Всегда в декабре

Глава 2

Холодный сырой воздух хлестал Джози в лицо, когда она мчалась на велосипеде, слегка нажимая на тормоза, вниз по Стритем-Коммон, мимо бегунов, с трудом поднимающихся по другой стороне дороги. Ее дыхание превращалось в пар и тут же растворялось в сгустке темноты вокруг: в здешнем скоплении людей и огней темнота рассеивалась быстро, не то что в деревушке, где она выросла, – там, выходя в ночь, Джози всегда брала с собой фонарь. Щеки уже замерзли, и ощущение было такое, точно к коже прилипли малюсенькие капельки воды, хотя дождя не было. В последнее время в офисе и по новостям то и дело говорили про снег, и вся страна, как и каждый год, с волнением ждала Белого Рождества. Джози предпочла бы дождь, хотя ей было известно, что это идет вразрез с общим мнением, и лучше держать эту мысль при себе. Но ей снег навевал болезненные воспоминания о Рождестве двадцатилетней давности, когда она смотрела в окно на пушистые снежинки, падающие на пустую дорожку перед домом бабушки с дедушкой, рядом лежал полный и неоткрытый носок с подарками, а она прислушивалась к всхлипам бабушки, которая в соседней комнате готовила ей горячий шоколад.

В носу защипало – Джози поморщилась, глотнула еще воздуха и закашлялась от автомобильных выхлопов, случайно попавших в легкие. У подножия холма она свернула направо и, нажав на педали, пронеслась мимо железнодорожной станции и первого замеченного почтового ящика. Она пока не была готова бросить письмо и вернуться домой, ей отчаянно хотелось забыть этот паршивый день.

У следующего светофора Джози пришлось остановиться – она совсем мало проехала, а дышала с трудом. Она подождала, пока красного человечка на светофоре сменит зеленый, и люди, склонив головы, побегут через дорогу под звуковой сигнал, торопясь попасть в тепло своих домов. Но трое не рванули со всей толпой – они пошли прогулочным шагом, улыбаясь и явно не замечая хаоса пригородной зоны. Это было семейство – мама, папа и мальчик, на вид лет пяти-шести. Он смеялся, на его соломенных волосах красовался ободок с оленьими рожками, которые шевелились при каждом повороте головы. Родители держали сына за руки, а он раскачивался взад-вперед, опираясь на них и играя в какую-то свою игру.

Это так напомнило Джози себя и родителей в один из подобных вечеров, только более тихий, без шума машин, недовольных автомобильных гудков и людского цыканья, когда кто-то попадался на пути. По улицам ее деревни ходить было легче и безопаснее, но она тоже любила, пока не выросла, держаться за руки родителей и чтобы они подбрасывали ее вверх на счет «три». Так они гуляли до почтового ящика каждый год в предрождественскую неделю, сколько она себя помнила и, по словам бабушки, до того. Держась за руки, она между ними, с письмом Санте в кармане курточки, приготовленном для отправки на Северный полюс.

Навсегда Джози врезался в память девятый год ее жизни. В том году шел снег, она была в восторге, носилась, оставляя дорожки следов, как это возможно только в деревне, требовала купить морковку в магазине, ведь нос у снеговика – это самое важное. Морковь, которая была дома, не годилась – нос должен быть идеальным, настаивала она. Поэтому они бросили письмо по пути в магазин, и сразу после этого Джози перестала качаться у них на руках, потому что мама, поскользнувшись на тротуаре, чуть не потеряла равновесие. По какой-то причине этот конкретный момент отпечатался в ее памяти – как у мамы поехал меховой коричневый сапожок, как она сама схватилась за руку Джози, едва не утянув ее за собой. Как мама смеялась, – угораздило же меня! – как они с папой переглядывались поверх головы Джози. Потом ей часто приходила мысль, что это было предзнаменованием случившегося неделей позже.

