Термитник Хеллстрома

Чушь собачья, подумал Жанверт.

– Насколько серьезной? – уточнила Карр.

– Хеллстром крутился вокруг полигона в Неваде. А еще он проводит энтомологические исследования. Его фильмы идут под видом документальных. А для своих так называемых исследований Хеллстром использует ядерные материалы и…

– Почему «так называемых»? – воскликнул Жанверт. – Разве он не может делать то…

– Нет. Посмотрите сами – все это есть в докладах! Обратите особое внимание на то, как Хеллстром и его люди пытаются сформировать нечто, подобное коммуне. А это уже симптом! Они всей командой постоянно держатся в своем замкнутом кругу – куда бы ни поехали. А этот интерес к формирующимся африканским нациям, а многочисленные поездки на полигон в Неваде, а экология! Это же настоящая бомба!

– Он коммунист? – спросил Жанверт.

– Да, возможно.

– А где Портер?

– Портер? – Директор оперативного отдела помолчал. – Здесь все непросто. Я уверен, что вы понимаете деликатность нашего положения в этом…

– Нет, не понимаю, – отозвался Жанверт. – Что случилось с Портером?

– Это одна из тех проблем, с которыми будет разбираться Карлос Дипо, – ответил Мерривейл.

Дипо внимательно посмотрел на Жанверта, а потом на Мерривейла. Ты сделал вид, будто ничего, кроме карты, его в этом мире не интересует.

– Портер пропал? – спросил Дипо.

– Где-то в окрестностях фермы, – произнес Мерривейл. – Предположительно.

Из записей праматери Тровы Хеллстром

Некое ощущение угрозы полезно для вида. Она стимулирует размножение, делает вид более внимательным к тому, что происходит вокруг. Впрочем, слишком большая угроза отупляет. Одной из задач вождя Термитника является поддержание уровня стимулирующей угрозы на должном уровне.

Солнце опустилось на холмы, возвышавшиеся позади Дипо над Охраняемой долиной, и тот принял необходимые меры, чтобы лучи уходящего светила не очертили контуры его тела и не раскрыли местонахождения для возможных наблюдателей. Однако такой свет давал и преимущества, сделав более четкими детали фермы – ограды, тропинки на противоположных склонах холма, старые панели западного фасада студийного амбара.

И по-прежнему – никаких следов человеческой активности возле строений и указаний на то, что люди есть и в самих помещениях. Только раздражающий гул продолжал исходить из амбара, и Дипо, пытаясь понять его природу, решил, что это шум от кондиционеров. Жаль, что он не может посидеть под таким кондиционером и отдохнуть от жары и пыли, которая поднималась из зарослей сухой травы с каждым его движением.

А еще, сказал он себе, неплохо бы выпить чего-нибудь холодненького.

То, что вид фермы полностью соответствовал тому, что значилось в докладах, не свидетельствовало ни о чем.

Дипо вновь поднял бинокль и принялся изучать долину. Атмосфера ожидания буквально пронизывала местность перед глазами наблюдателя, словно невидимые силы сосредоточились на границе долины, намереваясь через считаные мгновения наполнить ее жизнью.

Интересно, а что Хеллстром делает с продуктами, которые производит на своей ферме? И почему незаметно никаких проявлений человеческой деятельности? Долина и ее окрестности поражали своей живописностью, и тем не менее не было ни одного отдыхающего, ни одного любителя загородных пикников – ни в долине, ни на ее грунтовых дорогах. Почему обитатели Фостервилла обходят эти места стороной? Что их отталкивает от фермы и прилегающих к ней лесов и полей? Портер, кстати, был этим тоже заинтригован. По всем признакам здесь можно было бы неплохо поохотиться, но Дипо не увидел ни оленей, ни охотников. Ручей был слишком мелок, чтобы привлечь рыболовов, однако…

Белоплечий орлан, хлопая крыльями, уселся на дерево позади места, где лежал Дипо, издал пронзительно-хриплый крик, после чего снялся с ветки и, перемахнув долину, скрылся в зарослях на противоположной стороне.

