Читемо: Поэзия убийства

Он повернул за угол коридора, одновременно нажимая на спуск. После первого выстрела, когда голова большого черного пса взорвалась от выпущенной в упор крупнокалиберной пули, компьютер скорректировал усилие пальца на спусковом крючке, позволяя стрелять ещё точнее.

И ещё быстрее.

Семь патронов в каждой обойме. Четырнадцать пуль.

Таят видел тепло их тел сквозь стены. Взломанная радиочастота их обмена сообщала ему, что они собирались делать. Расчетный модуль, отвечающий за анализ поведения тери в боевой обстановке, позволял точно предугадать все их движения и каждый их выстрел.

Семь патронов в каждой обойме.

Четырнадцать горячих гильз, дымясь, высыпались на бетонный пол, будто из пригоршни.

Он аккуратно положил на ближайший труп пистолеты, повинуясь заложенной программе – минимум лишних звуков во время боя.

Выпрямляясь, подобрал дробовик, в котором ещё оставалось шесть патронов.

Затем, словно безвольная и безмолвная кукла, он застыл, поджидая братьев и тигра.

Склоненная набок голова и приоткрытый рот.

Не хватало лишь пустого взгляда. Но большие, нехарактерные для гепардов глаза светились жизнью. Хвост приподнялся, слегка загнув белый пушистый кончик, демонстрируя удовольствие.

Механизм, которому присвоили при создании порядковый номер 7N, а своим братом названный Таятом Лэем, убивая – жил. Сейчас он чувствовал. И это ему – нравилось…»

***

Я закончил читать и опустил страницу на колени. Она слабо завозилась, затрепетала. Подчиняясь порыву, я сложил ее вновь, по еле видимым сгибам. Бумажная стрекоза секунду помедлила в моих ладонях, махнула крыльями, и устремилась прочь.

Я взглянул на Дема. Он улыбался, провожая ее взглядом.

А я поежился, вспомнив Таята Лэя, механическую куклу, созданную неведомо кем.

– Это произошло с ними когда-то давно – с этими братьями и тигром?

– Нет. Это то, что происходит с ними сейчас.

– Вот прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.

Глаза Дема стали грустными. Он, став бесконечно старшим за время наших блужданий по книжным лабиринтам, и заставив меня понять, что он вовсе не подросток, мгновенно стал прежним, почти ребенком, почти таким же, как я.

– Просто знаю.

– А о ком идет речь, знаешь?

– Близнецы-гепарды, – кивнул Дем. – Музыкальная группа. Называется «Лирса».

– Лирса, – повторил я, пытаясь понять смысл названия, но не улавливая его. – И что с ними происходит?

– Они явно влипли в какую-то историю. Лирса – самая известная музыкальная группа в Эйоланде.

– Может, им нужно помочь? – вырвалось у меня. – Может, это послание – просьба о помощи?

Дем засмеялся, весело и беззаботно, словно мы с ним находились дома, а не в мире чудовищ.

– Ты очень хороший, Рекс, – наконец, сказал он. – Мы не сможем помочь Лирса. Они за множество пространств от нас. А мы сейчас пишем твою историю, и только твою. Она пока не связана ни с какими другими историями. Мы допишем ее совсем скоро, и тогда ты сможешь помочь любому, кому только захочешь. Но не прямо сейчас.

– А ты? Твоя история будет связана со мной?

Вместо ответа Дем толкнул меня к одной из полок с книгами. Те оживленно шептались друг с другом, расцвеченные разными огнями.

Привстав на цыпочки и протянув руку, Дем взял с верхней полки тонкую книжицу, в синем исцарапанном переплете. Она шевелилась в его руках, будто устраиваясь поудобнее и вовсе не стараясь удрать.

Он положил ее мне на колени, удивительно задумчивый. Книга была теплой. Еле слышно урча, она придвинулась к моему животу и затихла, как пригревшаяся кошка.

Я посмотрел на Дема.

– Что-то не так?

– Ага. Некоторые страницы вырваны.

Я присмотрелся. И вправду – из-под обложки торчали обрывки бумаги.

