Горькие травы Чернобыля

– Думаю, там же, где и первый! – простонал я сквозь смех. – Два в одном так сказать!

– Ну, ни фига се ёкнуло! – вдруг сказал Стась, не меняя позы и выражения лица.

Клочков с Климчуком подошли к нему. Климчук тревожно потряс парня за плечо:

– Стаська, ты меня узнаёшь? – тревожно спросил Климчук.

Стасик отодвинул от себя дипломат, тряхнул вихрастой головой, провел рукой по глазам.

– Узнаю, дядя Володя! – нормальным голосом сказал он. – И вас, дядя Женя, и вас, дядя Витя. И себя тоже узнаю.

– Чем занимался сегодня? – поинтересовался Клочков.

Стась явно приходил в себя. Он быстро запихал в дипломат учебники, носком отфутболил в угол сигаретную пачку и не без юмора объявил:

– Истекшие сутки были сложными. Встречал гостей из будущего, потом смотрел, как ночь напролет несознательные взрослые личности хлестали иностранную водку, потом встретил своего двойника, потом заработал в школе пару по истории! Потом решил бросить курить.

– Урра! – громовым голосом рявкнул Климчук. – Две несознательные сущности объединились в одну высоконравственную личность!

Стасик шутливо поклонился.

– Вы меня с ума сведёте, мужики, – в сто первый раз заявил Клочков.

Виктор Николаевич подошел к переставшему дымить телевизору. Щелкнул выключателем. Телевизор не реагировал. Клочков покатал носком ботинка осколки вазы на паркете.

– Ну, в таких делах без ущерба не бывает, – философски заметил хозяин квартиры, – главное, что люди не пострадали, а вещи починим.

– И халат постираем! – подхватил Стасик, – а то он шо-то мокрый, как и мои брюки. Но это, наверное, тот, другой обделался с перепугу…

Клочков шумно вздохнул.

В прихожей послышались чьи-то неуверенные шаги.

– Витя, – послышался женский голос, – у тебя дверь открыта! Ты дома? К тебе мой Стаська не заходил?

В комнату вошла миловидная, светловолосая, рано располневшая женщина в домашнем халате. Она медленно, широко открытыми глазами оглядела гостиную, оценивая женским глазом царивший в помещении хаос.

– Я извиняюсь, а шо тут происходит? Стася, ты шо в женском халате сидишь? Сдурел от жары, чи шо?

– Маам! – во всю глотку заорал Стасик, срываясь с дивана.

Он обхватил мать обеими руками и уткнулся носом в её плечо. Женщина растерянно погладила Стася, вопросительно глядя на Клочкова.

– Катерина, это я ему дал халат, – смотря куда-то в сторону, обречённым тоном произнес Клочков. – Це шоб он не замёрз.

Катерина перестала гладить сына и, наклонив вбок голову, взглядом медицинского работника с интересом уставилась на Клочкова.

Мы с Климчуком почли за благо ретироваться на кухню.

– Здоров я, здоров! – донёсся из прихожей сердитый голос Клочкова. – Ты лучше, как опытная медсестра, дай сыну успокоительного! А то вот видишь, энурез у него средь бела дня приключился!

– В отпуск тебе надо ходить, Витя! – недобрым тоном заявила Катерина. – Стася, пошли до дому! Потом твой батька придет с работы да разберётся, шо тут робыться!

Я краем глаза увидел из кухни, как полная Екатерина, протащила двухметрового Стасика через открытую дверь и громко её захлопнула.

Клочков, красный как рак, вошел на кухню, выразительно показал на захлопнувшуюся дверь и театрально воздел руки к небу.

– Какая ажиотажная женщина! – сердито воскликнул Климчук.

Мы не сговариваясь рассмеялись…

…Через час, успокоившись и отсмеявшись, мы помогали Клочкову привести гостиную в божеский вид. Климчук корпел с паяльником у телевизора. Виктор Николаевич стащил с дивана покрывало и бросил его в ванную.