Что она тогда написала в письме Санте? Джози помнила, как снег хрустел под ногами, как на подходе к почтовому ящику стали неметь пальцы, несмотря на красные перчатки. В памяти осталась мамина серебристая шапочка с помпоном, из-под которой виднелись темно-русые длинные волосы, и это, по мнению Джози, придавало ей сходства с принцессой. У нее в ушах звучал папин голос, перечислявший всевозможную чепуху, которую она могла бы пожелать – левый носок, головку лука, новую посудомоечную машину. Но что она действительно хотела получить на Рождество в тот год, чего жаждало ее девятилетнее сердце, – об этом она не имела ни малейшего понятия.

Но тогда Джози еще верила в Санту. И только на следующий год, когда он не исполнил одно-единственное ее желание, отправленное, как обычно, почтой, правда, теперь за руку ее держала не мама, а бабушка, она перестала верить.

И все же традиция не прекратилась. На Рождество Джози по-прежнему писала письмо и опускала его в почтовый ящик. Она просто не могла отказаться от этой привычки. Только теперь письмо было другим, и говорилось в нем отныне всегда одно и то же.

Дорогие мама и папа! Я очень по вам скучаю. Веселого Рождества! С любовью, Джози.

Громкий автомобильный сигнал резко вернул ее к реальности. Она поняла, что задерживает движение – свет поменялся, а она мешает проезду, потому что остановилась посредине дороги, а не левее, как следовало бы. Она поморщилась, ставя ноги на педали, и быстро перебралась ближе к обочине, намеренно не оборачиваясь на машину сзади из страха увидеть возмущенный взгляд водителя. Смахнув непрошеную слезу, она сделала глубокий вдох, чтобы не разреветься, и снова принялась крутить педали. Увидев очередной почтовый ящик, Джози проехала мимо – еще не хотелось возвращаться в квартиру, улыбаться, пить и болтать о том, как классно Биа будет проводить время в поездке. Сначала ей нужно привести себя в порядок. Подумать о чем-то другом, твердо сказала она самой себе. Ее мысли автоматически переключились на работу, что прямо сейчас было не совсем кстати. Потому что в памяти сразу возник образ начальницы, приглашающей ее для «беседы» в стеклянный закуток и откидывающей назад свои прямые черные волосы.

Джози, боюсь, нам надо кое о чем поговорить.

Джози стиснула зубы и быстрее закрутила педали, обгоняя другого велосипедиста. Сейчас она ехала по Стритем-хай-роуд, под праздничной гирляндой – та хоть и уступала рождественским огням на Оксфорд-стрит, но могла дать сто очков вперед скромным украшениям, которыми гордилась ее деревня. Интересно, их по-прежнему развешивают, и насколько вообще изменились рождественские традиции? В то время иллюминацию включали при общем скоплении народа, пили глинтвейн, угощались сладкими пирожками и пользовались возможностью обменяться свежими сплетнями. Джози ходила туда вместе с родителями и сразу исчезала вместе со своей лучшей школьной подругой – они рыскали в поисках шоколадных конфет, которые кто-нибудь да оставлял без присмотра. В первый год после того, как все случилось, бабушка с дедушкой попытались сходить с ней туда, но Джози все время плакала, и потом они оставили эту затею. Интересно, стали ли бабушка с дедушкой ходить туда снова после того, как она поступила в университет и не приезжала на рождественские каникулы, или для них это тоже было слишком тяжело? Она никогда не отваживалась спросить об этом.

Джози чертыхнулась про себя, уклоняясь от столкновения с пешеходом, который не глядя ступил на проезжую часть. Об этом лучше не думать, так ей точно не удастся отвлечься. Ладно, если не о работе, значит, о чем-то другом. Этим «чем-то другим» был, разумеется, Оливер. Оливер, заявивший, что ему надо ей что-то сказать, когда она была еще в постели. Оливер, рассмеявшийся в ответ на ее слова о том, что Кара строила ему глазки на корпоративе, сказавший, что скоро придет, вот только выпьет еще одну рюмочку. И сама Кара, потряхивающая светлыми кудряшками и глядящая на Оливера ярко-голубыми глазами с золотой подводкой, Кара в сногсшибательном красном платье.