– Это плохо? – спросил я.

– Не очень.

– И что мы будем делать? Читать?

– Нет, – почему-то ухмыльнулся Дем.

Его усмешка вновь сделала его бесконечно взрослым. И почему-то, всего лишь на миг, бесконечно жестоким.

– Нет, – повторил он. – Мы прочтем ее потом. Мы заберем ее с собой в другой мир, и прочтем там.

– А заклинание там сработает? – спросил я, хотя понятия не имел, что вообще за заклинание содержится в этой книге. – Ведь нужных страниц здесь, кажется, нет.

– Сработает, – кивнул Дем. – Обязательно. Вот увидишь.

– Эээ… И куда мы тогда сейчас?

– Думаю, нужную дверь мы найдем в конце зала.

Мы медленно двинулись вдоль стеллажей, как сквозь сказочные джунгли. Вокруг нас кипела странная жизнь, наполненная магией, и мы плыли через нее, как плывет лодка между сотен маленьких островков.

Постепенно проход между стеллажей сузился до узкого коридора. Стеллажи утратили свой цвет, приобретя серость. Количество книг на полках уменьшилось, они стали старыми и плесневелыми, почти не разговаривали друг с другом, и лишь слабо копошились. Некоторые лежали бездвижно, и видимо были мертвы.

Заглядевшись на них, я не сразу понял, что мы остановились.

Перед нами, преградив путь, стоял демон. Он улыбался – но только потому, что его рот был разрезан от уха до уха. Черный высокий цилиндр невесть как держался у него на голове. Драные черные штаны и такой же драный сюртук кое-как прикрывали блеклую мертвую шкуру с рысьим рисунком.

Из нагрудного кармана сюртука выглядывал безупречно белый уголок платка.

В руке демон держал страницы из книги.

А в его глазах пылала ярость.

***

Ободранный не любил ангелов. Темные – хитры и коварны. Светлые – ещё хуже. Вера последних в собственную непогрешимость столь велика, что способна разрушить целый мир. Естественно, ради благой цели.

Изобличить темного ангела несложно, избавиться от него легче простого. Приход же ангела светлого по масштабам своих последствий иной раз превосходит мировой мор.

Неудивительно, что глядя в честные наивные глаза ангела, за крыльями которого, позади, полыхает все живое, возникает желание ободрать ему крылья и закопать поглубже.

Поэтому Ободранный ангелов не любил. Будучи сам демоном, в некоторой степени даже божеством, абсолютным властелином пространства, в котором он обитал, под властью ангелов он не склонялся. Он предпочитал открывать проход в какой-нибудь мертвый мир, и пинком отправлять туда нежданного гостя.

А потом скармливать Тени оторванные крылья. Черный падальщик давился перьями, но жрал их, пытаясь насытить свой неуёмный голод.

Серафим, что стоял перед ним, держась за ручки коляски, появлялся в Библиотеке уже не раз. Он отличался от других ангелов. Он был другим. Слишком… живым.

Пилат обдирал других ангелов от перьев, словно куриц. Того, кто стоял перед ним, он ненавидел больше других. Всегда, всегда он уходил от него с тем, ради чего приходил. Он добивался своего, заставляя Пилата уступать.

Но, не в этот раз.

– Здравствуй, Падший, – процедил сквозь зубы Пилат.

Темный ангел взглянул на него безмятежно. Книга, которую он взял с полки, лежала у пацана на коленях. Тот вцепился в неё так, что побелели костяшки.

Полумертвый, с вытаращенными от страха глазами, пацан не ведал, что за спиной у него стоит некто пострашнее Пилата.

– Здравствуй и ты, брат мой.

Пилата передернуло.

– Как смеешь ты, Падший, называть меня братом?

– Ты сын Творца, как и я. Так же, как и ты, я восстал против него. И так же, как и ты, не по своей воле. Я искупаю свой грех – как и ты. Мы ближе, чем ты думаешь. Разница лишь в том, что ты привязан к своей темнице. А я – нет.

– Ты уничтожил свой мир!