Дипо проследил за полетом птицы – это же первый за все время наблюдений пример высокоорганизованной жизни в долине! Один-единственный живой организм, и тот – белоплечий орлан! Вот вам результат целого дня работы! Впрочем, он же орнитолог, не так ли? Маленький незаметный любитель живой природы, странствующий коммивояжер, торгующей фейерверками компании «Голубой дьявол» из Балтимора, штат Мэриленд. Дипо вздохнул и подался назад, в тень дуба, пышной кроной нависшего над гребнем холма. Он тщательно изучил карты, результаты аэрофотосъемки, отчет Портера, прочие доклады, где описывались ферма и ее окрестности. Каждая деталь прочно засела в его памяти. Вновь взявшись за бинокль, Дипо всмотрелся в тропу, по которой явился сюда. Полный покой и отсутствие какого-либо движения и на луговине, и в окружающих ее зарослях. Ничего. Странность происходящего все больше занимала и беспокоила Дипо. Один-единственный белоплечий орлан! Птица. Складывалось впечатление, будто животная жизнь была могучим ураганом выметена из окрестностей Охраняемой долины. Почему у Портера об этом ничего нет? А стадо, пасущееся на северной оконечности долины, дальше, в сторону Фостервилла? Между ними и территорией фермы нет изгородей, однако животные постоянно держатся на расстоянии, несмотря на обилие корма вблизи хозяйства Хеллстрома.

Почему?

Неожиданно Дипо сообразил, почему поля вокруг фермы выглядели такими странными.

Они были девственно чистыми.

С них никто не снимал урожай. Естественные следы сельскохозяйственных работ – стебли злаковых, листья, ветки, – все это отсутствовало, словно было тщательно сметено и вывезено. На склонах дальнего холма раскинулся плодовый сад. Дипо вернулся на свой наблюдательный пункт и направил туда бинокль. И здесь – чисто! Никаких следов гниющих на земле фруктов, никаких опавших листьев или веток – ничего!

Чисто.

Но по всему периметру долины росла густая, высокая трава.

Дополнения к дневнику, внесенные собственноручно Хеллстромом

Естественно, что ключевые сотрудники получают дополнительную пищу, но в равной степени важным представляется и то, что они продолжают брать полагающуюся им долю из чанов переработки. Именно там мы все берем то, что дает нам ощущение нашей неразделимой общности. Идентичность химического состава, обеспечиваемая чанами переработки, не позволяет нам стать теми, кем стали сущности, обитающие за пределами фермы, – оторванными друг от друга одиночками, без всякой цели слоняющимися по дорогам жизни.

К концу дня желание увидеть в долине хотя бы что-нибудь, напоминающее о человеческом и животном присутствии, стало для Дипо почти навязчивым. Но ничто не нарушало покоя и безмолвия простиравшейся перед его взором местности – только тени росли по мере того, как солнце склонялось к горизонту.

Может, сменить точку наблюдения? – подумал он.

Чем дольше Дипо оставался здесь, на гребне холма, тем меньше ему нравилась его легенда прикрытия. Орнитолог! А птиц тут никаких! Ничего себе легенда! Почему все-таки Портер ничего не сообщил о полном отсутствии здесь крупной живности? Зато насекомых было множество – ползают, жужжат, скачут.

Дипо вновь подался назад с гребня холма и встал на колени. Спина болела от непривычной позы. Обломки сухой травы набились за воротник, под ремень, в носки, в рукава. Дипо попытался изобразить на лице улыбку, как бы смеясь над сопровождавшими его путешествие неудобствами, но получилась какая-то гримаса, и он почти услышал ироничный голос Мерривейла: Вот часть цены, которую ты платишь, дружище, за право заниматься этой работой.

Старый сукин сын!

