Глава XIII
– Я, пожалуй, расскажу основные сюжеты. Так как невозможно охватить за столь короткое время несколько лет, где чуть ли не каждый день представлял интерес для поставленной передо мной задачи.
Вскоре после указанных событий я получил неприятную весть. Взорвали Игорька, моего бывшего босса и лидера одной из мощных бандитских бригад Москвы того времени. Да, именно взорвали – выстрелили в него из “Мухи”, когда тот садился в машину. Погиб на месте и боец-телохранитель, сопровождавший Игорька на обед в один из его любимых ресторанов. Он как раз открыл дверцу машины для босса, когда тот собирался сесть.
Как мне передали, стреляли из окна парадной старой, замшелой сталинки, находящейся, напротив. Стрелок выскочил во двор, юркнул в ожидавшую его машину с замазанными номерами и скрылся.
Шофер – доверенный человек Игорька, хоть и получил серьезные ожоги, но вроде его живым доставили в медучреждение. Он по случайности чуть отошел от машины в момент покушения, но взрывная волна накрыла и его.
А через час скончался, как сообщили, от внезапного приступа удушья, хотя до этого нормально дышал, даже орал и грозился найти убийц Игорька и жестоко наказать.
За несколько часов расстреляли в разных точках города некоторых особо близких сподвижников Игорька. Остальные были напуганы и затаились.
То, что это было запланированное мероприятие, ни у кого не вызывало сомнений. Но кто стоял за ликвидацией Игорька и его команды, это следовало еще выяснить. Врагов у него в связи со взрывным, неуправляемым характером более чем хватало. И до этого было несколько покушений. Об одном из них я рассказывал.
Мне не было дел до бандитских разборок, хотя чисто по-человечески было жаль Игорька. Он к нам нормально относился, изначально поддержал и создал условия для плодотворной работы. Да, у него руки были по локоть в крови, но это было диктатом того жестокого времени и окружения.
Меня волновало другое: как сложится судьба Наили и ее братьев после случившегося. Братья имели с Игорьком не особо дружеские, но все же близкие отношения, а окружение покойного почему-то начали отстреливать. В то время не было мобильников, а на мои звонки на домашний номер Наиля не отвечала. Надо было срочно связаться. Но меня опередил Толик, младший из братьев, тот, который боксом занимался. Я из окна второго этажа среагировал на лай собак и увидел припарковавшийся за забором подержанный, но аккуратный “мерседес” Толика Романова.
Да, кстати, забыл сказать. Мы с Джулией вскоре после свадьбы приобрели в поселке Пирогово двухэтажный дом с небольшим двориком и счастливо проживали здесь, периодически принимая у себя многочисленную родню Манучаровых. Джулия уже была на седьмом месяце, и они старались ее не оставлять.
Я, быстро накинув на себя спортивку, вышел навстречу. Братья редко заезжали и, несмотря на приглашения, отказывались зайти в дом.
Толик был заметно взволнованный. Кивнув мне поверх солнечных очков, которые он носил и летом, и зимой, и, внимательно оглядев пространство, сразу перешел к теме.
– Все плохо.
–Где Наиля и Павел?
– Мы сейчас под Владимиром, у Сеньки Косого. Помнишь, на рыбалку ходили?
– Кто это сделал?
– Однозначно, Федька замешан. Его вроде самый…
– Почему вроде?
Он слегка замялся. После паузы ответил.
– Сам посуди, ребят… ну, которые с Игорьком в завязке были, отстреливают. А этот цел. И рулит.
– Почем знаешь, что рулит?
– Сидит у него в кабинете и командует. Теперь везде его люди. Типа ищет убийц. Но пока никого не нашел… Он мне никогда не нравился.
– …
– Когда взорвали Игорька, ведь Федьки рядом не было. Якобы захворал… Разве неясно?
– Мож, действительно…
– Пацаны поговаривают, что Федька просучился, под ФСБ лег…
– …
Толик достал сигарету и, не торопясь, прикурил:
– Ты понимаешь, – наконец продолжил он, сделав затяжку, – хоть и глупо звучит, но я, да и Пашка подкалывали Федьку после того случая, когда ты ему врезал. Он хоть и отшучивался, но я-то знаю, он злопамятный.
– Да брось. Это беспредел. Он не посмеет.