– Но не один, – мягко возразил серафим. – То была война. Ты знаешь, ради чего она велась, брат.

– Не называй меня братом!

– Это ничего не изменит.

Пилат раздраженно помотал головой.

– На этот раз ты переступил черту, Падший. Никто не смеет забирать из Библиотеки книги. Ты знаешь это, как никто другой.

– Знаю, – кротко кивнул темный ангел.

– И чего тогда ожидал от меня? Что я отпущу тебя? Я здесь Бог, серафим. Это мои владения. Со мной не совладал никто из твоих собратьев, не совладать и тебе. Я вырву твои крылья, и скормлю их падальщикам.

– И выпьешь мою кровь?

– Нет, – с отвращением бросил Пилат. – Твоя кровь мерзка и ядовита, как у всех ангелов, хоть светлых, хоть падших.

– Ты слишком злобен, брат мой, – покачал головой серафим. – Когда-нибудь ты поймешь это. Что же касается книги – ты отпустишь меня. И ты мне поможешь.

– Это с какой же стати? – издевательски спросил Пилат.

Ободранный ведал любое прошлое и любое будущее. Но будущего ангелов он ведать не мог. Они не были живыми существами в полном смысле этого слова. Они существовали вне времени и вне пространств. Он любил обдирать им, самоуверенным созданиям, крылья, но будущего их не знал. Как и будущего тех, кто с ангелами связался.

Ему нравилась эта неопределенность. Иной неопределенности в его жизни не существовало.

– И это с какой же стати? – издевательски спросил ангела Пилат.

– Я предложу тебе в обмен то, от чего ты не сможешь отказаться. То, ради чего ты склонишься предо мной на колени, и сам пообещаешь все, что имеется в твоем распоряжении. Вот только мне не нужно ничего, брат мой. Только книга, необходимое заклинание и дверь в определенный мир.

– Не смогу отказаться? Ты, верно, обезумел, серафим. Что можешь ты предложить мне, такого, чего у меня нет, властелина башни миров, что описывает всю их историю?

– Разум и шкуры для наших братьев, – тихо произнес ангел.

Пилат застыл. Замер, не в силах издать ни звука. Замолк, неспособный пошевелиться от нахлынувшего чувства надежды. Она ожгла его сквозь старую рану, что рубцевалась больше тысячи лет, но несла отголоски боли до сих пор.

– Шкуры, чтобы укрыться. Разум, чтобы, наконец, жить. Пусть не так, как раньше. Но все же мыслить и жить. Ты не ослышался, Пилат – в моих силах это исполнить. Все в мирах взаимосвязано. Не только мы с тобой, но связаны и события. Мое искупление в тебе и твоем легионе. И в нем тоже.

Ангел мягко положил ладони на плечи сидящему в коляске подростку.

Пилат молчал. Ему нечего было сказать. Он и не хотел говорить. Он боялся, что его слова разрушат возникшую в нем надежду.

– Так как? Моя цена тебя устраивает? – спросил ангел.

Пилат вперился в него взглядом.

– Клянись! Клянись, крылатый, что сможешь исполнить то, о чем говоришь! Клянись Им!

– Клянусь. Клянусь Отцом нашим, Пилат, что верну твоему легиону обещанное.

Пилат опустился перед ангелом на одно колено, и склонил голову. Унижение претило ему, но ради легиона он мог пойти на всё. И пожертвовать всем.

Ангел имел над ним власть. Впервые за тысячи лет кто-то приобрел власть над ним, Пилатом Изуба.

– Бери книгу, ангел. Любые книги. Я прочту тебе любые заклятья, какие только пожелаешь. Я буду обязан тебе вечность, серафим. Только исполни обещанное.

Темный ангел обошел коляску, и встал рядом с Пилатом, водрузив ему на голову руки, сжав мертвую шерсть.

Впервые в своей послесмертной жизни Пилат Изуба ощутил тепло. Ему вдруг стало спокойно. Спокойно и хорошо. Горячие ладони гладили его мертвую плоть. И душевные раны, которые время лишь бередило, немного отступили.