В аккуратных отчетах Портера не было ни слова о наличии охраны на внешнем периметре фермы. Но это ведь свидетельство только одного человека! Интересно, что чувствовал Портер, когда сидел на этом месте, – тогда? На этой работе ты остаешься в живых лишь в том случае, если полностью доверяешь своим органам чувств. А Портер – пропал, и это была весьма важная информация. Она могла ничего не означать, а могла содержать и очень многое – угрозу. И безопаснее было бы верить в худшее. А в худшем случае Портер мертв, и виноваты в этом люди с фермы Хеллстрома. Кстати, Мерривейл именно так и думает. Он на сей счет выразился предельно ясно. Кстати, этот любитель секретов мог бы и поделиться информацией со своими агентами, чтобы тем не гадать, что произошло и что может произойти.

– Вам следует передвигаться с максимальной осторожностью и на каждом этапе помнить, что ваша главная задача – точно определить, что случилось с Портером.

Но ведь этот сукин сын все давно знает!

Нечто, что таилось в разливавшемся над долиной безмолвии, свидетельствовало о скрытых опасностях. Дипо напомнил себе: агенты, полагавшиеся исключительно на отчеты коллег, часто погибали и смерть их была мучительной. Что же это за чертово место?

Дипо вновь всмотрелся в ту сторону, откуда пришел, и не заметил ни чьего-либо движения, ни наблюдающих за ним глаз. Судя по времени, до заката еще часа два. Как раз хватит, чтобы перебраться на узкую оконечность долины и изучить ее.

Дипо поднялся и начал быстро продвигаться в южную сторону, прячась за гребнем холма. Его дыхание стало ровным и глубоким, и он с удовлетворением подумал, что для своих пятидесяти лет находится в отличной форме. Плавание и долгие прогулки – не самый плохой рецепт здоровья, и Дипо страшно захотелось в воду – плыть, плыть… На склоне холма было сухо и жарко, а летевшая со стеблей сухой травы пыль забивала ноздри. Неожиданно возникшее желание поплавать его не сильно обеспокоило, поскольку такие желания периодически возникали у него в течение этих шестнадцати лет, пока он поднимался с должности простого офисного клерка Агентства до статуса одного из самых опытных его агентов. Порой эти неясные позывы были подсознательным рефлексом на таившиеся где-то опасности, но чаще являлись ответом на простой дискомфорт, который испытывало его натруженное тело.

Будучи простым клерком в балтиморском офисе, Дипо также мечтал о том дне, когда станет агентом. В его обязанности входило составлять отчеты об агентах, «потерянных» во время проведения операций, и тогда-то он поклялся себе: если когда-нибудь ему выпадет честь встать в ряды этих отважных людей, он будет предельно осторожен. Дать себе такое обещание было несложно. Дипо был по натуре аккуратен и кропотлив в любом деле, за которое брался, – «идеальный клерк», как посмеивались над ним сослуживцы. И именно эти черты характера помогли ему вбить в свою память все, что касалось фермы и окружающей ее местности, на картах аэрофотосъемки найти точки возможного укрытия и незаметные тропинки.

Тропинки-то были, но ни следа дичи, которая могла бы по ним пробираться, напомнил себе Дипо. А что это за дичь? И этот вопрос усилил его беспокойство.

Однажды Дипо краем уха слышал, как Мерривейл говорит другому агенту:

– Проблема с Карлосом в том, что он прежде всего думает о том, как выжить самому.

Будто старина Мерривейл озабочен не тем же! Вряд ли он стал бы директором оперативного отдела, если бы отклонялся от этой генеральной линии!

Дипо уловил тихое журчание воды, перетекающей через камни водопада. На северной оконечности долины, как это было обозначено на карте, которую он впечатал в свою память, находились заросли мадроны. Дипо укрылся в их тени и принялся внимательно изучать окрестности, особое внимание отдав пути, по какому пришел. Открывшаяся с нового угла зрения долина была так же пустынна, как и прежде, но что-то заставляло Дипо нервничать. Нет, он все-таки дождется темноты, и только тогда отправится в обратный путь.

