Хижина дяди Тома

Меня очень радует, – продолжал Том, – что наш господин не уехал сегодня утром, как собирался. Мне это было бы больнее, чем то, что он меня продал. Я ведь знаю его с юных лет. Теперь, когда я видел мастера, я готов примириться со своей судьбой. Ведь у него не было другого выхода. Боюсь только, что здесь все развалится, когда меня не будет. Нельзя ожидать, что мастер будет так тщательно следить за всем и смотреть за порядком, как это делал я. Вот это меня беспокоит.

Но тут раздался звонок, и Тома позвали в гостиную.

– Том, – мягко произнес мистер Шельби. – Прошу тебя иметь в виду, что я поручился за тебя и вынужден буду заплатить этому джентльмену тысячу долларов, если тебя не окажется на месте, когда он тебя потребует. Сегодня он будет занят своими делами, и ты свободен на весь день. Отправляйся куда тебе угодно, старина.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Том.

– Берегись, – вмешался торговец, – и не пробуй сыграть какую-нибудь из ваших негритянских штучек. Не то я потребую с твоего господина всю неустойку в тысячу долларов до последнего цента. Если б он послушался меня, то не доверял бы ни одному из вас. Все вы готовы ускользнуть, как угри.

– Мастер, – произнес Том, выпрямившись и обращаясь к мистеру Шельби, – мне было ровно восемь лет, когда старая миссис положила мне вас на руки. Вам тогда и году еще не было. И она сказала мне: «Том, он будет твоим молодым хозяином. Береги его хорошенько». И вот теперь я спрашиваю вас, мастер: разве я когда-нибудь не сдержал своего слова или отказал в повиновении?

Мистер Шельби растрогался, слезы навернулись у него на глазах.

– Дорогой мой, – произнес он. – Ты говоришь чистую правду, и будь я в силах хоть что-нибудь изменить, я не продал бы тебя ни за что на свете.

– И клянусь тебе, – добавила миссис Шельби, – мы выкупим тебя, как только мне удастся раздобыть необходимые средства. Мистер Хеллей, – обратилась она к торговцу, – не забудьте написать мне, кому вы его продали.

– Охотно сделаю это, – сказал Хеллей. – Кто знает, может быть, я уже через год привезу его вам обратно. Будем надеяться, что он будет не слишком изнурен работой и еще пригодится вам.

– Вы не окажетесь в убытке, – произнесла миссис Шельби.

– Разумеется, – ответил Хеллей. – Я с одинаковым удовольствием продаю свой товар на Юг и на Север. Не все ли мне равно, куда везти их – вверх или вниз по реке, лишь бы заработать. Наш брат, мадам, ведь хочет жить, как и всякий другой.

Мистер и миссис Шельби в глубине души были возмущены такой наглой фамильярностью работорговца, но оба они отдавали себе отчет в необходимости сдерживаться. Чем больше он проявлял бессердечия и эгоизма, тем острее становились опасения миссис Шельби за судьбу Элизы и ребенка, если работорговцу удастся догнать их. Поэтому миссис Шельби готова была пустить в ход любую из женских уловок, она соглашалась с ним, весело болтала – делала все, что было в ее силах, чтобы время для него проходило незаметно.

В два часа Сэм и Энди подвели к крыльцу лошадей, которым, судя по их бодрому и свежему виду, утренняя пробежка пошла на пользу. Сэм после обеда был преисполнен невероятным рвением и усердием. Как только Хеллей приблизился к нему, он, обернувшись к Энди, принялся хвастать, что стоит ему только взять дело хорошенько в свои руки, и успех будет обеспечен.

– Разве у вашего господина нет собак? – спросил Хеллей, собираясь сесть на лошадь.

– Как же! Много собак! – торжествуя, воскликнул Сэм. – Поглядите, вон Бруно, он здорово лает. Кроме того, почти каждый из наших негров держит собаку, кто какую.

Хеллей грубо выругался.

– Но ваш господин не держит собак для охоты на негров! – сказал он презрительно. – Уверен, что не держит!

