Кабинет, куда хохотун втолкнул двух приятельниц, оказался весьма просторным. Рита сидела в кожаном кресле, положив ноги на стул, и пила ликёр из бутылки. Её высокие сапоги валялись поблизости. Главный администратор бара, Арина Вронская, за большим офисным столом пила кофе. Кроме бокала с изображением полуголой туберкулёзницы, украшавшей наружный вход, перед ней стояли пепельница с бычками в помаде и моноблок компьютера «Макинтош».
– О, Денис Антонович, вот и вы! – вскричала Арина, вытаращив глаза на весельчака, по-прежнему обнимавшего своих спутниц, – какое счастье! А мы уже успели соскучиться. Целая минута прошла с тех пор, как мы распрощались с вами навеки!
– Арина Юрьевна, вы, конечно, имеете право иронизировать! Через пять минут я уйду. Я просто не смог отказать себе в наслаждении посмотреть, как женщина раздевается. Вы ведь знаете, как я вас всех люблю – молоденьких, длинноногих!
Белозубо смеясь, блондин сделал шаг к свободному креслу и примостился на подлокотник. Рита с досадой цокнула языком и пошевелила пальцами ног, обтянутых чёрной тканью колготок. Бросила взгляд на часики. Воцарилось молчание, крайне тягостное для Верки. Рассеянный, злой взгляд Риты с предельной ясностью говорил о том, что более неудачный момент для знакомства с нею трудно было бы выбрать. Тамара также чувствовала себя неловко, что было ей не очень-то свойственно. Сто грамм рома как будто вдруг испарились из организма. Пока она собиралась с мыслями, чтоб решить, с чего начать разговор, Арина сама его начала:
– Ну, что вы умеете? Раздеваться? Так раздевайтесь! У нас для вас – пять минут, и то лишь в том случае, если будет на что смотреть.
– Большое спасибо, – произнесла Тамара и огляделась, – Можно я возьму стул?
– Берите, но не сломайте.
Рита убрала ноги со стула. Переставив его на самую середину комнаты и проверив, крепок ли он, Тамара сняла ботинки. Ни носков, ни колготок под ними не оказалось. Верка, тем временем, извлекла из футляра скрипку с тусклым янтарным отсветом и смычок. Футляр взял блондин, после чего Верка слегка подстроила основной инструмент и винтиком натянула волос смычка. На Тамаре были тщательно выглаженные брюки, блузка и пиджачок.
– Что тебе играть? – сердито спросила Верка, вскинув скрипку к плечу.
– Сен-Санса.
– Тамарка, я тебе уже объясняла, что для Сен-Санса нужен ещё рояль!
– Ну, поиграй Брамса.
– Пятый или второй?
– Второй.
Смычок потянулся. Тонкие ноздри Верки раздулись, её левая рука скользнула по грифу в третью позицию. Скрипка взвыла проникновенно, глубоко, страстно. Танец, который поставил и скрупулёзно отрепетировал Виктор Левин, Тамара пятьдесят раз уже исполняла без единой ошибки. Она как будто не сбрасывала с себя предметы одежды, а незаметно выскальзывала из них – то двигаясь вокруг стула, как потревоженная пантера, то становясь на него коленками, то ложась животом и вытянувшись в струну параллельно полу. Сначала на пол упал пиджак, после него – блузка. Медленный темп венгерского танца взвился, как пламя. Из брюк Тамара выползла столь изящно, что привкуса дурновкусия не возникло ни у кого. Оставшись в одном белье, она оседлала стул, и, зацепив стопами две передние его ножки, стала откидываться назад. Казалось, что стул вот-вот опрокинется. Но нет – руки Тамары коснулись пола. Затем на него легли и чёрные волосы. Неожиданным и волшебным образом слетел лифчик, как в старом советском фильме.
Видимо, Рита его и вспомнила, потому что внезапно расхохоталась, поставив на пол бутылку. Смех её был почти истеричным. Он испугал скрипачку. Она взяла фальшивую ноту, а потом сбилась совсем. Опустила скрипку. Тамара выпрямилась. Вскочила. Она была раздосадована. Поймав её взгляд, Рита перестала смеяться.
– Прошу прощения. Это было очень забавно. Стриптиз под классику! Обалдеть!