Дела пока обстоят неплохо, если бы только не это необъяснимое ощущение опасности, грозящей неведомо откуда. Чтобы тщательно, в деталях осмотреть долину, потребуется совсем немного времени. А тогда, может, он не станет дожидаться темноты, а сразу рванет к велосипеду, и потом к фургону, где его возвращения ждет Тимиена. Неожиданно Дипо спохватился. Первое решение – дождаться темноты – слишком глубоко засело в его сознании, и отказаться от него было непросто.

Главное – выжить, напомнил он себе. Выжить.

Дипо резко повернул налево, достал бинокль и через заросли дуба и мадроны скользнул к кустам с маслянистыми листьями, которые прятались за скальными плитами, венчавшими гребень холма. Здесь, в чаще, звук журчащей у водопада воды был достаточно громким. Дипо опустился на четвереньки, заправил свисавший с шеи на ремне бинокль под рубашку, крепко прижал к правому боку рюкзак и, приникнув к земле, пополз между кустов на левом боку, стараясь не повредить бинокль. Вскоре Дипо приблизился к самому каменистому гребню, откуда открылся вид на Охраняемую долину.

Он приник к окулярам. Интересно, в каком месте здесь казнили «диких» индейцев? Шум водопада в пятидесяти футах справа не умолкал. Упершись локтями в каменистую почву, Дипо разглядывал долину в бинокль.

Помещения фермы на сей раз находились от него гораздо дальше, а западное крыло главного дома вообще было заслонено амбаром. Зато с этой точки отлично просматривался извивающийся по территории ручей. Его поверхность была зеркально гладкой, словно замершей, и в ней отражались росшие по берегам деревья и кусты. Дипо разглядел дальнюю оконечность долины с сочными лугами и купами деревьев, между которыми были видны пасущиеся стада.

Почему все-таки животные не приближаются к ферме, где трава гуще и сочнее? Ведь не было ничего, что удерживало бы их на дистанции, – ни канавы, ни изгороди.

Далеко позади пасущихся животных возникло облако пыли. Автомобиль? Это именно та узкая грунтовка, по которой приехали они с Тимиеной. Наверняка она сидит там со своими красками, пишет этот дурацкий ландшафт. Заметят ли они ее? Дипо навел бинокль на пыльное облако и увидел большой крытый грузовик. Он мчался по извилистой дороге, быстро приближаясь к долине. Дипо попытался разглядеть их с Тимиеной фургон, но холм, буквально нависавший над дорогой слева, блокировал обзор. К тому же они загнали фургон в тень деревьев, росших вдоль боковой дороги. Грузовик мог промчаться мимо. Хотя, какое это имеет значение? Однако странное возбуждение овладело Дипо.

Он перевел бинокль на строения. Кто-то должен выйти и встретить грузовик, и ему удастся наконец увидеть обитателей фермы. Дипо, не отрываясь, смотрел на здания.

Ничто не шевельнулось.

Они же наверняка услышали шум грузовика! Ведь он же слышит его – и с гораздо большей дистанции, да еще сквозь шум водопада.

Где же люди?

На линзах бинокля вновь скопилась пыль. Протирая стекла салфеткой, Дипо напряженно обдумывал ситуацию, начинавшую беспокоить его все больше и больше. Каким образом ферма, на которой, если судить по продуктам ее деятельности, велась исключительно активная жизнь, не выдавала этой активности? Абсурд, да и только! Противоестественная ситуация. Все так дьявольски спокойно! И тут он почувствовал, что за ним наблюдают чьи-то глаза. Дипо перевернулся на спину и всмотрелся в пространство за кустами, но не заметил никого и ничего. Почудилось? Беспокойство усилилось. Возникло и раздражение – он не мог связать свою нервозность и ощущение опасности с какими-нибудь причинами. Что же они здесь прячут?

