Королева у власти

– Как уснуть, – прошептала она.

Он тоже улыбнулся, словно в знак благодарности, и его улыбка лишь сильнее ранила ее сердце.

– Я готов.

Мама мальчика подошла к нему, и они взялись за руки. В ушах Фейт стучала кровь, пульс участился. Она молила о прощении, но это едва ли помогало ослабить хватку тьмы, которая сжимала ее сердце. То, что она собиралась сделать, было необратимым, неизгладимым клеймом на душе, но она не могла позволить себе быть эгоисткой, когда смерть мальчика от рук короля невозможно было даже представить.

Фейт отгородилась от громких мыслей, которые боролись с ее движениями, когда она подняла раскрытую ладонь – больше для королевского представления, чем надобности. Она почувствовала, как давление пульсирует, нарастая, прямо в кончиках пальцев, как будто держала сущность его разума в своих физических объятиях, хрупкая сфера из тонкого стекла разобьется вдребезги по ее милости.

Для всех в зале мальчик продолжал извиваться и кричать в агонии, моля о смерти. Но его разум был умиротворен, он не чувствовал боли и счастливо смотрел в глаза покойной матери. Зафиксировав этот образ как последнее, что он запомнит, Фейт сжала кулак резким движением. Его смерть отразилась на ней обжигающей болью внутри, и она поморщилась, стиснув зубы так сильно, что даже боялась сломать их. Всего на несколько секунд.

Мальчик и его мама застыли. А потом их изображение медленно рассыпалось на кусочки и испарилось, превращаясь в ничто, и перед ней снова появился тронный зал. Безжизненное тело упало на мраморный пол, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь биением ее сердца.

Фейт потребовалось мгновение, чтобы осознанно вздохнуть, чувствуя, как к горлу быстро подступает желчь. Она крепко сжала дрожащие кулаки и подавила всепоглощающую ярость, которая подталкивала на безрассудный поступок. Она не смотрела на мальчика, неподвижно лежащего на холодном полу, чтобы сохранить в памяти образ его последних мгновений в собственном доме со своей матерью, а не в большой чужой комнате, окруженного незнакомцами. Она повернулась к королю, едва скрывая ненависть:

– Уверена, кто-нибудь из слуг сможет убрать его отсюда.

Король мрачно усмехнулся:

– Впечатляет, главная шпионка. Ты гораздо безжалостнее, чем я думал. Моему сыну есть чему у тебя поучиться.

В его извращенном уме это считалось комплиментом.

Фейт была противна сама себе. Она сохраняла маску невозмутимости и отказывалась смотреть на друзей, боясь обнаружить осуждение и ужас в их глазах. Для них и всех стражников в зале все выглядело так, словно она действительно мучала беспомощного мальчика, безжалостно расщепив его разум.

– Если это все, Ваше Величество, – монотонно произнесла она, отчаянно желая вернуться в свою комнату, пока ее высокомерный жестокий образ не рассыпался в прах.

Король лениво махнул рукой, и Фейт тут же повернулась, не смея смотреть вниз.

На юного мальчика, одного из ее людей, чью жизнь она забрала.

И хотя она подарила ему милосердную смерть и возможность напоследок увидеть мать… все равно ощущала это. С каждым ударом сердца в груди она чувствовала, как тьма поглощает ее.

Глава 11
Николас

Леденящие душу крики мальчика все еще раздавались в голове принца, даже когда ему позволили покинуть тронный зал после жестокого выступления Фейт. Он не мог винить ее – или осуждать – за выполнение королевского приказа. Ник даже думать не хотел о последствиях ее непослушания. Она и так ходила по лезвию ножа в отношениях с королем и, возможно, одумалась и поняла, что единственным способом выжить было делать то, что он скажет.

Но случившееся все равно шокировало его. Ник был готов говорить и делать все, что потребуется, лишь бы вытащить ее оттуда. Он знал, что король даст ей единственное задание, от которого она откажется и скорее отдаст собственную жизнь, чем заберет чужую.

Может, она достигла критической точки.