– Ты что ли ему помешаешь? – Толик огрызнулся. – Он еще до тебя доберется…
Я не сразу ответил. Федьку я плохо знал. Мне казалось, что он вроде нормально держался со мной после. Хотя…
Я вспомнил, как однажды уловил его взгляд. Очень нехороший взгляд…
– Меня не посмеет. Я с Корейцем.
– Ну-ну… – сделав последнюю затяжку, Толик выбросил окурок. – Ну я пошел…
Когда он собирался сесть в машину, я очнулся от раздумий.
– Как Наилька?
Толик снял очки и резко хлопнул дверцей.
– Надо же! Ты и про нее вспомнил…
Я, действительно, почти месяц ее не видел. Во-первых, сложилась новая ситуация, и я опасался, что активность в общении с Саламовой привлечет внимание, и, как оказалось, не зря. Об этом после. Мы всего пару раз по телефону общались… Во-вторых, я просто наслаждался тихим счастьем с Джулией. Это были, действительно, лучшие дни моей жизни.
Толик продолжал нервничать, то надевая, то снимая очки.
– Давай уже выкладывай, что есть… – я внимательно присмотрелся в его бегающие глаза. После некоторого колебания он, наконец, вылился:
– Не думай, что мы за себя. Мы как-нибудь… – он махнул рукой. – Не хотел я трогать эту тему, видно, придется. Этот сука Федька неровно дышит к сеструхе… – он нервно прикурил новую сигарету.
Почему-то мне стало неприятно. Нехотя ответил:
– Ну и что? Должен же кто-то неровно к ней дышать. Она не ребенок, сама разберется.
– Разобралась. Послала куда следует. Этот сукин сын женат. Наплодил кучу будущих подонков и держит кучу любовниц.
– Ну и лады, он мужик. Зачем тебе его кучи?
– А за тем, что он при каждом удобном случае тискал сеструху, прохода не давал. Особенно, когда ты отошел к Корейцу.
– А вы?
– В том-то и дело. Мы его аккуратно приструнили. Павлик вообще озверел и хотел дуло ствола в его задницу вставить. Ты же знаешь, Паша, хоть и добрый, но лучше не злить.
– Ясно…
Мозг мой лихорадочно работал. Им реально грозила опасность. Чтобы заполучить Наилю, этот тип действительно мог устранить братьев. В сознании повторились слова Романова: “Он еще до тебя доберется…”
– Ты, вот что, Толик, – я обернулся к переступающему с ноги на ногу не то от холода, не то от ситуации младшему Романову, – пару дней не высовывайтесь. Пока не разрулю ситуацию.
– А ты сможешь? – Толик с надеждой спросил и тут же добавил:
– Тогда и Митяя не забудь.
– Кощея, что ли?
– Ну да, подельник твой с “Ласточки”.
– Он же бессмертный… – я невольно улыбнулся. Митяй несколько раз ловил пулю, но каждый раз выкарабкивался. Так и получил свое лестное погоняло. – А с ним что не так?
– Так они с Игорьком, вообще, не разлей вода были. Даже на блядки вместе ходили. А Федька сторожил. Со свечой в зубах.
– Понятно. Ладно, разбежались…
Когда машина выехала, я зашел во двор и столкнулся с Джулией.
– Ты что, родная, зачем вышла? – я приласкал ее черные и густые волосы. Она очень была похожа на актрису Равшану Куркову, но по мне, красивее.
– Опять те двое… – в ее глазах я увидел тревогу.
– Ты их не знаешь. Что тебя беспокоит?
– Знаю, – она тихо вздохнула, – они с этой девушкой, похожей на казашку, у нас на свадьбе были.
– Ну да, они мои друзья.
– А почему ты их в дом не приглашаешь, не знакомишь? Я же должна знать твоих друзей? – я почувствовал ее пытливый взгляд на себе.
– Знаешь, дорогая, – я мягко возразил, – не обязательно всех друзей приглашать в дом и знакомить с тобой.
– Я имею в виду самых близких… – она с укором ответила.
– Джуль, они сами не заходят.
– Вот именно… – она вновь вздохнула, – я-то вижу. Они каждый раз отказываются, я из окна наблюдаю. Мне кажется… я им не нравлюсь.