– Вот именно, обалдеть, – очень суетливо согласился Денис, взглянув на часы. Отдав футляр Верке, он быстро встал, подобрал пиджак и нежно укрыл им голые плечи Тамары, не преминув мимолётно коснуться ртом одного из них. Тамара не шевелилась. Она пыталась понять, что думает о ней Рита.
– Денис, признайтесь, часто вам приходилось одевать женщин, раздевшихся не для вас? – съехидничала Арина.
– Я, если честно, ни разу ни одной дамы не одевал, – хихикнул Денис, – такая вот я свинья! Но я ни разу и не был в таком восторге. Эх, жаль, прошли пять минут! Мне пора бежать. Побегу. До встречи!
И убежал. Едва дверь за ним закрылась, Тамара, бросив пиджак на стул, стала одеваться. Верка молча совала смычок и скрипку в футляр. Арина докуривала, стуча по столу ногтями. Она при этом не отрывала взгляда от двери, как будто это был телевизор.
– Лак, – вдруг сказала Рита, когда Тамара зашнуровала ботинки и опять выпрямилась.
– Что – лак? – не поняла та. Внимательно глядя на её руку, которой она разглаживала свою голубую блузку, сбивая с неё соринки, Рита взяла бутылку и чуть-чуть выпила.
– Ногти лучше покрыть ярко-красным лаком. Бесцветный в зале будет смотреться так, будто его нет. Это не годится. Аринка, ты как считаешь?
– Забей ты на этот лак, – сказала Арина, – ей бы причёску сделать посовременнее.
– Вот уж это никак нельзя! – переполошилась Тамара, взглянув на Верку с такой мольбой, будто лишь она могла спасти ситуацию, – Меня режиссёр за это утопит! Я ведь играю классику!
– Ты работаешь в театре? – вяло спросила Рита, вытянув ноги. Тамара поторопилась стул к ним придвинуть, и бизнес-леди вновь возложила их на него.
– Да, вместе со Светочкой, – объяснила актриса, – с вашей соседкой. Она сказала мне, что вы вроде как собираетесь танцевальное шоу устроить у себя в баре, рассматриваете какие-то варианты. Вот я подумала…
– Поняла. Как тебя зовут?
– Тамара Харант.
Хоть этот ответ для Риты был ожидаемым, с её губ сорвался невольный возглас:
– Ага!
Она очень долго не отрывала глаз от Тамары. Потом скосила их на скрипачку.
– А это Вера Салей?
– Совершенно верно, – отозвалась музыкантша.
Рита задумалась.
– Хорошо. Очень хорошо. У вас ещё есть готовые танцы?
– Да, – сказала Тамара, – и очень много. Штук двадцать, если не больше.
Верка с готовностью закивала. Правда, кивнула она всего лишь пять раз, давая понять, что есть у неё одно небольшое «но». Никто этой тонкости не заметил.
– Как мы оформим их? – обратилась Рита к Арине.
– Официантками, – был ответ, – мы ведь не проводим здесь никакие зрелищные мероприятия. Правильно?
– Нет, меня оформлять не надо, пожалуйста, – воспротивилась Верка, – я взялась только помочь Тамаре устроиться на работу. С музыкой вам придётся как-то решать вопрос.
– Хорошо, решим, – согласилась Рита, – живая музыка, в принципе, не нужна. А вот над костюмами надо будет подумать. Тамара, ты сможешь начинать в десять?
– По понедельникам – да. За прочие дни я не поручусь, всё будет зависеть от репетиций. Но уж никак не позже одиннадцати! И больше четырёх раз в неделю я не смогу работать. Физически не смогу.
– Хорошо, годится. Насчёт оплаты за смену или за выход с Ариной потом решите.
Верка была немного обескуражена тем, что её отказ от сотрудничества не вызвал ни у кого никаких эмоций. Защёлкивая футляр, она поинтересовалась:
– А что, её обязательно оформлять по полной программе? В толк не возьму, зачем?
– У официантки медкнижка ведь должна быть, – спохватилась Рита, на Верку даже и не взглянув, – Арина, мы сможем это как-нибудь обойти?
– Сможем, но зачем? Пускай сделает медкнижку. Клиника – здесь, на соседней улице. Послезавтра Наташка, кстати, туда пойдёт продлевать свою. Она там всех знает. Пусть идут вместе.
– Ладно, я с репетиции отпрошусь, – кивнула Тамара, – в субботу, да? А во сколько?
– А я сейчас её позову, – предложила Рита, – договоритесь.