– Жена приедет, пусть стирает, – решил он. – Скажу, диван кот обмочил.

– А он у вас есть? – поинтересовался я.

– Заведём! – буркнул подполковник. – Айда на кухню. Пошамаем, пропустим по стопарику да поговорим про дела наши весёлые.

– Я уже заканчиваю, – сообщил Климчук, копаясь в электронных внутренностях телевизора, – начинайте без меня.

На кухне Клочков решительным жестом отодвинул коньячную бутылку в сторону и положил на стол портативный магнитофон «Легенда-404».

Виктор Николаевич несколько секунд смотрел мне в глаза, потом нажал на кнопку записи.

– Я жду от вас правдивого, точного, но по возможности сжатого рассказа о том, что там в вашем капиталистическом будущем содеялось с нашим Советским Союзом?..

Глава шестнадцатая

В одиннадцатом часу вечера мы втроем прогуливались по площадке парка аттракционов.

Парк и аллея уже опустели, было почти темно, редкие ртутные фонари слабо освещали площадку и колесо обозрения. Вчерашним вечером здесь было гораздо светлее, но Клочков распорядился отключить большую часть ламп и оцепить площадку сотрудниками своего горотдела, поскольку свидетели перемещения во времени были совсем нежелательны.

– В общих чертах я всё понял, – безостановочно говорил Клочков. – Мои сотрудники будут дежурить у колеса до тех пор, пока не вернутся из будущего младшие ребята. Что с ними делать – понятно. В этом мне поможет Стасик. Кстати, я успел переговорить с его отцом. Он, конечно, ничего толком не знает, но понял, что сын оказывает некую важную помощь Комитету госбезопасности, чем папа очень гордится. Так что при необходимости поднимем Кучеренко-младшего и ночью.

Клочков опять закурил, загрязняя чистейший ночной воздух Полесья, и продолжил:

– Я не особо полагаюсь на честное слово Станислава не болтать языком. Может и расскажет чего на ухо друзьям. Подписку брать с него невозможно, но взрослые люди и так ему не поверят. С этим вопросом ясно.

Клочков посмотрел на меня:

– С вашей информацией я ознакомлю кого надо. Но не здесь, а в Москве. Есть там у меня ниточки. Называйте это вмешательством в будущее. Кто бы говорил- вы сами вмешались в прошлое. По собственной инициативе. А мне, офицеру КГБ, знать о грядущем крахе моей страны и молчать – было бы преступно. Всё мужики пора!

Мы подошли к колесу обозрения. У билетной кабинки дежурили двое сотрудников Клочкова, одетые в робы коммунальных рабочих.

– Садитесь в кабинку, – сказал один из них, – мы поднимем вас в нужную точку.

– Вот видите, больше прыгать не придется, – рассмеялся Виктор Николаевич,– хотя не знаю, как там в будущем – тоже ночь или вы свалитесь средь бела дня, как снег на голову.

– Мы тоже не знаем, – мрачно сказал я.

Климчук промолчал. Я понимал его. Как ни крути, было приятно оказаться в нашем общем прошлом, посмотреть с высоты лет на то, что никогда не чаял увидеть. И, быть может, переоценить заново то, чем жили и что имели.

Мне пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что я замер с открытым ртом и уставился на Клочкова.

– Виктор Николаевич, а давайте вновь встретимся с вами. Там, в будущем – 26 апреля 2016 года. Вот здесь, возле колеса обозрения.

Клочков понял. Задумался. Невесело хмыкнул:

– Ну, если жив буду – может, подойду…

– Будете! – мягко сказал Климчук. – Будете, уж мы-то знаем!

Клочков широко улыбнулся. Отвернулся в сторону и быстро смахнул из глаза слезу.

– Ну, в таком случае до свидания, мужики! Может, правда свидимся. Для вас пройдет мгновение, для меня 30 лет… Да, чуть не забыл!

Клочков сунул руки в карманы и протянул нам по пачке «Столичных»:

– Покурите там наш солидол! Небось, в будущем такого табачка нет!