В красном, как у мамы, платье, которое она надела на вечеринку в рождественский сочельник. Родители не хотели ехать на ту вечеринку, но в последнюю минуту передумали, потому что бабушка уговорила их. У мамы была помада в тон платью, она разрешила Джози накрасить ей губы.

– Будь умницей, Пози, договорились? – Папин голос слышался неясно, потому что она плохо помнила, как он звучал. Папа держал ее за бока и подбрасывал вверх, и раскручивал из стороны в сторону, она восторженно повизгивала, а мама вздрагивала, потому что Джози уже была слишком тяжелой для подобных маневров. – Санта еще может передумать.

На этот раз Джози достигла светофора вовремя и успела проскочить, прежде чем загорелся желтый. Ее дыхание учащалось, но она все гнала вперед, так что мышцы начали гореть.

Бабушка говорила, похлопывая мамину руку.

– Поезжайте и развлекитесь, а за нас не беспокойтесь, правда, Джози?

Джози кивнула – она уже заплела косички и приготовилась спать с такой прической, чтобы поутру волосы были волнистыми, потому что так ей было лучше всего, а всем известно, что в Рождество надо выглядеть наилучшим образом. Вообще-то ей не хотелось, чтобы родители уезжали, ей хотелось, чтобы они остались дома и посмотрели с ней фильм, но они обещали, что к утру вернутся и она, как только проснется, сможет прийти к ним в спальню открывать носок.

Ее зрение уже затуманилось, передние фары машин казались похожими на язычки пламени, пляшущие бликами по сторонам дороги и придающие всему оранжевый отсвет.

Полицейские в дверях, разговаривающие с дедушкой, еще не успевшим снять с себя клетчатый халат и переодеться. Джози, крадущаяся вниз по лестнице и недоумевающая, как это все поднялись раньше ее и вдруг она опоздала к блинчикам, которые мама всегда готовит на завтрак в Рождество. Бабушка, оборачивающаяся к ней с бледным лицом и красными глазами.

– Джози, дорогая, пойди ненадолго к себе наверх, ладно?

Слезы уже текли ручьями, безостановочно. На холодных щеках оставались горячие дорожки, и когда они попадали в рот, Джози чувствовала привкус соли.

Свет вспыхнул снова, когда она попыталась прояснить обзор, не уверенная в том, к какому моменту относится вспышка – к настоящему или это ее воспоминания? Слух резанул сигнал машины. Лица родителей, освещенные встречными фарами. Ее там не было, но она снова и снова представляла себе, как это было.

Снова сигнал, теперь слышнее. Задыхаясь, Джози свернула на велосипедную дорожку и опустила глаза, чтобы переключить скорость, и тут ее перчатка скользнула по металлической поверхности.

Она подняла взгляд: прямо перед ней, поперек дорожки, припарковалось черное такси с включенной «аварийкой». Джози попыталась сманеврировать, но дверца со стороны тротуара уже открывалась. Она чертыхнулась, крутанула руль и на мгновение увидела лицо мужчины, который вышел из такси, захлопнул за собой дверь и посмотрел на нее в тот самый миг, когда она летела на него.

Тормоза болезненно взвизгнули, Джози попыталась отклонить велосипед влево, как можно дальше. Но это не помогло. Сердце ухнуло в груди, и на какое-то парализующее мгновение перед ней мелькнул ошарашенный взгляд мужчины – в его глазах отражался свет ее фар.

Потом он повалился навзничь, а велосипед вильнул в сторону. Вытянув руки, Джози рухнула на асфальт и почувствовала острую боль в запястьях.

Глава 3

Джози лежала плашмя на земле, сердце колотилось, в ушах стоял звон. Колени саднило, бедрами она ощущала проникающую сырость дороги. Она неуклюже приподнялась на колени, чувствуя дрожь в руках.

Рядом стояли люди, кто-то из них кричал, как она сейчас поняла, когда звук наконец пробился сквозь звон в ушах. Она сфокусировала внимание на фигуре, двигавшейся с другой стороны такси – это была женщина. Невысокого роста, чуть полноватая. Почему она кричит на нее? Потом до Джози дошло – это была таксистка.

