брызгает в окошко; а может Догодуша – мягкий и ласковый, ах! если бы это
был он, а может и Вихорь, или Эрисвош, который ещё похуже Смерча.
– А точнее?
«Эх, была не была! – подумала Трясогузка. – А вдруг угадаю?!».
– Догодуша!
Только сказала, как чувствует – кто-то платье задел и в кружевах кто-то
прошуршал. Пошуршал-пошуршал, о землю ударился и вот: стоит перед
Трясогузкой Догодуша-Добрый-Молодец.
– Он это, он! – воскликнула Трясогузка. – Это он у меня тогда кружева на
платье трепал!
Свадьбу сыграли отменную. Мышь Серая с подругами пирогов с грибами и
караваев вволю напекли, Пескарь ведро раков в подарок прислал, а в самый
разгар веселья приложила Трясогузка глазок к дырочке от ключа – видит, все
ветры печальные сидят, им тоже на свадьбе погулять хочется. «Ах, – думает,
– пусть повеселятся у меня на свадьбе, – и открыла шкатулку. Что тут
началось! Плясали краковяк, польку, гопак, кадриль, перепляс и лезгинку. Пыль
столбом. Только смотрит Трясогузка – Кружалка и Заверть притихли и тоже
запечалились.
В чём дело? Завидно им стало, тоже захотели, чтоб у них суженые были. Ну и
отдали их: Кружалку за Кота, чтоб она по лесу кружила и в листьях шуршала, а
Заверть за Бычка, чтоб он не обижался. А ветры после свадьбы не захотели в
шкатулку возвращаться. Им тоже завидно стало, тоже захотели себе невест
найти и разлетелись по свету. Их-то, как раз и ждали Плешанка, Плиска, Серая
Славка и Садовая Овсянка, и, может, у них тоже на свадьбе плясали краковяк и
лезгинку, но этого я не знаю. Знаю только, что после того как ветры разлетелись
– кто на юг, кто на север, кто на запад, а кто на восток, Лето перестало быть
сплошным. Стала приходить Осень, и аисты и журавли, вместе с ласточками и
всякими мелкими птичками на хвосте, стали летать на юг; стала приходить
Зима, и воробьи стали прятаться от мороза в кучи хвороста. Но потом снова
приходила Весна и Лето, и резвые ветерки, сколько их? сто, тыща, а может ещё
больше, шуршали в сарафанах и путались в кружевах, и разговоры – на чужой
же роток не накинешь платок – говорили, что скоро, скоро, уже скоро будет
свадьба.
КОНЕЦ
С К А З К А П Р О Н Е В И Д А Н Н У Ю К Р А С О Т У, Ч Ё Р Н Ы Й Л Е С,
С И Н Е Е М О Р Е, Г О Л У Б О Е Н Е Б О И З Е Л Ё Н У Ю Т Р А В У
Давным-давно, когда море было синим, трава зелёной, а небо голубым, в стране,
где жили гномы, феи, люди и птицы, невиданные звери и неслыханные
насекомые: жуки с крыльями, как у бабочек-капустниц, летающие носороги,
размером, всего с антипку… Да ты, наверное, и не знаешь кто такой антипка.
Это тоже жук, но с двумя рогами; так вот, там и тогда жил мальчик, очень
похожий на тебя, только волосы у него были совсем светлые, даже, совсем
белые, поэтому называли его Бел, или Беляш, как у нас сейчас называют
пирожки с мясом. Но, прошу тебя заметить, что Бел назывался Беляш не
потому, что был похож на пирожок с мясом, а потому что у него были белые
волосы. У Бела была собачка, которую звали Мика; Мика умела говорить по-
человечески, но, это не было её каким-то особенным свойством, потому что в те
времена все умели говорить по-человечески. А ещё, если правильнее сказать, то
тогда, все говорили на языке, который не назывался ни человеческим, ни
насекомовским, ни гномовским, а был один на всех. А ещё, Мика умела летать -
ей пришлось научиться, потому что она всегда хотела быть рядом с Беляшом, а
Беляш часто путешествовал по воздуху на спине своего любимого полосатого
шмеля, друга, которого так и звали – Шемль. Мика летала очень смешно,
растопырив передние лапы и отталкиваясь задними от воздуха, как это делает
лягушка в воде. Конечно, честно говоря, она сама, может быть, и не научилась
бы, но помогла фея Юля. Юля была ещё маленькая, она родилась только в июле,
но такие вещи она уже могла делать.
