так ты еще моложе меня, получается, будешь.
– Да, возраст Иисуса Христа. А я учения своего не создал, а учеников разбазарил. Стыдно даже.
Вдруг Евгению Матвеевичу пришла мысль, которая могла перевернуть жизни двух людей.
– Слушай, друг, ты, наверное, помыться не прочь?
– Ну, есть такое. Спасибо тебе, конечно, но если ты хочешь меня к себе пригласить, то это будет уже слишком. А если ты маньяк какой, то лучше убей. Не мучай.
– Обижаешь! Пойдем, тут недалеко. Негоже моим друзьям грязными ходить.
Наверное, никто не даст ответа на вопрос, зачем Евгений Матвеевич это делал. Но через два часа перед ним стоял красивый и очень даже презентабельный учитель истории Глеб в возрасте Иисуса. Отмытый и побритый. Евгений Матвеевич ему выдал костюм, от которого тот открещивался. Но все-таки принял. После был накормлен вкусной домашней едой. За один день два товарища много рассказали друг другу о своих судьбах, и только к вечеру в голове Евгения Матвеевича загорелась удивительная затея.
– Друг мой. Нам срочно нужно ехать на авторынок покупать старенький продукт «АвтоВАЗа».
– Зачем?
– Сосед по палате посоветовал одного механика, который поможет построить спортивную машину из старенькой развалюхи.
– Вы поразительно активный человек, Евгений Матвеевич. Я бы сказал, человек с большим размахом души.
– Отнюдь, друг мой. Я до сегодняшнего дня жил, как крыса в клетке, успешно справляясь лишь с беготней по лабиринту. А думать и жить начал только с неделю назад.
Друзья поспешили на выход. Никто не знал, что Евгений Матвеевич последний раз выходил из своей квартиры. Ожидающие такси товарищи были видны из окон дома еще минут десять. После чего их спины скрылись в черном седане.
7
– Ию-ю-юль! Ию-ю-юль! Инь-Фагустин-Юль де Ланж! – кричал собравшийся Бобби.
– А?.. Я здесь, – послышалось из-под одеяла.
– Июль, подъем, в августе належишься. А сегодня у нас много дел.
Сидя у порога, Ваня наблюдал, как неловко его гость управлялся с земным костюмом. Когда тот, наконец, закончил с приготовлениями, компаньоны выдвинулись навстречу новому дню.
– Так, – объяснял Бобби. – Звонил Кипа, сказал, что машину забрал. Кажется, он даже не злится на меня. А сегодня нам нужно найти одного человека. Нам нужно такси. Слушай, Июль, ты умеешь пену пускать изо рта?
– Это противно, Ваня! Что ты опять придумал? – недовольно бормотал пришелец.
– В общем, мы едем на такси, а когда доедем до места, ты пустишь пену. Я скажу, что тебе срочно нужен какой-то чудной препарат, схвачу тебя, и мы унесемся вдаль.
– Опять твои авантюры. Давай поступим проще: я просто сделаю ваши деньги, и мы спокойно доедем, – предложил Июль.
– А так можно?
– Ваши деньги очень легко материализовать, поэтому на нашей планете мы давно отказались от таких.
Июль сосредоточился на своих руках, и через мгновение в них уже была серая сумка, набитая деньгами.
– Правда, есть один неприятный эффект, – продолжил Июль. – Через какое-то время они пропадают, ибо это все-таки не материя, а плод моего воображения.
Друзья поймали такси и отправились в Гусарский переулок. За окнами стремительно менялись картины. В начале пути – невысокие спальные районы, родная среда Бобби, после – заборы с колючей проволокой. Трубы, словно драконы, извергающие клубы дыма. Огромные цеха с большими непрозрачными стеклами. Местные районы выглядели непрезентабельными, а дома были чуть симпатичнее заводов.
Июль мирно дремал, запрокинув голову. Бобби углубился в размышления, рассматривая качающего головой пса на панели машины. «Что же это такое? Почему я? Рядом со мной сидит самый настоящий пришелец, и это не видение. Меня бы давно уже отпустило. Как же сложились наши жизни? Казалось бы, недавно жил спокойно, а тут из-за какой-то командировки инопланетянина перевернулась и его, и моя жизнь. Интересно, а зачем они изучают нашу планету? С добрыми ли намерениями они к нам прилетели? Один ли он прилетел? Да, странное дело».
– Приехали! – изрек водитель, затормозив.
– Июль, деньги, – важно сказал Ваня, вылезая из машины.
– А, да. Сколько? – пришелец еле раскрыл глаза, чтобы разглядеть хоть что-то.
– Двести пятьдесят.
– Держи, – Июль вынул деньги из сумки – сколько сумел ухватить. – Сдачи не надо.
Водитель удивленно посмотрел на выданную ему сумму и смог сказать только тихое и скромное «спасибо».
– Теперь самое интересное – нам нужно найти моего знакомого, – Бобби задумчиво оглядывал окна домов, находящихся в округе.
– Надеюсь, нам не придется лазать по балконам, – заметил Июль.
– Нет, это дурной тон. Нам нужен вход через парадное.
И у меня, кажется, есть идея, как мы это сделаем.
Взгляд Бобби остановился на компании четверых подростков, сидящих в беседке. После секунды раздумий он уверенно направился к ним.