– Вы что, ослепли? – басила та на удивление низким, по сравнению с ее габаритами, голосом. – Какого черта вы неслись с такой скоростью? У вас что, глаз нет? Может, стоило капельку притормозить, а?

Чуть поморщившись, Джози с трудом поднялась на ноги. Она не сильно ушиблась, но неловко подвернула руку, когда пыталась амортизировать падение, и на боку почти наверняка обнаружится синяк. И колготки порвались. Класс. Вот что бывает, когда садишься на велосипед в неподходящей экипировке.

Один из прохожих, остановившихся поглазеть на происшествие, поинтересовался, все ли с ней в порядке, и она тупо кивнула, а таксистка между тем продолжала разоряться, переводя взгляд с Джози на что-то позади нее. Джози подскочила, запоздало вспомнив про мужчину, которого сбила, повернулась – и ее сердце снова бешено заколотилось.

При виде этого человека дыхание снова слегка пресеклось. Другой прохожий, слегка лысоватый, пытался ему помочь, и тот неуверенно поднимался, его движения были замедленными и неловкими. Джози бросилась к нему, вся на взводе, с пересохшим ртом.

– Вы в порядке? – выпалила она, но он, казалось, не слышал ее голос, заглушаемый оживленными пересудами зевак. Лысоватый протягивал ему портмоне и какие-то бумажки, вероятно оброненные при падении. Она сделала еще один шаг вперед под взбешенным взглядом таксистки. Господи, а вдруг у него травма? Он поднялся, но держится на ногах нетвердо – а вдруг сломано ребро или еще что-нибудь?

– Я… – снова начала Джози, но осеклась, когда он наконец посмотрел на нее. Она не вполне разглядела его лицо, только заметила четко очерченный подбородок и растрепанные волосы, но могла поклясться, что вид у него был мрачный – ночные тени брали верх над островками света от фонарей и автомобильных фар. Обхватив себя руками, она сделала еще один неуверенный шаг в его сторону.

– Простите, пожалуйста, – выдохнула она.

Он ничего не ответил, просто мазнул по ней взглядом и повернулся к Лысоватому, который помогал собирать последнее имущество.

Ладони Джози вдруг стали липкими от пота.

– Я не знаю, что сказать. Не передать словами, как мне жаль, – лепетала она, желая, чтобы он поднял на нее глаза, а не смотрел, хмурясь, в асфальт, точно она не стоила его внимания. – Я не понимаю, как это произошло, я была невнимательна, это целиком и полностью моя вина, и я…

Он поднял руку, а толпа вокруг них между тем стала рассасываться, теряя интерес, как только момент драматического накала остался позади. Он смерил ее взглядом, точно взвешивая искренность ее слов и принимая в расчет рваные колготки, офисное платье, торчащее из-под голубой зимней куртки, красно-белые кроссовки, которые никак не вязались с одеждой. Джози напряглась под его взглядом, и когда он достиг ее лица, почувствовала, что краснеет. Видок у нее, надо думать, был кошмарный – он, вероятно, решил, что его сбила городская сумасшедшая.

– Все в порядке, – произнес он отрывистым и низким голосом, едва различимым в шуме транспорта. Он снова отвернулся от нее, чтобы поблагодарить Лысоватого, который кивнул, бросил любопытствующий взгляд на Джози и отправился восвояси.

– Ни черта не в порядке, – пробурчала таксистка. Но она уже шла к машине, очевидно рассудив, что раз никто серьезно не пострадал, то ей тут больше делать нечего.

Джози неловко мялась. Колено пульсировало, но ей не хотелось его осматривать, чтобы не показалось, будто собственное самочувствие ей важнее состояния незнакомца, которого она сбила. Теперь они остались вдвоем, он взглянул в ее сторону, и в его глазах мелькнуло удивление, что она все еще здесь. Она не могла разобрать, какого они цвета, возможно, они только казались темными из-за его мрачного вида. Мужчина был примерно ее возраста и сантиметров на пять выше.

