знаешь, кто такие светлячки и гнилушки?)… ах! как красиво!
Белым светом заструилась тропинка… ах! какая прелесть!
«Ах какая прелесть-прелесть-прелесть!» – заверещал сухой сучок, расправил
крылья, превратился в филина, захлопал глазами и сказал ещё: «Ух-ух-ух! Какая
прелость!»
«Прелость, прелость, прелость», – зашумело над головой.
У Ах-Какой-Прелести сердце ушло в пятки.
– А не желаете ли, прелестная Ах-Какая-Прелесть, в нашей весёлой компании,
за-быть обо всех ваших неприятностях? – запищал откуда-то тоненький
голосок.
– Нет! – сказала Ах-Какая-Прелесть, подняла, на всякий случай, палку и
посмотре-ла вокруг, чтоб увидеть, кто это сказал.
– А не желаете ли?..
– Не желаю!
– А…
– Нет! а где ты? кто ты?
– Я здесь, восхитительная Ах-Какая-Прелесть! – пискнуло с одной стороны.
– Я здесь, ослепительная Ах-Какая-Прелесть! – пискнуло с другой стороны.
– Я здесь, Ах-Какая-Прелесть! – пропищало прямо под ногами.
«Прелесть-прелесть-прелесть! – заверещало отовсюду. – Прелость-прелость-
прелость», – снова зашумело над головой.
Прямо перед собой, на дорожке, Ах-Какая-Прелесть увидела карлика. На нём
был зелёный камзол, красные башмачки, красная шапка с бубенчиками и
золотой плащ. Он раскланивался, ножки его, при этом, выписывали такие па и
фуэте и так заплетались друг за друга, что было удивительно как он не падал.
Наоборот, человечек стал ещё ходить колесом, делать сальто-мортале… да ты,
небось, и не знаешь, что такое «сальто-мортале? Это такие смертельные
прыжки, когда ноги в воздухе описывают круг и снова становятся на землю.
Появилось много-много других гномов и карликов, в разноцветных одеждах, с
колокольчиками на шапках, загрохотала музыка, светлячки и гнилушки
закружились вокруг, оставляя при этом за собой светящиеся следы, и маленькие
человечки приня-лись откалывать невероятные коленца: размахивать руками,
выбрасывать в разные сто-роны ноги, хихикать, корчить рожицы и
выкрикивать: «Возьми меня в женихи, Пре-лесть! Возьми меня в женихи,
Прелесть! Чем я не жених, Прелесть», и, казалось, весь лес кричал и ухал
«Возьми меня в женихи! Чем я не жених!» и не давал Ах-Какой-Прелести
проходу. Тогда Ах-Какая-Прелесть махнула своей суковатой палкой, да так, что
все испугались, схватились за головы, а светлячки и гнилушки перестали
кружить-ся. Ах-Какая-Прелесть воспользовалась этим, перепрыгнула через
одного-второго гно-ма и побежала от них прочь по тропинке. Карлики,
светлячки и гнилушки, когда опом-нились от страха, бросились за Ах-Какой-
Прелестью и бежали за ней, с криками: «Возьми меня в женихи! Возьми меня в
женихи!» до самого Топкого болота, где её уже ждала Вештица. Вештице лишь
стоило взглянуть в сторону противных гномов, и они сразу исчезли. У Вештицы
был в руках букет только что распустившейся Голубой Си-нюхи, который она
сунула в котелок, зачерпнула воды из болота и поставила на костёр. Когда вода
закипела, Вештица стала бросать в котелок какие-то приправы и снадобья, и
разноцветный пар стал подниматься вверх. Вештица стала бормотать разные
колдовские заклинания: «Придите ветры буйные, семь ветров, семь ветровичей,
семь вихоров, семь вихоровичей», – и велела Ах-Какой-Прелести наклониться
над котелком, и сама наклонилась, и, когда они подняли головы, Ах-Какая-
Прелесть перестала быть Ах-Какой-Прелестью: глазки её сделались
косенькими, носик длинненьким и крючковатеньким, и во все стороны стали
торчать нерасчёсанные космочки, а вся она стала похожа на старушонку.
Когда она шла назад, по лесу, все – гномы и карлики, и даже светлячки и
гнилушки разбегались от неё во все стороны, а когда она утром шла к Водянику
на бережок, все люди, которые ей встречались – не улыбались и не говорили
«Ах, какая прелесть», а отворачивались и отводили глаза.
Водяник, после того как Лягушка ему сказала «…потому что!», тоже не терял
времени даром. Он поплыл к Лобасте… да ты не знаешь кто такая Лобаста.