Ник уже почти бежал к ее комнатам в стремлении убедиться, что она не изводит себя после ужасной казни, которую ее заставили совершить. Он постучал в дверь настойчивее, чем намеревался, и ждал приглашения войти. Когда в ответ последовала тишина, охваченный паникой, он повернул ручку и ворвался внутрь.

Комната была цела, значит, она ничего не крушила в порыве злости на себя и короля. Но его беспокоило ее внутреннее состояние, и он с радостью позволил бы разгромить это место, если бы ей стало легче.

Он запаниковал еще сильнее, не обнаружив Фейт и в соседних комнатах, но потом почувствовал ветерок через слегка приоткрытые балконные двери и заметил силуэт на каменных перилах у одной из колонн. Он осторожно вышел, так как от испуга она вполне могла упасть с края на такой высоте.

Фейт сидела, прислонившись спиной к каменной колонне, и, обхватив колени, глядела на яркие огни города, которые окутывали ночное небо. Даже в жакете ему было холодно, но Фейт сняла свой и сидела в одной тонкой рубашке и штанах, с голыми ногами.

– Ты замерзнешь, – тихо сказал Ник, остановившись в паре шагов от нее. Он держался подальше, давая ей пространство, но достаточно близко, чтобы успеть схватить ее, если она решит сброситься с балкона. Он не мог понять, как события повлияли на нее и насколько чувствительной она остается. Иногда в порыве эмоций Фейт могла совершать самые неожиданные поступки.

Какое-то время она молчала и не поворачивалась к нему. Он осторожно подошел ближе и, когда убедился, что она не собирается прогонять его или делать глупости, взобрался на плоские каменные перила и свесил ноги, вместе с ней глядя на город внизу.

– Он не чувствовал той боли и страха, которые видели вы, – тихо сказала она. Его сердце разрывалось при виде страданий на ее лице.

Ник был ошарашен, когда до него наконец дошел смысл ее слов. Он уставился на Фейт с благоговением и невыносимым чувством вины за то, что на мгновение поверил, будто ее золотое сердце способно на жестокое убийство невинного. Теперь он понял, что Фейт подарила мальчику самую спокойную из возможных смертей благодаря своим способностям. И хотя проявила милосердие, но будет нести тяжесть этого поступка до конца своей смертной жизни. Ник не понаслышке знал об этом, ведь сам совершал подобные отвратительные злодеяния по приказу короля.

– Тогда он встретил лучшую кончину, а не ту, которая ждала бы его без тебя, – сказал он, но знал, что едва ли это утешит ее. Он и сам никогда не находил в этом утешения.

– Он был так молод. И вовсе не заслуживал смерти.

– Нет, не заслуживал.

Она повернулась к нему, ее золотые глаза были суровыми и лишенными всякой радости.

– Ты не должен здесь быть.

Он нахмурился, задетый отказом и ее холодным тоном.

– Почему?

– Конфликт интересов, – просто пояснила она, и ему стало не по себе при взгляде на ее бесстрастное выражение лица.

– Я на твоей стороне, а не на его.

– Пока он позволяет. Кровь гуще воды, Ник. И я не настолько глупа, чтобы верить, что ты выберешь меня, а не его.

– Я не знал, что стою перед выбором.

– В таком случае ты – глупец. Нельзя быть по обе стороны. Твой отец не прав, и его нужно остановить.

Принц покачал головой:

– Фейт, ты говоришь о государственной измене и забываешь, где находишься; тебя могут легко подслушать. Я сделал все, чтобы уберечь тебя от проблем, но если собираешься сама искать их, в следующий раз я не смогу тебя спасти.

Фейт горько рассмеялась:

– Ты лишь доказал мое утверждение, принц. А теперь уходи, как послушная собачонка, которой ты и являешься.

Ник знал, что она не это имела в виду – не по-настоящему. Ей было больно. И он не мог винить ее за то, что она выплескивает гнев на сына короля, который вынудил ее совершить мерзкий необратимый поступок. Но все равно почувствовал прилив злости и боли из-за того, что именно она говорит такое.