– Встань, брат. Не стоит тебе стоять на коленях. Тем более передо мной. Все это слова – ты ведь и сам знаешь. Мне не нужен твой долг, не нужна и власть над тобой. Мы закончим с тобой это дело, и я уйду. Есть тысячи других миров, где я нужен. Ради таких, как он – потерянных и никому не нужных.

Он взял книгу, и погладил её переплет.

– Я не самовлюблен и не бездушен, Пилат. Я чувствую, как ты ненавидишь меня. Твоя ненависть пройдет, требуется лишь время. А сейчас давай закончим. Ты исполнишь свою часть обещания, а я свою.

Пилат помолчал. Не потому, что раздумывал. Он прислушивался к своим ощущениям. Он понял, как ему хочется, чтобы ангел прикоснулся к нему снова.

За этим осознанием его злоба на серафима исчезла.

– Скажи, Демьен, будет ли мне искупление?

Любой из тех ангелов, кого он выбрасывал в другие миры, ответил бы утвердительно. Они верили в свое понятие добра столь фанатично, что их слова давно стали протухшими и лживыми.

Демьен же лишь покачал головой.

– Я не знаю, Пилат. Мне неведомо будущее. Думаю, ты уже сам понял: искупление требуется только нам самим. И мы даже не знаем, кто мы такие для наших творцов, и помнят ли они вообще о нас.

Пилат вдруг ощутил к ангелу жалость. Единственный, кто встал на путь поиска самого себя, Демьен никогда не будет иметь дома. Он будет искать его, но никогда не найдет. Его удел – жить чужим среди сотен миров, смиряясь с мимолетностью времени, не властного над ним.

Впрочем, ангелы смертны. Просто никто не знает, куда они попадают после неё.

– Что ж, говори, серафим. Что мне нужно сделать?

– В этой книге есть нужное заклинание. Так в ней написано. Но на самом деле оно не полное. В нем не хватает нескольких слов, очень важных. Их знаешь ты. Я прочту заклинание, ты дополнишь его. После чего откроешь для Рекса проход.

– И все?

– И все. Больше мне от тебя ничего не нужно.

***

Я совсем ничего не понял. Или не успел, или не смог.

Пилат вытянул руку, и передо мной из ниоткуда возникла дверь. Сияющая, белая. Её свет разогнал сумрак тесного коридора.

Певучим языком, так похожим на тот, каким уже пользовался Демьен, Пилат прочел заклинание, и дверь открылась.

Дем взял у меня с коленей книгу, и принялся вслух читать, положив мне на плечо руку. Пилат, удерживая мое второе плечо, фоном плел еще одно заклинание, вторя словам Демьена.

Я не чувствовал ничего. Во мне ничего не менялось, не менялось ничего и вокруг. Я попытался разглядеть что-нибудь за дверью, но свет в дверном проеме оказался слишком ярким.

– Прощай, Рекс, – сказал вдруг Дем. Оказывается, он уже закончил читать.

Он толкнул коляску через порог. Ударившись, она скинула меня на землю.

И я почувствовал, как больно ударился коленями.

***

Запахи теплой земли и душистых трав, удивительно сочные, объемные, проходящие, кажется, не только через нос, но и сквозь сосочки на языке, наполняли меня странным чувством радости.

Никогда в жизни я не чувствовал подобных запахов. И даже не предполагал, что они существуют.

Я попытался перекатиться на спину. Неожиданно это получилось, легко и свободно. Открыв глаза, я увидел небо – бездонное, синее-синее. Такое синее, будто гениальный художник создал его мгновение назад, специально для меня.

Высоко наверху кружили птицы. Скосив глаза, я обнаружил опрокинутую набок коляску. Пальцы сжались сами собой, собирая в горсть траву и землю.

Как же я буду управляться с коляской, здесь, в поле?

А впрочем, какая разница?

Запахи пьянили меня. Я вдыхал и вдыхал их, не желая думать больше ни о чем.