Соскочив с кресла, она без обуви торопливо вышла из кабинета.
– Паспорт с собой возьми, – сказала Арина, – и предварительно с ним подойди ко мне. Я выдам тебе запрос.
Тут вернулась Рита. С ней вошла рослая молодая официантка с очень красивым личиком и каштановыми кудрями, отчасти скрытыми под косынкой. Хищно накрашенные глаза девчонки смотрели холодно, тяжело. На её губах лежала помада с блёстками.
– Вот она, – указала Рита на повернувшуюся Тамару. Официантка прошлась по ней быстрым взглядом и улыбнулась левым уголком рта.
– Я пойду туда к десяти. Устраивает?
– Вполне, – сказала Тамара, – а где встречаемся?
– Возле бара. Риточка, я могу идти?
– Да, иди.
Наташа кивнула и удалилась с такой надменностью, будто всех послала сейчас на три буквы.
– Вот лошадь-то, – хмыкнула Арина, – мозги ей надо проверить.
Рита, не отвечая, уселась в кресло. Было понятно, что она уже думает о другом.
– Мы тоже можем идти? – спросила Тамара.
– Да, разумеется. Телефон твой у Светки есть?
Тамара ответила утвердительно.
– Ну, до встречи тогда. Пока.
– До свидания, – проронила Верка и вышла. Тамара было направилась вслед за ней, но остановилась.
– Чуть не забыла. За ром платить Вике надо?
– За какой ром? – с досадой спросила Рита.
– Мы выпили по сто грамм «Баккарди».
– Нет, никому ничего не надо платить. Иди.
Плотно прикрыв дверь с другой стороны, Тамара решила возле неё постоять. Несколько секунд за дверью молчали. Потом послышался голос Риты:
– Да на него уже дело шьют!
– На Платона?
– Да.
– Слушай, ведь если даже я скажу этому уроду, что у меня таких полномочий нет, он вряд ли отвяжется!
– От него-то что, вообще, зависит? Он понтоваться ходит сюда.
– Вот это не знаю. Чтоб они сдохли! Все! И откуда Ельцин вытащил эту крысу?
Дальше уже Тамара не слушала, потому что Верка крикнула ей из зала, что больше ждать её не намерена.
Весь обратный путь они обсуждали театр. Расстались на кольцевой. Тамара жила в общаге на Китай-Городе, Верка – с мамой, в Реутово. Сняв пиджак после ужина и на всякий случай проверив его карманы, Тамара вдруг обнаружила в боковом какую-то пластиковую карточку. Это была визитка. Денис Антонович Светенков являлся оперуполномоченным ФСБ.
Глава седьмая
В клинику с Тамарой пошла не только официантка Наташа, но и барменша Вика, тридцатилетняя белокурая дрянь шотландского типажа. Ей также пора было продлевать свою санитарную книжку. Бланк этого документа Тамара приобрела накануне. В регистратуре ей и двум её спутницам выдали обходные листы на семь кабинетов. За час они прошли шесть. Седьмым и последним пунктом в их направлениях был анализ на энтеробиоз. Оказалось, что энтеробиоз можно сдать в любом из двух кабинетов, семнадцатом и двадцатом. Очередь, состоявшая преимущественно из женщин молодых лет, в семнадцатый кабинет была чуть длиннее. Это у Вики вызвало любопытство.
– А почему сюда меньше народу заняло очередь? – обратилась она с вопросом к шатенки в строгом костюмчике и с планшетом, сидевшей перед двадцатым. Дама не сразу оторвала глаза от планшета, в котором она вела какую-то переписку. Её дерзкое лицо с пухлыми губами сквозь секретарскую холодность оживилось скучающим дружелюбием, и она объяснила:
– Здесь на глистов проверяет парень. Ну, практикант! Конечно, такой анализ сдавать медбрату малоприятно, но Мне моё время дорого. Да подумаешь, энтеробиоз! Обычный анализ. Даже и думать об этом нечего. Вполне штатная ситуация.
Три работницы бара полностью согласились с деловой дамой и заняли за ней очередь в двадцатый. Сели на стульчики. Вика сразу стала листать глянцевый журнал, который она минуту назад взяла с какого-то подоконника.
– Долго, вообще, проверяют? – полюбопытствовала Тамара, движением головы указав на дверь кабинета. Официантка, строча какую-то эсэмэску, дала ответ:
– Как правило, полминуты. Но у студента всякое может быть.
