Русский вопрос (сборник)

 
Я говорю о нас, сынах Синая,
О нас, чей взгляд иным теплом согрет.
Пусть русский люд ведет тропа иная,
До их славянских дел нам дела нет.
Мы ели хлеб их, но платили кровью.
Счета сохранны, но не подведены.
Мы отомстим – цветами в изголовье
Их северной страны.
Когда сотрется лаковая проба,
Когда заглохнет красных криков гул,
Мы станем у березового гроба
В почетный караул…
 

В статье, опубликованной в другом израильском журнале, читаем:

«Народу “богоносцу” мало огромной конформированной страны, ему нужна также жемчужина, т. е. Святая Земля. Ему хочется этой недоступной ему святости, и хотя он сам – погрязший в презрении к самому себе и ко всем остальным, даже не знает, что ему с этой святостью делать, потому что в его язычески-христианском представлении святость не живая и не может освятить мир, он все ждет своего часа самодура-палача. И в его темном инстинкте это вызывало и вызывает чудовищные порывы ненависти к Израилю – носителю святости живой»^[29].

Под конец приведем выдержку из журнала, издающегося на русском языке в Торонто:

«Не премолчи, Господи, вступись за избранных твоих, не ради нас, ради клятвы твоей отцам нашим – Аврааму, Исааку и Якову. Напусти на них Китайца, чтобы славили они Мао и работали на него, как мы на них. Господи, да разрушит Китаец все русские школы и разграбит их, да будут русские насильно китаизированы, да забудут они свой язык и письменность. Да организует он им в Гималаях Русский национальный округ».

Часто приходится слышать такой аргумент: многие поступки и чувства евреев можно понять, если вспомнить, сколько они испытали. Например, некоторые стихи Бялика написаны под впечатлением погромов, у Д. Маркиша отец расстрелян при Сталине по «процессу сионистов», другие помнят черту оседлости, процентную норму или какие-то более поздние обиды. Здесь надо еще раз подчеркнуть, что мы не собираемся в этой работе никого судить, обвинять или оправдывать. Сама постановка такого вопроса вряд ли имеет смысл: оправдывает ли унижение немцев по Версальскому миру национал-социализм? Мы хотели бы только представить себе, что происходило в нашей стране, какие социальные и национальные факторы и как на ее историю влияли.

* * *

Начиная с пореформенных 60-х годов в России у всех на устах появилось слово «революция». Это был явный признак приближающегося кризиса. И как другой его признак – стал формироваться «Малый народ» со всеми присущими ему чертами. Создавался новый тип людей, вроде молодого человека (о нем рассказывает Тихомиров), с гордостью произносившего: «Я отщепенец», или Ишутинского кружка «Ад», в программе которого стояло: «Личные радости заменить ненавистью и злом – и с этим научиться жить». Но можно понять, какая это была мучительная операция, как трудно было отрывать человека от его корней, как бы выворачивать наизнанку, как для этого надо было осторожно, шаг за шагом посвящать его в новое учение, подавлять силой авторитетов. И насколько проще все было с массой еврейской молодежи, не только не связанной общими корнями с этой страной и народом, но и воспринявшей с самого детства враждебность именно к этим корням; когда враждебная отчужденность от духовных основ окружающей жизни усваивалась не из книг и рефератов, а впитывалась с раннего детства, часто совершенно бессознательно, из интонаций в разговорах взрослых, из случайно услышанных и запомнившихся на всю жизнь замечаний! И хотя чувства, отразившиеся в приведенных выше отрывках, вероятно, испытывали далеко не все евреи, но именно то течение, которое было ими проникнуто, с неслыханной энергией вторгалось в жизнь и смогло оказать на нее особенно сильное и болезненное влияние.