– Глупенькая, как ты можешь так думать? – я осторожно обнял ее за плечи и поцеловал. – Как ты можешь вообще кому-то не нравиться? Просто они стесняются. А я не настаиваю. И, вообще, они связаны с моей работой.
– А та девушка? Похожая на казашку? Она… тоже связана с твоей работой? – голос ее опять дрогнул.
Я ладонями взял ее лицо и посмотрел в глаза.
– Джуль, ты мне не доверяешь?
Она слегка отстранилась. Но глаза не отвела.
– Ты не ответил…
– Да, милая, и она связана с моей… этой чертовой работой…
Я попытался скрыть досаду в голосе:
– Ты же знаешь, они из Бригады.
– Странно. Непохожа на наших девушек.
– Не понимаю.
– Ведь она бакинка… – робко отводя взгляд, она добавила, – азербайджанка. Что она делает среди бандитов?
Это было что-то новое. Джуля всегда была сдержанна. Ни разу до этого не позволяла себе проявить ревность.
– Джуль, для меня на всем белом свете, нет кроме тебя другой женщины. Мало ли у кого какая судьба. Просто я не все могу объяснить. А врать не хочу.
– Ты не думай… – она растерянно начала мять ручки, – я тебе, как себе верю. Но дело даже не в тебе.
– В чем же, милая моя? – я опять нежно привлек ее к себе.
– Понимаешь… Она всю свадьбу сидела и глазела то на меня, то на тебя. Ни к еде, ни к питью не притронулась. Не смеялась и почти не разговаривала. Просто сидела и смотрела. И так до конца свадьбы.
– Тебе показалось, дорогая. Просто у нее холодный характер. Жизнь тяжело сложилась…
– Это не мне показалось. Я вообще не поднимала глаза. Это заметили другие. Можешь спросить у бабушки…
Я поцеловал ее волосы. Руки невольно прикоснулись к ее округлившемуся животику. Туда, где теплилась зарождающаяся, формирующаяся наша частица.
Но в душу начала проникать необъяснимая тревога и печаль. Пальцы на животе почувствовали едва уловимое движение уже живой плоти. И мне вдруг показалось, что слышу шажки крадущейся в наше счастливое пространство, беды. Я похолодел.
– Все будет нормально, дорогая, – дрогнувшим голосом промолвил, – не думай о плохом. Мысли порой материализуются… И пошли домой. А то и себя, и, не дай Бог, нашу кровинку простудишь…
Чуть позже, закрыв ворота и калитку, я снял с цепи и пустил собак во двор. Чего до сих пор никогда не делал…
Глава XIV
С утра я встретился с Мансуровым чуть ли не спозаранку. Он был еще сонный, когда выполз из подъезда своей женщины, по привычке пропустив перед собой овчарку. Тарзан – так звали двухлетнего красавца немца, одно из достоинств которого было безошибочное распознавание “своих-чужих” при первой же встрече. Он стрелой помчался ко мне, вытянулся на задних лапах, бесцеремонно пачкая меня передними, и облизал руку.
– Не надо фамильярничать, – я сморщился, но все же обнял его за шею и слегка оттолкнул. Собака не была приставучая, умная, даже не лаяла без причины, а потому быстро вернулась к подъезду, откуда своей пружинистой походкой уже приближался Мансуров.
– Тебя что, жена выгнала? – недовольно воскликнул он еще издали. – И ради чего ты меня в такую рань вытащил? Кстати, Лариса назвала тебя мудаком. Клянусь, не я спровоцировал.
– Мм-да… Едем на моей.
– Надеюсь, ты меня не высадишь где-нибудь у метро, как в прошлый раз, – поправив приподнятый воротник пальто, он всунулся в машину, впустив и пса на заднее сиденье. – Учти, Тарзан – чувак с юмором. Не обижайся, если наложит на твой кожаный салон напоминание о себе.
– Скажи, я шуток не понимаю. Могу пристрелить.
– Пожалуйста. Тарзан, голос!
Добродушная улыбка моментально исчезла с морды овчарки, и она нервным голосом облаяла меня, обрызгав слюной шею и затылок. Я заорал:
– Скажи, чтоб заткнулся! Пусть накладывает… – я включил двигатель, и машина тронулась. – Лучше в салон, чем на меня.
