Шанс на счастье. Книга-тренинг для неидеальных родителей неидеальных детей

И вы 3, 4, 20, 100 раз отпускаете, пока не входите в высокоэнергетическое состояние. И что самое интересное, когда вы чувствуете, что вам классно, хочется остановиться, но нет, надо продолжать. Почему? Некоторые думают, что если они отпустят это классное состояние, то что же произойдет тогда? Как можно отпустить хорошее состояние? Отнюдь. Когда отпускаешь прекрасное состояние, на его место приходит еще более прекрасное!

И когда вы это делаете каждый день, то вы смотрите на проказы ваших детей и вам хорошо, они вас не беспокоят. Потому что из высоковибрационного состояния вы понимаете, что это нормальная реакция ребенка, он не может не проказничать, он через это развивается.

Этот метод можно использовать и с телесными ощущениями, и с эмоциями, и с состояниями, и с мыслями. А скорее всего, больше у вас ничего и нет. Тело, эмоции, состояния, мысли. Все отпускабельно.

Это была вводная часть, – бодро сообщил Довлатов, – и ваше задание – использовать метод Седоны каждый день на протяжении месяца. Без этого метода ваши результаты будут кратно хуже. Даже хуже на порядок. А я хочу для вас хороших результатов. Надеюсь, что мы с вами в этом вопросе солидарны.

«Ничего себе вводная! – удивилась Алина. – Тут с этим бы разобраться, прежде чем дальше двигаться!»

Но у Довлатова, очевидно, было другое мнение на этот счет.

– Итак, мы продолжаем! Что же такое семья? Семья – это система взаимосвязанных персонажей, и желания каждого персонажа неизбежно влияют на всех остальных. Вся эта структура динамически взаимодействует, и каждый из вас, кто начинает меняться, неизбежно меняет и всех остальных участников. При этом каждый раз, когда у кого-то начинаются проблемы, у кого-то другого возникает повышенная нагрузка, он начинает тянуть энергию из окружающих – то есть из остальных членов семьи.

У вас в материалах лежит видео «Баланс». Посмотрите непременно, этот мультик отлично демонстрирует такое коллективное взаимодействие!

Алина пометила в блокноте слово «баланс» и обвела рамочкой. «Теперь еще и мультики смотреть надо», – с усмешкой подумала она.

– Скажите, пожалуйста, кто из нас ресурсоизобилен в семье? – спросил Довлатов после короткой паузы.

«Конечно, женщина, мать семейства! – хотела крикнуть Алина. – Ведь семья только на ней и держится…»

Но у Довлатова был другой ответ:

– Конечно, ребенок. У ребенка ресурсов больше, чем у взрослых. Взрослые замученные, они замучили себя сами, а у ребенка пока энергии полно. И для того чтобы получить энергию ребенка, взрослые начинают его по-разному прессовать. Причем прессинг этот бывает разным. Иногда он лайтовый-лайтовый, а иногда он очень жесткий.

Но важно даже не то, как вы прессуете, а что у ребенка появляется в качестве реакции на ваш прессинг. С вашей точки зрения, она может быть абсолютно неадекватной. И с точки зрения ребенка – тоже! Так почему это происходит?

Довлатов поправил очки и заговорил тоном университетского преподавателя:

– В процессе взросления дети проходят через определенные этапы. И для того чтобы лучше понимать своего ребенка и более конструктивно с ним взаимодействовать, вам стоит представлять себе этот процесс.

Дело в том, что мозг новорожденного ребенка содержит в 10 раз больше нейронов, чем мозг взрослого человека. Но нейроны новорожденных неспецифические и не содержат в себе большого количества дендритов.

Что такое «нейрон», Алина представляла себе, хотя и отдаленно, но вот «дендрит» было словом совершенно незнакомым. «Вот кому точно придется заниматься самообразованием, так это мне!» – думала она, переворачивая страницу блокнота, сплошь испещренную заметками, и аккуратно выписывая новое слово.

– Если посмотреть на клетку нейрона, то от самого нейрона идет длинный аксон. – Довлатов показал руками нечто вроде длинного щупальца – видимо, для того, чтобы зрители могли наглядно представить себе всю конструкцию. – Некоторые аксоны имеют длину более 2 метров, потому что тянутся от мозга до пальцев ног, а некоторые относительно короткие. Есть еще дендриты – это небольшие отростки на теле нейрона, которыми он связывается с другими нейронами и их аксонами. Фактически, через дендриты образуется сложная нейронная сеть. Аксоны – это управляющий канал. Через дендриты нейрон получает массу информации, интегрирует ее и по результатам интеграции передает сигнал аксону. Соответственно, к аксону прикреплено много других нейронов, через дендриты они тоже возбуждаются из-за этого сигнала. Они интегрируют в себе что-то и дальше передают возбуждение по своим аксонам.

«Надо же, как сложно и интересно все устроено! – восхитилась Алина. – Пожалуй, покруче любого компьютера. Удивительно даже, что я, дожив до сорока лет, об этом не знала. И не поинтересовалась даже. Конечно, это ведь не скидки в Лореале… А стоило бы – хотя бы для того, чтобы лучше понимать собственных детей».