Он немного успокоился, прежде чем сказать:

– Знаешь, он не всегда был таким. – Ник не смотрел на нее, пока продолжал: – Все изменилось прямо перед Великими битвами. Он вернулся из поездки в Райенелл и уже не был прежним. А потом начались сражения, а вскоре после них убили маму. Думаю, череда этих событий и сделала его сердце каменным, – признался он, сам не зная, почему заговорил об этом сейчас. Возможно, пытался объяснить ей, почему не может повернуться спиной к отцу, несмотря на столетие разногласий и ненависти к его новому суровому и беспощадному правлению. – Наверное, в душе я надеюсь, что тот отец, которого я знаю и о котором храню лучшие воспоминания, все еще скрывается в нем.

На балконе надолго воцарилась тишина. Они сидели рядом, размышляя о своих горестях и потерях, глядя на сверкающий город, напоминавший реку с плавающими фонариками.

– Мне жаль, – тихо произнесла Фейт.

Ник слабо улыбнулся:

– Мне тоже.

– Ты король, которого заслуживают люди, Ник. Если бы я могла загадать одно желание, то попросила бы долгую жизнь, чтобы самой увидеть твое правление.

Он ощутил гордость, но затем сердце наполнилось печалью при напоминании о смертности Фейт. Когда он посмотрел на ее лицо, то понял, что его единственным желанием было увидеть, как она проживет гораздо дольше, чем позволяет ее человеческое тело.

Он посмотрел в ее отстраненные золотистые глаза, и его захлестнуло чувство вины. Он хотел обнять ее, успокоить, но помнил, как уже воспользовался ею, когда она была уязвима. Когда искала отдушину; свет во тьме, которым он хотел для нее стать.

Он эгоистично поддался влечению, хотя и пытался отрицать это ради нее самой. Она стала отвлекающим маневром, зависимостью, поскольку он всегда жаждал от нее большего. Чтобы узнать, каково это – целовать ее, касаться кожи. Чтобы постичь все секреты, таящиеся внутри человека.

Связывающие их узы и любовь были реальны – в этом он никогда не сомневался – и только крепли со временем. Но роман, в который он ее втянул… уже тогда Ник знал, что у них нет будущего.

Если не время разлучит их, это сделает его сердце, всегда принадлежавшее другой, и правда, которая выжигала его изнутри неприязнью к самому себе, была в том… что он использовал Фейт. Чтобы снова начать чувствовать, прожив десятилетия с окаменевшим сердцем.

До встречи с ней он не искал глубоких переживаний с придворными дамами, с которыми иногда заигрывал. Он использовал и их тоже, но они, по крайней мере, понимали это и сами шли навстречу.

Фейт была… другой. В попытке защитить ее, уберечь от рук короля – в чем он тоже потерпел неудачу – он был очарован ее свирепостью и стойкостью, силой воли и потребностью оберегать близких, даже когда он пытался сохранять дистанцию. И теперь, когда она узнала правду, он боялся, что своим поведением разобьет ей сердце.

Этого он не мог вынести.

Поддавшись своему вожделению к Фейт, он не облегчил глубокую душевную боль, которую испытывал из-за того, что был так близок к той, о ком мечтал, но которой не суждено обладать.

Ник не верил, что пути Фейт и Тории когда-нибудь пересекутся. Тем более что они станут близкими подругами. Видеть их вместе было так же радостно, как и больно.

Он обидел и принцессу. Разумеется, она не признается в этом, прячась за маской безразличия, когда дело касалось его личной жизни. Так было даже лучше. Для нее лучше думать, что он не испытывает к ней глубоких чувств. Что его сердце не сжимается всякий раз, когда он замечает разочарование в ее карих глазах. Он терпел эту боль лишь потому, что это обеспечивало ее безопасность.

И только надеялся, что, когда наберется храбрости признаться во всем Фейт, она сможет простить его. И дело вовсе не в романтике. В его груди образуется дыра, если она решит, что он не стоит даже ее дружбы.

Фейт никогда не узнает, что спасла его. От окончательного оцепенения в своих безмолвных страданиях и муках, которых, как он боялся, больше никогда не сможет чувствовать.