– Мне действительно очень жаль, – повторила она, понимая, что фраза звучит как заезженная пластинка, но совершенно не зная, что еще, учитывая обстоятельства, уместно сказать в таком случае.

– Я же сказал, все в порядке, – устало вздохнув, произнес он. Не так отрывисто, как раньше, но все же не так, как ей хотелось бы. Джози прикусила губу, но, прежде чем она смогла что-то добавить, таксистка опустила окно с пассажирской стороны.

– Ладно, значит, все нормально? – поинтересовалась она, намеренно не глядя на Джози, по-видимому решив, что не обращать на нее внимания будет более действенным наказанием, чем ругать.

– Нормально, спасибо, – кивнул мужчина. С таксисткой он держался вполне любезно. Впрочем, она везла его к месту назначения, а не сбивала с ног в тот момент, когда он туда добрался.

– Тогда ладненько.

С этими словами таксистка подняла стекло и выехала на дорогу, пристроившись за автобусом.

Как только такси отъехало, мужчина снова помрачнел и уставился на дорогу. Он так подчеркнуто игнорировал Джози, что она вполне могла бы бросить его на произвол судьбы, но считала это неправильным. Она тоже взглянула на дорогу и раньше него заметила то, что он высматривал. Примерно в метре от того места, где они стояли, валялся его телефон – она подняла его и почувствовала, как скрутило живот: экран был вдребезги.

– Черт, – пробормотала она извиняющимся голосом, протягивая ему телефон. – Мне так…

– Жаль?

Принимая его, он поднял брови, и она почувствовала, что краснеет. Сейчас, оказавшись ближе к нему, она поняла, что у него зеленые глаза, а точнее, они были гетерохромные, с более светлым ободком по краю. Назвать второй оттенок «золотым» было бы неправильно, учитывая мрачное выражение его взгляда, и это без учета нахмуренных бровей.

– Я заплачу, – немедленно сказала она, прикидывая, о какой модели iPhone идет речь, насколько это подорвет ее бюджет и придется ли ей воспользоваться кредитной картой. Мужчина не ответил – сунул телефон в карман, поднял валяющийся на дорожке велосипед и подкатил его к краю тротуара. Как она сама до этого не додумалась. Велосипед лежал на дороге, а ей даже в голову не пришло переместить его.

Она подошла к мужчине.

– Нет, правда, давайте я заплачу. Возможно, поблизости есть магазин электроники, который еще открыт, и мы могли бы…

– Перестаньте. – Это прозвучало так категорично, что она сразу осеклась. – Я же сказал, что все в порядке. И потом, мы припарковались на велосипедной дорожке, разве нет? Так что не только вы виноваты.

Придерживая за руль, он чуть подтолкнул велосипед, точно желая побыстрее от него избавиться, и она неловко взяла его.

– Я просто…

Он со вздохом достал из кармана телефон, включил его и показал ей. Экран загорелся, по-прежнему видимый под треснувшим стеклом.

– Убедились? – Это все еще звучало агрессивно. – Работает и все такое. И потом, – продолжил он, игнорируя ее возражения, – у меня скоро заканчивается договор с телефонным оператором. Если меня не напрягает пожить несколько недель с разбитым экраном, то почему это должно напрягать вас. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Ладно, – медленно произнесла она. – Если вы уверены…

Проблема была в том, что хотя он и сказал, что все в порядке, но на самом деле по его голосу чувствовалось, что дела обстоят совсем иначе. Джози прикусила губу, пытаясь сообразить, как вести себя дальше.

– Слушайте, спасибо за беспокойство и все такое, но сейчас мне хотелось бы выпить пива, поэтому… – Он не договорил и принялся оглядываться по сторонам, потом раздраженно фыркнул и посмотрел на нее. – Вы случайно не знаете, где здесь паб?

– Я вам покажу! – Энтузиазма в ее голосе было через край, она знала это, но ей ужасно не хотелось, чтобы он на нее злился. Он нахмурился, а Джози решительно кивнула. – Тут есть отличный поблизости. – «Отличный», пожалуй, было сильно сказано, но ей действительно случалось несколько раз по пятницам бывать вместе с Биа в баре за углом. Она пошла в нужном направлении, ведя велосипед и сутулясь от неловкости, а он двинулся за ней.