– Тарзан, умри! – довольно залыбился Мансуров, смотря, как пес обрадованно завалился на спину, дрыгая лапами. – Фу, опять… – он открыл окно и проворчал. – Мертвые не пукают, придурок.
– Надо поговорить… – вдохнув “аромат”, я тоже покосился в зеркало на наглого пса.
– Я голоден. Заворачивай куда-нибудь. Меня в отличие от тебя сытными восточными блюдами не кормят…
Я плавно завернул на боковую улицу, где чуть ранее заметил небольшую кафешку. “У Оксаны”– называлось это действительно уютное заведение, на вывеске которой мультипликационно была изображена веселая блондинка в стиле 60-х в белоснежном колпачке и фартуке, едва прикрывающем ее недурно нарисованные ножки. Видимо, кафешка только открылась, так как из внутреннего помещения к нам чуть ли не вылетела такая же блондинка, но без фартука и таких роскошных ног.
– Это вы Оксана? – Мансуров просканировал ее упитанную фигуру оценивающим взглядом.
– Нет, я Маша, – ответила чуть растерявшаяся деваха, – а вам что надобно?
– А что нам может надобно в такую рань и в таком захолустном заведении, – пробурчал Мансуров, недовольно косясь на меня, – конечно, завтрак. И непременно с горячими молочными сосисками, черт возьми… Ты уважаешь горячие молочные сосиски? – спросил он у меня, снимая пальто и не дожидаясь ответа, прояснил. – Я ночью утомился. Надо подкрепиться…
Мы сели за небольшим столиком. Маша быстренько накрыла, периодически бросая на нас подозрительные и любопытные взгляды.
– Чтоб сосиски были свежие. А то не заплачу.
– У нас все свежее, – огрызнулась Маша. – Пиво будете?
– Будем. Но только по кружке. От пива женские гормоны развиваются. Вот такие… – Мансуров слегка шлепнул по попке официантку.
– Антон! – недовольно фыркнув, позвала Маша. В проем двери еле втиснулся здоровый и упитанный бугай, белое одеяние которого напоминало больше смирительную рубашку, чем кухонную униформу и, как бык на арене, уставился на нас.
– Так бы назвались – “У Антона”, – пробурчал Мансуров, но руки после не стал распускать. – А то Оксана… Сбиваете с толку…
– Ну, рассказывай, – обратился он ко мне, уплетая за обе щеки ароматные сосиски, – начинаю соображать.
Я приступил без предисловия:
– Мне нужны мои ребята.
– А кто их отбирает? – слегка удивился Мансуров. – Общайся, сколько влезет. Тебе же не запретили.
Я коротко обрисовал ситуацию.
– Ты хочешь перетащить их к нам? – спросил он, доедая последнюю сосиску. – И девку?
– Да, так будет безопаснее.
– Они, вроде, неплохие ребята, но это не наше дело, сами разберутся. А девку можно… – он глотнул пиво и жадно прицелился к моим сосискам.
Я оттолкнул от себя тарелку.
– Ешь, я не буду. Там свинина.
– Да хоть слон, – удивился Мансуров, – они вкусные. Ты что, правоверный мусульманин? Не разочаровывай меня.
– Я такой же мусульманин, как ты, неправоверный. Водку пью, но свинину не ем. У нас в семье не принято было.
– А мне по фигу… – он вынул сигарету и прикурил. – Я вообще ни в черта, ни в Бога не верю. Если они и есть, то здорово насолили мне. Не знаю только, кто больше… Я верю только в Кима, а он в меня.
– Попроси за ребят. Он тебе не откажет…
Мансуров не сразу ответил. О чем-то думая, начал допивать пиво. По ходу разобрался еще с одной сосиской.
– Не могу. Кореец не любит, когда лезут в его дело. Хотя за девку можно попросить, если это тебя так… волнует.
– Меня они все волнуют.
Мансуров жестом подозвал официантку.
– Я не могу перетащить весь Баку. И еще: нас, черных, братья наши славяне не очень жалуют.
– А что за них паришься? – получился прекрасный повод “ощупать” его нутро.