Глава 12
Фейт

В дверь покоев тихо постучали, и Фейт прекратила расхаживать из стороны в сторону и прогнала беспокойные мысли. В своем одиночестве она весь день протирала половицы у камина. Стук не выдавал друзей-фейри или служанок, и ей стало любопытно.

Фейт удивленно моргнула, увидев знакомую копну растрепанных каштановых волос и задорную мальчишескую улыбку. Стоявший снаружи Каяс терпеливо ждал, пока она в замешательстве разглядывала его, пытаясь сообразить, зачем он пришел.

– Можно войти? – нерешительно спросил он.

Фейт осознала, что ее вытянувшееся лицо не свидетельствовало о теплом приеме. Она смягчилась и заставила себя улыбнуться, кивнув и отступив в сторону, пропуская его внутрь. Затем закрыла дверь, повернулась к нему и скрестила руки на груди.

– Сегодня нет собраний, – заметила она.

Уже почти стемнело, но она нашла только такое объяснение его визиту.

Каяс окинул взглядом комнату, пока проходил дальше, и повернулся к ней с ласковой улыбкой.

– Я здесь не поэтому. Можно? – он указал на одно из кресел у камина.

Фейт кивнула и опустила руки, подходя ближе, пока он устраивался поудобнее.

Непринужденная атмосфера вокруг Каяса и привлекла ее к нему в первые недели в замке. Он был душевным и добрым, его присутствие окутывало теплом и уютом. Хотя у них завязались дружеские отношения на службе, он впервые пришел к ней вот так, в свободное время.

Он выжидающе перевел взгляд с нее на свободное кресло напротив. Фейт не хотела садиться. Целый день она не могла усидеть на месте из-за вихря мыслей и эмоций, бушевавших в голове. Но, похоже, до тех пор стражник-фейри собирался молчать.

Подавив раздражение, она неохотно опустилась на кресло, нервно постукивая ногой, не в состоянии спокойно сидеть. Очевидно, Каяс заметил ее беспокойство, поскольку на его лице отразилось понимание.

– Мне жаль, что тебя заставили это сделать, – наконец сказал он.

Фейт отвела от него взгляд и сурово уставилась на янтарное пламя, сжав губы при упоминании убийства, совершенного ею прошлой ночью. Именно поэтому она не спала – чтобы сосредоточиться исключительно на возведении стен вокруг своих эмоций, которые бушевали внутри и готовы были вырваться наружу. Она не могла позволить себе сломаться сейчас. Предстояло проделать большую работу, спасти другие юные жизни.

Каяс продолжил:

– Знаю, ты не захочешь это слышать, но ты поступила храбро.

Он был прав: меньше всего ей хотелось слышать подобные слова. Ни один ее поступок не заслуживал похвалы.

– Не действие, а намерение отделяет добро от зла.

Фейт покачала головой, желая выбросить его слова из головы. Она не заслуживала утешения; не заслуживала оправдания своим действиям. Злость заставила ее подскочить на ноги.

– Ник прислал тебя? – спросила она, словно обвиняя его.

– Нет, – спокойно ответил фейри.

– Тогда зачем ты здесь? – Она не смогла скрыть резкий тон, выдававший, насколько плохо и мерзко было у нее на душе.

– В последнее время ты отдалилась и не присоединилась к патрулю.

Фейт ждала продолжения, не в состоянии поверить, что он пришел, потому что волновался за нее. С чего бы ему?

– Я в порядке.

Он изогнул бровь, бросив взгляд на ее стиснутые дрожащие кулаки.

– В самом деле?

– Да, – процедила она сквозь зубы.

Каяс не стал возражать и небрежно закинул лодыжку на колено. Фейт оставалось только недоверчиво смотреть на него и продолжать злиться.

– Я хочу побыть одна, – выдавила она, стараясь не выплеснуть на него все свое недовольство. Он меньше всего заслуживал ее гнева.

– Нет, не хочешь.

