Неудачники во вселенной

ГЛАВА 3

Дим оказался прав на все сто. Впрочем, он был всегда прав. В этот первый день мне пришлось работать так тяжело, как никогда я не работал до этого в жизни. Но это были только цветочки, потому что круизы еще не начались, и кухня работала только на четверть. Зайдя сюда в первый раз, я увидел везде тусклую нержавеющую сталь. Вокруг располагались печи, грили, столы, холодильники, режущие, рубящие, давящие, взбивающие машины. И все это мы, а именно я и еще несколько ребят, должны были сделать отполированным, блестящим, ярким и сияющим, как яйца… нет… меч самурая. В общем, чистота на кухне должна быть как в больничной операционной. От этого зависит здоровье пассажиров, репутация и благосостояние компании.

Практически в каждом порту пассажирские суда подвергаются всевозможным инспекциям и проверкам. Если какая-нибудь комиссия выявит любые по значимости нарушения, у компании могут отнять лицензию на перевозку пассажиров. Фирма понесет огромные убытки, прежде чем ее представители получат лицензию обратно, пройдут через все бюрократические процедуры, обобьют немало административных порогов и надают взяток на кругленькую сумму разным чиновникам.

Я слышал, что в других компаниях используется механизированный труд. То есть роботы. Но электронный механический работник – это очень дорого, да и что касается уборки дерьма – ни один механический чайник, напичканный современнейшей электроникой, никогда не сможет заменить в этом деле живое существо. Если с органическим сотрудником что-то случается, его совсем не обязательно чинить, точнее, лечить, а проще сразу отправить биомусор домой, ведь всегда найдется с десяток придурков, которые за гроши с радостью готовы заменить его. А еще можно все перекрутить так, что это якобы случилось по вине самого работника. И в таком случае еще он будет должен компании за то, что не соблюдал правила техники безопасности, с которыми в обязательном порядке был ознакомлен при подписании контракта об устройстве на свою должность. А с бездушной машины что взять?

В конце этого дня я валился с ног от усталости. Но по прошествии некоторого количества времени я потихоньку втянулся в процесс, и жизнь перестала казаться мне такой мрачной и ужасной. Наоборот, с каждой неделей жить становилось лучше, жить становилось веселей. Даже интересней. Почти каждый день прибывали все новые и новые члены экипажа. Кто-то уже с опытом работы, кто-то, как я, салага. Все такие разные, со всяких планет, затерянных во вселенной.

Между работниками была масса отличий. Но одна черта объединяла многих из них. Глядя на окружающий меня контингент и общаясь с ними, у меня создавалось впечатление, что процентов девяносто команды набирали в психиатрических лечебницах. Букет заболеваний был богатым и разнообразным, начиная от разного вида шизофрении, заканчивая просто депрессиями, психозами, фобиями и душевными расстройствами в легкой форме. В это не так просто поверить, но за парочкой примеров далеко ходить не придётся.

Мой сосед по каюте, уже знакомый вам ящер по имени Ован. Поначалу он был вполне адекватен, но уже вечером нашего второго дня на корабле я с ним чуть не подрался. Я вообще человек мирного характера, но иногда бываю очень вспыльчив. Для Ована этот контракт был не первым, он считал себя ветераном, авторитетом, или старшим, и решил, что может много чего себе позволить. Однажды поздним вечером, я крепко спал после очень тяжелого рабочего дня, этот хрен открыл с диким грохотом дверь ударом ноги (или лапы). Я мигом очнулся, подпрыгнув на своей койке, едва не ударившись макушкой об потолок. Оно зашло и громко спросило: «Где стул»?

– Там, – я указал на стул, стоящий в углу.

Он прошел, взял его, и, как ни в чем не бывало, вышел из каюты. А я, как идиот, сижу на койке и думаю, что же это такое было. У меня немного позднее зажигание, поэтому только через некоторое время, я понял, что со мной только что поступили абсолютно по-хамски. Я сползаю с койки и выхожу в коридор, где наблюдаю Ована, сидящего на стуле и усердно чистящего туфель. Он аж язык прикусил, так старался.

– Ты какого хрена делаешь? – Тихо спросил я.

Голос меня не подвел, несмотря на переполнявшие эмоции. Он прозвучал слишком тихо, но не дрогнул.

– А че такое? – борзо прошипел ящер.

