– На что ему наша «тюха-матюха»? – вопрошали сплетницы, от души подсмеиваясь над «брошенкой».
Федька кинулся спасать любимую от злых языков. Напялил новую рубаху, нарвал цветов в саду, и пошёл свататься. Всё честь по чести. Но снова напоролся на злобную тёщу, которая заорала благим матом:
– От одного нищеброда избавились, так другой лезет со своей любовью! Да что же так доченьке не везет на богатых-то мужиков? Кругом только голодранцы ошиваются. Зять не х…взять. Вот напасть-то, а!
Короче, умылся Федька. От обиды ушёл в запой, а потом устроил в городе пьяную драку с мажором, за которую и получил «трояк». Когда освободился, приехал в деревню с твердым намерением начать новую жизнь, позабыв роковую любовь юности.
– Мне на эту дуру глубоко пофиг – хвастал Федька друзьям и родственникам. – Там, на зоне, я многое переосмыслил. Хватит играть в детство.
Да только правда люди говорят: старая любовь не ржавеет. Пошёл Федька в магазин за продуктами, увидел «эту дуру» после нескольких лет разлуки, и понял, что полюбил её еще сильнее. Да и Катька как назло похорошела. С чего-то Федьке показалось – глянула она на него, разнесчастного, то ли с жалостью, то ли с нежностью. Никак соскучилась? Может, тоже «переосмыслила»?
Обрадованный Федька опять размечтался. Только на этот раз решил действовать хитрее. Затея состояла в том, чтобы купить две путёвки в Турцию, и вместе «с рукой и сердцем», предложить Катьке провести «медовый месяц» зарубежом, в формате all inclusive. Кто от такого откажется? Федька стал работать на стройке, а через полгода взял потребительский кредит, собираясь потратить его на свадебное путешествие. И вдруг до него долетел слушок, что за Катькой увивается местный «коммерс», мебельщик, каждый день наведываясь к ней в магазин. Федька решил действовать на опережение, пока любимая не улетела на белом джипе в городской ЗАГС. Аккурат подвернулся подходящий случай.
В сентябре 2010 года главе поселения Парамонову стукнуло 60 лет. «Деревенские» готовились к этому событию еще за месяц. Репетировали песни, проигрывали сценки, намечали конкурсы. Сельский художник Малинин рисовал по фотографии портрет юбиляра, где сидит он на орловском рысаке, в папахе, грозно сжимая рукоять, и вглядываясь куда-то вдаль, высматривает вражьи стаи, готовый ринуться в бой.
Созвал Парамонов на свой юбилей чуть ли не всю деревню. Пригласили и семью Федьки. Тогда-то у него и родился дерзкий план. Там, при всём честном народе сделает он Катьке предложение. Свои пацаны поддержат, а за ними и другие подтянутся. Мужики, бабы, старики скажут своё веское слово. Пусть попробует злая тёща вякнуть чё-то против. Куда он против народа? Федька уже представлял, как все сначала удивятся, потом дружно зааплодируют, и один за другим начнут подбадривать. Сам Парамонов радостно похлопает Федьку по плечу и скажет:
– Ну ты учудил, парень! А вообще – молодец! Выбор одобряю. Катька – баба видная. Только со свадьбой не тяните, дело к зиме идёт.
Чтобы вместить всех приглашенных, решено было провести мероприятие в актовом зале сельклуба. Здесь накрыли пышные столы. В субботу вечером народ, «при параде», стал подтягиваться на чествование юбиляра. Федька сел рядом с родителями и стал наблюдать за Катькой, чувствуя, как бешено колотится сердце. Такой красивой он её еще не видел. Одетая в яркое красное платье, с розой в волосах она напоминала героиню мексиканских сериалов.
Федька давеча поведал дружкам о своём намерении, и настропалил пацанов, что в решающий момент, они поддержат приятеля, увлекая за собой остальной народ, который к тому времени хорошенько поддаст. Кто откажется поддержать парня в такую судьбоносную минуту? Это уж надо быть совсем бездушной скотиной, чтобы не заорать вместе со всеми:
– Горько! Горько!
Федька решил так – сделает он своё предложение в середине вечера, когда стихнут речь в честь юбиляра, и возникнет более неформальная обстановка, располагающая к романтическим поступкам.
Между тем, Катька имела свои планы на этот вечер. Ей надоело ходить в невестах Самойлова, как о том гласила народная молва, а точнее, слушок, который она сама же и пустила по деревне. И сегодня бабы с любопытством следили за «влюбленными», ожидая увидеть чего-то такое, «мексиканское».
Олег сидел рядом с юбиляром и не ведал, какие страсти разыгрываются вокруг его персоны. То и дело подзуживал Парамонов, тихонько толкая друга локтем в бок:
– Ты, Олег, зря не сиди. Присматривайся к нашим бабам. Может, какая и глянется. Ты же теперича свободный. Тебе и карты в руки.