Ее ноздри гневно раздувались от брошенного вызова, хоть и служившего благой цели. Она не отрывала взгляда от его карих глаз – таких невинных и теплых – и чем дольше смотрела на мальчишеское лицо, тем сильнее злилась в попытке понять, почему он так добр к ней. Что бы он ни прочел на ее лице, легкая улыбка тронула его губы. Фейт не смогла ответить тем же. Если вина и горе пересиливали гнев, то она лучше впадет в холодное оцепенение.

– Тебе не обязательно навещать меня, Каяс. – Слова слетели с ее губ как шепот, приглушенная мольба.

Каяс поерзал на стуле и небрежно заметил:

– Все мы нуждаемся в компании.

Ее брови дрогнули.

– Кроме того, у меня нет более достойного занятия.

Он усмехнулся, и тогда Фейт все же улыбнулась и даже коротко рассмеялась над его попыткой заставить ее забыть, всего на мгновение, что она окутана тьмой.

С глубоким вздохом, от которого стало немного легче, Фейт снова села в кресло.

Долгое время они молчали, прислушиваясь к треску огня и собственным мыслям. Добрый друг действительно помог успокоить ее накаленные эмоции. Даже не произнося ни слова.

Она скользнула взглядом по фейри:

– Разве у тебя нет семьи, которая ждет тебя после службы?

На его лице мелькнула грусть, но он тут же скрыл ее за своей обычной усмешкой.

– Только я, – ответил он и тяжело вздохнул. – Это случилось давно, поэтому не нужно меня жалеть, – добавил он с понимающим взглядом, но тень горя от утраты, пусть и давней, все же омрачило его лицо.

Фейт напряглась:

– Что произошло?

Он опустил ногу и оперся на руки, но не встретился с ней взглядом, а словно погрузился в воспоминания, которые она разбудила. Фейт терпеливо ждала и уже собиралась сменить тему при виде его печального лица, когда Каяс заговорил.

– Я полукровка, – признался он.

Фейт была потрясена. Каяс бросил на нее быстрый взгляд, оценивая реакцию, и она представила себя, сидящую с раскрытым от недоумения ртом, когда увидела, что он немного повеселел.

Но снова нахмурился, пока продолжал:

– Мой отец – фейри, но я никогда его не видел. А мама была человеком, но умерла при родах. Мне повезло, что у акушерки было доброе сердце. Она усыновила меня, вместо того чтобы бросить на произвол ужасной судьбы, которая выпала на долю большинства полукровок.

Несмотря на все, мое детство выдалось не таким уж плохим. У меня были дом и пища, хоть я и рос в изоляции. Она скрывала меня, но время шло, и я мог лишь наблюдать, как она стареет и наконец умирает, старая и немощная, тогда как я даже не повзрослел по меркам фейри.

С тех пор мне приходилось прокладывать путь самому. Тогда я и присоединился к королевской страже, достигнув нужного возраста, чтобы пройти их начальное обучение. Здесь я нашел друзей, семью и сейчас думаю, что, в конце концов, жизнь полукровки может оказаться не такой уж плохой. Понимаешь, воспитавшая меня женщина пыталась внушить, какие трудности меня поджидают за пределами нашего маленького дома.

Лицо Каяса было добрым и светлым, пока он говорил о женщине, вырастившей его, но, когда оно снова стало мрачным, Фейт приготовилась к печальному повороту истории.

Черты его лица стали резкими, и янтарное пламя осветило суровую маску, которую он надел, чтобы пересказать следующий период своей жизни.

– Долгое время многие смотрели на меня так, словно я прокаженный и не достоин находиться в их рядах. Я страдал, вглядываясь в каждую деталь. Я выглядел как фейри, был силен и быстр и никогда не отставал на тренировках, но все равно всегда чувствовал себя слабее по сравнению с ними. И до сих пор иногда чувствую.

Каяс поймал ее пристальный взгляд, его глаза были полны… понимания.