– Еще раз такую фигню сделаешь, я тебе морду раскрошу! Понял, рахит? – Уже намного увереннее ответил я. Самое сложное – начать. Но когда перешагнул черту, стесняться уже глупо. Всю жизнь я следовал этому правилу, вроде помогало…

– Зачем ждать, пойдем, решим все проблемы сейчас.

По идее, мне должно было быть немного страшно, тем более драться с рептилией до этого не приходилось. Известно, что среди всех существ во вселенной, человек одно из самых слабых и не приспособленных к жизни. Если б не наша хитрость, подлость и коварность, качества, которые многие называют храбрость, смекалка и находчивость, человечество вымерло б уже давно. Но я буквально кипел от злости, а когда я злой, мне насрать практически на все. На то, что могу потерпеть позорное поражение, на то, что драки на корабле запрещены и за них прерывают действие контракта и отправляют домой без разговоров. В общем, было задето мое самолюбие. И мне было плевать на последствия, а вот ящерице судя по всему нет. Он сначала поднялся и зловеще прохрипел уже изменившимся голосом: «Ну, пойдем!», а потом рассмеялся и сказал, что просит прощения, что он пошутил, что я молодец и так далее. Конфликт был исчерпан. Я был удовлетворен, и весьма довольный собой пошел спать. Мне удалось поставить зарвавшуюся ящерицу на место, а учитывая, что свидетелями нашей стычки явились несколько членов команды, то мой авторитет в коллективе вырос на несколько пунктов. А это на судне важно, как и в тюрьме, да и вообще в любом обществе. И этот факт в дальнейшем обязательно должен принести значительные дивиденды.

Да, но вернемся к психическим отклонениям. Так вот, этот Ован, почти целыми днями спит. Но это нормально, народ от работы здесь так устает, что стоит только посадить свою задницу на какую-либо поверхность, сам не замечаешь, как заснул. Основной его странностью было другое: если он не спал, то ел. Его шкафчик был битком набит разной едой, запасенной заранее, хотя по законам корабля пища в каютах категорически запрещена. Понятное дело почему, – где еда, там и тараканы. Способы успешной борьбы с ними так и не были найдены. Эти паразиты до сих пор, так же, как и крысы, наводили ужас на все слои населения, по всей вселенной, – на владельцев и работников гостиниц, отелей, ресторанов, а тем более круизных лайнеров. Травили этих существ с завидной регулярностью, однако их приспосабливаемость и способность к размножению была поистине фантастической, а угроза появления оставалась всегда.

После того инцидента Ован уже тихо приходил в каюту, и со словами «Мне надо углеводов» открывал свой шкафчик, садился рядом. И тупо уставившись в пространство перед собой, начинал медленно откусывать кусок чего-то, затем так же медленно его пережевывать. Закончив трапезу, он молча закрывал шкафчик и удалялся. И так двадцать раз за день.

Или сосед Дима, который постоянно что-то писал в свою записную книжку и при этом придурковато хихикал. Тот же Майкл, долбаный религиозный фанатик. Случайно проснувшись среди ночи, я видел, как он сидит на койке в позе лотоса и медитирует. Видели когда-либо медитирующего человека со стороны? Похож на лунатика. Уставившиеся в одну точку глаза открыты, однако взгляд пустой, сидит как истукан и мерно дышит. Тем не менее с Майком можно было дружить. Он был немного старше меня, опытней. Он много читал, постоянно анализировал все вокруг, на все у него существовало свое особое мнение. И этими своими мнениями он постоянно с кем-то обязательно делился, не мог не поделиться. Он болтал без умолку, говорят это проблема тех, кто много медитирует. Но в то же время Майк умел внимательно слушать.

Вместе мы проводили много времени, «качали банки», боксировали, играли в шахматы и философствовали на разные темы.

Он был не очень религиозен, но его прибабах был именно религиозным. На этот момент во вселенной существовало столько же религий, сколько насчитывалось обитаемых планет. Но наиболее популярными, особенно среди людей, расселившихся по всему космосу, как те самые тараканы, оставались христианская, мусульманская, буддизм и миллиарды их ответвлений. Из них Майк отдавал предпочтение буддизму.