Тамара поморщилась. Ей хотелось выйти н а улицу покурить, но она боялась, что не успеет. Очередь, впрочем, едва-едва продвигалась. Немногословная Вика, одетая очень стильно, шуршала глянцевыми страницами, останавливая внимание на моделях в кожаных брюках. Она сама казалась одной из них, да притом не худшей. Стильными у неё были и макияж, и укладка. Видимо, после кабинета с табличкой «20» её ожидало нечто не менее романтичное. Про Тамару сказать такого было нельзя, хоть её ждал вечером бал. В доме Капулетти. Взглянув на очередь, она всё же решила, что две или три затяжки сделать успеет. Но тут её телефон вдруг заулюлюкал. Она достала его. Номер показался смутно знакомым. Он вызывал какую-то подсознательную тревогу, и брать звонок не хотелось. Пока Тамара пыталась вспомнить, где она могла видеть этот порядок цифр, телефон умолк. Он был раскладной. Тамара его защёлкнула и задумалась. Этот странный звонок испортил ей настроение ещё больше. Тут и Вика плеснула масла в огонь. Подарив журнал офисной шатенке, которая начала скучать, ибо убрала свой планшет, она обратила пристальное внимание на изгиб бровей другой девушки, выходившей из кабинета. Этот изгиб был красноречив, и Вика не удержалась от замечания:
– вот нашли куда посадить мальчишку из медучилища! Вообще, что ли, идиоты?
– Не всё ли тебе равно? – зевая, пробормотала Тамара. В этот момент шатенка, медленно долистав журнал до рекламы спортивного «Мерседеса», вскрикнула:
– О! А вот это тема! Это мне нравится!
– Со студентом, особенно с пацаном, нетрудно договориться, – громко сказала Наташа, – рублей за триста-четыреста он легонько палочкой проведёт, и тогда анализ получится идеальный.
Эти слова слышала вся очередь. Не обрадовалась им, кажется, только Вика. Прошло ещё минут пять. Разглядывая красавиц, которые горделиво шагали мимо неё после посещения кабинета, Тамара думала, что любая из них смогла бы сыграть леди Капулетти как-нибудь на свой лад, и вряд ли спектакль от этого стал бы хуже. Официантка будто подслушала её горькие мысли. Ей стало вдруг интересно, где обучают актёрскому мастерству, и под издевательский стон со стороны Вики она об этом спросила.
– Ну, я окончила Школу-студию МХАТ, – сказала Тамара, – из крутых вузов есть ещё ВГИК, «Щука», «Щепка» и ГИТИС.
– А ты в кино не снимаешься?
– Да снялась в паре эпизодов какого-то сериала. Даже и вспоминать об этом не хочется.
– А ты замужем?
– Да, – бросила Тамара, поколебавшись.
– А как муж смотрит на то, что ты – стриптизёрша?
– Я, прежде всего, актриса. И он актёр.
Вскоре подошла очередь шатенки. Оставив журнал на стуле, она сперва приоткрыла дверь и спросила:
– Можно?
Ответ последовал утвердительный. В кабинете офисная сотрудница пробыла несколько минут. За дверью часто слышался её голос, иногда – смех. Потом рассудительная шатенка вышла, непроизвольно оглаживая рукой подол юбки сзади. Но, судя по глазам, её убеждённость в правильности выбора кабинета выдержала удар.
– Можете зайти, – мельком улыбнулась она Тамаре и её спутницам. Те вошли в кабинет втроём. Медбрату на вид было лет семнадцать. Он деловито сидел за большим столом, снимая резиновые перчатки. Три пациентки сдали ему медкнижки и обходные листы. Он их просмотрел, а затем раскрыл какой-то журнал и стал с важным видом что-то в него записывать. Вдоль стены стояли три стула. Дамы присели, внимательно наблюдая за медработником. У Тамары мысли никак не могли отлипнуть от предстоящего бала. Она думала-гадала, как бы устроить так, чтоб Карина с Дашкой в самом начале сцепились и репетиция была сорвана. А ещё ей очень хотелось съездить юному фельдшеру по мордасам справа и слева, чтоб он не задирал нос. Она почему-то не сомневалась, что этот мальчишка – девственник. Вика также разглядывала его, как пятно на скатерти. А Наташка решила к нему пристать.