Сэм прекрасно понял, что именно Хеллей имеет в виду, но ответил с самым глупым видом:

– У всех наших собак прекрасное чутье; по-моему, это как раз такие, как надо. Только им не приходилось участвовать в такой охоте. Они все могут найти, стоит им только дать волю. Бруно, сюда! – И он свистом подозвал тяжеловесного водолаза, который, неуклюже подпрыгивая, бросился к нему.

– Иди ты к черту! – выругался Хеллей, поднимаясь в седло. – Садись наконец на лошадь.

Сэм подчинился приказанию, но при этом успел щекотнуть Энди, так что тот громко захохотал.

Этот неуместный смех так возмутил Хеллея, что он замахнулся на парня хлыстом.

– Садись, Энди, – произнес Сэм с важностью. – Дело серьезное. Не шути. Не так должны мы помогать мастеру.

– Я поеду прямо к реке, – решительно сказал Хеллей, когда они достигли границы плантации. – Я знаю их повадку: все они устремляются в Канаду.

– Верно, верно, – подтвердил Сэм. – Это правильно. Мастер Хеллей попал в самую точку. Но штука в том, что к реке ведут две дороги: проезжая и обыкновенная, лесная. По какой из них мастер желает ехать?

Энди с самым невинным видом взглянул на Сэма: он был поражен этим новым открытием в географии. Все же он с горячностью подтвердил слова Сэма, без конца повторяя версию о двух дорогах.

– Мне так думается, – продолжал Сэм, – что Лиззи выбрала лесную дорогу: по ней меньше народу ходит.

Хеллей был, правда, хитрой старой лисой и склонен к недоверчивости, все же довод Сэма показался ему убедительным.

– Если б только вы оба не были такими гнусными лгунами… – пробормотал он в раздумье.

Эти слова ужасно рассмешили Энди. Он немного отстал и так затрясся от хохота, что чуть не свалился с лошади. Зато лицо Сэма оставалось невозмутимо серьезным.

– Мастер, разумеется, может поступать, как ему будет угодно, – снова заговорил Сэм. – Он может выбрать ту дорогу, которую он считает лучшей, наше дело – сторона. А может быть, все же лучше ехать по большой дороге?

– Она, конечно, избрала самую безлюдную дорогу, – вслух размышлял Хеллей, не обращая внимания на замечания Сэма.

– В этом вовсе нельзя быть уверенным, – заметил Сэм. – Женщины всегда все делают по-своему. Они обычно поступают как раз наперекор тому, что нам кажется правильным. Предположишь, что она пошла по одной дороге, на самом же деле она отправилась по другой. По-моему, Лиззи пошла по дороге через болото, поэтому я советую ехать по проезжей.

Это глубокомысленное замечание относительно слабого пола, по-видимому, не склонило Хеллея к выбору большой дороги. Он решил ехать по дороге через болото и спросил Сэма, когда они на нее выедут.

– Немножечко дальше, – ответил Сэм, подмигивая Энди. – Но я все обдумал, – добавил он очень серьезным тоном. – По-моему, мы напрасно решили ехать по этой дороге. Я никогда по ней не ходил, там не встретишь живой души; мы можем заблудиться и неизвестно куда в конце концов попадем.

– И все-таки я поеду именно по этой дороге, – объявил Хеллей.

– Я сейчас только вспомнил: мне говорили, что внизу у ручья сейчас нет проезда. Не так ли, Энди?

Энди не был в этом уверен. Он только слышал об этой дороге, сам же никогда по ней не ходил. Одним словом, он ни за что не отвечает.

Хеллей, считавший, что негры способны только лгать, имел обыкновение учитывать лишь бо́льшую или меньшую вероятность какого-нибудь утверждения. По его мнению, все говорило в пользу дороги, идущей через болото. Он полагал, что Сэм необдуманно сболтнул о ней сначала и сейчас всеми силами пытается отговорить его, чтобы не подвергать Элизу опасности.

Поэтому сразу, как только Сэм указал ему начало тропинки, Хеллей, не раздумывая, поехал по ней. Сэм и Энди последовали за ним.

Это и в самом деле была старая дорога, ведущая к реке, но уже много лет, после прокладки новой проезжей дороги, совершенно заброшенная. Примерно с час по ней можно было беспрепятственно ехать верхом, но дальше она была перегорожена заборами и изгородями. Сэму это было отлично известно, и он ехал, сохраняя на своем лице невозмутимое спокойствие. Энди же изредка охал и стонал, жалуясь, что дорога чересчур ухабистая и опасная для больной ноги Джерри.