– За них!.. – Мансуров презрительно фыркнул. – Кто сказал?.. Мне платят. Бесплатно парюсь я только за себя и за Кима. И мне глубоко начхать на них, на тех, на других… Но за Корейца я любого загрызу. И все это знают…
Вынув из портмоне рубли, он рассчитался с Машей, которая, получив щедрые чаевые, расплылась в улыбке.
– Приходите еще. Рады будем.
– Еще бы… – Мансуров бесцеремонно икнул. – Только Антона больше не зови, аппетит сбивает. Кузнец нам не нужен. Зачем нам кузнец19?..
Мы вышли из кафе. Тарзана оставили в машине. Теперь, увидев нас, он попытался высунуть морду из чуть открытого окна машины и нетерпеливо заскулил. Мансуров вынул из кармана оставшиеся сосиски – он их аккуратно завернул в салфетку – и бросил псу в кабину. Казалось, он вовсе забыл о вопросе.
Я решил идти на таран.
– У тебя должок. Не думаешь вернуть?
Мансуров повернулся и впился в меня взглядом.
– Вот ты как заговорил…
Я не ответил. Диспут был неуместен.
– А не жалко его разменивать? Еще пригодится.
– Не жалко. Я не сливаю друзей.
После короткой паузы Мансуров рассмеялся коротким смешком.
– Браво! Теперь я, наверно, должен восхищаться тобой.
–…
– Ладно, поехали. С Корейцем потолкуешь сам, может получится… Только Тарзана высадим. Ты любишь Тарзана?
– Нет! Это не пес, а козел, – ответил я уже в машине, – весь салон испоганил.
– Тарзан, голос!
Бешеный лай пса, мой отчаянный крик вкупе с гадким хохотом Мансура вновь заполнили салон дикой какофонией.
– Люблю, люблю, очень люблю! Чтоб он сдох!..
После часа молчаливой езды я осторожно начал развивать тему.
– Ребята тебе будут благодарны. Ты на них… на нас можешь рассчитывать.
Мансуров опять рассмеялся. Я уже не вытерпел.
– Что ты без конца ржешь? Что я смешного сказал?
– Я просто вспомнил твой ответ, когда аналогичное сказал тебе Ким, – приглушая смех, ответил Мансуров. – Ты тогда гордо встал в позу, что надеешься только на себя. Что ж, Москва воспитывает…
“Черт… Он просто невыносим…”
Машина резко завернула в указанном Мансуром направлении.
– Я, в отличие от тебя, не гордый, – после небольшой паузы неожиданно продолжил Мансуров. – Я действительно надеюсь, что будете рядом, когда понадобитесь. А главное, не воткнете мне нож в спину…
Я почувствовал, как пальцы впиваются до побеления в рулевую колонку. Кажется, внутри моей шкуры сидели несколько тысяч докторов Джекиллов и мистеров Хайдов…
Глава XV
Машина заехала в широкую сосновую аллею, в конце которой вырисовывался, видимо, пятиэтажный дом из красного кирпича, обнесенный высоким, таким же каменно-кирпичным забором. К нему был пристроен небольшой КПП, а рядом была оборудована аккуратная стоянка, на которой были припаркованы несколько десятков военного плана машин, в основном “Уралы” и “Газики”. Все это мы наблюдали уже у шлагбаума, перед которым расхаживали несколько крепких ребят в куртках-афганках без знаков отличия и вооруженные раскладными автоматами. В этой точке сосновый бор заканчивался, вернее, был вырублен. Открытое пространство по всему периметру забора просматривалось как на ладони. Там и здесь виднелись неровные пни, выползающие из земли как большие, сказочные грибы.
Военнослужащие были аккуратно укомплектованы, на боку десантные лопатки. Автоматы хоть небрежно, но были нацелены на нас.
Мансуров вышел и подошел к одному из них, видимо, к главному. Тот вполне дружелюбно поздоровался. После отошел в сторону, вынул рацию и начал, видимо, передавать информацию. Мансуров вернулся и сел в машину.
– Это военная часть? – я спросил.
– …
– Понятно.
– Надо немного подождать. Убери авто с дороги.