Несмотря на то что Мерривейл попытался преподнести это дельце как вишенку на торте для особо ценного агента, Дипо с самого начала понял: ситуация кислая. Коротышка Жанверт был того же мнения. Сомнительное дельце. Но это была не та кислота, которая появляется во рту, если укусишь неспелое яблоко. Наоборот, этой кислотой отдают перезрелые и чуть подгнившие плоды, слишком долго томившиеся в собственном соку.

Грузовик уже въезжал в долину и теперь преодолевал некрутой подъем, ведущий к северным воротам. Дипо вновь поднес к глазам бинокль и увидел в кабине двух людей в белой одежде. Солнце отражалось на ветровом стекле, и ему удалось различить только их общие контуры.

Навстречу грузовику с фермы так никто и не вышел.

Машина повернула около самого забора, и Дипо увидел на белом тенте большие буквы: «Н. Хеллстром, инкорпорейтед». Грузовик стал подавать задним бортом назад, к воротам. Из кабины вылезли два молодых светловолосых человека. Быстро просеменив к заднему борту грузовика, они открыли дверцы и откинули борт. В кузове была установлена широкая разгрузочная консоль на роликах. Молодые люди забрались в кузов и вытолкнули из его тенистых глубин большой желто-серый ящик. Судя по тому, как напряглись их тела, ящик был тяжелый. Они установили ящик на консоль и, подталкивая ее и одновременно наклоняя, спустили его на землю, после чего спрыгнули и придали ему вертикальное положение, а потом оттащили от заднего борта.

Что это за ящик, черт возьми? Размером с гроб.

Вскоре молодые люди закрыли заднюю дверцу, сели в кабину и уехали, а ящик так и остался стоять в десяти футах от северных ворот фермы.

Доставка, подумал Дипо. Но что могут привозить в ящиках такого размера?

Значит, у Хеллстрома имеется собственный грузовик, на нем ему привозят на ферму всякие вещи, и его не волнует то, что грузы ждут снаружи, под солнцем. Хотя, с другой стороны, а что в этом необычного? Досье, с которым Дипо познакомился в Агентстве, содержало изрядное количество информации о кинокомпании Хеллстрома. Название – «Н. Хеллстром, инкорпорейтед». Сам Хеллстром – одновременно владелец и менеджер. Делает документальные фильмы о насекомых. Порой участвует и в более солидных проектах совместно с голливудскими и нью-йоркскими компаниями. И все это получало достаточно простое объяснение, пока вы не садились на гребне холма над территорией принадлежавшей ему фермы, как это сделал сейчас Дипо и как до него – Портер. Что же все-таки произошло с Портером и почему Мерривейл не разрешил проведение прямого расследования по поводу исчезновения человека?

Нет, еще нечто кроется в делах Хеллстрома.

Или, наоборот, в отсутствии их.

Из Проспекта стратегического развития Термитника Хеллстрома

Между экологией и эволюцией установились весьма тесные отношения, оказывающие глубокое воздействие на органическую основу определенной животной популяции, а также чувствительные к ее численности и плотности в отведенной ей ограниченной сфере обитания. Наша цель в аспекте адаптации состоит в уменьшении степени этой чувствительности, что позволит увеличить плотность нашего населения в десять или двенадцать раз по сравнению с тем, что считается возможным в настоящее время. Утвердившись на этой базе, мы сможем существенно варьировать способы выживания.

Конференц-зал был наполнен атмосферой несколько отстраненного нетерпения, когда Дзул Перудж вошел и занял место председательствующего во главе длинного стола, за которым обычно заседал Совет директоров. Положив портфель на стол, он взглянул на наручные часы: четырнадцать минут шестого. Несмотря на воскресный день, явились все – самые важные мужчины и одна женщина, делившие между собой ответственность за существование и работу Агентства.

Без своей обычной долгой преамбулы Перудж сел и произнес:

– У меня был исключительно напряженный день. Сверх того, два часа назад меня вызвал шеф и приказал озвучить перед вами его соображения и рекомендации. Сверху ему поступил ряд вопросов, и он вынужден заняться ими лично. Для него это приоритет.