– Провожать меня не нужно, – пробурчал он, засовывая руки в карманы пальто, похожем на то, что было у Бенедикта Камбербэтча в «Шерлоке» – такое же длинное, серое и дорогое. – Просто укажите, в какую сторону идти.

– Мне нетрудно! – пискнула она, хотя почти наверняка знала, что его мало заботит, затруднит ли ее тащиться вместе с ним. М-да, дело дрянь. Она покажет ему этот чертов паб, и тогда, возможно, ее кармические напасти – или что там еще – прекратятся. Он не предпринимал никаких попыток завязать разговор, сосредоточив, казалось, все свое внимание на тротуаре, а она боролась с угрюмостью, грозившей обосноваться на ее физиономии. Да, конечно, она его сбила и все такое, но зачем устраивать из этого трагедию – она, например, не стала бы. В конце концов, она же не нарочно.

Минуту они шли в полном молчании, и Джози уже сильно сожалела о своем порыве – надо было объяснить ему дорогу и уехать. Она отчаянно пыталась придумать, что сказать, но что можно сказать незнакомому человеку, которого ты только что сбила посреди дороги? Тут требовалась Биа. Случись с ней такое, она в два счета рассмешила бы этого типа.

– А вы… эээ… возвращались домой с работы? – спросила она.

– Нет, – медленно ответил он и посмотрел на нее чуть скептически. Она повела велосипед быстрее. Ну да, если бы он возвращался домой с работы, тогда он знал бы этот район и где находится паб. Но, с другой стороны, он мог быть крутым бизнесменом, или адвокатом, или еще кем-нибудь, мог проживать в большом доме за городом и приезжать в Лондон по делам. И зачем вести себя так грубо – мог бы выказать немного признательности за то, что она хочет его проводить. Джози снова взглянула на него украдкой, но ничего не рассмотрела – все скрывало чертово пальто.

– А вы? – чуть позже поинтересовался он, явно принуждая себя поддерживать разговор.

Она вздрогнула, застигнутая врасплох за попыткой его разглядеть.

– Что?

– Вы возвращались домой с работы?

– Поняла. Нет. – О господи, этот тип, пожалуй, сочтет ее законченной идиоткой. Она кашлянула. – Нет, я ехала по делам.

Она повела велосипед одной рукой, а другую машинально сунула в карман, проверить письмо, и, не найдя его, резко остановилась. Должно быть, она выронила его на дороге и не заметила.

– Все в порядке?

– Да. Извините. Просто… Я собиралась отправить письмо и, похоже, потеряла его.

Ничего страшного, говорила она себе, завтра я напишу другое и отправлю.

– Письмо? – На этот раз его тон был не таким отрывистым, скорее удивленным. – Разве в наши дни еще пишут письма?

– Ну да, почему нет, – она пожала плечами. – Мемо, моя бабушка, всегда пишет письма, хотя технологически очень подкованная. – А о том, что письмо предназначалось не ей, об этом говорить не стоит.

Он посторонился, пропуская бегуна, и чуть помолчал.

– В детстве я пытался сподвигнуть моих школьных приятелей переписываться во время летних каникул, – медленно проговорил он, – но из этого ничего не вышло.

Это было сказано с абсолютно невозмутимым выражением лица, но Джози фыркнула от смеха.

– Правда?

– Угу. Мой тогдашний друг, Джеймс Уинтерборн, сохранил письмо, которое я написал ему, и в сентябре, когда началась школа, зачитал его всем кому не лень.

Она снова рассмеялась.

– Какая низость! И что было в письме?

– Я уже не помню. У меня в памяти застрял сам факт. Я так и не смог его простить.

– Значит, Джеймса Уинтерборна не включили в список свадебных гостей из-за промашки с письмом?

Он встретился с ней взглядом, но не улыбнулся в ответ.

– Именно так.