– Единственное учение, где верить во что-либо необязательно. Ничего не надо просить. Не надо раболепствовать и пресмыкаться, ползая на коленях, умоляя о милости, – говорил он по этому поводу. – Только практика, чистая практика. Если хотите, просто тренировка ума и воли. Самое главное здесь – не надо лицемерить и притворяться любящим и смиренным, потому что на тебя насрать всем во вселенной и самой вселенной тоже. Не нужен ты никакому божеству, каждый в этом мире занят, только своим благополучием. Нужно просто быть собой и быть просто искренним. Искренность должна присутствовать в каждом поступке, в каждом движении, она должна пронизывать все вокруг. Настоящий человек должен быть искренним. Не отдавать ничему предпочтения и ни к чему не привязываться, то есть видеть все как есть, без накладывания своего субъективного мнения. Хотя нахрена это вообще кому-то надо, тем более мне? – тут же спрашивал он самого себя при этом пожимая плечами.

– Чистый придурок!

С этого момента его лучше перестать слушать, потому что словесный поток на эти темы у Майка никогда не иссякает. Это его мнение, и ему с этим и жить.

Еще мы предпочитали общаться с Димом. В наших с Майком «развлечениях» он не участвовал, но, увидев нас где-нибудь, обязательно подходил, чтобы перекинуться парой слов. Этот гуманоид был наделен хорошим чувством юмора, и любая встреча с ним превращалась либо в злорадное хихиканье, либо в безудержный хохот до невыносимой боли в щеках и животе.

Девочек в нашей компании, к сожалению, не водилось. Не то, чтобы мы были против. Как нормальные молодые мужики, мы тянулись к женскому обществу. А вот оно, наблюдая нашу бесперспективность, всячески игнорировало нас, не замечало и отвергало. Что еще можно было поделать в этой ситуации? Только одно – сделать женскую часть коллектива объектом пристального наблюдения и насмешек. А уж наблюдать-то было за чем.

Сотрудников женского пола компания набирала исключительно из людей. Да и вообще весь остальной персонал хоть и состоял из населения других видов, но в большинстве своем был человекообразным, кроме тех, кто работал с механизмами. Но даже несмотря на то, что все девушки были людьми, однако любой инопланетянин нам был более понятен, чем они, эти существа женского пола.

Их больше интересовали, как я уже упоминал, более перспективные женихи, а точнее, офицеры. И не всегда молодые. Офицеры в основной своей массе были с Ипроса. Лидером по девчонкам среди них оказался уже знакомый нам метрдотель Магис.

Этот парень за то короткое время, которое прошло с моего появления на корабле, сменил три объекта ухаживания. Первой была грудастая. Через пару дней она уже сидела в слезах и соплях, а ее соперница с презрением смотрела на нее, гордо в обнимку проходя мимо со своим кавалером. По прошествии нескольких дней она была замечена в таком же подавленном состоянии духа. А с Магисом уже страстно целовалась третья красавица, счастливая и влюбленная. Причем все они знали кто такой Магис, но каждая его новая любовь была уверена, что она та самая, особенная, и жалкая участь тех неудачниц, ее предшественниц, ей лично не грозит. Уж она-то сможет сковать по рукам и ногам этого жеребца и заставит любить только себя одну. Но итог был всегда предсказуемо один и тот же: «самая умная и самая красивая» тоже оказывалась на обочине, униженная, в слезах и в окружении подруг, которые, пряча злорадные ухмылки, пытались ее успокоить. Но долго бывшие возлюбленные Магиса одинокими не оставались. Всегда находился добрый похотливый старичок-паучок с капитанского мостика, который успокаивал девочку и быстренько затаскивал ее в свою холодную постельку, в которой с неимоверной силой, разбрасывая искры во все стороны, разгорался огонь страсти с появлением новой хранительницы очага.

Были и такие, которые не проходили по внешним данным отбор у офицеров, но всегда были желанны в обществах некоторых инопланетян-гуманоидов.

Всего этого я не понимал, признаюсь честно, пытался, но нет, чистое скотоложство!

Имели место и такие, кем я просто восхищался. Они крутили ухажерами, как хотели, получали желаемое, при этом ничего не отдавая взамен. Их было очень мало. Я понимаю, что многие представительницы женской части могут обвинить меня в предвзятом и несправедливом отношении к ним. Но в свое оправдание могу сказать только одно: я описываю только то, чему свидетелем явился я сам. Ни события, ни персонажи, описанные на бумаге, не были мною придуманы.