В уши проникало пение птиц, шорохи мелких животных, что возились в траве, стрекотание тысяч насекомых и их полет. Я вдруг понял, что могу сконцентрироваться и усилить одни звуки, убрав другие. Направление звуков и расстояние до них не составляло для меня загадки – я знал их абсолютно точно.

И я был счастлив.

Глядя в бездонную синь, широко раскинув руки в стороны, я ощущал, как за ней, далеко вверху, вращаются те самые тысячи миров, про которые говорил Дем.

Не знаю, сколько времени я наслаждался небом, запахами и шумом жизни вокруг. Шелест травы стал тише, а привкус ароматов менее ярким.

Невозможно наслаждаться счастьем вечно. И даже сколько-нибудь долго.

Я разглядел, как шевелится кончик моего носа. Почему-то длинный и черный. Я удивился, ощупал свою голову, и понял, что она стала более плоской, а лицо вытянулось. А затем обратил внимание на руки – такие небольшие раньше, с тонкими пальцами. Руки стали длинными, а ладони превратились в широкие когтистые полу-лапы.

От неожиданности я сел. И разглядел такие же длинные лапы вместо своих ног. В ответ на мое изумление ноги вдруг пошевелились. А хвост между ними мотанул из стороны в сторону.

Тогда я встал. Впервые в жизни я встал на ноги. Сам. И даже смог стоять.

Я неожиданно оказался высоко от земли. Как никогда раньше. Привычка смотреть на мир от уровня коляски заставила мою голову закружиться.

Густое разнотравье тянулось вдоль кромки лиственного леса, с гигантскими деревьями, вершины которых подпирали небесную синь. Вдоль опушки коричневой лентой петляла грунтовая дорога, с большими, сверкающими на солнце, лужами.

Рядом с коляской стоял рюкзак. Квадратный, кажется из плотного брезента. Сверху, на клапане, белел листок бумаги.

Я шагнул к рюкзаку, неуверенно и осторожно. И упал. Я не умел ходить. Но мои новые ноги оказались сильными, и я легко поднялся снова. Меня наполнял восторг.

Добравшись до рюкзака, я снял листок бумаги, и поднес его к глазам. Чуткий нос уловил запах Демьена, с легким привкусом тухлого мяса, оставленного, надо думать, Пилатом Изуба.

«Теперь это твой мир, Рекс. Я не знаю, чем закончится твой путь. Это знает Пилат, но он никогда мне не скажет. Вряд ли твоя жизнь окажется слишком легкой. Так не бывает. Но уж всяко должна оказаться лучшей, чем жизнь прежняя. Дружба с тобой – самое ценное, что у меня когда-либо было. Я запомню её, и пронесу в сердце сквозь любые миры. Прощай, Рекс. Твой Демьен».

– Спасибо, Дем, – прошептал я.

Самый волшебный, самый лучший подарок, который мог сделать только истинный ангел. Он преподнес его мне, через боль расставания. А я, в свою очередь, постараюсь не подвести его.

В рюкзаке обнаружилась одежда – зеленая куртка без рукавов, с множеством карманов, а также бриджи. В последних обнаружился даже вырез под хвост. Ещё я нашел в рюкзаке сушеное мясо, флягу с водой, иголку с нитками, и компас.

Одевшись, я накинул на плечи рюкзак, и направился к дороге. Каждый мой следующий шаг давался все легче и легче, так что вконец я побежал, вприпрыжку, наслаждаясь хлещущей по ногам травой. Рот открылся, и мой длинный розовый язык смешно болтался из стороны в сторону.

Я бежал и смеялся, не в силах сдержаться.

Наконец, устав, я остановился у дорожной лужи. Из водной глади на меня смотрел молодой пес, больше всего напоминавший немецкую овчарку.

Надо же, подумал я, Дем превратил меня в собаку. Но почему бы и нет? Теперь я молодой, неопытный, щенок овчарки. А раньше был неопытным, больным ребенком. Так есть ли разница?

За спиной послышался шум автомобиля, на скорости пересекающего одну из луж на дороге. Я смотрел на него, пока он приближался, а затем отошел к обочине, и вытянул руку, с поднятым вверх большим пальцем.