– У детишек дендритов мало. Они начинают образовываться в результате обучения. Поэтому дети до 6 лет обладают потрясающей способностью и особенностью – они обожают учиться больше, чем играть. Для них это просто физиологическая потребность. Они всасывает в себя все! Как пылесос, затягивают абсолютно любую информацию.

«Да уж, Славик в этом смысле просто чемпион! Учиться он просто обожает, – подумала Алина. – Может, его стоило бы просто оставить в покое? Может, он сам лучше знает, что для него нужно?»

Мысль о том, что четырехлетний ребенок лучше знает, как распорядиться своей жизнью, чем его родители, была неожиданной, даже дикой! Алина тряхнула головой и снова уставилась в монитор.

– Дальше. У нейронов есть интересная особенность. Сигнал по аксону идет химическим путем. Идет очень медленно – полметра в секунду. Всего лишь! Поэтому у детей очень низкая скорость реакции. Что бы ни произошло, любую вводную ему необходимо переработать своим пока еще не специфицированным низкоскоростным мозгом. Поэтому ждать от ребенка такой же скорости реакции, как от взрослого, не приходится.

«М-да. Если так, то требовать от ребенка, чтобы он быстрее что-то делал или быстрее соображал, – это не только жестоко, но еще и глупо! А я сердилась на Соню за медлительность… – В этот момент Алина готова была сквозь землю провалиться от стыда. – Но как теперь все исправить?»

– Со временем у ребенка начинает происходить процесс миелинизации аксона, – тем временем продолжал Довлатов. – Миелин – это белок, обладающий высокой токопроводимостью, которая увеличивает скорость движения сигнала чуть ли не до 100 метров в секунду. Это большая скорость по сравнению с половиной метра в секунду. И миелинизация происходит на тех цепях, которые созрели, которые наработали навыки определенного поведения.

Первым начинают созревать мозжечок и двигательная кора мозга. Это стволовые структуры. Мозжечок находится здесь, – Довлатов показал на свой затылок, – и зрительная кора тоже. В итоге у ребенка вначале миелинизируется затылок. Если посмотрите на девятую страницу раздатки, вы увидите схемы строения мозга детей разного возраста. Когда происходит миелинизация определенных структур мозга, эти структуры становятся стабильными – и перестают развиваться быстро.

Как я уже говорил, если вы у ребенка до полутора лет нарабатывали двигательные навыки – вы нарабатывали и ловкость, и координацию, то вы получили навыки, которые будут с ребенком всю его жизнь. Если вы ребенка до полутора лет пеленали, не давали ему шевелиться, каждый раз, когда он пытался куда-то залезть, вы на него кричали и били по рукам, вы получили ребенка, который, скорее всего, никогда не будет ловким и подвижным. Ему придется приложить в десятки раз больше усилий, чтобы наработать ту же ловкость, которую может получить другой ребенок, с которым занимались до полутора лет.

Дальше – речевые навыки. В среднем детишки осваивают речь до каких-то базовых навыков к двум годам. Да, некоторые начинают говорить отдельные слова к году, но только к пяти-шести годам речь становится связной, логически насыщенной, полноценной. И к этому времени происходит миелинизация речевых центров. Поэтому те языки, которые начинают изучаться после шести лет, очень плохо ложатся в голову. Поздно уже. Центры зафиксировались.

Есть идея, что хорошо, если человек учится нескольким языкам в детстве. В семьях, где папа говорит в основном на одном языке, а мама – на другом, ребенок, как правило, осваивает в совершенстве оба. Наука говорит, что до шести лет язык ложится легко, а после – получается значительно хуже.

Однако области префронтальной коры, ответственные за абстрактное мышление, умение мыслить рационально и эмоциональную зрелость, пока остаются неразвитыми, поэтому маленьким детям сложно усваивать большие объемы информации и делать выбор из большого количества вариантов. При «перегрузе» может случиться истерика!

К 8–9 годам у ребенка развивается мелкая моторика, ему становится легче писать и работать руками – например, шить, вышивать, изготавливать какие-то поделки. Начинают развиваться теменные доли мозга, что позволяет ребенку учиться математике и геометрии.

Примерно в 13 лет у подростка быстро развиваются теменные доли, интеллект, и аналитические способности у него возрастают. В его лимбической системе растет способность переживать эмоции, однако префронтальная кора еще не развита, потому подросткам сложно сдерживать свои эмоции, оценивать риски или строить долговременные планы.

Именно поэтому переходный возраст бывает трудным и для детей, и для родителей, – вздохнул Довлатов, – и только к 21 году мозг молодого человека созревает практически полностью! Вероятно, поэтому во многих странах именно этот возраст считается официальным совершеннолетием. Хотя и по его достижении есть области, имеющие потенциал для развития – например, эмоциональная зрелость и способность принимать решения.