Мы быстро обнялись. Климчук первым вскочил в кабинку. Я за ним.

– Вира! – тихо сказал сотруднику Клочков.

Колесо медленно завертелось и вскоре замерло в нужной точке.

– Первый пошел! – весело крикнул Климчук, поправил рюкзак, помянул японскую мать и сиганул за борт кабинки…

…Когда гости из будущего исчезли, сотрудник КГБ полез в билетную будку и, с заговорщицким видом протянул Клочкову запечатанный блок сигарет с надписью «Мальборо» на русском языке.

– Эти лучше! – негромко сказал сотрудник.

Виктор Николаевич всё сразу понял и погрозил оперу кулаком:

– Поговорю я с нашими учеными! Закрывать надо этот тоннель. А то хоть таможню ставь!

…Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.

Большой красивый вечерний город был ярко освещен оранжевыми натриевыми лампами.

Знакомое желтое колесо обозрения сверкало и переливалось всеми красками светодиодных гирлянд. По разросшемуся аккуратному парку прогуливались молодые мамы с колясками, на гироскутерах и сигвеях стайками носилась детвора. И мамы, и дети постоянно отвлекались от своих дел, поминутно заглядываясь на экраны смартфонов и водя пальцами по экранам.

Огромный красный транспарант «Мир! Труд! Май!» не оставлял сомнений в месте пребывания… Я ойкнул. Над газетным киоском и над билетной будкой колеса обозрения висели флаги – красный с серпом и молотом и такой же красный, но с синей полоской внизу…

Климчук, в своём нелепом спортивном костюме, сидел на краю скамейки и обалдело вертел головой. Я подошел к нему и устало сел рядом.

– Господи, милосердный, где мы? – прошептал Климчук.

– А ты не понимаешь, Володя? Надо полагать, мы находимся в 26-м апреля 2016 года, в Союзе Советских Социалистических Республик, в городе Припять Украинской ССР. Ну, и дел же мы с тобой натворили! Вероятно, не без помощи товарища Клочкова! Кстати, где он?

Климчук пожал плечами. Как робот, поднялся со скамейки и на негнущихся ногах направился в сторону киоска.

– Володя, – крикнул я ему вслед, – у тебя волосы черные. И усы тоже.

Он оглянулся. Растерянная улыбка застыла на его лице:

– На себя посмотри! Могу сказать тебе то же самое.

Климчук долго рассматривал прилавок киоска, звенел монетами.

– «Правдочку»? Будь ласка – п’ять копійочок, – донесся юный голос киоскёрши.

Назад Климчук бежал бегом. Он плюхнулся на скамейку, протянул мне пахнущую свежей типографской краской газету «Правда».

Так. Посмотрим. 26 апреля 2016 года. Вторник. Всё верно. Так. «Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. М. С. Горбачев заявил о своём намерении подать в отставку в связи с выходом на пенсию.»

– Он что, правил все эти 30 лет? – пробормотал я.

Климчук вновь растерянно пожал плечами.

Так. Дальше. «Президент США Джон Фицджеральд Кеннеди-младший выражает надежду на то, что и после возможной отставки Горбачева, политика Советского Союза будет такой же мирной, как прежде».

Интересно. «Сенаторы единогласно утвердили решение Конгресса США о масштабной закупке в СССР новых ракетных двигателей для нужд NASA». Балдёж! О, а вот это что? «Совместная советско-американская экспедиция на Марс намечена на 12 апреля 2017 года». Да уж, таки да! «По данным Госкомстата население СССР достигло 350-ти млн. человек»…

Удивленный возглас Климчука оторвал меня от увлекательного чтения. Володя оторопело вытаскивал из рюкзака несколько мятый, советский китель генерала армии.

– Что же такое происходит в самом деле? – простонал Климчук.

– Я так думаю, товарищ генерал, что не потраченные на ликвидацию не состоявшейся Чернобыльской аварии миллиарды Михаил Сергеевич успешно использовал на нужды перестройки!