– Вот что, – сказал наконец Хеллей. – Я вас хорошо знаю, и вы вашей болтовней не заставите меня отказаться от этой дороги. Поэтому – замолчать!

– Мастер вправе приказывать, – с жалостной покорностью проговорил Сэм. При этом он, однако, снова подмигнул Энди.

Сэм был в превосходном настроении. Он хвастал своим отличным зрением, ежеминутно оглядывался по сторонам. Временами он вскрикивал, уверяя, что видит женскую шляпу на верхушке дальнего холма, или спрашивал Энди, не кажется ли ему, что это Лиззи пробирается вон там, в глубине долины. Все эти замечания он делал именно тогда, когда дорога была особенно трудна и когда нельзя было гнать лошадей. Таким способом ему удавалось держать Хеллея в состоянии непрерывного напряжения.

Они ехали уже около часа, как вдруг дорога, спускаясь под уклон, уперлась в хозяйственный двор какой-то большой фермы. Кругом не видно было ни души: все рабочие, по-видимому, находились в поле. Но так как сарай стоял как раз поперек дороги, не подлежало сомнению, что ехать дальше в этом направлении было невозможно.

– Не говорил ли я раньше, что так будет? – произнес Сэм с видом оскорбленной невинности. – Как же приезжему господину лучше знать местность, чем человеку, который здесь родился и вырос!

– Негодяй! – крикнул Хеллей. – Ты это отлично знал!

– Да разве я не говорил, что знаю? – обиженно спросил Сэм. – Но вы не хотели мне верить. Я говорил мастеру, что дорога перегорожена и нам будет не проехать. Энди слышал, что я говорил.

Это трудно было оспаривать, и несчастному работорговцу оставалось только подавить кипевшее в нем бешенство. И все трое, сделав крутой поворот, поехали в сторону большой дороги.

Из-за всех этих промедлений преследователи добрались до поселка со значительным опозданием. Мальчик Элизы уже минут сорок как крепко спал, когда Хеллей со своими спутниками подъехал к таверне.

Элиза, стоявшая у окна, глядела в противоположную сторону, но зоркие глаза Сэма издали заметили ее. Хеллей и Энди отстали на несколько шагов. Минута была критическая. Но Сэм умудрился устроить так, что ветер сорвал с его головы шляпу. Он пронзительно вскрикнул, и крик этот привлек внимание Элизы. Она поспешно отступила в глубь комнаты, в то время как всадники пронеслись мимо окна и осадили своих коней у входа у харчевню.

Элиза, казалось, в это мгновение пережила тысячу жизней. Дверь из ее комнаты вела к реке. Схватив ребенка на руки, она бросилась вниз по ступенькам, ведущим к воде.

Хеллей заметил ее в то самое мгновение, когда она исчезла в прибрежных кустах. Он соскочил с лошади и, крикнув Сэму и Энди, чтобы они следовали за ним, бросился за беглянкой, как охотничья собака в погоне за дичью.

Ноги Элизы словно не касались земли. В одно мгновение она очутилась у самой воды. Хеллей преследовал ее по пятам. Но воодушевленная порывом, овладевающим человеком только в минуту страшного отчаяния, она, дико вскрикнув, перескочила через мутный поток, отделявший лед от берега, и очутилась на ближайшей льдине. Это был невероятный прыжок, возможный только в порыве безумия или отчаяния.

Хеллей, Сэм и Энди инстинктивно вскрикнули, когда она прыгнула.

Большая зеленая льдина покачнулась и затрещала под ее тяжестью, но она ни на мгновение не остановилась. Все с тем же диким криком, напрягая все силы, она продолжала свой путь, перепрыгивая со льдины на льдину.

Спотыкаясь, делая страшные прыжки, скользя и снова подымаясь, она несется дальше и дальше… Она теряет башмак… Чулки свисают клочьями, кровавые следы отмечают каждый ее шаг, но она ничего не видит, не чувствует… Наконец, будто в туманном сне, она различает перед собой берег, какой-то человек спешит ей навстречу и помогает подняться по откосу…

– Ты смелая девушка, кто бы ты ни была! – вскрикнув от удивления, проговорил неизвестный.