Черт, наверное, она полезла не в свое дело. Наверное, он был женат и все пошло наперекосяк, или его бросили прямо перед алтарем, или Джеймс Уинтерборн женился на его возлюбленной, или еще что-нибудь.

– А здесь вы какими судьбами? – с натужной веселостью поинтересовалась она, меняя тему. – Вы живете в Лондоне?

– Нет. – Это было произнесено чуть отрешенно, но он помотал головой и, когда заговорил снова, голос его звучал более собранно. – Нет, я вообще-то из Бристоля. Точнее, бываю в разных местах, но вырос в Бристоле и теперь живу там.

– А сюда приехали на Рождество?

– Нет, – он поморщился. – Таких планов не было. – Он провел рукой по растрепанным каштановым волосам, и искусственный свет отразился на них медными бликами. – Сегодня я должен был лететь в Нью-Йорк, но рейс отменили из-за треклятой грозы.

Джози нахмурилась, глядя на небо. Было облачно, и в воздухе висела туманная дымка, но грозы не наблюдалось и в помине. Она перевела глаза на своего спутника, и тот поднял брови.

– Разумеется, здесь грозы нет, – снисходительно произнес он, и она снова покраснела. – А где-нибудь над Атлантикой есть. В любом случае, я в режиме ожидания нового рейса и, похоже, застрял тут.

– Вот засада, – сказала Джози, надеясь, что в ее голосе звучит сочувствие. – И куда вы теперь – вернетесь в Бристоль?

– Нет, надо дожидаться рейса, поэтому я снял номер в гостинице, где останавливался раньше.

Она кивнула и жестом указала на старое здание, по правую руку от себя.

– Снаружи не ахти, но пиво там, по-моему, хорошее, а позади есть симпатичный садик.

– Это кстати, учитывая, что сейчас самый разгар английского лета.

Звучало вроде бы как шутка, если бы он улыбнулся, а так она не была уверена.

– Если вам не нравится, я могу…

– Я не привередлив. Спасибо. – Он повернулся к ней и, достав руки из карманов, протянул ей одну. Обручального кольца не было, так что идея насчет похищенной возлюбленной выглядела вполне правдоподобно. – Кстати, меня зовут Макс.

Она протянула свою, не снимая перчатки. Его рукопожатие было крепким и, хотя Джози, в отличие от Биа, была не кукольного росточка, ее ладонь в сравнении с его казалась маленькой.

– Джози.

Он наконец-то улыбнулся. Точнее, губы у него слегка дрогнули, но этого хватило, чтобы его четко очерченное лицо стало выглядеть менее острым.

– Приятно познакомиться, Джози, хотя обстоятельства нашего знакомства оставляют желать лучшего.

Она поморщилась, хотя в его голосе не слышалось сарказма. Он выпустил ее руку и повернулся уходить, и тут она выпалила:

– А можно я вас угощу?

Он обернулся, сведя брови над своими меняющими цвет глазами. Джози катала велосипед взад-вперед по тротуару и чувствовала, что покрывается испариной под его внимательным взглядом.

– Я имею в виду, в качестве компенсации. За телефон.

Да, отчасти причина состояла в этом, потому что купить ему выпивку она, по меньшей мере, должна была, но не только в этом. По его словам, он застрял тут. Один в Рождество, хотя не высказал это напрямик. И ей не хотелось, чтобы ему было одиноко, по крайней мере, в данный момент, когда она отлично знала, каково ему.

Он склонил голову набок, точно обдумывая ее предложение.

– Выпивка в качестве компенсации за телефон… – Он пожал плечами. – Идет.

Она прикусила губу – в его голосе не слышалось энтузиазма.

– Идет?

– Идет, – повторил он с абсолютно невозмутимым видом.

Она закрыла велосипедный замок, уже слегка жалея о своем порыве, потому что темы для беседы, судя по всему, были исчерпаны, и первой пошла в паб. Ей тотчас пришлось стянуть куртку из-за неимоверной духоты внутри – в углу горел камин, а народу было, как сельдей в бочке. Джози направилась к стойке, украшенной зеленой мишурой и цветными лампочками, жалея, что место чужое, лучше бы пойти в знакомое заведение, где хозяин обращается к ней по имени и можно поболтать с персоналом, а здесь она чувствовала себя не в своей тарелке. В Стритеме такой была пиццерия неподалеку от их дома, куда они с Биа частенько наведывались и где официанты приветствовали их вежливо, но с толикой подозрительности, точно недоумевая, а вдруг это у них какая-то тайная пицца-диета.