Автомобиль оказался небольшим, и больше всего напоминал багги – размерами, каркасом из труб, зубастыми колесами и простотой своей формы.

Поравнявшись со мной, он остановился. За рулем машины сидел… енот. Самый настоящий, что ни на есть, енот. А рядом с ним, на пассажирском сиденье, худой волк – серый, молодой, с умным взглядом желтых глаз – будто сошедший с экрана диснеевских мультфильмов.

Краем глаза я заметил за сиденьями две винтовки. И испугался. Я ведь совсем не знал, кто здесь обитает, и как они относятся к чужакам. Особенно к щенкам немецкой овчарки.

– Привет, – сказал мне волк. И улыбнулся.

– Привет, – ответил я. Мой хвост вильнул сам собой.

– Откуда ты здесь?

– Не знаю, – честно ответил я. – Из странного места, где много книг. А до этого я жил на Земле.

Енот и волк переглянулись. Енот – я уже понял, что старшим был именно он, снял руку с пояса, открыв моему взгляду пистолет.

– Ты видел хозяина Библиотеки? – спросил енот. В его голосе я не расслышал враждебности. Он лишь проверял, не вру ли я.

– Да, – поспешно кивнул я. – Его зовут Пилат Изуба. В черном цилиндре, грязном сюртуке и рваных штанах. И с очень жуткой улыбкой.

Волк поежился, а енот лишь кивнул.

– Давно ты здесь?

– С час, наверное, – неуверенно ответил я.

Енот лишь вздохнул. Он поглядел на волка. Молча они решали, что со мной делать.

Понятия не имею, какие варианты они обсуждали в своем молчаливом диалоге. Какие мысли мелькали в их разумах. Они имели возможность сделать со мной все, что бы ни пришло им в голову.

Всегда будь искренен, и говори только правду, вспомнил я слова Демьена.

– Если вы не убийцы и не грабители, возьмите меня с собой, – попросил я. – А если грабители – можете забрать мой рюкзак. В нем нет ничего, только немного воды и еды. А если убийцы, то не убивайте меня, пожалуйста. Мне совсем не хочется умирать.

Енот улыбнулся. Его глаза прищурились от солнца.

– Что скажешь, друг? – спросил он волка, в этот раз вслух. – Нужен нам такой спутник?

– Посмотри на него, – весело ответил ему волк. – Он ещё молодой лопоухий щен. Такой же бестолковый, какими мы сами были недавно. А я ещё до сих пор такой.

Он повернулся ко мне, взглянув прямо в глаза.

– Этот мир совсем не похож на тот, в котором ты жил раньше. Мы возьмем тебя с собой. Но если ты станешь слишком мешать, или попробуешь сесть нам на шею, мы тебя тут же оставим. Идет?

– Конечно, – с облегчением согласился я.

Они оба расхохотались.

– Как тебя зовут? – спросил енот.

– Рекс.

– Я – Улисс Мэйтата. А это – Саймон Боваддин.

Я кивнул. Мой хвост молотил меня по ногам. От волнения меня немного потрясывало.

– В этом мире у всех двойное имя. Второе обозначает принадлежности к виду. Таких, как ты, зовут Саеда. Значит, твое полное имя – Рекс Саеда.

– Я понял, да. Рекс. Рекс Саеда.

– Что ж, добро пожаловать, Рекс. Залезай.

Я забросил в машину рюкзак, и взобрался туда сам. Саймон откинул мне сиденье, позади своего, пассажирского.

– Держись крепче. Дорога плохая, а едем мы быстро.

– А куда вы… куда мы едем?

– Понятия не имею. Мы с Улиссом тоже здесь впервые.

Дорога петляла вдоль леса, ныряя из лужи в лужу.

А я смотрел на своих новых друзей, где-то в душе понимая, как повезло встретить именно их, а не кого-то другого.

Наверное, Дем именно на это и рассчитывал.

Спасибо, Дем. Ты открыл предо мною новую жизнь, дав шанс прожить её полноценно. И совсем неважно, сколько она продлится.

Важно, чем я смогу её заполнить.