Лобаста это такая колдунья, русалка, только старая, которая знает волшебные
свойства водо-рослей и всяких подводных растений и может, если захочет -
делать вред, а если захочет, то и что-нибудь хорошее, что случается реже.
Водяник попросил Лобасту сделать с ним что-нибудь, чтоб Ах-Какая-Прелесть,
когда он покажется ей, ну, хотя бы не упала от страха в обморок. Лобаста
трудилась-трудилась, Лобаста всё своё колдовское искусство применила и
замучила Водяника совсем, но, когда он выехал на Речной Лошадке на бережок,
то выглядел вполне при-лично и даже молодцевато.
– Здравствуй Вештица, – сказал Водяник, ты что это здесь делаешь?
– Я не Вештица, – ответила Ах-Какая-Прелесть, которая уже не была Ах-Какой-
Прелестью, я уродина, какую ты хотел взять в жёны.
Тогда всё понял Водяник, отвернулся от Ах-Какой-Прелести, которая уже не
была Ах-Какой-Прелестью, потому что мечтал он об Ах-Какой-Прелести, а не
об Ах-Какой-Непрелести и нырнул под воду, и больше не показывался. И
лягушка больше не появлялась.
Заплакала горько Ах-Какая-Прелесть…
…вот было бы несчастье, если бы на другом краю леса, как раз там, где на дубу
сидит птица Сирин, от одного только пения которой, люди становятся
счастливыми, если бы на том краю леса не жила добрая волшебница, которая
отобрала у Вештицы прелести Ах-Какой-Прелести и вернула их Ах-Какой-
Прелести и всего лишь за то, что Ах-Какая– Прелесть помогла волшебнице
прополоть у неё на огороде грядку с морков-кой.
Теперь люди снова, встретив её, где-нибудь на прогулке, скажем, не могли не
улыбнуться и не сказать «Ах, какая прелесть».
А Водяник снова стал хлопать по воде ладошкой, стал ломать плотины и
мельни-цы, стал утаскивать в свою глубину купальщиков, стал кататься на
общественных бы-ках и лошадях и ещё много-много чего, стал…
КОНЕЦ
Про Трясогузку, Плешанку, Плиску, Серую Славку
и про Ветер, который теребит сарафаны и путается в кружевах
Давным-давно, когда аисты и журавли на юг не летали, а Серый Гусь лапку от
холода не поджимал, а воробьи не хохлились и не прятались в кучи хвороста от
мороза; давным-давно, когда деревья не желтели к осени, да и самой осени не
было, а одно лишь сплошное лето, жила-была Трясогузка… да ты, небось, и не
знаешь кто такая Трясогузка? У Трясогузки глазки, как бусинки, личико
беленькое, на голове чёрная шапочка, такой же чёрный вырезной воротничок на
синем платье с голубыми кружевами и вся она стройная, и такая изящная, и
ножки у неё резвые и быстрые, как ветерок в листьях…
Вот-вот – ветерок… с него всё и началось…
Бежал Ветерок мимо, задел, невзначай, синее платьице, прошуршал в голубых
кружевах и пошли разговоры: «Теперь Трясогузка – невеста, а Ветерок —
жених, теперь скоро свадьба…»
Болтают языки – все кому не лень, даже подруги – Плешанка, Плиска,
Серая Славка и Садовая Овсянка, а Трясогузка даже толком и не знает как
жениха зовут: Посвист? – это тот, который шумит, свистит и брызгает
дождевыми каплями в окошко; Догодуша? – мягкий и ласковый, ах! если бы
это был он; а может и Вихорь? а может и Эрисвош, который ещё похуже
Смерча? Свадьба ни свадьба, а Трясогузке от такого «невзначай» только вред
один, потому что женихи теперь на неё не смотрят: Ветер опасный человек —
кто будет с ним соревноваться? – да и ей самой от этого прошуршанья одна
блажь в голову лезет: то она сидит часами у окошка – ждет, когда он прилетит,
то тянет её саму лететь куда-то, невесть куда.
Проходит время, Ветерок не летит – задержался где-то – в полях или на
просторах, а может забыл, а может в других кружевах запутался… ах! эти
разговоры! На чужой роток не накинешь платок. Но не сидеть же Трясогузке в
неизвестности и в девицах всю жизнь?
Пошла Трясогузка к Дятлу – попросила сковать ей пару башмачков, чтоб не
стоптались в дальней дороге; пошла к птице Ткачику – попросила соткать