Надо признать, что кризис нашей истории протекал в совершенно уникальный момент. Если бы в то время, когда он разразился, евреи вели такой изолированный образ жизни, как, например, во Франции во время Великой революции, то они и не оказали бы заметного влияния на его течение. С другой стороны, если бы жизнь местечковых общин стала разрушаться гораздо раньше, то, возможно, успели бы окрепнуть какие-то связи между евреями и остальным населением, отчужденность, вызванная двухтысячелетней изоляцией, не была бы так сильна. Кто знает, сколько поколений нужно, чтобы стерлись следы двадцативековой традиции? – но нам практически не было дано ни одного, прилив евреев в террористическое движение почти точно совпал с «эмансипацией», началом распада еврейских общин, выходом из изоляции. Пинхус Аксельрод, Геся Гельфман и многие другие руководители террористов происходили из таких слоев еврейства, где вообще нельзя было услышать русскую речь. С узелком за плечами отправлялись они изучать «гойскую науку» и скоро оказались среди руководителей движения. Совпадение двух кризисов оказало решающее воздействие на характер той эпохи. Вот как это виделось еврейским наблюдателям (все по той же книге «Россия и евреи»):

«И, конечно, не случайно то, что евреи, так склонные к рационалистическому мышлению, не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим их миром, часто в этих традициях видевшие не только бесполезный, но и вредный для развития человечества хлам, оказались в такой близости к этим революционным идеям».

И как закономерное следствие:

«Поражало нас то, чего мы всего менее ожидали встретить в еврейской среде: жестокость, садизм, насильничание, казалось, чуждые народу, далекому от физической воинственной жизни, вчера еще не умевшие владеть ружьем, сегодня оказались среди начальствующих головорезов».

Эта примечательная книга кончается словами:

«Одно из двух: либо иностранцы без политических прав, либо русское гражданство, основанное на любви к родине. Третьей возможности нет».

Но нашлось течение, выбравшее именно третий, «невозможный», с точки зрения автора, путь. Не только нелюбовь к родине, а полная отчужденность, активная враждебность ее духовным началам и не только не отказ от политических прав, но напряжение всей воли и сил для воздействия на жизнь страны. Такое соединение оказалось поразительно эффективно; оно создало «Малый народ», который по своей действенности превзошел все другие варианты этого явления, возникшие в Истории.

Глава 10
Заключение

Мы видим, что сегодняшняя ситуация уходит корнями далеко в прошлое. На традиции двухтысячелетней изоляции накладываются страшные реминисценции более близкого прошлого, они давят на современное сознание, которое стремится вытолкнуть их, переориентировать возникающие на их основе чувства. Так создается тот болезненный национальный комплекс, на счет которого надо, по-видимому, отнести самые резкие обертоны в современной литературе «Малого народа», раздраженные выпады против русских и русской истории.

Но для нас – русских, украинцев, белорусов. – этот сгусток больных вопросов жгуче современен, никак не сводится только к оценке нашей истории. Трагичнее всего он проявляется в положении молодежи. Не находя точек зрения, которые помогли бы ей разобраться в проблемах, выдвигаемых жизнью, она надеется найти свежие мысли, узнать новые факты – из иностранного радио. Или старается добыть билет в модный театр с ореолом независимости, чтобы с его подмостков услышать слово правды. В любом случае крутит пленки с песенками Галича и Высоцкого. Но отовсюду на нее льется, ей навязывается как вообще единственно мыслимый взгляд та же идеология «Малого народа»: надменно-ироническое, глумливое отношение ко всему русскому, даже к русским именам; концепция – «в этой стране всегда так было и быть ничего хорошего не может», образ России – «Страны дураков»^[30].

И перед этой отточенной, проверенной на практике, усовершенствованной долгим опытом техникой обработки мозгов растерянная молодежь оказывается АБСОЛЮТНО БЕЗЗАЩИТНОЙ. Ибо ведь никто из тех, кто мог бы быть для нее авторитетом, ее не предупредит, что она имеет дело просто с новым вариантом пропаганды – хоть и очень ядовитой, но покоящейся на более чем хрупкой фактической основе.