Элиза взглянула на него и узнала знакомого фермера.

– О мистер Саймс, спасите меня, умоляю вас, спасите, спрячьте меня! – воскликнула Элиза.

– Как? Что я вижу? Да ведь это служанка Шельби!

– Мой сын… этот мальчик… его продали. Вон там стоит его хозяин, – показывая на противоположный берег, проговорила Элиза. – О мистер Саймс, ведь у вас самого есть мальчик!..

– Да, есть, – сказал Саймс, с грубоватой ласковостью помогая ей взобраться на берег. – Но, кроме того, ты храбрая девчонка, а я ценю смелость, где бы я ее ни встречал.

Поднявшись на откос, Саймс остановился.

– Я охотно бы помог тебе, – сказал он, – но я не знаю, куда мне тебя деть. Самое большее, что я могу сделать, это посоветовать тебе: пойди туда. – Он указал ей на большой белый дом, расположенный несколько в стороне от главной улицы поселка. – Пойди туда. Люди там хорошие, и они помогут тебе, у них есть опыт в таких делах.

– Благодарю, благодарю вас! – с глубоким чувством сказала Элиза. Прижав к груди ребенка, быстрыми, твердыми шагами она двинулась дальше.

Саймс поглядел ей вслед.

«Ну, Шельби, пожалуй, не сочтет это за добрососедскую услугу, – подумал он. – Что ж, если ему когда-нибудь при подобных же обстоятельствах попадется какая-нибудь из моих негритянок, пусть отплатит мне той же монетой. Я не буду в претензии. И почему это я обязан заниматься ловлей чужих невольников?»

Так рассуждал этот небогатый житель Кентукки, плохо осведомленный о законах своей страны. Но именно эта неосведомленность и заставляла его поступать так, как подобает благородному человеку. Знай он несколько лучше американские законы, он, вероятно, поступил бы иначе.

Ошеломленный, стоял Хеллей и смотрел, пока Элиза не исчезла из виду, достигнув противоположного берега. Тогда только он с растерянным видом повернулся к Сэму и Энди.

– Вот так история! – молвил Сэм.

– В этой девке сидит дьявол! – злобно крикнул Хеллей. – Она прыгала, как дикая кошка!

– Н-да, – протянул Сэм, почесывая голову, – надеюсь, мастер не заставит нас переправляться по этой дороге. Боюсь, у меня не хватит ловкости. – Сэм весело хихикнул.

– Смеешься?! – прошипел Хеллей.

– Да простит меня Бог, мастер, – сказал Сэм, давая наконец волю своей долго скрываемой радости. – Не могу удержаться от смеха. Так потешно было глядеть, как она скачет, – лед трещит, а она перепрыгивает с одной льдины на другую: плум… бум… хлоп!.. Господи, какие прыжки!..

Сэм и Энди захохотали так, что слезы ручьем текли у них по щекам.

– Я научу вас смеяться по-другому! – завопил Хеллей, и хлыст его засвистел над их головами.

Оба присели, спасаясь от ударов, затем с криком бросились вдоль берега и вскочили на лошадей раньше, чем он успел их догнать.

– До свиданья, мастер! – крикнул Сэм с самым серьезным видом. – Боюсь, что миссис будет беспокоиться о Джерри. Мастеру Хеллею мы все равно сегодня уже не понадобимся. Да миссис и не позволила бы, чтобы мы с нашими конями переправлялись по «Элизиному мосту»!

Толкнув Энди в бок, Сэм пустил лошадь рысью. Энди последовал за ним.

Глава VIII
Погоня

Смеркалось, когда Элиза достигла противоположного берега. Густой вечерний туман, поднявшийся над рекой, укрыл ее от глаз преследователей, а вздувшийся поток с громоздящимися друг на друга льдинами образовал между нею и ее преследователями непреодолимую преграду.