– Ну, Мирон Палыч, я ведь только полгода назад, как развелся. Дайте хоть чуток пожить вольной жизнью. Успею я этот хомут еще надеть.
– Вот, чудак-человек! С кем зимовать-то будешь? Баба она навроде печки. И согреет, и еще кой-чего может…ежели мужику приспичит.
Они весело рассмеялись, похлопывая друг друга по спинам. Вдруг зазвучала лиричная мелодия, и в зале выключили лампы, оставив только светомузыку.
– Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! – объявила розовощёкая ведущая.
Катька вскочила со стула и грациозно пошла по залу, пропорхнув мимо влюбленного Федьки. Тот сидел ни жив, ни мертв, с чего считая, что она выберет его. Но Катька, как танк, пёрла в сторону Олег, полная решимости вскружить ему голову в этот вечер.
– Разрешите на танец! – кокетливо спросила она у своего избранника, подавая свою пухлую ручку с накрашенными ноготками.
– Пожалуйста! – растерялся Олег, вставая со стула.
– Так что насчёт печки? – шутливо спросил Парамонов, усмехаясь в кулак. – Зима она – длииинааая…
Федька смотрел с болью, как его ненаглядная Катька томно обнимает в танце другого мужика, ласково прижимаясь своим телом к мебельщику. Вот её рука обвила шею соперника, и нежно погладила модельную причёску. Потом еще раз, уже нежнее. И вдруг Катька…поцеловала «коммерса». Самое противное, что за этой любовной игрой наблюдали пацаны, которым он вчера раскрыл свой план.
– Тебе вон та что ли пышка нравилась? – спросил Федьку двоюродный брательник, приехавший из соседнего села. – В красном которая? Вся такая «секси»…
– Плевал я на неё – процедил Федька и налил полный стакан водки. – Корова деревенская.
– Ну не скажи. Я бы сам к ней посватался. Как зовут симпатяшку?
– Пошёл на хер! – сказал Федька, и прихватив с собой бутылку, попёрся из зала.
Он выскочил на улицу, и быстро-быстро пошёл прочь от этого места, где безумно красивая Катька сгорала от любви к «коммерсу», беззастенчиво демонстрируя свои чувства на глазах у всех.
– Как же так, на..? – грубо матерился Федька, вспоминая любовную сцену. Ему хотелось плакать, ком стоял в горле, но он усилием сдерживал слёзы, чтобы не чувствовать себя тряпкой.
Через полчаса Федька сидел на холме, попивая из горла водку и наблюдая сверху за деревней. Там, вдали гремела веселая музыка из окон сельского клуба. Продолжался праздник, люди веселились. Кто-то под шумок целовался со своей «половинкой», наслаждаясь счастьем. И только он, отвергнутый избранник, лежал на жухлой траве, в полном одиночестве. На хрен никому не нужный.
– Значит, говоришь, богатенького нашла. Ну лады, лады…– сказал Федька, заливая водяру себе в глотку. – Посмотрим, насколько твоей любви хватит.
Ему пришла шальная мысля. Дотопав в потёмках до дома, он вытащил из гаража канистру и наполнил бензином две бутылки. Заткнул горлышками тряпками, соорудив классический «коктейль Молотова». Стараясь не попадаться на глаза, прошустрил по тёмным улочкам до мебельной фабрики.
– Ну что, устроим им свадебку? – спросил сам себя Федька, и швырнул в окошко камнем. Когда стекла разбились вдребезги, он закинул внутрь помещения зажжённые бутылки. Там на полу лежали древесные плиты, которые тут же поглотили языки пламени. Пожар набирал силу, захватывая всё новые участки. Федька даже испугался, что огонь так быстро распространяется по зданию. Он воровато оглянулся по сторонам, и на полусогнутых ногах заторопился к своему дому. В ближних дворах уже начали лаять собаки, почуяв запах гари. Ночь обещала быть жаркой…
Прошёл месяц. Мебельная фабрика, выгоревшая дотла, не подлежала восстановлению. В суде началась тяжба со страховой компанией, которая упорно доказывала, что пожар произошёл по вине руководства мебельной фабрики. Олег понимал, что они в лепёшку разобьются лишь бы не платить страховку, будут цепляться за каждую мелочь: за нарушение правил ОТ и ТБ, за халатность, отсутствие охраны на объекте, и главное – за отсутствие доказательств умышленного поджога. А какие могли быть доказательства? Если и были следы преступника, их тут же затоптали в общей суматохе.