– Ты практику здесь проходишь? – осведомилась она, вкладывая в голос большую дозу паскудства. Ответом ей был кивок.
– Какой молодец! Где учишься?
– В колледже при мединституте. На втором курсе.
– Как, только на втором? А ты у меня совершеннолетний?
– Какая разница? Я не пиво у вас беру.
Это проявление остроумия побудило Тамару насмешливо поднять бровь, а Вику – заойкать. Вооружившись печатью, мальчишка проштамповал направления и спросил:
– Так это тот самый бар, который недалеко отсюда?
– Именно он, – кивнула официантка, – теперь у нас там будет ночной стриптиз. Приходи, посмотришь! Тебе ведь сиськи здесь не показывают.
Взгляд медработника отразил живейшее любопытство.
– А там какого размера сиськи у стриптизёрши?
– В точности моего, – решительно пресекла этот разговор Тамара, – мы, вообще, спешим.
Студент на одну секунду встретился с ней глазами, после чего очень торопливо надел новые перчатки, пинцетом взял из лотка квадратный отрезок скотча и огласил фамилию Вики. Та улыбнулась, глядя на скотч с холодным недоумением, потом встала и подошла. Она была ростом выше Тамары, а в модных зимних ботинках, которые прибавляли ей сантиметров пять, вообще казалась баскетболисткой. Студент взволнованно засопел, скосив на неё глаза.
– Снимайте штаны, – сказал он нетвёрдым голосом, – раздвигайте попу руками.
Бледное, сероглазое лицо Вики стало таким, как будто её призвали снять королевскую мантию и раздвинуть пределы своей страны, встав во главе армии.
– Любопытно, – проговорила она, вытягивая ремень из брючных петелек, – а девушка в прошлый раз мне велела только спустить трусы до колен, и всё!
– Так то была девушка, – объяснила официантка, – а это, кажется, мальчик. Тебе что, жалко?
– Тебя, – дала ей загадочный ответ Вика, расстегнув брюки. Затем она повернулась, спустила брюки с трусами ниже колен и, задрав рубашку, подставила второкурснику обнажённые ягодицы. Глядя на дверь, стала развивать с ним конфликт уже по другому поводу: – Я не знала, что и у взрослых тоже берут энтеробиоз скотчем! Была уверена в том, что только у школьников.
– А вы разве не старшеклассница? – расхрабрился мальчишка, видя перед собой уже не глаза высокой шотландской леди, а куда более прозаичную грань её совершенства, – я думал, что вам – шестнадцать! Присядьте и разведите руками ягодицы.
Вика присела, раздвинула, но сперва изогнула шею и поглядела в глаза недоумку так, что он чуть не сдох. Нужны были ей всякие дурацкие комплименты от проверяльщика задниц!
– Давно у вас геморрой, Виктория Дмитриевна? – опять заумничал тот, немного остыв. Вика безразлично ответила, что недавно. Когда студент заклеил её заднюю кишку квадратиком скотча, Тамара не удержалась от бессловесного восклицания.
– Да, и так – каждые полгода, – нравоучительно покосилась на неё Вика, – а куда денешься? Попу тоже проверять надо. Мы ведь работаем не с дровами, а с пищевыми продуктами!
– Это правда, – не стала спорить Тамара, – я – так уж точно! Место моей работы – овощной склад, который назвали театром, чтобы получать на него бюджетное финансирование.
Наташа и Вика, крепко сжимавшая пальцами ягодицы, стали хихикать весьма приятным дуэтом. Студент, прижимая скотч к раздвинутой попе шотландской леди маленьким шпателем, улыбнулся. Потом сказал, содрав скотч с помощью пинцетика:
– Всё, Виктория Дмитриевна. Вы можете одеваться. Вашу медкнижку сейчас тоже проштампую.
– Благодарю.
Продолжая ржать, Виктория Дмитриевна стремительно натянула штаны и, взяв со стола медкнижку, умчалась почти бегом. Видимо, тоска по романтике обострилась.
Защёлкнув дверь на щеколду, с неторопливым достоинством оголила зад перед бойкой недорослью Наташа. Ягодицы она раздвинула широко, наклонилась низко. Когда студент начал брать мазок, она неожиданно зашлась смехом.
– Вам что, щекотно? – обеспокоился практикант.
– Смешно!
Студент сдёрнул скотч.
– Одевайтесь.