Хеллей, раздосадованный, медленно вернулся в корчму, чтобы обдумать свои дальнейшие шаги. Хозяйка провела его наверх и открыла перед ним дверь маленькой комнаты, в которой стояли покрытый блестящей черной клеенкой стол и несколько стульев с прямыми ножками и высокими узкими спинками. На полу лежал старый, потертый ковер. На выступе камина, в котором тлели сырые поленья, красовались ярко раскрашенные гипсовые фигурки, а длинная деревянная скамья стояла перед самым очагом. Хеллей опустился на скамью и предался размышлениям о бренности человеческих надежд и непостоянстве человеческого счастья вообще.

– Хотел бы я знать, – ругал он самого себя, – зачем мне вообще понадобился этот паршивый мальчишка? Ради него я, как лиса, полез в капкан, чтоб меня черт побрал!

Хеллей постарался излить свою душу в самых изощренных проклятьях и ругательствах по собственному адресу, которые мы, несмотря на наше согласие с ним, не можем по известным соображениям воспроизвести здесь.

От этого занятия его отвлек неблагозвучный голос человека, который, по-видимому, слезал с лошади у дверей корчмы. Хеллей бросился к окну.

– Клянусь честью, можно подумать, что само так называемое провидение пришло мне на помощь! – воскликнул он. – Ей-богу, это Том Локер! – С этими словами он поспешил спуститься вниз.

У стойки в углу комнаты стоял плотный, мускулистый человек, ростом в добрых шесть футов и соответственной толщины. На нем была куртка из буйволовой кожи шерстью наружу, что придавало его внешности нечто звериное и вполне подходило к свирепому выражению его лица.

В каждой черте этого лица сквозили грубость, необузданность и жестокость. Читателю достаточно вообразить себе волкодава в куртке и шляпе, чтобы получить ясное представление о внешности Тома Локера.

Его спутник совершенно не походил на него. Это был маленький человечек с ловкими и вкрадчивыми кошачьими движениями. Его черные колючие глазки как будто постоянно высматривали мышь; такое же выражение застыло в заостренных чертах его лица. Длинный тонкий нос был так далеко вытянут вперед, словно стремился проникнуть в сущность всего происходящего вокруг. Жидкие прямые черные волосы были гладко зачесаны назад. Вся его манера держаться выражала хитрость и осторожность.

Высокий человек налил себе полный пивной бокал водки и молча опрокинул его в рот. Маленький человечек, вытянувшись на носках и наклоняя голову то вправо, то влево, как будто принюхивался к выстроенным на стойке бутылкам. Наконец, словно все тщательно взвесив, тоненьким, дрожащим голоском он заказал стакан мятного сиропа.

Когда ему подали заказанное, он приподнял стакан, с удовольствием посмотрел его на свет и опорожнил маленькими, медленными глотками.

– Вот это называется удачей! – произнес Хеллей, подойдя к широкоплечему человеку и протягивая ему руку. – Как поживаете, Локер?

– Черт! – прозвучал учтивый ответ. – Как вас сюда занесло?

Человек с настороженным взглядом, которого звали Мэркс, вытянув шею, уставился на пришельца с тем любопытством, с каким кошка подчас следит за сухим листком.

– Послушайте, Локер, лучшего я бы и пожелать не мог, – сказал Хеллей. – Я попал в гнусную переделку. Вы должны помочь мне выпутаться.

– Разумеется! – прохрипел Локер. – Когда вы радуетесь встрече с кем-нибудь, можно быть уверенным, что этот человек вам зачем-нибудь понадобился. В чем же дело?

– С вами, приятель, вероятно, ваш компаньон? – недоверчиво протянул Хеллей.

– Вы угадали. Эй, Мэркс! С этим человеком я вместе работал в Нахчецце.

– Рад познакомиться, – произнес Мэркс, протягивая свою длинную сухую руку, похожую на воронью лапу. – Мистер Хеллей, не правда ли?

– Я самый. Но вот что, джентльмены, раз уж судьба так счастливо свела нас, поговорим о делах. Пройдемте в ту комнату… Эй ты, старый тюлень! – крикнул он человеку за стойкой. – Подай нам горячей воды, сахару, сигар и добрую меру «чистого», мы подкрепимся и побеседуем.