На нашем горизонте опять вырисовывается зловещий силуэт «Малого народа». Казалось бы, наш исторический опыт должен выработать против него иммунитет, обострить наше зрение, научить различать этот образ – но боюсь, что не научил. И понятно почему: была разорвана связь поколений, опыт не передавался от одних и другим. Вот и сейчас мы под угрозой, что наш опыт не станет известен следующему поколению.

Зная роль, которую «Малый народ» играл в истории, можно представить себе, чем чревато его новое явление: реализуются столь отчетливо провозглашенные идеалы – утверждение психологии «перемещенного лица», жизни без корней, «хождение по воде», то есть ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАЗРУШЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ОСНОВ ЖИЗНИ. И в то же время при первой возможности – безоглядно-решительное манипулирование народной судьбой. А в результате новая и последняя катастрофа, после которой от нашего народа, вероятно, уже ничего не останется. Злободневно звучит призыв, приведенный в самом конце предшествующего параграфа: сделать выбор между положением иностранцев без политических прав и гражданством, основанным на любви к родине, – он логически адресуется ко всему «Малому народу». Каждый из тех, кого мы столько раз цитировали, от Амальрика до Янова, имеет право презирать и ненавидеть Россию, но они сверх этого хотят определить ее судьбу, составляют для нее планы и готовы взять на себя их исполнение. Такое сочетание типично в истории «Малого народа», именно оно приносит ему успех. Оторванность от психологии «Большого народа», неспособность понять его исторический опыт, которая в обычное время могла бы восприниматься как примитив и ущербность, в кризисных ситуациях обеспечивает возможность особенно смело резать и кроить его живое тело.

Что же мы можем противопоставить этой угрозе? Казалось бы, с мыслями можно бороться мыслями же, слову противопоставить слово. Однако дело обстоит не так просто. Уже по тем образцам литературы «Малого народа», которые были приведены в нашей статье, можно видеть, что эта литература вовсе не результат объективной мысли, не апелляция к жизненному опыту и логике. Мы встречаемся здесь с какой-то другой формой передачи идеологических концепций, причем присущей всем историческим вариантам «Малого народа».

Такая очень специфическая деятельность по «направлению общественного мнения» сложилась, по-видимому, уже в XVIII веке и была описана Кошеном. Она включает, например, колоссальную, но кратковременную концентрацию общественного внимания на некоторых событиях или людях, чаще всего обличениях некоторых сторон окружающей жизни – от процесса Каласа, когда чудовищная несправедливость приговора, разоблаченная Вольтером, потрясла Европу (и про который историки заверяют, что никакой судебной ошибки вообще не было) – до дела Дрейфуса или Бейлиса. Или фабрикацию и поддержание авторитетов, основывающихся исключительно на силе гипноза. «Они создают репутации и заставляют аплодировать скучнейшим авторам и лживым книгам, если только это – свои», – говорит Кошен. Плохую пьесу можно заставить смотреть благодаря клаке^[31]. «Эта же клака, поставляемая “обществами”, так прекрасно выдрессирована, что кажется искренней, так хорошо распределена в зале, что клакеры не знают друг друга, и часто каждый из зрителей принимает их за публику». «Сейчас трудно представить себе, что морализирование Мабли, политические изыскания Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция, эта пустота безвкусной прозы, – могли выдержать издания, найти дюжину читателей; а между тем все их читали или по крайней мере покупали и о них говорили. Могут сказать – такова была мода. Конечно! Но как понять эту склонность к ходульности и тяжеловесности в век вкуса и элегантности?» Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шенберга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского.

Таким образом, логика, факты, мысли – одни в такой ситуации бессильны, это подтверждает весь ход Истории. Только индивидуальный исторический опыт народа может помочь здесь отличить правду от лжи. Но уж если у кого такой опыт есть – то именно у нашего народа! И в этом, конечно, главный залог того, что мы сможем противостоять новому явлению «Малого народа». Наш опыт трагический, но и глубочайший, – несомненно изменил глубинные слои народной психики. Надо, однако, его ОСОЗНАТЬ – облечь в форму, доступную не только эмоциям, но и мыслям, выработать, опираясь на него, наше отношение к основным проблемам современности. Мне представляется, что именно такова сейчас основная задача русской мысли.