Вернув на прежнее место трусы с колготками и одёрнув длинную юбку, официантка заметила:
– Ты, дружочек, теперь обязан на мне жениться!
– Тамара Викторовна, снимайте штаны, – очень торопливо и резко скомандовал практикант, хоть названная им дама уже вставала со стула. Официантка обиделась и уселась, чтобы её подождать. Свою свежепроштампованную медкнижку она у мальчика забрала. Тамара решила всё сделать быстро, без балагана. Расстёгивая ремень, она подошла к медработнику и состроила ему глазки, но, тут же вспомнив о принятом три секунды назад решении, развернулась и Заголилась. Когда она подставляла свои упругие ягодицы под скотч, мобильник в кармане спущенных брюк опять заиграл. Сказав «Твою мать!», актриса его достала. Номер был тот же, смутно знакомый. Как было устоять перед искушением обложить приставалу матом?
–Алло!
– Добрый день, Тамарочка, – прозвучал весёлый и также смутно знакомый голос, – как поживаете?
– Это кто? – спросила Тамара.
– Не узнаёте? Всё у меня стандартное – и лицо, и рост, и походка, и даже голос! Для спецслужбиста это, конечно, очень даже неплохо, но для мужчины…
– Денис Антонович, это вы?
– Нет, это не я. Для вас я – просто Денис. Мы с вами ровесники и, мне кажется, почти жаждем узнать друг друга поближе.
– Я не могу сейчас это обсуждать. Кто дал вам мой телефон?
– Тамарочка, это очень странный вопрос! Ваш телефон есть во всех актёрских агентствах. А мы, агенты, рады помочь друг другу.
– Я поняла. Больше говорить не могу – на мой голый зад сейчас с нетерпением смотрит один симпатичный мальчик, студент медколледжа. До свидания.
И Тамара нажала сброс. Пока она закрывала и убирала мобильник, официантка смеялась, а симпатичный мальчик отчаянно возмущался:
– Тамара Викторовна, там очередь на весь коридор, а вы тут меня задерживаете! Ведь можно через минуту по телефону поговорить! Раздвигайте попу, живее!
– Прошу прощения, – улыбнулась Тамара и выполнила приказ за одну секунду. Глядя на пряжку ремня, качавшуюся у пола, она задала вопрос: – Ну, много там интересного, молодой человек? Случчайно, больничного не видать?
Наташа опять хихикнула, потирая пальцем уголок глаза. Но балаган был устроен зря.
– Скажите, пожалуйста, у вас попа не чешется по утрам? – спросил медработник, действительно приглядевшись.
– Смотря кто рядом лежит, – снова рассмешила официантку Тамара, – шучу, никогда не чешется!
– А животные дома есть?
– Ты сперва спросил бы, есть ли у меня дом! У мамы – собака. Но мы едим из разных тарелок.
– У вас три прыща на попе, – усилил натиск студент, видимо, припомнив, что у его собеседницы две работы, – эти прыщи очень подозрительны. Надо их обязательно показать дерматовенерологу. Вам придётся опять его посетить.
Взглянув на официантку, которая широко зевала, Тамара негромким голосом предложила двести рублей. Мальчишка обиженно засопел.
– У вас целых три прыща!
– Хорошо, пятьсот! Ты только представь, сколько эскимо ты сможешь купить на такие деньги! Не будь ослом, соглашайся!
Юный наглец промолчал. Насмешливо выпрямившись и сделав пол-оборота, прима театра с трусами ниже колен достала из пиджака купюру. Шустрый подросток схватил её без смущения, но мазок после этого взял очень деликатно и быстро, как только прима вновь перед ним раскрылась во всей красе. Несмотря на это, пятьсот рублей было жаль. Застёгивая ремень, Тамара сломала ноготь большого пальца.
– Так вы работаете в театре? – спросил у неё студент, ставя штамп в медкнижке.
– Тебе-то что?
– Может, пригласите, когда хороший спектакль будет? Моя девушка обожает ходить по театрам.
Тамара открыла рот, желая послать нахальное недоразвитое ничтожество на три буквы, но передумала, рассудив, что лучше пока не ссориться с этим мальчиком.
– Хорошо, диктуй телефон.
Он продиктовал. Она внесла номер в базу.
– Я позвоню.
– Большое спасибо, Тамара Викторовна. Вот ваша медкнижка.
– Тебе спасибо. До встречи.