Я молча подал машину к обочине…
Кореец меня тепло встретил в простой, но уютно обставленной комнате, в которой более всего смотрелся старинный письменный стол и такого же плана широкий, темного цвета диван. Он еще раз поблагодарил меня за участие в излагаемой ранее операции, спросил об обустройстве в новом доме, о семье, интересовался, хватает ли мне на жизнь и прочее. Он явно лукавил, так как я уже получил от Мансурова пакетик, где лежали зелененькие купюры. И, как понял, определенную сумму мне собирались платить каждый месяц…
– А чем вы, собственно, занимались, голубчик, позвольте спросить, в этой Организации, – опять не сдержался и перебил Прилизанный. Все зароптали.
– А всем тем, что велели. – Длинный глотнул из рюмки.
– То есть, как я понимаю, вас могли бы использовать и в качестве киллера, поскольку вы рекомендовали себя как снайпер?
Длинный нехотя кивнул. Наступило неловкое молчание.
– Постарайтесь понять. В Москве того времени на улицах, в лесных массивах происходили такие же войны, как и в горячих точках, конечно, с меньшим объемом и частотой. Периодически сталкивались чьи-то интересы, которые легче и проще было решить с помощью оружия. Столица и промышленные города РФ со своей бандитской жизнью напоминали США в тридцатые годы. Следовательно, если я частица Организации, то во имя ее интересов должен был участвовать в этих войнушках – стрелять, убивать и всегда быть готовым к летальному исходу и для себя. Я понимаю, вы привыкли смотреть на жизнь через призму триллеров и сквозь розовые очки, тогда идите и дальше читайте романы, где герой порой такой везучий, что умудряется спасать мир, не нарушая правил дорожного движения.
– Расскажите что-нибудь из своих “рабочих” будней, – у Аталай загорелись глаза.
– Мы отвлекаемся, – неуверенно напомнил рассказчик.
– Ну хоть немного… – умоляюще взглянула на аудиторию деваха. – Ну, пожалуйста!
– Только коротко. – Ожидаемо буркнул Прилизанный.
Длинный пожал плечами…
– В этот день я должен был ликвидировать одного субъекта. Но промахнулся…
– Вы? – переспросил Прилизанный, внимательно глядя поверх очков. – Что-то не так. Промахнись в действительности, вы рассказали бы другую историю.
– Преднамеренно… – спокойно объяснил тот. – Я промахнулся преднамеренно.
Он потушил недокуренную сигарету в пепельнице и продолжил…
– Этот человек, как мне объяснили, работал в одном важном департаменте. По заказу конкурентов упорно преследовал одного очень ценного нашего клиента в судебном порядке и, видимо, был близок к его посадке в места не столь отдаленные. Когда на него не повлияли разные меры воздействия, в том числе предложенные солидные отступные, решили не церемониться и поступить с ним по принципу: нет человека, нет проблемы.
В этот день этот предполагаемый жмурик рыбачил на берегу реки Яузы с очень похожими на него по типу и возрасту двумя другими субъектами и, видно было, от души наслаждался жизнью. Все они были в теплых ветровках, с рюкзаками, и даже лысины у них под лучами слабого солнца светились одинаково.
Когда я с противоположной стороны реки с оптического прицела взял нужную лысину на мушку, он вдруг расхохотался, и я невольно снял палец с курка. Не то что я его пожалел, нет… Если человек богатый, но упрямый глупец, еще и пытается уничтожить оппонента с позиции грязного бизнеса, он не стоит жалости. Просто вдруг показалось странным, что вот этот лысый плюшевый мишка, который так жизнерадостно и беззаботно смеется, одним моим прикосновением на курок может превратиться в ничто и уже больше никогда и ни для кого не засмеется. Через секунду я выстрелил, но не в левую половину тела, а правее. Пуля из глушителя винтовки продырявила ему плечо и откинула на спину. Смешно было наблюдать, как друзья его сначала ошарашенно уставились на вдруг растянувшегося на земле и страшно орущего товарища, а через секунду со всех ног кинулись диаметрально налево и направо от места события…
– И он…
– Всего лишь был серьезно ранен, – ответил рассказчик на предполагаемый вопрос Гюлечки. – Кстати, после выздоровления образумился и отстал от нашего клиента. Более того, извинился.
Такова уж природа большинства людей. К тому, чему можно дойти простой логикой, они допетривают… ну, сами знаете, чем.
– А вам…
– А мне, видимо, решили более не поручать такого рода задания без особой надобности, так как все поняли. Мне Мансуров после намекнул. И, кстати, не заплатили. Ну и хорошо. И так без дела не сидел и свое бабло отрабатывал на совесть.