Девушка за стойкой, чьи волосы были собраны в хвостики, несмотря на то, что ей было хорошо за двадцать, повернулась к ним и, мазнув взглядом по Джози, уставилась на Макса. Потом она расцвела улыбкой, предназначавшейся скорее Максу, и Джози впервые после того, как они зашли в паб, посмотрела на своего спутника. Ну да, он был чертовски хорош собой. Он снял свое пальто а-ля Шерлок и оказался в джемпере графитового оттенка, который довольно плотно облегал его спортивную фигуру. Сейчас, на свету, окончательно стало ясно, что глаза у Макса двухцветные: темно-зеленые у зрачка, они постепенно становились янтарными. Волосы у него чуть растрепались – хотя она не могла сказать, является ли этот взлохмаченный вид естественным состоянием или же следствием недавнего инцидента, – а подбородок слегка оброс щетиной.

– Что желаете? – осведомилась барменша.

– М-м, мне, пожалуйста, бокал красного, – сказала Джози, вопросительно глядя на Макса, который пожал плечами.

– Мне, пожалуй, тоже.

С бокалами в руках они проследовали к маленькому угловому столику, где Джози плюхнулась на диванчик, а Максу пришлось занять стул напротив. Усаживаясь, он поморщился.

– Что не так? – быстро спросила Джози. Если он ушибся при падении, тогда у него есть все основания держать на нее зуб.

Макс приподнял брови, дав понять, что она чересчур беспокоится, и поднял голову к потолку. Джози нахмурилась и тоже посмотрела вверх, но он помотал головой.

– Нет, музыка.

Она прислушалась.

– О, черт. От этих рождественских песенок просто не спрятаться, не скрыться. Остается стиснуть зубы и мысленно отгородиться.

Он встретился с ней взглядом и растянул губы – нет, во весь рот он не улыбнулся и не рассмеялся, боже упаси.

– За это и выпьем, – сказал он, и они чокнулись. Джози сделала глоток. Вино было не настолько хорошее, как то, что принесла Биа, но вполне.

Макс откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел ей в лицо.

– Итак, Джози, поведайте мне, чем вы, велокамикадзе, занимаетесь, помимо того, что тараните пешеходов на дорогах?

Она сделала еще один глоток.

– Вообще-то это моя основная специальность.

– Ага. Тогда понятно, откуда у вас такая сноровка. И что, много платят?

– Чертову тучу. – Его губы снова дрогнули. – Я маркетолог, – призналась она.

– Маркетолог, – задумчиво произнес он.

– Да, работаю в агентстве. – Помолчав, она добавила слегка сдавленным голосом: – В агентстве по связям с общественностью «Павлин».

У него вырвался смешок, и это ее так удивило, что она даже подскочила.

– Агентство по связям с общественностью «Павлин»? Вы серьезно?

– Увы, да.

– И чем вы там занимаетесь?

– Всем подряд, – она махнула рукой. – В настоящий момент осуществляем ребрендинг «люксового» производителя пляжной одежды. – Слово «люксовый» она заключила в воздушные кавычки, а иначе это прозвучало бы очень похоже на то, как говорит Джанис.

Он глубокомысленно кивнул.

– Самое время года для пляжной одежды.

– Представьте себе. Все состоятельные люди отправляются к морю за дозой зимнего солнца и прочим.

– Или за рождественскими подарками, – заметил он.

– Точно.

– А иным хочется выглядеть в Рождество сексуально, в бикини. В качестве альтернативы праздничному платью.

– Верно, – сказала она. – Несколько лет назад мы провели маркетинговое исследование, и выяснилось, что многие британцы садятся за праздничный стол в бикини. Так что тут неосвоенный рынок.