Атлас костей и открытых клапанов
Я видел, как целится Сержант, как глухой мальчик с огнем и железом
во рту –
лицом в асфальт,
атласом костей и открытых клапанов.
Воздух. Это в воздухе что-то требует нас.
Земля застыла.
Часовые едят бутерброды с огурцами.
В этот первый день
солдаты осматривают уши барменов, бухгалтеров, солдат –
тишина творит злые шутки с солдатами.
Они вырывают жену Горы из постели словно дверь автобуса.
Наблюдай этот миг
– конвульсию его –
Тело мальчика лежит на асфальте как скрепка.
Тело мальчика лежит на асфальте
как тело мальчика.
Я прикасаюсь к стенам, чувствую пульс дома, и
таращусь вверх, бессловесный, и не знаю, зачем я живой.
Мы крадемся по городу,
Соня и я,
между театров, садов и кованых ворот.
Будьте бесстрашными, говорим мы, но никто
не бесстрашен в миг, когда звук, которого мы не слышим,
срывает чаек с поверхности воды.
Горожане оцепляют тело мальчика
Тело мальчика все еще лежит на площади.
Соня, прижавшись к нему, лежит на бетоне. Ее ребенок спит внутри нее.
Мама Галя приносит Соне подушку. Человек в инвалидной коляске приносит литров пять молока.
Альфонсо лежит рядом с ними на снегу. Одна рука обвивает ее живот. Он кладет другую на землю. Слышит как тормозят машины, хлопают двери, лают собаки. Когда поднимает руку с земли, ничего не слышит.
Позади него на бетоне лежит марионетка, ее рот забивается снегом.
Через сорок минут наступает утро. Солдаты возвращаются на площадь.
Горожане сцепляют руки, становясь в кольцо и в другое кольцо за тем кольцом и еще в одно кольцо, чтобы не допустить солдат к телу мальчика.
Мы смотрим как Соня поднимается (внутри нее ребенок распрямляет ножку). Кто-то дал ей плакат, который она держит высоко над головой: ЛЮДИ ГЛУХИ.
О довоенных свадьбах
Да, я купил тебе такое свадебное платье, что в него мы помещались оба,
а в такси, по дороге домой,
мы, целуясь, изо рта в рот передавали монету.
Хозяйка квартиры, может, заметила
морось пятнышек на простынях.
Ангелы были бы аккуратней,
но они не занимаются этим.
Я до сих пор могу влезь в твое
белье, жопа у меня
меньше, чем у тебя!
Ты сияешь, гладишь меня
по щеке –
чтоб ты выиграл в лотерею и потратил все на врачей!
Ты на два пальца красивей любой женщины на свете…
Я не поэт, Соня,
я хочу жить в твоих волосах.
Ты схватила меня сзади, я
бежал в душ, и, конечно,
поскользнулся на мокром полу –
Я смотрел как в ду́ше ты светишься,
держа в руке
свои груди –
два маленьких взрыва.
Мы все еще молодожены
Ты выходишь из душа и целый народ замолкает –
капля шампуня с яйцом и лимоном,
ты пахнешь пчелами,
краткий поцелуй,
Я ничего о тебе не знаю (кроме веснушек, разбрызганных на твоих плечах!),
отчего я взволнован так, будто
одинок.
Я стою на Земле в своей пижаме,
а член торчит –
уже который год
в твоем направлении.
Солдаты целятся в нас
Они открывают огонь
как только женская толпа вбегает под ноздри прожекторов
– да будет у Бога фотография эта –
они тащат тело Пети на прозрачный воздух площади, его голова бьется об ступени. Я
через рубашку жены чувствую форму
нашего дитя.
Солдаты тащат Петю по лестнице, а бездомные псы, тощие как философы,
понимают все и лают, и лают.
Я, уже на мосту, без слов как без камуфляжа, телом
обернув тело беременной жены –
Сегодня
мы не умираем и не умираем,
земля застыла,
вертолет присматривается к моей жене…
Человек
на земле не может показать небу палец,
так как любой человек и без этого –
показанный небу палец.
Пункты проверки
Солдаты поставили на улицах пункты проверки слуха, к столбам и дверям прибили:
ГЛУХОТА – ЭТО ЗАРАЗНАЯ БОЛЕЗНЬ. В ЦЕЛЯХ ВАШЕЙ СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ГРАЖДАНЕ В МЕСТАХ ЗАРАЖЕНИЯ ОБЯЗАНЫ В ТЕЧЕНИЕ 24 ЧАСОВ СДАТЬСЯ С ПОСЛЕДУЮЩИМ ПОМЕЩЕНИЕМ ПОД КАРАНТИН!
На Центральной Площади Соня и Альфонсо учат знакам. Когда проходит патруль, они садятся на свои руки. Мы видим как Сержант останавливают идущую на рынок женщину, но она его не слышит. Он сажает ее в грузовик. Он останавливает другую. Она не слышит. Он сажает ее в грузовик. Третья указывает на свои уши.
На этих дорогах у нас одна баррикада – глухота.
Перед войной мы сделали ребенка
Я поцеловал женщину,
чьи веснушки
возбуждали соседей.
Родинку на своем плече
она выставляла напоказ
как медаль за отвагу.
Ее дрожащие губы
означали идем в постель.
Ее ручьящиеся волосы посреди
разговора означали
идем в постель.
Я вошел в свою парикмахерскую размышлений…
Да, я украл ее в постель на кресле
своих волосатых рук,
но раскрытые губы
означали кусай мои раскрытые губы.
Под прохладной простыней
лежим… Соня!
Что мы творили.
Пока солдаты забиваются в дом
Пока солдаты топают по ступенькам,
накрашенный ноготь
моей жены скребет
и соскребает
кожу с ее ноги, и под ней
я чувствую твердую кость.
Это вселяет веру.