– А чем вы еще занимались? – все допытывался Прилизанный.
– Ну, контролировал с Мансуровым и его людьми определенные коммерческие точки, я же говорил. Иногда Романовы и Митяй присоединялись, если возникала необходимость. Устраняли разного плана проблемы и т.д. Мансуров очень часто куда-то исчезал, и тогда все чаще заменял его я.
Что важно для нашего рассказа, мы контролировали, в том числе и бизнес клана Манучаровых и прочих московских армян.
– То есть ваша Организация занималась банальным рэкетом.
– Крышеванием, если выразиться более грамотно. Я бы сказал, люди сами к нам тянулись. Мы действовали аккуратно и были надежнее, чем классические, разношерстные ОПГ, держащие своих данников в постоянном страхе. Мы даже могли инвестировать клиента, если чувствовали в его делах перспективу. Могли списать долги, если прогорел, могли подключать своих специалистов, ну, юристов, экономистов, прочих, если нужно была консультация, задействовать чинуш…
Потому люди даже с благодарностью делились с нами и чувствовали себя как за каменной стеной. Безжалостно карали лишь кидал, чтобы остальные не расслаблялись. При моей практике, помню, словили одного, который, прихватив нормальное количество нала, ударился в бега. Далеко не убежал. Поймали и в присутствии других клиентов, которые якобы случайно оказались при расправе, удалили почку, компенсируя этим часть утраченной суммы. Остальное сам вернул, после того как был в состоянии. Все это время его жена и двое детей “гостили” у нас.
Кстати, вернул он в два раза больше, чем украл. Все продал и остался нищим и не при деле… Но разве не заслужил? – прошелся взглядом по аудитории рассказчик. – Кто просил его нарушить заповедь Смотрителя?..
У каждого из нас были свои обязанности. Одна из наших с Мансуровым было вышеизложенное. Это не значит, что Организация существовала исключительно за счет этой деятельности. Но, как я понял, дополнительные финансовые вливания не мешали. Надо было содержать, как я уже сказал, семьи погибших, подкупать чиновников и т. д. Ну вы поняли.
– То есть конкретные разведывательные задачи перед вами не ставились, я правильно понял? – не унимался Прилизанный.
– Я же ответил – нет и нет… – чуть раздраженно ответил Длинный. – У них в Азербайджане уже функционировала устоявшаяся сеть, зачем еще паленый человек, числившийся в розыске?.. Бог мой, я понял, вы озабоченный на эту тему. Но давайте все-таки по порядку.
– Тогда почему Мансуров привлек вас, можете объяснить? Чтобы рэкетом занимались? Что вы чепуху мелете! – неожиданно закричал Прилизанный.
Аудитория вздрогнула и уставилась на вытаращенные глаза чинуши. И сам он был весь побагровевший и напоминал розовую часть яблока сорта розмарин. Лишь рассказчик сохранил спокойствие и на неожиданный гнев Прилизанного вовсе не среагировал.
– Я вас понимаю, – контрастно спокойно ответил он, – этот вопрос неоднократно и сам задавал себе. Но, не поверите, до сих пор затрудняюсь с ответом…
Он встал, скрипя стулом, и, ссутулившись, шагнул к окну. Немного вгляделся в пейзаж. Прошло несколько минут перед тем, как о нас вспомнил и повернулся:
– Говорят, волки-одиночки перед разными природными или иными явлениями сбиваются в стаи, чтобы выжить. Думаю, Мансуров в Баку ко мне подсознательно потянулся, почувствовав родственную душу. Меня по легенде преследовали менты – азербайджанские менты, которые сыграли в его судьбе столь роковую роль… А я свою роль или хорошо сыграл, или же сам в действительности был таковым, похожим на него, и он это почуял. Скорее и то, и другое. Я же говорил, все мы были чем-то похожи.
– Вы хотите сказать…
– Там, в камере, Мансуров просто захотел помочь, когда поверил в мою историю. Я не был ему интересен в оперативном плане, постарайтесь понять.
– А Магомедказиев?
– А тут дело посерьезнее. Видимо, Мансуров изначально получил от Корейца инструкцию по этой теме. А, встретив подходящего субъекта, начал действовать. Зачем, что и как, вы поймете, если дослушаете.