Вот в таком веселье проходили дни. Я и не заметил, как постепенно корыто с гордым именем «Горизонт» преобразилось. Пассажирские отсеки стали чистыми и уютными, все вокруг казалось новеньким и ухоженным. Кухня просто сияла! Но чем больше развелось этих долбаных поваров, тем больше работы появлялось у меня. Не успеешь отвернуться, как посуда и пространство вокруг засералось производством их дурацкой стряпни. Например, чтобы поджарить всего одно яйцо одному повару требовалось испачкать, как минимум, три сковородки.

Навести порядок так и не удалось только в помещениях, где проживали работники, хотя наш ответственный за санитарию офицер прилагал к этому титанические усилия.

Снаружи «Горизонт» покрасили в свежую, белую краску, и судно сразу же превратилось из ржавой посудины в гордый межгалактический лайнер. Все было готово к началу многодневных круизов.

Оставались только мелочи. Но даже эти мелочи бездарные руководители смогли превратить в тяжелейшее испытание. Дело вот в чем. Прежде чем начинать круизы, нужно заполнить корабль продовольствием и предметами быта, необходимыми для ведения нормальной работы, такими как: всевозможные химикаты для стирки и мытья различных поверхностей, пластиковые контейнеры для мусора, тряпки, униформа, туалетная бумага, всего не перечислишь. По идее с этим не должно было возникнуть никаких проблем, но в реальной жизни так не бывает.

Грузовой транспорт, который привозит что-либо, заезжает через огромный люк на склад, где автопогрузчик перегружает все добро из транспорта на стеллажи склада. Просто, да? Но не у нас. Когда пришло время погрузки, подъехал транспорт и выяснилось, что корабль пришвартован так, что складской люк оказался заблокирован. Разблокировать его не представлялось возможным. Пришлось все делать вручную, поэтому процедура, занимающая несколько часов, растянулась на три дня. Тонны груза были перенесены нами на своих руках и горбах. Эти три дня черной болезненной татуировкой навсегда останутся в нашей памяти. Самые тяжелые и проклятые за все время работы в «Моисей круиз». Были слезы, истерики, потери сознания, но мы выдержали. Каждый из нас гордился, что работает в такой команде. Все участники сего действа стали намного больше уважать друг друга.

ГЛАВА 4

Тускло горел светильник над моей кроватью, в каюте было тихо и по-домашнему уютно, ощущалась легкая вибрация от работающего двигателя, но дискомфорта она никакого не причиняла. Скорее наоборот, успокаивала и усыпляла. Но, несмотря на такую расслабляющую и умиротворяющую обстановку, я всё равно не мог заснуть. Внутреннее волнение и перевозбужденность не давали мне спокойно забыться этим тихим вечером. Уже завтра стартует сезон и начнется все с посадки пассажиров. А переживал я, потому что должен был принимать в ней непосредственное участие. Бывалые в самых наиярчайших красках объяснили мне что и как надо будет делать, однако внутреннее волнение и беспокойство не оставляли меня. Эта назойливая нервозность оказалась настолько сильной и очевидной, что мое смятенное и подавленное состояние каким-то образом почувствовал Майк. Он, как обычно, сидел в медитации на своей кровати и мерно дышал, затем неожиданно медленно повернулся, внимательно посмотрел на меня.

– Что? – просто спросил он.

– Что? – В свою очередь спросил я.

– Что у тебя на душе? Какой-то ты этим вечером не такой, – продолжил он, корчась от боли в затекших ногах, сползая с кровати.

– Все нормально, просто немного переживаю по поводу завтрашнего дня, – вздохнул я.

– Завтрашнего дня? – переспросил он, – а что такого особенного будет завтра?

– Да не особо я конечно переживаю, просто слегка волнуюсь, – попытался я увильнуть от неприятного для меня разговора.

– А чего ты волнуешься, – не отставал он, – давай-ка, поделись с другом, не ломайся, как девочка.

«Вот прицепился», – слегка раздраженно подумал я.

– Короче, пошли в столовку, у меня в горле пересохло, – не отставал Майки.

Пришлось мне сползать с койки и плестись за ним в столовую, в которой торчали несколько членов команды, отдыхающих после тяжелого рабочего дня. Одни тихо общались, другие смотрели визуализатор. По ящику показывали какую-то чушь на местном ипрском языке, которым кроме здешних аборигенов никто не владел, но весь остальной экипаж смотрел так заинтересованно, как будто они понимали каждое слово.

Мы с Майком набрали чаю, сели за столик, и мне пришлось делиться своими переживаниями. Я рассказал, что завтра должен принять участие в посадке. Объяснил, что понимаю, что должен встретить клиента, взять у него паспорт, билет, посадочный талон, затем найти среди всех чемоданов его и отвести пассажира в каюту, номер которой будет указан в билете.

