Деникин. Конец Ледяного похода

С юга задымилась труба паровоза, и новый бронированный поезд открыл артиллерийский огонь по колонне, однако батарея отогнала его, и его орудия на пределе возможного продолжали вести по колонне бессмысленный уже огонь.

Вскоре Боровский взял станцию, перебив много большевиков; часть их успела погрузиться в поезд, который ушел на север. Конница, потрепанная несколько при переходе через железнодорожный мост встретившимся бронепоездом, перешла линию еще севернее.

И вот уже вереница повозок ныряет в станичные улицы. А на самом переезде идет лихорадочная работа: здесь тушат, расцепляют вагоны и выгружают из них драгоценные боевые припасы. В этот день было взято более 400 артиллерийских и около 100 тысяч ружейных патронов. По добровольческим масштабам, этого должно хватить на несколько боев.

После привала в Медведовской армия без всякого давления со стороны противника двинулась дальше – в мирную, дружественную станицу Дядьковскую. Потери добровольцев были совершенно ничтожны.

Антон Иванович Деникин на вороном коне обогнал колонну, армия приветствовала его радостным дружным криком, как когда-то генерала Корнилова. Тяжелая рана, нанесенная смертью любимого вождя, заживет ещё не скоро, но наваждение, нашедшее на армию в колонии Гначбау, уже прошло. По широкой кубанской степи под ясным солнцем идет прежняя Добровольческая армия, сильная духом, способная опять бороться за Россию и побеждать.

Поход на восток. Пробуждение Дона и Кубани

Вырвавшись из окружения и преодолев полотно железной дороги у станицы Медведовской, Добровольческая армия, проделав еще 17-верстовый марш-бросок, к вечеру подошла к станице Дядьковской. Большая и дружелюбная станица встречала армию перезвоном колоколов. Завтра большой праздник – Лазарево воскресение⁵. Многие добровольцы, несмотря на усталость, поев, умывшись и немного отдохнув, поспешили в церковь, чтобы возблагодарить Бога за чудесное спасение. Поспешили в церковь и Деникин с Романовским.

– Не правда ли, Антон Иванович, – сказал Романовский, – что произошедшее с нами за последние четыре дня подобно воскресению четырехдневного Лазаря?

– Да, Иван Павлович, с гибелью Корнилова, казалось, погибла и армия, но Божьей милостью мы воскресли вновь, и армия готова продолжать борьбу…

В станице Дядьковской командование приняло решение для ускорения движения пересадить всю пехоту на подводы. Но тут же встали две проблемы: что делать с ранеными и где взять столько подвод? Смертность в лазарете, в котором иссякли лечебные и перевязочные средства, достигла ужасающих размеров.

На военном совете ответственные командиры, в том числе Алексеев, Романовский и Марков, высказались за оставление тяжелораненых в станице Дядьковской. Другие говорили о гнетущем впечатлении, которое вызовет факт оставления раненых. Деникин принял решение оставить в станице только тяжелораненых.

Врачи составили список раненых, не могущих выдержать перевозки. Таковых оказалось около 200. Станичный сбор постановил принять их на свое попечение. Оставлена была известная сумма денег, врач, сестры и несколько заложников, вывезенных кубанцами из Екатеринодара⁶, среди которых был влиятельный большевик Лиманский, давший слово сберечь раненых⁷. Остался по собственному желанию и «матрос» Баткин, в услугах которого после смерти Корнилова не нуждались.

Фактически осталось 119 человек – остальные были увезены своими однополчанами⁸.

***

5 апреля ускоренным маршем армия двинулись дальше на восток. Предстояло снова дважды переходить через железнодорожную магистраль Владикавказской дороги, где в двух ее узлах (Екатеринодаре, Тихорецкой) сосредоточились крупные силы и бронепоезда красных.

Добровольческой армии, противно всей природе военного дела, приходилось двигаться не вдоль, а поперек железных дорог, находившихся в руках большевиков. Для этого нужно было портить и разрушать железнодорожные пути, чтобы в течение нескольких часов в местах наиболее сносной дороги перебросить войска с обозом, которые тянулись на 8-10 верст. Митинговой медлительности большевиков добровольцы противопоставляли маневр и абсолютное повиновение войск.

В течение пяти дней, пройдя 130 верст почти без потерь, армия вырвалась из густой сети железных дорог и, получив известную свободу действий, наконец, остановилась на две дневки в станице Ильинской.

Здесь в станичной церкви в первый раз отслужили панихиду по «убиенном болярине Лавре и воинах Добровольческой армии, на поле брани живот свой положивших». Долго не отворялись царские врата; наконец после напоминания вышли растерянные священник и диакон, и последний глухим, дрожащим голосом возгласил прошение об упокоении… «православных воинов, на… брани убиенных». Внушительный шепот коменданта штаба армии исправил текст поминания. Священники опасались совершать службы и панихиды для воинов Добровольческой армии, что имело свои основания.⁹.