Одарив взяточника улыбками, дамы гордо покинули кабинет. Забрав в гардеробе куртки, они с большим удовольствием вышли вон из мерзкого учреждения.
Закурили. Светило солнце. Мороз был градусов пять.
– А знаешь, кто его девушка? – вдруг спросила Наташа, пуская дым изо рта.
– Откуда я могу это знать? А ты разве знаешь?
– Я.
Тамара остолбенела. Потом ей стало так весело, что десяток–другой прохожих шарахнулись от неё.
– Да вы просто суки, – проговорила она, икая, – Взяли да развели меня, как последнюю идиотку! Как вам не стыдно? Пятьсот рублей мне отдашь.
– Конечно, отдам, – сказала Наташа, сплёвывая в сугроб, – Я ведь не тебя разводила, а остальных, кто в очереди сидел. А пошли в кафе?
– Классная идея! Надо снять стресс. Мне очень обидно.
Через пару домов была «Шоколадница». К ней Тамара с Наташей и поспешили. Войдя, они разместились за столиком у окна, спросили по чашке кофе и по два тоста. Наглый мальчишка никак всё не выходил из двух мест Тамары. Главным из этих мест была голова.
– Мне кажется, он гораздо младше тебя, – сказала актриса, опять закуривая.
– Всего лишь на десять лет и два месяца, – уточнила Наташа.
– На десять лет? И у нас с Артуром точно такая же разница. А вы где познакомились?
– В кабинете и познакомились. Когда я сняла перед ним штаны и попу раздвинула, он спросил телефончик. Я, разумеется, прифигела! И сколько ты, спрашиваю, девчонок смог закадрить таким гнусным образом? Он – в ответ: «Ты – первая! И последняя. Твои царственные глаза лишили меня покоя до гробовой доски!» Ну, я поржала, потом разозлилась и говорю: «А ты что, не мог мне это сказать в лицо, а не в голый зад?» Он начал оправдываться – мол, царственные глаза все мысли парализуют! Ну, я с голой задницей телефончик продиктовала. Почему нет? Он мне позвонил на другое утро, а вечером мы уже пошли с ним в кино.
Принесли заказ.
– Твой дружок, наверное, знаком с нею, – предположила Тамара, указывая глазами вслед удаляющейся официантке.
– Да, это уж точно! Слушай, а в театре – что, реально все идиоты?
– В смысле?
– Ну, ты сказала, что все там – вроде как овощи.
– Да как сказать… – Тамара задумчиво помешала ложечкой кофе и надкусила тост, – ну, я – идиотка. Мне пить нельзя. Артур – идиот, иначе зачем я была бы ему нужна? Сонька – идиотка. Она всегда под чьим-то влиянием, и ни разу источником этого влияния не оказывался вменяемый человек. Волненко – без комментариев, Кремнёв – тоже. О ком ещё рассказать? Да нет, остальные, вроде, нормальные. Светка вот меня удивила.
– А это кто?
– Девка, которая с Ритой вашей живёт. Ну, они соседки. Ты знаешь, что там у них неделю назад случилось? Короче, вечером, уже около двенадцати – звонок в дверь. Светка к ней подходит и спрашивает, кто там. Какая-то баба ей отвечает: «Мне, типа, Свету!» Светка открыла дверь. За ней – никого!
– И что?
– Ничего. Но Светка сошла с ума. Она теперь ждёт Джульетту.
Наташа чуть не пролила кофе.
– Кого-кого?
– Джульетту, из пьесы! Мы её репетируем, и она – в смысле не Джульетта, а Света, торчит на всех репетициях. Сидит, смотрит и что-то пишет, пишет в блокнот! И везде таскает с собою томик Шекспира, где эта пьеса.
– А как всё это связано со звонком?
– Так Светка решила, что это сама Джульетта к ней приходила, и что она её где-то ждёт!
– Джульетта?
– Джульетта. Все, разумеется, в диком ужасе, потому что все Свету любят, но повлиять на неё не может никто. Корней Митрофанович, наш худрук, даже приглашал какого-то психиатра, но тот сказал – дескать, ничего, это скоро кончится! Вот мы ждём, когда подтвердятся его слова.
– Очень интересно, – пробормотала Наташа, почесав кончик своего носа. Тост она съела очень культурно, используя нож и вилку. Тамаре было смешно за ней наблюдать.