– Кажется, даже в друзьях я видел то, чего они никогда не испытывали, – ненависть и отвращение. Я отличался и уже был готов принять этот факт и смириться с тем, что таким и останусь. Чужим и недостойным. – Он замолчал в нерешительности, слегка нахмурившись. – Думаю, я рассказываю тебе это потому, что знаю, каково это… считать себя никому не нужной обузой, даже близким людям. Именно так мы постоянно себя чувствуем, словно должны доказать что-то – другим и самим себе, – вероятно, веря, что так наше извращенное существование будет чего-то стоить в этом мире.

Фейт сглотнула, не зная, что сказать, даже если бы могла выдавить слова сквозь ком в горле. В том, как Каяс говорил о них, пусть их переживания и отличались, она ощущала непривычное раскрепощение. Он действительно понимал. Все темные и безутешные мысли, которые посещали ее, были ему знакомы.

Она никогда бы не узнала, что он только наполовину фейри. Что в чем-то похож на нее. За все время она не заметила, что он чем-то отличается от фейри. Но в глубине его души всегда будет жить эта неуверенность. Она знала это, потому что чувствовала то же.

– Спасибо, что поделился со мной, – наконец выдавила она.

И ответила улыбкой на его улыбку, почувствовав себя немного лучше.

– Твои отличия делают тебя слабее, только если ты им позволяешь, Фейт. Но когда ты принимаешь их, именно тогда начинаешь жить так, как тебе предначертано. Не у всех есть такая сила. – Он встал, глядя на нее с вызовом: – Я верю, что она кроется в тебе, но позволь сказать, что легко оттолкнуть тех, кто рядом. Нужна не меньшая сила, чтобы принять помощь, а тем более чтобы о ней попросить.

Фейт тоже встала, выпрямив спину и расправив плечи с новой уверенностью. По блеску в глазах Каяса становилось ясно, что он тоже увидел в ней эти изменения.

– Ты храбрый, Каяс.

Он коротко рассмеялся, а когда смех стих, они посмотрели друг на друга, и он раскинул руки, как только Фейт шагнула к нему, чтобы упасть в объятия.

Она крепко зажмурилась и прижалась к нему:

– Спасибо.

Он сильнее сжал ее:

– Обращайся.

Когда они отпустили друг друга, Фейт глубоко вздохнула, чувствуя, как разум проясняется, пока его ободряющие слова проникают в душу. Они помогли разобраться в хаосе мыслей, которые она бесконечно прокручивала до его прихода.

Встреча королей состоится только через несколько дней, и она не могла рисковать и часто отлучаться, чтобы доставить мальчиков в безопасное место. Она вдруг осознала, что могла попросить о помощи всего двух человек, но после последней трудной встречи не могла думать о том, чтобы снова принести опасность в дом Джейкона и Марлоу, тогда как именно поэтому должна была держаться от них подальше.

Но это была не эгоистичная просьба, и когда она отбросила неуверенность, то поняла, что друзья захотят помочь ей, если в противном случае мальчиков схватит стража.

– О чем ты думаешь?

Робкий голос Каяса прервал ее размышления, и она наконец-то почувствовала себя свободной рассказать, что так напряженно обдумывала.

– Если завтра ночью я присоединюсь к патрулю, проводишь меня к Джейкону и Марлоу?

С помощью Каяса отделиться от патруля оказалось проще, чем она ожидала. Окна дома, в который переехали друзья, светились оранжевым и желтым светом, свидетельствуя о том, что они внутри и еще не спят.

На пороге появилась блондинка, и Фейт замерла, когда ошеломленные глаза подруги уставились на нее. Впервые в жизни она не знала, как вести себя в присутствии Марлоу, чувствуя, что легкое напряжение последней ссоры все еще витает между ними. В голове проносились десятки слов, но когда она собиралась что-либо произнести, слова будто застревали в горле.

Фейт поняла, что им с Марлоу не хватает… времени. Чтобы выслушать все, что подруга держит внутри с тех пор, как их разлучили. Посреди своей жизненной неразберихи и чувства вины за то, что втянула друзей в свои проблемы, Фейт даже не подумала, как сильно арест и их последующее разлучение могли повлиять на девушку, наряду с потерей отца и бременем дара.