Перудж окинул взглядом конференц-зал. Это было расположенное в пентхаусе просторное помещение с мягкой мебелью. Серые шторы закрывали двойные окна на северной стороне, придавая солнечному свету, струившемуся по темной полированной крышке стола, густой холодный тон. Легкое нетерпеливое покашливание раздалось из-за стола, но присутствующие не возражали против незначительного нарушения обычной процедуры совещания.

Перудж раскрыл лежавший перед ним портфель, извлек оттуда его содержимое – три тонкие папки – и продолжил:

– Вы видели файл, принадлежавший Хеллстрому. Шеф сообщил мне, что познакомил вас с ним три недели назад. Рад сообщить, что мы взломали код, находившийся на странице семнадцать оригинальных документов. Достаточно любопытный код, основанный на четырехуровневой конфигурации. Наши люди считают, что он выведен на основе кодов ДНК. Весьма искусно и изобретательно.

Перудж прочистил горло, после чего вытащил из верхней папки тонкий лист бумаги и, внимательно прочитав его, произнес:

– Закодированный текст также относится к Проекту-40, но на сей раз речь идет об оружии. Вот эти слова: «Жало, которое сделает наших рабочих непобедимыми». Весьма красноречиво.

Человек, сидящий слева от Перуджа, воскликнул:

– Вздор! Этот Хеллстром снимает фильмы. Наверняка это фрагмент сценария для его кино.

– Есть кое-что еще, – сказал Перудж. – Документ включает в себя инструкцию по управлению обменным контуром, который наш человек в компании «Вестингауз» считает реальным. Он был сильно взволнован, когда просчитал последствия его использования. Назвал его «еще одним ключом к головоломке». Правда, признал, что ключ далеко не полон – неясно, в какой части контур должен подключаться к более общей схеме. Хотя в кодированном сообщении содержался еще один пункт.

Перудж сделал паузу, явно рассчитывая эффект, после чего оглядел присутствующих:

– Послание однозначное и не предполагает разночтений. Адресату даются указания передавать все последующие сообщения через человека в Вашингтоне. Названо и имя. Это сенатор, чьи действия нам предстоит расследовать.

Перудж усмехнулся. Реакция сидевших за столом была такой, как и предсказывал шеф. Сейчас он полностью владел вниманием собравшихся – редкая ситуация в этом собрании гигантов.

Человек, сидевший слева от Перуджа, спросил:

– И что, никаких сомнений?

– Абсолютно.

Из доклада Дзула Перуджа

Джозеф Мерривейл. Краткая характеристика.

Объекту неведомы такие мешающие деловым связям эмоции, как теплое отношение к коллегам, хотя он и способен в высшей степени правдоподобно их имитировать. Административные способности соответствуют уровню стоящих перед ним задач, хотя ему и недостает инициативности и творческого отношения к делу. Он полностью соответствует определенному нами функционалу должности директора оперативного отдела, и под его руководством отдел работает в высшей степени стабильно. Сам же директор в случае необходимости, без сомнения, отправит своих сотрудников на смерть. Рекомендую повышение в должности.

Выйдя из конференц-зала, Перудж ощутил себя триумфатором. Было несколько щекотливых моментов с этой мерзавкой, но он отлично справился, если принять во внимание данные обстоятельства. Перудж так и не понял, зачем они включили женщину в состав Совета директоров.

Когда он вышел на улицу, был дождь. С одной стороны, воздух посвежел, а с другой – запахло мокрой пылью, этого Перудж не любил. Он подозвал такси. За рулем, как назло, была женщина. Но делать было нечего, и Перудж сел на заднее сиденье, попросив:

– Отвезите меня в «Статлер».

Куда еще проберутся эти женщины? Столь хрупким созданиям нельзя доверять работу, требующую сил и выносливости! О женщинах Перудж составил мнение, наблюдая за собственной матерью, которая шла по жизни, раздираемая конфликтом между грузом наследственности и требованиями пола. Насколько ей было известно, среди ее предков были выходцы из Африки, индейцы чероки, португальцы и каджуны. Порой она не скрывала, что гордится своей родословной.