Поэтому мы просто не имеем права допустить, чтобы только-только возрождающаяся тяга к осмыслению нашего национального пути была затоптана, заплевана, чтобы ее столкнули на дорогу крикливой журналистской полемики. Как же тогда защитим мы национальное сознание и особенно сознание молодежи от навязываемого комплекса обреченности, от внушаемого взгляда, что наш народ способен быть лишь материалом для чужих экспериментов?

Много столетий складывается духовный облик народа, вырабатываются органически связанные друг с другом навыки общественного существования – и только опираясь на них, историческая эволюция может создать устойчивые, естественные для этого народа формы жизни. Например, публицисты «Малого народа» часто подчеркивают, что в русской истории большую роль играло сильное государство – и в этом они, видимо, правы. Но, значит, если, по их советам, внезапно полностью устранить каким-то образом роль государства, оставив в качестве единственных действующих в обществе сил ничем не ограниченную экономическую и политическую конкуренцию, то результатом может быть только быстрый и полный развал. Те же самые аргументы приводят к обратному выводу: что государство, по-видимому, должно еще длительный срок играть большую роль в жизни нашей страны. Какую конкретно роль – может показать только сама жизнь. Конечно, какие-то функции государства могут быть ограничены, переданы другим общественным силам. Само же по себе сильное влияние государства совсем не обязано быть пагубным – равно как не обязано быть и плодотворным. Государство способствовало закрепощению крестьян в России в XVII–XVIII вв., но оно же осуществило освобождение крестьян в XIX веке. Можно указать много примеров безусловно положительных важных действий, осуществленных благодаря сильному влиянию государства на жизнь. Например, рабочее законодательство, введенное в России в конце XIX – начале ХХ века, было на уровне современного западного, а если сравнивать с фазой промышленного развития страны – то сильно опережало его, было выработано гораздо быстрее. Только Англия и Германия имели более прогрессивные законы, во Франции же и в Соединенных Штатах юридическое положение рабочих было хуже. У государства, как и у других сил, действующих в жизни народа: партий, церквей, национальных течений и т. д., есть своя опасность, возможность болезненного развития (или соблазн). Для государства – это попытка подчинить своей власти души граждан. Но оно вполне может оставаться сильным, избежав этого болезненного пути. Та же картина почти во всех вопросах – всегда можно найти выход, не порывающий с исторической традицией, и только такой путь приведет к жизненному, устойчивому решению, так как он опирается на мудрость многими веками выраставших, проверявшихся, отбиравшихся и пришлифовывавшихся друг к другу черт и навыков народного организма. Конкретное осознание этой точки зрения и есть та сила, которую мы можем противопоставить «Малому народу», которая защитит нас от него.