Когда были зажжены свечи, а в очаге вспыхнул и разгорелся хворост, три достойных приятеля уселись за стол, уставленный всем, что было заказано и что так располагает к дружеской беседе. Хеллей взволнованным тоном изложил всю историю своих злоключений.

Локер слушал его, хмурясь, в мрачном молчании, а Мэркс деловито приготовлял себе пунш по вкусу; время от времени он поднимал глаза на говорившего и своим остреньким носом и подбородком чуть не тыкался в лицо Хеллея, явно уделяя рассказу самое пристальное внимание. Конец повествования, по-видимому, показался ему необычайно забавным, и тонкие губы его искривились в улыбке, выражавшей величайшее внутреннее удовлетворение.

– Значит, в самом деле провела вас? – пропищал он. – Хи-хи-хи! Здорово вы влипли!..

– Торговля детьми, – жалобно проговорил Хеллей, – в нашем деле причиняет одно беспокойство.

– Если б удалось вывести такую породу женщин, которые не беспокоились бы о своих детенышах, это было бы величайшим изобретением цивилизации, – сказал Мэркс, хихикнув про себя.

– Удивительное дело, – заметил Хеллей, – никогда я этого не мог понять. Ребята доставляют им одни лишь заботы и муки, казалось бы, они должны радоваться возможности от них избавиться. Но ничего подобного: чем больше ребенок причиняет им хлопот, чем меньше от него пользы, тем он им дороже.

– Мистер Хеллей, передайте мне, пожалуйста, кипяток, – сказал Мэркс. – Да, джентльмен, – продолжал он, – вы повторяете сейчас то, о чем я много раз думал сам, о чем мы все думали. Однажды, когда я еще занимался этими делами, я купил женщину, здоровую, крепкую, работящую. У нее был сынишка – хилый такой, болезненный, горбатый, кривобокий. Я подарил его одному человеку, который надеялся хоть что-нибудь заработать на нем, так как он достался ему даром. Вы и вообразить себе не можете, как отнеслась к этому мать горбуна! Видели бы вы ее только, Господи боже мой! Мне, право, кажется, что она еще сильнее любила его именно за то, что он был больной и терзал ее. Она вела себя как помешанная, кричала, плакала, бегала, искала его, словно потеряла всех друзей. Просто странно! Не поймешь этих женщин!..

– Да и со мной произошло однажды нечто подобное, – сказал Хеллей. – Прошлым летом в низовьях Красной реки я купил женщину с довольно миловидным ребенком. Глазенки у него были такие же ясные, как ваши. Но, разглядев его поближе, я убедился, что у него на глазах бельма. Слепой, понимаете? Ясно, что его невозможно было пустить в продажу. Не говоря худого слова, я променял его на бочонок виски. Но когда его стали отбирать у матери, она превратилась в настоящую тигрицу! Мы стояли еще на якоре. Негры не были закованы. Она, как кошка, вскарабкалась на тюк хлопка, схватила нож, и, клянусь вам, на одну минуту все отступили. Но вскоре она поняла, что сопротивление бесполезно. Тогда она повернулась и, не выпуская из рук ребенка, бросилась в реку. Она пошла ко дну и больше не выплыла.

– Чушь! – пробурчал Том Локер, выслушавший обоих с презрением, которого он и не пытался скрыть. – Оба вы просто не умеете взяться за дело. Мои девки мне такого представления не устраивают, могу вас уверить.

– В самом деле? Как же вы этого достигаете? – с интересом спросил Мэркс.

– Как достигаю? Да очень просто. Когда я покупаю женщину с ребенком и ребенок предназначен к продаже, я иду к ней, подношу к самому лицу ее кулак и говорю: «Если ты хоть пикнешь, я выбью тебе все зубы. Я не желаю слышать ни слова, ни единого звука! Этот ребенок принадлежит мне, а не тебе. Тебе до него нет никакого дела. Я продам его, как только представится случай, и слышишь: чтоб ты не поднимала шуму, не то лучше бы тебе не родиться!» Они быстро начинают понимать, что со мной шутки плохи, будьте уверены! Они у меня молчат как рыбы. А уж если которая-нибудь из них заревет… тогда… – И Локер так ударил кулаком по столу, что собеседники без слов поняли его.