Когда Шемль, Мика и Беляш, втроём, летели над землёй, – все их
приветствовали и махали им лапами, руками и клешнями, чем кто мог, а порой к
ним присоединялись одна, две, три – как когда – стрекозы и летели вместе с
ними – так просто, чтоб поболтать.
О чём они могли болтать? О разном! О том, как сильфы и эльфы устраивали
купания на речке, при свете месяца; о том, как ромашки просили фей сделать их
тюльпанами; как гномы объелись пирожными и уже два дня не выходят из дому
и не хотят обливаться холодной водой по утрам.
Однажды, Зелёная Стрекоза рассказала, что в Чёрном лесу появилась девочка
невиданной красоты.
Чёрный лес это там, куда они иногда долетали, но дальше, говорил Шемль,
лететь нельзя, потому что там водятся злобные цверги, змея Гарафена, которая
лежит днём на камне, а вечером под камнем, птица Гагана с железным клювом и
медными когтями, свирепый Ракушечник всегда готовый затащить проходящего
в омут и сам Змей-Змеило, Страшное-Страшило – дышит огнём, ядом плюётся,
покрыт чешуёй и в руки не даётся.
– Как же, Зелёная Стрекоза, – спросил Беляш, – в такой Уродливой Уродливости
могла появиться Невиданная Красота?
– Этого я не знаю, но то, что появилась – знаю точно! – отвечала Стрекоза.
Вот такой разговор с Зелёной Стрекозой. Она даже не обиделась, что ей не
поверили – заложила рули (так говорят лётчики, когда совершают какой-нибудь
вираж), вошла в штопор и пропала. Мика, только позавидовала ей: «Во…
летает!»
А Чёрный лес уже был рядом и там, на самом деле, происходило что-то
необычное. Раздавался Гул, поднимался Свист, пролетали вихри и деревья
скрипели и сгибались так, что казалось сейчас, вот-вот переломятся. Сверху
было видно, как на поляне цверги развели большой костёр и пляшут вокруг, и
радуются вместе с вихрями, деревьями, Свистом и Гулом. На край леса вдруг,
вылетела птица с человеческим лицом и стала петь, да так жалобно: Ой, люли-
люли, как мне не плакать, – да так нежно и печально: – Ой, люли-люли, как не
страдать мне… – что Беляш и Мика уже заслушались, но верный Шемль резко
развернулся и, схватив Мику за шиворот, полетел прочь, потому что это была
древняя коварная Сирена, и, ещё бы немного и, она, своим пением, завлекла бы
их всех в Лес, прямо в когти Гаганы или в омут к Ракушечнику.
Когда Мика, Беляш и Шемль летели назад, никто не махал им и не
приветствовал их, но снова подлетела Зелёная Стрекоза и сказала, что теперь
она всё точно знает: что сегодня ночью драки, прислужницы Змея-Змеилы,
похитили из лазурной спальни дочку Короля, (она-то и есть Невиданная
Красота), и что теперь ей предстоит стать невестой Змея-Змеилиного сыночка -
Чёрного Змеилёныша, и что вон там, и Зелёная показала вниз налево, виден
даже обгорелый след, который оставили драки на зелёной траве, когда летели, и
что теперь по всей стране объявлены дни скорби и печали, и что сто рыцарей с
перьями на шлемах и гербами на щитах уже сразились с чёрными альвами и
дивами и, может и победили бы, но вмешался сам Змей-Змеило, и храбрецы,
опалённые огнём, вынуждены были отступить.
Беляш не был рыцарем, но был не менее храбр и отважен и очень хотел
вызволить и спасти от Чёрной Неволи Невиданную Красоту. Но как?
В Чёрном лесу его ждала смерть. Ещё никому не удавалось проникнуть в лес
больше, чем на двадцать шагов – всякий попадал, или в когти птицы Гаганы,
или в пасть самому Змею-Змеиле, или, в лучшем случае, его разрывали на куски
вервольфы и волкодлаки.
Что делать?
– Фея Юля, может, ты знаешь как спасти Красоту Невиданную?
– Я знаю одну травку, которая, если нюхать её, будет превращать того, кто
нюхает её, в волка и назад, – но до тех пор, пока не вынюхается вся; и у меня
есть одно зёрнышко, которое, если его тереть в пальцах, может превращать
того, кто его трёт, в рыцаря с мечом и назад, – но пока всё оно не сотрётся.
Беляш не был рыцарем, но был не менее храбр и отважен, а может и более и он
очень хотел вызволить и спасти Невиданную Красоту от Чёрной Неволи. Беляш