Тысячелетняя история выковала такие черты национального характера, как вера в то, что судьба человека и судьбы народа нераздельны в своих самых глубоких пластах и сливаются в роковые минуты истории; как связь с землей – землей в узком смысле слова, которая родит хлеб, и с Русской землей. Эти черты помогли пережить страшные испытания, жить и трудиться в условиях иногда почти нечеловеческих. В этой древней традиции заложена вся надежда на наше будущее. За нее-то и идет борьба с «Малым народом», кредо которого угадал еще Достоевский: «Кто проклял свое прошлое, тот уже наш – вот наша формула!» док на нашей Земле. Почему возникают эти общности? Какие силы поддерживают их веками и тысячелетиями? До сих пор все попытки ответить на эти вопросы столь явно били мимо цели, что скорее всего мы имеем здесь дело с явлением, к которому стандартные приемы «понимания» современной науки вообще неприменимы. Легче указать, зачем народы нужны людям. Принадлежность к своему народу делает человека причастным Истории, загадкам прошлого и будущего. Он может чувствовать себя не просто частичкой «живого вещества», зачем-то перерабатываемого гигантской фабрикой Природы. Он способен ощутить (чаще – подсознательно) значительность и высшую осмысленность земного бытия человечества и своей роли в нем. Аналогично «биологической среде», народ – это «социальная среда обитания» человека: чудесное творение, поддерживаемое и созданное нашими действиями, но не по нашим замыслам. Во многом оно превосходит возможности нашего понимания, но часто и трогательно-беззащитно перед нашим бездумным вмешательством. На Историю можно смотреть как на двусторонний процесс взаимодействия человека и его «среды социального обитания» – народа. Мы сказали, что дает народ человеку. Человеком же создаются силы, скрепляющие народ и обеспечивающие его существование: язык, фольклор, искусство, осознание своей исторической судьбы. Когда этот двусторонний процесс разлаживается, происходит то же, что и в природе: среда превращается в мертвую пустыню, а с нею гибнет и человек. Конкретнее, исчезает интерес человека к труду и к судьбам своей страны, жизнь становится бессмысленным бременем, молодежь ищет выхода в иррациональных вспышках насилия, мужчины превращаются в алкоголиков или наркоманов, женщины перестают рожать, народ вымирает.

Таков конец, к которому толкает «Малый народ», неустанно трудящийся над разрушением всего того, что поддерживает существование «Большого народа». Поэтому создание оружия духовной защиты от него – вопрос национального самосохранения. Такая задача посильна лишь всему народу. Но есть более скромная задача, которую мы можем решить только индивидуально: СКАЗАТЬ ПРАВДУ, произнести, наконец, боязливо умалчиваемые слова. Я не мог бы спокойно умереть, не попытавшись этого сделать.

1978–1983 гг.

Библиографические примечания

К главе 1

Вот более точное описание работ, упомянутых в начале параграфа.

• Г. Померанц: «Квадриллион», «Человек из ниоткуда», «Сны земли»;

• А. Амальрик: «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» («самиздат»). «Вестник Русского Студенческого Христианского Движения» (РСХД) № 97, 1970. Сборники работ: «Самосознание», Нью-Йорк, 1976 и «Демократические альтернативы», ФРГ, 1976. Б. Шрагин: «Противостояние духа», Лондон, 1976;

• А. Янов: «Detente after Brezhnev» (далее цитируется как «Разрядка.») и «The Russian New Right» (далее цитируется как «Новая.») – обе в «Institute of international studies», Калифорнийский Университет, Беркли, 1977;

• Р. Пайпс: «Russia under the old regime» (далее цитируется как «Россия.»), Лондон, 1974.

К главе 2

• Критику концепций, кратко изложенных в главе 1, можно найти, например, в работах: Л. Бородин. «Вече» № 8 («самиздат»), А. Солженицын «Из-под глыб» («самиздат») и другие выступления, В. Борисов и И. Дубровский: «Вестник РХД», № 125, А. Шанецкий: «Память», № 4 (Самиздат).

• По поводу места концепции «Москвы – Третьего Рима» в мировоззрении Московского царства см., например, Д. С. Лихачев, «Национальное самосознание Древней Руси», с. 100.101, и работы Н. Н. Масленниковой и А. Л. Гольдберга в ТОДРЛ за 1962, 69, 74 гг.

• О том, что секуляризация церковных земель не вызвала на Руси социальных потрясений – Пайпс. «Россия.», с. 242.

• Синодальный период управления церковью – как пример «русской предрасположенности к единогласному послушанию» – Шрагин. «Самосознание», с. 263.

• О влиянии «территориальной системы» церковного управления, принятой в протестантских странах, на церковное устройство России, см., например, А. С. Павлов. «Курс церковного права», Сергиев Посад. 1902, с. 485.490, 507.

• О «значении николаевского законодательства для тоталитаризма XX века» – Пайпс. «Россия.», с. 291–295.