– Ну, и в чем проблема? – спросил Майк, громко отхлебывая горячий душистый чай, – по-моему, все очень просто.

– На собрании начальство сказало быть внимательнее и не допускать ошибок. Они нас или накажут, или лишат права на участие в этой процедуре. Вот я и думаю, а что, если что-нибудь напутаю или допущу ошибку?

– Хорошо, ты напортачишь и что дальше? Ведь ты боишься не просто лопухнуться, а последствий в случае ее допущения, так?

– Да, наверное, – согласился я.

– А каких именно последствий ты так боишься? – Не унимался он.

– Ну точно не наказания от руководства. Скорее всего, я боюсь просто сесть в лужу, стать объектом поддевок и шуточек со стороны команды. Ну, типа, потерять лицо.

– Хорошо, вот сейчас озвучив свои опасения, ты прямо взглянул в глаза страху. А теперь подумай, так ли это ужасно, что нужно вообще обращать внимание и тратить нервы? Даже если ты сделаешь что-то не так, об этом могут просто и не узнать, а если и будет что-то курьезно-веселое, то по прошествии пары дней все обо всем напрочь забудут. Не такой уж ты особенный, чтобы о тебе помнили и обсуждали твою персону весь рабочий сезон, – он вопросительно посмотрел на меня, ожидая моей реакции.

– Уверен, что ты прав. Не такой я особенный, – продолжал соглашаться с ним я, – мой ум сыграл со мной злую шутку и слишком все преувеличил.

– Возвел проблему величиной с камушек до размеров горы, – продолжил Майк мою мысль.

– Именно так, – кивнул я.

– Хорошо, с этим разобрались. А сейчас я пойду, наберу еще чаю и мы закрепим пройденный материал.

– Разве это еще не все? Не конец разговора? – возмутился я, эта промывка мозгов и копание в себе были мне крайне неприятны.

– Нет. – улыбнулся Майк.

«Вот прицепился», – раздраженно подумал я. – «Что ему еще от меня надо?»

Он поднялся, не торопясь, направился к автоматам с напитками. Пока этот «гуру» ходил за своим чаем, от нечего делать я тупо уставился в визуализатор. Там показывали какие-то трагические новости, по смыслу я догадался, что одно из местных горных племен весело праздновало свадьбу. Деревенский старейшина отдавал замуж свою единственную красавицу-дочь. Торжественная роспись проходила в большом городе, и когда молодые приехали в деревню, где для новой семьи и их родственников уже был накрыт праздничный стол, мужчины деревни встретили их салютом из винтовок. По воле злого случая в этот момент над ними на низкой высоте пролетал флаер местного ветеринара, несколько пуль попали в двигатель и топливный бак. Флаер моментально потерял управление и так же быстро начал терять высоту. Через некоторое время он рухнул на дом старейшины. Ветеринар погиб, дом сгорел, свадьба не удалась. Теперь журналисты обсасывали это событие со всех сторон: брали интервью у молодоженов, у ментов, у убитой горем жены ветеринара, у пострадавшего материально старейшины, затем устроили какой-то диспут в студии, в углу экрана постоянно показывали одни и те же кадры сгоревшего дома, суматошную беготню спасателей и расстроенные лица гостей. Средства массовой информации, одним словом – маразм.

К моему облегчению, наконец-то вернулся Майк. Мне реально уже хотелось запустить чем-нибудь в визуализатор, лишь бы заткнуть его. Он сел напротив и начал аккуратно мешать сахар в стакане, тщательно подготавливаясь к речи.

– Это твое поганое эго, – как-то внезапно без вступления начал он, – твоя пылкая, страстная любовь к самому себе. Заметь, все проблемы, а особенно проблемы эмоционального характера возникают от любви к самому себе. «Блин! Началось», – прохныкал я про себя и морально приготовился стойко выдержать промывку мозгов. Другого выбора у меня, увы, не было.

– Мы все так привыкли жалеть себя. Но присмотрись к себе, разве ты такой жалкий, разве тебя нужно жалеть? И посмотри, чего ты боишься. Послушай, существуют более серьезные вещи, которых можно бояться, например, смерть, боль, потеря близких, увечье, одиночество. Но умный человек, человек мыслящий, сможет побороть любой страх, даже страх смерти. Согласен, это очень нелегко, но, если приложить титанические усилия можно. Запомни человек, может все, и даже больше.