– Не забывай, мой мальчик, – говорила мать, – что твои предки жили в этой стране задолго до того, как белые бандиты ступили на ее берега.

Или напоминала сыну:

– Мы были моряками еще при Генри Мореплавателе, в те времена долгие путешествия означали верную смерть.

Но иногда эти всплески гордости мать обуздывала осторожными предупреждениями:

– Дзул, ты достаточно белокожий, чтобы никто не понял, что в тебе течет негритянская кровь. Играй в белые игры, мой мальчик, – в нашем мире это единственный способ одержать победу.

Что ж, Перудж так и поступил, и победа осталась за ним. Эта мерзавка из Совета директоров принялась с пристрастием допрашивать его по поводу деятельности Хеллстрома, пытаясь поймать на противоречиях. Спасибо, шеф предупредил его об этом:

– Они попробуют распотрошить вас и своими вопросами залезть нам в самое нутро. Разрешаю бить их, не щадя. Удар за ударом.

Таким вот был шеф – настоящий отец по отношению к тем, кому доверял.

Собственного отца Перудж не помнил – тот был всего лишь первым в длинной череде мужчин, пользовавшихся расположением Хуаниты Перудж. Вообще-то девичья фамилия у нее была Браун – банальность, молодая мать легко сменила ее на более таинственное «Перудж». Отец ребенка прожил с Хуанитой достаточно, чтобы назвать младенца Дзулом в честь своего полузабытого дядюшки, после чего на рыбацком траулере отправился в коммерческий рейс, который удовлетворил бы самые ужасные мечты Генри Мореплавателя. Во время шторма траулер сгинул недалеко от Кампече.

Любовь к трагедиям была чертой характера Хуаниты. Она наполняла жизнь восторгом постоянного поиска: нужно было непременно найти замену утраченной привязанности, которую время сделало еще более романтической и недостижимой. Что касается Дзула, то Хуанита создала для мальчика миф о могучем Джоне (изначально Хуане) Перудже, бронзовокожем гиганте, способном на любое героическое деяние. Ревнивый Бог забрал его, и это свидетельствовало не в пользу Всевышнего.

Именно эта трагедия, которую Дзул видел сквозь призму фантазий матери, заставила его простить Хуаните отклонения от норм морали, просматривавшиеся в ее поведении. И вообще, первые и самые сильные впечатления от женщин убедили его, что эти создания неспособны выдерживать жестокие удары судьбы, если у них нет отдушины – радостей и удовольствий постели. Так уж они скроены, и следует с этим мириться. Другие мужчины могут быть с ним не согласны, но, очевидно, они скрывают то, что их женщины ничем не отличаются от прочих.

В агентстве Перудж просто нашел свое предназначение. Здесь сильные искали себе место под солнцем, а тот, кому удавалось сорвать с глаз розовые очки, взлетал и парил над миром. И, самое главное, Агентство было последним оплотом удали и отваги. Ни одна из целей не казалась здесь недостижимой при том условии, если ты признавал, насколько хрупки и беззащитны люди, особенно женщины.

Эта мерзавка из Совета директоров не являлась исключением. И у нее была своя слабина, несомненно. Впрочем, она была умна и по-своему безжалостна.

Перебирая в уме то, что происходило в конференц-зале, Перудж разглядывал из окна такси умытые дождем улицы. Она бросилась в атаку, достав собственную копию файла. Найдя в нем нужные пункты и просмотрев их, эта мерзавка сказала:

– По вашим словам, компания Хеллстрома – частная корпорация, созданная в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Контрольный пакет принадлежит самому Хеллстрому, а управление осуществляют три топ-менеджера: сам Хеллстром, некая мисс Фэнси Колотерми и также некая мисс Мимека Тайкенум.