Свидетелей поджога не нашлось – вся деревня гуляла на юбилее Парамонова. Но земля слухами полнится. Скоро кто-то брякнул, что виноват бывший катькин ухажёр – Федька, отомстившей директору за шашни с любимой. Мужики, потерявшие работу на фабрике, однажды вечером подкараулили пьяного Федьку и отмудохали так, что пришлось вызывать «скорую». Его увезли в больницу. Наведались туда к нему и полицейские. Он соврал, что покалечился при падении с лестницы, когда спускался с чердака в сарае, где закемарил по-пьяни. Никто не стал разбираться – так это или нет так? Составили протокольчик под роспись, да и уехали восвояси.
Олег сидел в своём деревенском доме, подсчитывая убытки. Практически все деньги были вложены в фабрику, и сейчас он остался ни с чем. Слабенькая надежда на выплату страховку становилась призрачной мечтой, не имеющей никакого отношения к реальности. Как всякий банкрот, Олег цеплялся за каждую соломинку, только чтобы отсрочить неизбежное.
Однажды вечером задребезжал мобильный. Звонил Климов из Москвы:
– Здорово, отшельник! Наслышал про твои беды. Да у нас тоже полный писец. Наворотили эти Толкачёвы…Всё предприятие разворовали, хороших специалистов разогнали. Устроили там апартеид, стали гнобить тех, кто остался. Ну и, как вишенка на торте – массовая пьяная драка на Дне Фирмы. Младший-то Толкачёв, который Эдуард, подался в бега. Сейчас где-то под пальмами жопу греет. А отец его под следствием. Компанию, естественно, ликвидируем. Такие дела, Олег. У нас к тебе есть одно интересное предложение. Сможешь приехать в Москву? Посидим, обсудим? Сейчас экономика опять на подъёме, нефть растёт, надо ловить «волну». Короче, покупай на этой неделе билет в «белокаменную», и сразу к нам. Перед вылетом только звякни. Встретим как полагается. Allright?
– Договорились – сказал Олег.
У него в общем-то не было особого выбора. Чего тут высиживать в деревне? Ни бизнеса, ни денег. Впереди – длинная скучная зима. Заняться абсолютно нечем. Разве что снег чистить, да водочку попивать с тоски. Вон он финал жизни – затворник из Старого Протасово. А ведь было по-другому: талантливый аспирант, успешный бизнесмен, руководитель нового поколения…
– Надо ехать – решил Олег, и стал паковать сумку.
В самый разгар сборов пришёл на «рюмочку чая» Парамонов, со своей бутылкой:
– Далёко засобирался, Михалыч? У меня тут новость для тебя. Как ты знаешь, у нас в соседнем селе школа имеется. Там со всей округи ребятишки учатся. Неделю назад директор школы, Верзилов, в город сбежал. Куда-то в исполком пригласили, на тёплое местечко. Сейчас вот решают – кого поставить взамен «дезертира»? Я и подумал: может твою кандидатуру выдвинуть? На следующий год, в школе запланирован капитальный ремонт. Выделены большие деньги. Тут каждую копеечку нужно с пользой потратить. Ты – человек опытный в этих делах. Вообще, грамотный мужик. Наш, деревенский. Тебя и будем продвигать в директоры, ежели согласишься. А то пришлют из города какого-нибудь афериста. Начнёт ловчить – половину денег себе в карман положит. На строительстве руки погреть – милое дело всякому жулью. Подумай, Олег…Дело стоящее. Школу подымать нужно из руин. Там же всё старое, 70-годов. Кадры толковые хорошо бы привлечь. А то не школа, а одно название. Это ж скольким людям польза будет?
Олег застегнул сумку и поставил её к порогу. Завтра с утра нужно выезжать в Москву. Он не сомневался, что Окулов с Климовым снова предложат ему возглавить какую-нибудь инженерную компанию. И начнётся новая жизнь, пусть и хлопотная, но сытая, обеспеченная. Он вернётся в бизнес на белом коне, в должности генерального директора. И городская элитка, клиентура бывшей супруги – те, кто посмеивался над его провалом – оценит возвращение деревенского отшельника в «большую игру».
– Знаешь, Палыч…– сказал Олег, подымаясь из погреба с банкой огурцов. – Согласен, выдвигайте мою кандидатуру.
– Вот это правильно! – одобрил Парамонов, разливая по рюмкам. – Хорошее дело, нужное. А за результат я ручаюсь.
– Прям так сразу? Вдруг подведу, мало ли? Жизнь вон какая, непредсказуемая…Ты по ровненькому асфальту норовишь, а она тебя всё на обочину выталкивает. Иль колдобину подстроит – аккурат после того как разогнался. Уж нам ли с тобой не знать, Палыч?
– Давай, с почином! – отмахнулся Парамонов. – Помнишь, что Юра Гагарин сказал Королёву перед стартом? «Поехали!».