Климчук в замешательстве надел рюкзак и пошёл в сторону аллеи имени Ленинского Комсомола. Я устало потащился за ним, размахивая опустевшим кейсом.

На Центральной площади, возле колоннады, разместилась Доска почёта. Володя остановился, закурил, неспешно разглядывая цветные портреты. Вдруг оживился, усмехнулся, показал на одну из фотографий. Солидный светловолосый мужчина какими-то детскими, знакомыми, умными глазами смотрел на нас с портрета.

«Станислав Иванович Кучеренко. Герой Социалистического труда. Депутат Верховного Совета СССР. Главный инженер Чернобыльской АЭС им. Ленина.»

– Неужели он? – радостно воскликнул Климчук.

– Конечно, он! Кто же ещё?! – улыбаясь и качая головой, сказал я…

Через два часа мы вышли в легком подпитии из кафе «Полесье». Очень кстати к порогу подъехало желтое такси.

– Где находится ближайший аэропорт? – деловито спросил я.

– Недалеко. Садитесь, – уверенно сказал таксист.

– Сколько стоит пр-роезд? – слегка заплетающимся языком поинтересовался генерал.

– Как обычно, 20 копеек километр. Садитесь! – настойчиво сказал водила…

Мы загрузились на заднее сиденье и замерли. Рядом с водителем сидел старый, седой как лунь, человек. Он быстро повернулся к нам. Улыбнулся.

– Клочков! – в один голос крикнули мы с Володей.

– Генерал-лейтенант в отставке Виктор Николаевич Клочков, – знакомым надтреснутым голосом представился он. – Председатель КГБ СССР. Правда, тоже в отставке. Потому как на пенсии.

Мы долго трясли друг другу руки. Водитель чему-то улыбался и качал головой.

– Так что, может, опять в кафе «Полесье»? – предложил я.

– Э, нет, други! – воскликнул Виктор Николаевич. – Таким персонам, как мы с вами, лишнего пить не надо. Не любит этого наш Генеральный секретарь.

Мы с Климчуком вздрогнули. Я почувствовал, как вспотели руки и струйка пота потекла по лбу.

– Вы не про того Генерального, который ушел в отставку?– осторожно спросил Климчук.

– Уйдет он, как же, уж я его знаю! – рассмеялся Клочков и скомандовал водителю: – В аэропорт! Жми на полную, Петрович! Не любит Генеральный, когда опаздывают…

26 апреля 2016 года два сержанта украинской милиции непрерывно курили сигареты в милицейском «Рафике». Машина была тщательно замаскирована в заросшем вкривь и вкось парке аттракционов. Почти стемнело. Исчезнувший асфальт и полуразвалившиеся, с пустыми глазницами окон дома исчезающей с лица земли Припяти настроения сержантам не добавляли.

– Ну, сколько мы тут будем торчать, – раздраженно сказал один из них, – может, эти чёртовы шпионы вообще никогда тут не появятся?! Может они загремели с этого «чёртового колеса» в тартарары?

Две мальчишеские головы сунулись в окна « РАФа». Милиционеры подпрыгнули.

– Они никогда сюда не вернутся! – в один голос заорали Богдан и Ромка. – Уезжайте отсюда! Буууу!

Белый, как мел, сержант повернул ключ зажигания. Зелёный микроавтобус стремительно сорвался с места. Он всегда заводился хорошо.

– Зазырь, какие у них рожи были! – радостно крикнул Богдан Ромке.

Мальчишки рассмеялись и бросились бежать в сторону колеса обозрения.

Настроение у обоих было прекрасное. Они уже поняли, почему так долго не возвращается Стасик. Почему не вернулись назад полковник и журналист…

Богдан и Ромка тоже не возвратятся в мёртвую Припять. Как только ребята пройдут сквозь заветную кабинку колеса обозрения, лесной город-призрак больше никогда не увидит их. А они никогда не увидят его. И это замечательно, правда?!