– Кем она работает, эта Света?
– Уборщицей.
– Молодая девушка?
– Двадцать лет. Из очень крутой семьи. Истфак МГУ. В смысле, ещё учится. Второй курс.
– Ну, значит, она, по всей вероятности, изначально с башкой не дружит! Разве не так?
– Наверное, так. Но я не убеждена.
Наташа задумчиво закурила.
– Откуда ты? – поинтересовалась Тамара, опять занявшись уже почти насытившим её тостом.
– Из Красноярска.
– Снимаешь комнату?
– Да, с подругой, – ответила сибирячка и рассказала, что вот уже третий год пытается поступить в Институт Культуры, но сталкивается с необходимостью слишком много платить за проходной балл. Телефон Тамары вдруг зазвонил. Взглянув, что за номер, она шёпотом ругнулась сквозь зубы.
– А ну его!
И нажала сброс.
– Какой-нибудь ухажёр? Поклонник? – полюбопытствовала Наташа.
– Типа того. Слушай, ты не знаешь, что за блондин приходит к хозяйке?
– Блондин?
– Ну, да! Такой балагур, красавец, лет тридцати?
Наташа задумалась.
– А его зовут не Денис?
– По-моему, да. Денис.
– Он к Рите подкатывает.
– Зачем?
– То есть как, зачем? Она – девка видная, при деньгах.
– А она считает его красавцем?
– А я-то откуда знаю? Вот лично мне он не нравится. Он меня за жопу как-то схватил, и я ему тогда сразу чётко сказала… Ой, погоди…
Несколько секунд Наташа молчала, как будто что-то припоминая. Тамара не отрывала от неё глаз. И тут подошла к ним официантка.
– Ещё что-нибудь желаете заказать?
– А у вас есть вермут? – поинтересовалась Тамара.
– Разумеется, есть.
– Наташка, ты будешь?
– Вермут? Пожалуй.
– По сто пятьдесят, пожалуйста, принесите.
Принесли сразу. Выпили быстро.
– Ещё, ещё! – вопила Тамара. Несли ещё и ещё. Тамару забрал Артур, которому позвонили по её просьбе, Наташу – её лжедевственник Миша, который ежеминутно звонил ей сам. Он унёс её на плече, хоть был и худее, и ниже ростом.
– Сука, вот на … ты нахерачилась? – с ударением абсолютно на каждом слове спросил Артур, разогнав машину до ста. Тамара сидела жёлто-зелёная, в узких чёрных очках.
– Для дела.
– Какое, на … у тебя дело? Всех доставать, блевать, потом подыхать?
– Мне нужно было узнать, зачем он приходит.
– Кто?
– Конь в пальто.
– Ну и как, узнала?
– Конечно.
Артур привёз Тамару к себе домой. Он жил в маленькой квартире, да не один, а с сестрой и матерью. Они обе терпеть не могли Тамару и молча дали это понять в очередной раз, когда он вошёл с ней вместе. Она почти ничего не соображала и не имела сил говорить. Сейчас это было к лучшему. Артур бережно оттащил её в свою комнату, уложил и сел рядом с ней играть на гитаре.
Наступил вечер. Лохматая голова Тамары моталась, сминая наволочку. Её большие глаза были приоткрыты. Свет не горел. В уличных огнях тонкие и белые ноги на простыне казались ещё белее и ещё тоньше. Спустя несколько минут Тамара вдруг позвала:
– Артур!
– Что тебе?
– Перестань играть! У меня болит голова.
Он молча поставил гитару на пол, прислонив к креслу. Чуть помолчав, спросил:
– Больше не болит?
– Болит всё равно.
– Может, мне дышать перестать?
– Не знаю. Попробуй.
– А может, ты перестанешь пить, наконец?
– Не знаю. Может быть, да. У меня теперь вторая работа.
Артур взглянул с недоверием.
– Ты серьёзно?
– Да.
– И кем ты работаешь?
– Проституткой.
– Великолепно.
– Мне очень нужен ребёнок. А я – инопланетянка. Ты сам сейчас говорил мне, что я – зелёная и не очень похожа на человека. Мы принадлежим к разным биологическим видам. Поэтому нет детей.
Он резко поднялся с намерением уйти.
– Артур, ты куда?
– Надо переставить машину.
– Она нормально стоит.
– Нет, она стоит ненормально. Ты завтра первая её пнёшь.