• Цитаты европейских основоположников теории тоталитарного государства взяты из:

Томас Гоббс. «Избранные произведения в двух томах». Том II, М., 1965. «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», с. 47, 196–202, 207, 230–235, 488–490, 505, 526, 527, 567.

Б. Спиноза. «Избранные произведения в двух томах». Том II. Политический трактат, с. 301–302, 305, 309–310.

Жан-Жак Руссо. «Об общественном договоре, или Принцип политического права». М., 1938, с. 13–14, 16, 18, 24, 29, 34.

• О западных влияниях на петровское законодательство см. Георгий Гуревич. «“Правда воли монаршей” Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники», Юрьев, 1915.

• О «революционном мессианстве» см. Л. Тальмон. «Political messianism», Лондон, 1960.

• О еретических учениях и народных социальных утопиях в России см., например, Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. «Антифеодальные еретические движения на Руси XV начала XVI века». М.—Л., 1955 и А. И. Клибанов. «Народная социальная утопия в России». М., 1977.

• Дискуссия по поводу «Повести о Дракуле» см. В. Борисов. «Вестник РХД», № 125, и Г. Померанц. Открытое письмо редактору «Вестника РХД» (Самиздат).

• Пайпс о частной собственности в Московской Руси; «Россия.», с. 316, и И. Дубровский. «Вестник РХД», № 125.

• Пайпс о русских пословицах: «Россия.», с. 159.

• Пайпс о грамотности в Московской Руси: «Россия.», с. 123. См. также А. И. Соболевский. «Образованность Московской Руси XV–XVII вв.» СПб., 1892, особенно с. 3.4. Подсчеты А. И. Соболевского были продолжены Н. А. Ватановой: «Русский читатель XVII в.» в сб. «Древнерусская литература и ее связь с новым временем». М., 1907. См. еще Д. С. Лихачев. «Культура русского народа». М.—Л., 1961, с. 106–107.

• Янов о роли «Архипелага ГУЛАГ» в русской истории: «Демократические альтернативы», с. 188.

• О западноевропейских переворотах 20-х гг. XIX века, очень похожих на заговор декабристов, тоже организованных тайными обществами (в Испании – масонами, в Италии – карбонариями) см., например, Е. Тарле. «Политические движения в Испании и Италии в 1820–1823 гг.», «Книга для чтения по истории нового времени», т. IV, ч. I, с. 128–176, М., 1913.

• О заговоре Тистельвуда или «Заговоре на улице Катона» есть статья в Британской Энциклопедии.

• О подавлении июньского восстания 1848 г. пишет Герцен. Больше подробностей можно найти в книге: Шарль Шмидт. «Июньские дни 1848 г.». Л., 1927.

• По поводу числа убитых при разгроме Парижской коммуны приводились очень разные цифры. Консервативный журналист Максим Дю Кам утверждает, что число убитых на баррикадах и расстрелянных национальными гвардейцами равно 6600 (м. Du Camp, «Les Convulsions de Paris» т. I, Париж, 1881). Эта цифра явно занижена, так как даже маршал Мак-Магон говорит о 15 000. Обычно называют цифру от 30 000 (Жорж Буржен. «История Коммуны», Л., 1926) до 20 000 (Э. Лиссагарэ. «История Коммуны»).

• Янов о «возрасте» демократии: «Новая.», с. 99. Он же о Белинском как славянофиле: журнал «22», Тель-Авив, 1976, с. 86.

• Об ирландской кампании Кромвеля см., например, Михаил Фрейнд. «Die grosse Revolution in England», Гамбург, 1951. Сколько погибло в результате работорговли, оценивает Дю Буа. «The Negro», Лондон, 1915. Число жертв Французской революции из современников оценивал миллионом такой революционер, как Гракх Бабеф («О системе уничтожения населения, или Жизнь и преступления Каррье» в: Гракх Бабеф. Сочинения. Т. 3, М., 1977, с. 225) и революционер, но позже отошедший от революции Л. М. Прюдом в «Histoire gйnйrale et impartiale…» Из более поздних историков Тэн пишет: «Можно предполагать, что в одиннадцати департаментах запада число убитых всех возрастов и обоих полов приближается к полумиллиону». См. «Происхождение современной Франции», т. IV, кн. V, гл. I (во Франции было тогда 83 департамента).