– Вот это красноречие так красноречие, – протянул Мэркс, хихикая и толкая своего приятеля в бок. – Ну, не потешный ли парень этот Том Локер? Хи-хи-хи!.. Знаете, Том, вы способны вбить в их курчавые головы настоящее понимание вещей, им не приходится сомневаться в смысле ваших слов. Если вы не дьявол собственной персоной, то уж, во всяком случае, его родной брат. За это я готов поручиться!

Том принял этот комплимент с подобающей скромностью и состроил самую любезную физиономию, какая была мыслима при его характере.

Хеллей, который уже довольно много выпил, почувствовал вдруг пробуждение какого-то неожиданного мягкосердечия, что у людей его склада случается иногда после достаточно обильных возлияний.

– Вы, право, иногда хватаете через край, Том Локер! – сказал он. – Помните, я ведь не раз убеждал вас тогда в Нахчецце, что мы зарабатывали бы столько же и жилось бы нам на этом свете не хуже, если б мы помягче обращались с неграми, к тому же у нас оставались бы кое-какие шансы попасть в царствие небесное в тот час, когда прах возвращается праху…

– К черту! – крикнул Том. – Прекратите эту болтовню. Меня мутит от таких глупостей. У меня желудок и без того не совсем в порядке. – И Том налил себе полный стакан водки.

Но Хеллей, откинувшись на спинку стула, продолжал, сопровождая свою речь выразительными жестами:

– Я говорю и всегда говорил, что веду свою торговлю так, чтобы, во-первых, заработать денег не меньше других. Но торговля, дела – это еще не все. У человека есть душа. Вы слышали, что говорят по этому поводу священники?.. Вот я и решил: когда я сколочу приличный капиталец, я позабочусь о своей душе. Так зачем же мне творить больше зла, чем необходимо? По-моему, это просто нерасчетливо.

– Заботиться о своей душе! – презрительно повторил Том. – Долго вам придется искать, чтоб обнаружить эту самую душу. Не тратьте даром труда. Сам черт у вас никакой души не найдет, даже если протрет вас сквозь сито.

– Не к чему вам так грубить, Том! – успокоительно произнес Мэркс. – Чего вы кипятитесь, когда человек желает вам только добра.

– Заткни наконец глотку! – хмуро буркнул Том. – Все я способен снести, кроме такой благочестивой болтовни. Сдохнуть я от нее способен! В чем, собственно, разница между нами? Не в том, конечно, что в вас, Хеллей, есть крупинка жалости; это не жалость, а одна подлость, вы просто надеетесь обмануть черта и спасти вашу шкуру. Я вижу вас насквозь. А что касается вашего так называемого благочестия, так, по-моему, это просто обман: человек всю жизнь накапливает у черта счет, а когда наступит день расплаты, пытается сбежать.

– Спокойнее, джентльмены, так не делаются дела, – пропищал Мэркс. – Сами знаете: каждый по-своему смотрит на вещи. Хеллей, как всем известно, человек осторожный, у него особого сорта совесть, а у вас, Том, – у вас свой способ действия, прекраснейший способ. Но ссориться, право же, совсем бесполезно. Перейдем лучше к делу. Итак, мистер Хеллей, вы хотите поручить нам поимку этой женщины?

– Мне никакого дела нет до этой женщины, она принадлежит Шельби. Мне принадлежит только мальчишка. И глупцом я был, что купил эту обезьянку.

– Вы всегда глупец, – буркнул Том Локер.

– Тише, Локер! – елейным голосом заговорил Мэркс. – Сегодня эти грубости ни к чему. Вы ведь видите, что мистер Хеллей хочет дать нам заработать. Помолчите немного. Заключать условия – это уж дело мое. Как выглядит эта женщина, мистер Хеллей? Что она собой представляет?

– Кожа у нее белая, и она очень красива. Воспитание получила хорошее. Я готов был дать Шельби за нее восемьсот, даже тысячу долларов и еще здорово бы на ней заработал.

– Белая, красивая и хорошо воспитана! – воскликнул Мэркс, все лицо которого вспыхнуло в ожидании наживы. – Локер, тут есть ради чего поработать! Мы поймаем ее! Мальчишку, разумеется, отдадим мистеру Хеллею, а ее отвезем на продажу в Новый Орлеан. Что вы на это скажете?