– Хорошо, тогда последний вопрос… – бесцеремонно махнул роптавшей публике Прилизанный. – Вы практически отказались от роли киллера в Организации, не убили этого чиновника у Яузы-реки. Это из-за возможных последствий или дело в морали?
– В морали… – бесстрастно ответил Длинный. Но после небольшой вопросительной паузы нехотя разъяснил:
– Заказ необходимо выполнять чисто, тогда можно претендовать на гонорар. Если объект, пусть даже тяжело ранен, но остался жив, дело проваленное… Это был мой первый и последний заказ такого плана. И я разобрался в себе окончательно именно на берегу той реки. Я понял, что могу убить человека из мести, на войне, защищаясь и защищая близких, из чувства благодарности на худой конец, как этот бедолага Мансуров. Но только не из-за корысти. Это поняли и в Организации.
– Продолжайте, – откинулся в своем кресле Прилизанный…
– Кореец внимательно выслушал мою просьбу. Мансуров растянулся на диване, крутил сигаретную пачку и не вмешивался, после встал и вовсе вышел.
– Ситуация ясна. Чисто по-человечески я тебя понимаю. Дружба – серьезная вещь для нормальных людей. Но я не могу так просто перетянуть к себе членов другой организации. С этой Бригадой у нас и так натянутые отношения на фоне последних событий. Игорек нас устраивал… И пойми, – встал и начал расхаживать по комнате Кореец, – есть неписанные законы совместного сосуществования, которые даже мы не нарушаем без особой надобности. Короче, у каждой организации есть сугубо личное жизненное пространство, куда не следует и не принято лезть. Я тебе, считай, по понятиям раскладываю. Если кто-то бычится, остальные объединяются и обламывают ему рога…
Насчет тебя попросил Мансур и, как оказалось, не зря. Но я не могу каждый раз это повторить.
– Они пригодятся… – мозг работал на пределе. И я понимал, что задачу должен решить сейчас, после вовсе не получится.
– Каким образом?
– Ну, мы делаем деньги на призывниках.
– Это все?
Я понял, что должен идти ва-банк.
– Скажу откровенно… – я вопросительно посмотрел.
– Да, так лучше.
– Понимаешь…
Мне все-таки сложно было начать, и я боялся все испортить.
– …Ребята мои ездят по всему Кавказу, да и не только, уже Таджикистан освоили, ездят и по другим регионам. Это по работе с призывниками. Но они могут и иные задачи выполнять.
– Например? – я почувствовал, как Кореец сосредоточился.
– Это ты знаешь. Мансур-то ездит в Баку…
Молчание на несколько секунд.
– Ну и что? Может, у него там баба. С чего взял, что он там иные задачи выполняет?
– Нет у Мансура в Баку никого.
– Это он сам сказал?
– Нет. Он не любит про себя рассказывать.
– Тогда кто?.. Ты что, следишь за ним? – Кореец напомнил мне кобру перед броском.
– Ким, я с ним в команде. Зачем следить?
– Кто тебе про него рассказывал?
– Ну, Лариска сболтнула, когда пьяная была, а я все связал… – я изобразил замешательство. – Так я это к слову, для ясности… Черт! Надо же, бабу заложил.
– Что она еще рассказала?
– Что Мансур один на белом свете. Что, кроме тебя, у него никого нет. Но он часто оставляет ее и пропадает в этом чертовом Баку, а она скучает…
Кореец встал и подошел к окну. Черный свитер с толстым горлом плотно облегал его массивную фигуру и на серо-белом фоне стены выделялся, словно огромная, бесформенная ляпа.
– Рома, ты мямлишь вокруг да около… – повернулся он ко мне и пристально посмотрел. – Последний раз предлагаю ясно изложить мысли. Меня ждет Савелий Николаевич.
– А разве я не ясно изложил? – я пожал плечами. – Мне нужно, чтобы мои люди остались живы и при мне. И для этого описываю их возможности. Я не знаю, чем Мансур в Баку занимается и знать не хочу, если не положено. Но и мои ребята люди надежные, и свои бабки, а тем более шкуры отработают, где надо и как надо. Если ты откажешь, то и я уйду. Я не буду смотреть, как Федька отстреливает ребят…