Глядя на нее сейчас, Фейт лишь молча раскрыла рот. Прежде чем она попыталась произнести хоть что-то, чтобы снять напряжение, Джейкон позвал ее по имени, и они обе обратили внимание на дом.

Марлоу уставилась в пол и шагнула в сторону. У Фейт упало сердце от такого холодного приема.

Когда она вошла внутрь, Джейкон оглядел ее с ног до головы, медленно приближаясь.

– В замке все в порядке?

Фейт думала, что сможет держать себя в руках, закалившись от стыда и горя, чтобы все-таки попасть сюда. Но услышав вопрос и зная, что придется объяснять свой ужасный поступок, ее маска мгновенно слетела и все эмоции разом обрушились на нее. Ей пришлось закрыть лицо руками, пока она сотрясалась от рыданий, не в силах смотреть ему в глаза. Он даже не подозревал, какое чудовище скрывается за ее золотистыми глазами.

Не говоря ни слова, Джейкон крепко обнял ее. Фейт заплакала еще громче и поняла, что до сих пор не позволяла себе выплеснуть душевную боль. Словно окаменела – до этого мгновения. Друг продолжал молча обнимать ее, пока она яростно рыдала, и гладить по голове. Она не заслуживала его утешения, но эгоистично не могла отказаться.

– Я должна была это сделать, – прохрипела она, когда немного успокоилась и смогла говорить. Он глубоко вздохнул, и она двигалась в такт его дыханию, прижавшись к груди.

– Знаю, – тихо ответил он.

И хотя он не знал, что именно она сделала, но словно уже был готов к этому моменту и давно простил ее за все, что случится за стенами. От этой мысли она снова разрыдалась. Джейкон просто продолжал обнимать ее, пока она не выплакала всю боль и не остались лишь пустота и жуткая усталость.

Он не отпускал ее еще некоторое время, прежде чем наконец отстранился и обхватил лицо подруги своими мозолистыми ладонями.

– Послушай меня, Фейт. Ты гораздо сильнее, чем может вообразить король. Ему не сломить тебя. Ты никому не кланяешься, никому не подчиняешься. Ты боец. Всегда была такой. Помни о своем золотом сердце, потому что я помню. Близкие люди всегда будут видеть тебя, а не твои поступки.

Сердце Фейт переполнилось глубокой любовью и восхищением своим другом и его словами, которые ей так нужно было услышать. Больше она не плакала. Зарядившись силой и мужеством от его речи, она вздернула подбородок, вытерла глаза и подготовилась рассказать, что произошло, что ей пришлось совершить, и искать их помощи в восстановлении справедливости.

Марлоу приготовила чай, и все они уселись за маленький столик, чтобы Фейт смогла подробно все рассказать и объяснить причину своего визита. Она повернула голову и робко поманила Каяса внутрь, который повиновался с дружелюбной улыбкой, хоть она и забыла, что он все это время стоял у дверей.

– Это Каяс. Он друг, – успокоила она Марлоу и Джейкона, бросавших на него настороженные взгляды.

Молодой страж дружелюбно поздоровался, прежде чем занять место рядом с Фейт, которая глубоко вздохнула и рассказала о событиях предыдущей ночи, просто чтобы покончить с этим.

После рассказа о казни, о своей роли в ней и о том, что она сделала это только для того, чтобы оказать мальчику единственно возможное милосердие, все молчали. Фейт не выдержала и быстро добавила:

– Я пришла, чтобы попросить вас о помощи. Он был не один, и король найдет и казнит всех, если мы не разыщем их первыми и не вывезем из Фэрроухолда.

Она заметила, что друзья снова бросают осторожные взгляды на Каяса, и поймала себя на том, что тоже пытается оценить его реакцию. Она не говорила ему, зачем пришла, и если стражника поймают хотя бы за осведомленность о ее намерениях, то могут казнить за государственную измену. Она вдруг почувствовала, что почти насильно вовлекла его в свою авантюру. Теперь он знал о ее плане, даже если не хотел этого, и мог либо рискнуть, либо немедленно доложить о ней.

Каяс поерзал на стуле, когда все взоры устремились на него.