Локер слушал, раскрыв рот. Дослушав до конца, он стиснул челюсти, как собака, ухватившая брошенный кусок говядины, и несколько минут, казалось, медленно переваривал поданную ему мысль.

– Видите ли, – сказал Мэркс, обращаясь к Хеллею. – Всюду на том берегу у нас есть судьи, которые за недорогую плату помогают нам во всех случаях, когда может понадобиться их помощь. Том берет на себя грубую часть работы, а я – тонкую. Я появляюсь, отлично одетый, в блестящих ботфортах – все самого лучшего качества, появляюсь именно тогда, когда дело доходит до присяги. Вы бы только поглядели, – продолжал Мэркс, гордый своими подвигами, – в каких разнообразных ролях я выступаю! Один раз я – мистер Твикен из Нового Орлеана, в другой раз я только что приехал со своей плантации на реке Жемчужной, где у меня работает семьсот негров. Иногда я выступаю в качестве дальнего родственника Генри Клея, а не то изображаю старого помещика из Кентукки. У каждого свои способности. Том – дьявольский парень, когда нужно драться, но врать он не умеет, у него получается как-то ненатурально. Зато, клянусь своей душой, нигде вы не найдете такого мастера, который готов присягнуть в чем только угодно, как ваш покорный слуга. Если такой найдется, хотел бы я на него поглядеть! Мне кажется, я мог бы довраться до успеха даже в том случае, если бы судьи по-настоящему искали правды! Сквозь любые трудности я проползу, как змея. Мне бы подчас даже приятнее было, если б судьи действительно старались повнимательнее разобраться в деле: было бы интереснее, знаете, их обмануть.

Но тут Том Локер, в голове которого мысли ворочались медленно, прервал красноречие Мэркса, с такой силой ударив кулаком по столу, что все стоящее на нем задребезжало.

– Дело подходящее! – рявкнул он.

– Что вы, что вы! Зачем же бить посуду, Том! – воскликнул Мэркс. – Берегите ваши кулаки для более подходящего случая.

– Но, джентльмены, – проговорил Хеллей, – разве я не буду участником прибыли?

– А разве не хватит с вас того, что мы изловим вам мальчишку? – сказал Том Локер. – Что вам еще надо?

– Но раз возможность заработать указал вам я, должен же и я за это получить, скажем… ну, хоть десять процентов вырученной суммы после вычета расходов?

– Как же, как же! – заорал Локер и со страшным проклятием снова ударил кулаком по столу. – На вас это похоже, Дэниель Хеллей! Не думайте только, что вам удастся окрутить меня вокруг пальца. Не воображаете ли вы, что мы с Мэрксом занялись охотой на беглых негров ради того, чтобы оказывать любезности таким джентльменам, как вы, а самим оставаться ни с чем? Нет, не рассчитывайте! Женщина принадлежит нам, а вы держите язык за зубами, не то мы захватим обоих, – кто нам может помешать? Вы навели нас на след. Теперь мы выследим дичь сами. Если же вы или Шельби вздумаете вмешиваться… Попробуйте, суньтесь!..

– Пусть будет так, – с беспокойством проговорил Хеллей. – Значит, решено. Вы поймаете мальчишку, это будет моя доля. Вы всегда поступали со мной честно и держали слово.

– Это вам хорошо известно, – сказал Том более миролюбиво. – Не терплю благочестивой болтовни, но не солгу даже самому черту. Уж если я обещаю, то обещание свое держу крепко.

– Конечно, конечно, Том. Я так и сказал, – робко пролепетал Хеллей. – И если только вы обещаете мне изловить мальчишку и через неделю доставить в такое место, которое вы сами назначите, то большего я и не требую.

– Но я требую большего, – сказал Том. – Не думайте, что я ничему не научился, работая с вами там, на Юге, в Нахчецце. Я научился способу удержать в руках угря, когда схватишь его. Если вы не выложите на стол пятьдесят долларов чистоганом, вы и мальчишки не увидите!

– Как? Я доставляю вам дело, на котором вы наживете от тысячи до тысячи шестисот долларов, и вы… У вас слишком большой аппетит, Том.