• О числе жертв опричнины см. Р. Г. Скрынников. «Иван Грозный», М., 1965, с. 191.

• Филипп Эрлангер в «Le massacre de la St-Barthelemi» приводит различные оценки числа жертв Варфоломеевской ночи. Наименьшую цифру называл Боссюэ: 6000, наибольшую – воспитатель Людовика XIV Перефикс: 100 000. Из современников будущий канцлер Генриха IV Сюлли говорит о 60 000, историк Ту – о 10 000 в Париже и 40 000 в провинции, иезуит Бонами – 4000 в Париже и 25 000 в провинции, протестант Креспин в «Мартирологе» приводит имена 15 000 убитых, историограф короля Массон и английские архивы говорят о 2000–3000 убитых в Париже и 10 000 в провинции (с. 193–194).

К главе 3

• Цитаты из Горского: «Вестник РСХД», М 97, с. 61 и 34.

• Цитаты из Янова: «Разрядка.», с. 101, 183, 104, 80, 100.

• Цитаты из Померанца о том, что «народа больше нет»: из его сборников «Квадриллион», «Человек ниоткуда».

• Померанц о русском народе и Самодержце: «Сон о справедливом возмездии», «Синтаксис», № 6.

• «Русские не имеют истории» – см. Б. Шрагин «Самосознание», с. 261.

• Янов о демократии и тоталитаризме: «Новая.», с. 88, 102.

• Характеристику английского парламентаризма см. в Werner Sombart. «Der proletarische Sozialismus», Jena, 1924, или Hans Delbruck. «Regierung und Volkswille», а также в его работе «Whigs and Torys» в «Historische und politische Aufsetze», Berlin, 1887.

• Об ограничении власти см. Ш. Монтескье. «О духе законов», кн. II, гл. VI. Политические взгляды создателей американской конституции выпукло описаны в работе лорда Эктона «Political causes of American Revolution» («Essays in the liberal interpretation of History», Чикаго, 1957, с. 41–94). См. также В. Хабуш. «Die moderne Demokratie», Jena, 1921, c. 51, и Дж. X. Рендал. «The Making of modern mind», Нью-Йорк, 1926, с. 345–350.

• В американской политической литературе XVIII и начале XIX в. «демократическая» форма правления противопоставлялась «конституционной» или «свободной».

• Схема вырождения в деспотию у Платона – «Государство», 562. Его взгляды на демократию – там же, 557, у Аристотеля – «Политика», 1292 а.

• Взгляды Берка: Ed. Burke. «Reflections on the Revolution in France», Нью-Йорк, 1961, с. 138.

• Из современных авторов: Ф. А. Хайек. «Law, legislation and liberty» t. 1, «Rules and Orders», Лондон, 1973.

• Взгляды Краснова-Левитина и Плюща: «Демократические альтернативы». Плющ о терроризме: «Ответ Т. С. Ходорович», «Континент», № 9, с. 252.

• Концепция Янова: «Синтаксис», № 1, Журнал «22», 1978, «Новая.», с. 88, «Разрядка.», с. 141, 85, 86, 80, 83, 21.

К главе 4

• Две точки зрения на Историю – обе очень древнего происхождения. Платону принадлежит сравнение законодателя с мастером. В «Государстве» и «Законах» он логически разрабатывает план построения идеального государства. С другой стороны, Аристотель считает государство продуктом естественного развития, наподобие семьи («Политика», 1252а). Я. Бурхард в «Культуре Ренессанса в Италии» считает, что характерным для эпохи Возрождения был взгляд на государство как на искусственное сооружение.