И это говорит тот, который ненавидит человечество больше всего.

– Лично я считаю, что страх в некоторых случаях можно поменять на осторожность. Например, при нападении вооруженных бандитов ты понимаешь, что если ты примешь бой, то, скорее всего, потерпишь поражение. И если тебя не убьют, то покалечат сильно. Ты можешь храбро кинуться в схватку и даже победить, но с пробитой башкой, поломанными ребрами, свернутой челюстью или кишками наружу. Хотя существует еще вариант послать все подальше, дать деру и выйти из сложившейся ситуации целым и невредимым, потеряв при этом только честь, самоуважение, и душевный покой буквально на несколько дней. Эти пару дней ты будешь обвинять себя в трусости, называть слабаком, однако симптомы очень скоро пройдут, поверь мне, время безжалостно, оно стирает все. Но вот что я тебе скажу, все это – честь, трусость, смелость, сила – чушь полная, придуманная людьми. А для чего, они уже забыли сами. А люди, в основной своей массе – тупое стадо. Так говорить некрасиво, но с этим фактом не поспоришь. А ты должен быть личностью, ты должен быть выше этих придурашливых понятий. Живи по своим законам, а не по рабским рекомендациям, придуманным одними людьми, чтобы держать других в страхе и повиновении, для лучшего управления ими. Но в то же время старайся избегать открытых конфронтаций и жить в гармонии с окружающим миром, с социумом, в согласии с самим собой.

А по поводу этой ситуации я скажу тебе вот что. Ханта знаешь?

– Нет.

– Ну и ладно. Хорошо. Ты не знаешь, но это серьезное сильное животное, одиночка, живет один, охотится один. Но даже с той дикой силой, которой он обладает, никогда не вступит в схватку с обычной собакой гинакой. А от двух он убежит, поджав хвост, но после этого он не станет слабее, не станет тупой травоядной антилопой гон. Он так и останется сильным гордым и опасным зверем. И это не значит, что он струсил, он просто проявил элементарную осторожность. Это еще называется инстинкт самосохранения. А теперь, после того, как мы проанализировали страх смерти или одиночества, что такое твои переживания по поводу завтрашнего дня? Ничего, пустое. И напоследок я тебе скажу еще вот что. Мир, в котором мы с тобой живем, полон метаморфоз, как это, – он постучал костяшками пальцев по столу, пытаясь вспомнить, ускользнувшее от него, более понятное значение слова, – изменений. Каждый день судьба бросает нас в разные ситуации, хотим мы этого или нет, мы должны из них выходить, выпутываться. Не пытайся от этого спрятаться, абстрагироваться. Просто кидайся в них с головой, как бы наблюдая со стороны, относись к этому, как к игре, ко сну. Так становится намного легче и интереснее жить. А все, что ты так боишься потерять, ты все равно обязательно потеряешь, смирись. Так будь добр не трать свою энергию на генерирование страха, пусти ее лучше на что-нибудь полезное. И престань мнить себя центром вселенной.

Майкл откинулся на спинку стула и замолчал. Я посидел еще какое-то время, ожидая, что он продолжит. Но Майк сидел молча, с неподдельным интересом глядя в визуализатор, где молоденькая симпатичная репортёрша, одетая в деловой юбочный костюм, подчеркивавший все приятные округлости ее фигуры, в студии вела ток шоу на тему злополучной свадьбы.

– Ну, ты и наворотил, – наконец, подал голос я, – ты сам хоть иногда прислушиваешься к своему бреду? Свернутые челюсти, поджав хвост, метаморфозы, понятия, стадо, центр вселенной. Б-р-р-р. Пошли лучше спать.

Он посмотрел на меня с улыбкой, поднялся и сказал, тыкая пальцем себе в голову: «Думай, анализируй, а потом отбрасывай все прочь». Мы пошли обратно в каюту. Не знаю, на самом ли деле пропали мои страхи, или я так устал слушать словесный понос Майка, но заснул я, как только коснулся головой подушки. А он, распалившись своей эмоциональной и трогательной речью, придя в каюту, воодушевленный сел на кровать и погрузился в медитацию. Каждый раз, когда он пытался втереть кому-то свое мировоззрение, повышался его энтузиазм к практике. Это его подстегивало, потому что, как он говорил, «истина вне слов». Но вполне возможно, что это кто-то сказал до него…