Она положила файл перед собой и уставилась на длинный стол, после чего продолжила:

– Более всего нас беспокоит следующее обстоятельство: хотя эти две женщины поставили свои подписи под учредительными документами, сделав это в присутствии свидетелей, а подписи их были нотариально заверены, вы нигде не предоставляете сведений об их дальнейшем участии в делах компании Хеллстрома. Почему?

Мой ответ, подумал Перудж, был вполне адекватен ее наступлению.

– Да, – кивнул он. – Мы не знаем, откуда они объявились, где получили образование. Обе выглядели как иностранки, но нотариус в Фостервилле не нашел, к чему придраться, да и местный прокурор не возражал против того, чтобы они стали менеджерами корпорации и вели бизнес в этой стране. Мимека, вероятно, это восточное имя, как сказал кто-то из вас, а второе имя, судя по всему, греческого происхождения. Более точной информацией мы пока не располагаем. Однако работаем над тем, чтобы заполнить эту пустую страничку в нашем деле. Ищем.

– Они живут на ферме Хеллстрома? – не унималась женщина.

– Не исключено.

– У вас есть их описание?

– Самое общее: темные волосы, обычные признаки женского пола.

– Обычные признаки женского пола, – усмехнулась эта мерзавка. – Интересно, как бы вы описали меня? Но да ладно! В каких отношениях они состоят с Хеллстромом?

Прежде чем ответить, Перудж выдержал паузу. Он знал, какое впечатление производит на женщин. Перудж был высок – шесть футов четыре дюйма, весил двести двадцать один фунт и считался весьма импозантным. Песчаного цвета волосы отдавали медью, а брови были темными и хорошо очерченными. Глубоко посаженные темно-карие глаза, некрупный нос, пухлые губы и квадратный подбородок дополняли общий эффект агрессивной мужественности. Неожиданно улыбнувшись, он отбил выпад:

– Мадам, я не стал бы вас описывать никому, даже самому себе. Мой долг перед Агентством состоит, кроме всего, в том, чтобы гарантировать ваше инкогнито. Что до этих женщин, то Хеллстром настолько доверяет им, что пожелал, чтобы они вошли в руководство корпорации. Это вызывает наше живейшее любопытство, которое мы и постараемся удовлетворить. Если вы обратили внимание, в документах Колотерми означена как вице-президент, а другая – как секретарь-казначей, причем обе имеют в собственности лишь по одному проценту активов корпорации.

– Сколько им лет?

– Взрослые и дееспособные.

– Они путешествуют с Хеллстромом?

– Такими данными мы не располагаем.

– И вы даже не знаете, имеют ли эти женщины мужей или иных спутников мужского пола?

В минуты размышлений или озлобленности брови Перуджа обычно нависали над глазами, и он привел их в это положение, придав голосу тональность, которая ничем бы не выдала того, что он расстроен фактом своей неосведомленности.

– Это нам также неизвестно, – неторопливо произнес он.

Его оппонент предполагала, будто он расстроен, а потому продолжила свои нападки, теперь уже по поводу Хеллстрома.

– А Хеллстром? Он женат? Есть у него связи с представительницами женского пола?

– Мы не знаем, – ответил Перудж. – Наш доклад содержит всю известную нам информацию.

– Вот как? – усмехнулась она. – И сколько же ему лет?

– Полагаем, тридцать четыре года. Все это время он живет на ферме. Образование получил дома, в течение первых семи лет. Его бабка, Трова Хеллстром, имела диплом педагога.

– Ну что ж, ответ получен. Только тридцать четыре года! Я не случайно задала этот вопрос. Не слишком ли он молод, чтобы быть причиной нашей столь сильной озабоченности?

– Тридцать четыре года – зрелый возраст, – возразил Перудж.

– Вы говорите, он читает лекции, проводит семинары и коллоквиумы, а также в свое время являлся сотрудником нескольких университетов. Как ему удавалось получать эти должности?

– У него прочная, устоявшаяся репутация.

– А что мы знаем о его связях?

Перудж задумался.

– Это люди, осуществляющие техническое сопровождение его проектов, бизнес-партнеры, – произнес он. – Все это есть в файле.