• Типичным пониманием государства как «конструкции» является теория «договора» Гоббса – Руссо. Взгляд на государство как «организм» также многократно высказывался, вплоть до попыток построения «социальной физиологии», «социальной анатомии» и применения дарвинизма к общественным явлениям. Обзор этих взглядов см., например, в книге Менгера: Karl Menger. «Untersuchungen uber die Sozialwissenschaften und der politischen Okonomie». Leipzig, 1883.

• В наше время «органическая» точка зрения развита в цитированной выше книге Хайека.

• Вообще «органическая» концепция, как правило, ближе историкам, а «механическая» – социологам и политикам (ср. хотя бы современный термин «социальная инженерия»).

• О роли интеллигенции: Горский. «Вестник РСХД», № 97, с. 52, 53; Шрагин. «В поисках почвы» («самиздат») и «Противостояние духа», с. 216; Померанц. «Квадриллион» и «Человек из ниоткуда».

• Шрагин против демократии: «Синтаксис», № 3, с. 22.

• Суммарное изложение основных положений Кошена содержится в небольшой книжечке Augustin Cochin. «Les Societes de pensee et la democratie», Париж, 1921. Подробное изложение, опирающееся на огромный фактический материал – в книге «Les Societes de pensee et Revolution en Bretagne (1788.89)», Париж, 1925. Второй том посвящен исключительно публикации документов. Концепция Кошена не получила (как, впрочем, и следовало ожидать, ввиду ее «нелиберальности») признания большинства историков^[32]. Его взгляды относят, как правило, к типу теорий революции как «заговора», что, как мне кажется, представляет их в совершенно искаженном виде.

• О влиянии кальвинизма на создание «духа капитализма» имеется классическая работа: Мах Weber. «The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism», Лондон, 1930.

• Влиянию на создание духа современной партийной жизни посвящена интересная книга: Михаэль Вальцер. «The Revolution of the saints», Кембридж, Масс. I, 65.

• О роли пуритан в английской революции см. Беллок, Хиллер. «Кромвель», Лондон, 1934, и цитированную выше книгу М. Фрейнда.

• Характеристика немецкого радикализма: цитированная выше книга Зомбарта, т. I, с. 45.47, и особенно H. von Treitschke. «Deutsche Geschishte im Neunzehnten Jahrhundert», ч. III, гл. 9, Лейпциг, 1885.

• Русская публицистика 60.70 гг. XIX в. см.:

В. А. Зайцев. «Избранные сочинения» т. I, М., 1934, с. 55, 62, 95, 96.

Ю. В. Стеклов. «Чернышевский», М.—Л., 1928, ч. I, с. 158.

Достоевский Ф. М. «Дневник писателя», март 1876 г., май – июнь 1877 г., август 1880 г., январь 1881 г.

Л. Тихомиров. «Начала и концы (“либералы” и террористы)», М., 1890.

• Выражение «дьявол русской тирании» принадлежит Янову: «Синтаксис», № 6.

• Шрагин о «России как жандарме Европы»: «Самосознание», с. 56.

О «надеждах» эмиграции см. Амальрик. «Синтаксис», № 3.

• По поводу самооценки дореволюционной интеллигенции см. Н. Зернов. «Русское религиозное возрождение XX в.» Париж, 1974, «Вехи» (сборник статей о русской интеллигенции), 2-е изд. М., 1909, «Интеллигенция в России», СПб., 1910.

К главе 6

• По поводу цитат «Они о нас» см. статьи «Горского» (псевдоним) в «Вестнике РСХД», № 97, «Сны Земли» Померанца, «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Амальрика, «Противостояние духа» Шрагина, с. 60, статью Белоцерковского в «Демократических альтернативах», с. 87, Альбом «Les peintures russes contemporaines» Palais des Congrus; Париж, 1976, картина «Ciel lourd», статью Меерсона-Аксенова в «Самосознании» с. 103, и Амальрика в «Синтаксисе» № 3, с. 73.