– Если бы я знал, что ты хочешь умереть, Фейт, то попытался бы отговорить тебя, – сказал он. Она уже собиралась молить его о молчании, когда он продолжил – Но не хочу увидеть смерть еще одного ребенка. Я помогу чем смогу.

Она немного расслабилась, уверенная, что он останется на их стороне, невзирая на риск, и виновато улыбнулась, кивнув в знак признательности.

Затем заговорил Джейкон, свирепо глядя на нее:

– Как нам их найти?

– Я узнала одного: Пьера. Он живет неподалеку от хижины. И сможет привести нас к остальным. – Она помолчала, размышляя. – Хотя понятия не имею, что с ними делать дальше.

Она посмотрела на друзей и по их лицам поняла, что у них тоже нет никаких предложений. Будет не так просто, как с Рубеном, когда они помогли ему уплыть в Лейкларию много месяцев назад. Придется придумать что-нибудь масштабнее, чтобы перевезти полдюжины мальчиков в безопасное место и, возможно, даже их семьи.

К ее удивлению, решение предложил Каяс:

– Король выводит солдат фейри из Галмайра. Там они будут в безопасности.

Ей следовало раньше подумать об этом. Именно она помогла королю получить нужные голоса от лордов, чтобы вернуть войска из приграничного города.

– Стоит попробовать, – согласился Джейкон, одобряюще кивнув стражнику.

Фейт лишь надеялась, что Каяс сохранит ее план в тайне. Но на его лице читалось искреннее беспокойство за судьбу оставшихся детей. В груди разлилось тепло, прогоняя грусть, и она была благодарна за это. Молодой стражник подарил ей надежду на единый Хай-Фэрроу, не разделенный на расы.

– Есть еще кое-что, – начала она, не уверенная, стоит ли делиться следующей информацией с друзьями, поскольку сама не осмыслила ее значение. – Мальчик упомянул одного стражника, который пытался заставить его шпионить… Он сказал, что узнал его – это был не солдат Вальгарда, а кто-то из Фэрроухолда. – Фейт бросила взгляд на Каяса, чтобы проверить, не знает ли он кого-то из гвардии, кому Орлон мог поручить столь невообразимую задачу. Секретную. Но почувствовала внезапное облегчение, увидев на его лице тот же шок и растерянность, что и у друзей. Каяс был верным другом и союзником как для принца, так и для нее. Не было причин сомневаться в его преданности.

– Посмотрим, смогу ли я разузнать об этом среди солдат, – сказал он.

Она благодарно улыбнулась:

– Знаю, вы рискуете, помогая мне, поэтому спасибо вам.

Джейкон покачал головой:

– Это и наша битва. Я рад, что ты пришла. Мы разберемся с этим здесь, за стеной.

Фейт была уверена в них обоих, но сердце замирало при мысли об опасности, которой она их подвергала.

– Я могу передавать ваши сообщения. Частые отлучки Фейт могут вызвать подозрения, особенно когда мальчики внезапно пропадут, – предложил Каяс, и она была готова обнять его за это.

– Спасибо тебе – правда. Я не пыталась втянуть тебя в это. – Слов благодарности казалось недостаточно, но сейчас она могла предложить только их.

Фейри небрежно махнул рукой, игриво улыбаясь:

– Верно. Я сам хочу помочь, если смогу.

Когда план был разработан и остальное от нее уже не зависело, Фейт поднялась из-за стола, зная, что они должны вернуться в патруль прежде, чем их долгое отсутствие покажется подозрительным. Остальные тоже встали, и ей так не хотелось снова прощаться.

Фейт бросила единственный взгляд на Марлоу, жалея, что время стало непозволительной роскошью, чтобы обсудить все невысказанные проблемы, которые проложили между ними пропасть.

Она смотрела на двух своих друзей, живых и счастливых, и тосковала по тем простым денькам, когда была частью их повседневной жизни. Сейчас казалось, что их пути разошлись в разные стороны. Но Фейт была уверена, что бы ни разлучило их на дни, месяцы, даже после смерти… они всегда найдут дорогу друг к другу.