Итак, – резюмировал он, – думаю, что вы уже поняли: самая большая ошибка родителей – пытаться относиться к мелким детишкам как ко взрослым, предъявляя им такие же требования по скорости реакции, по уровню интеллекта, по умению управлять собой.

«Да уж, – невесело усмехнулась Алина, – особенно когда к детям предъявляют такие требования, которые не могут выполнить сами!»

– Когда я слышу, например, как родитель объясняет девятилетнему ребенку, как тот должен себя вести, я прекрасно понимаю, что ребенок не в состоянии выполнить эти требования. Почему? Представьте: «Ты должен сидеть ровно – говорит родитель ребенку, – держи осанку». Вы требуете, чтобы он научился контролировать положение своего тела. Для этого надо напрячь порядка 50 мышц, держать сознательный контроль на этом процессе и не отвлекаться от него ни на секунду.

Что происходит, когда ребенок отвлекается? Внимание ушло – тело приняло привычную позу. Тут подходит родитель и дает ему затрещину, говорит – держи спину. Не может ребенок этого сделать! Его фокус внимания находится там, куда он смотрит, и больше нигде. У него не наработан навык контроля окружающей реальности. Друзья, он нарабатывается годам к 18. Не может девятилетний ребенок контролировать себя постоянно!

«Да уж, если б еще все взрослые могли себя контролировать! – усмехнулась Алина. – Наверное, тогда бы никто не пил, не курил, не употреблял наркотики, не страдал ожирением… Вероятно, мы жили бы в каком-то другом, невероятно прекрасном мире!»

– Дальше. Родитель говорит: ты должен действовать так-то! – Довлатов картинно поднял указательный палец (хотя нет, скорее уж перст указующий!). – А ребенок должен по его словам составить некий визуальный образ, натянуть его на себя, понять, чем он сейчас отличается от этого идеала, где он с ним не стыкуется – во внешности, в поведении, в чем-то еще… Может быть, у него даже нет примера, образца для подражания, и ребенок каким-то образом должен додумать, как это должно быть! И понять, что ждет от него родитель, который почему-то не говорит, чего же конкретно он хочет.

«Да уж, моя мама в этом смысле была просто чемпионом, – вздохнула Алина. – Была у нее любимая фраза „сама должна понимать!“. Может быть, поэтому меня все детство и юность не отпускало ощущение, будто я что-то делаю не так, но непонятно, что именно?»

– Родитель изъясняется некими абстракциями. Например: «Ты всегда должен быть вежливым!» И бедный ребенок действительно пытается быть вежливым везде – и в гостях, и дома, и на свидании, и в уличной драке. Зачем?! Как только родитель начинает выдавать адекватный запрос ребенку, запрос, который содержит вид, место, размер, количество, ребенок начинает почему-то это легко выполнять. Пока запрос неадекватный, размытый, подразумевает у ребенка наличие какого-то жизненного опыта, исходя из которого он поймет, что в этой ситуации надо быть вежливым, а в этой ситуации можно игнорировать вежливость, чтобы уметь защищать себя, ребенок этого не поймет. Родитель для него царь и бог. Родитель сказал «всегда», значит всегда.

Довлатов улыбнулся, будто вспомнив что-то забавное:

– Помню, у меня была такая ситуация. Мы были проездом в Москве и пришли в «Детский мир». Мама поставила меня в какую-то очередь и сказала: «Стой тут! Пальцем даже показала, где именно». Она не сказала, чтобы я следил за этим дядей и двигался за ним. Очередь продвинулась, а я стою там, где меня поставили. Мне дали абсолютно четкую команду – стоять тут. Мужик начинает мне объяснять: «Мальчик, это очередь, она движется, и цель стояния в очереди – это не пропустить!» Понимаю, но мама мне велела другое. Я должен стоять на этом месте. Когда пришла мама, вместо того чтобы сказать, что я молодец, что я четко выполнил ее указание, и понять для себя, что теперь команды надо давать более конкретные, подходящие к ситуации, она смутилась и угадайте, кто стал крайним?! Конечно же я. Я оказался недостаточно смышленым для того, чтобы понять, что она имела в виду. Просто бестолочь-ребенок!

Алина вспомнила, как ругала Соню за то, что она слишком сильно залила водой цветы, когда в первый раз решила полить их – и невольно скривилась от стыда и отвращения к себе. «Девочка старалась, хотела помочь, а я? Кошмар просто!»

– Это все хорошо, но как вы думаете, что происходит с самооценкой ребенка после того, как ему дали сначала одну команду, он ее четко выполнил, а потом его же ругаете за это? Хочется ли ему в дальнейшем действовать таким же образом и выполнять команды? Нет.

Довлатов говорил вроде бы весело, даже шутливо, но и безжалостно в то же время:

– Ребенки, – это не совсем правильное словечко показалось в его устах особенно живым и теплым, – ребенки обладают потрясающей особенностью – они обалденно лояльны. Они готовы нам простить любую нашу оплошность, лишь бы мы обратились к ним с любовью. Но мы же об этом тоже забываем! Мы не обращаемся к ним с любовью, мы не просим у них прощения за наши косяки. Мы еще и орем на них, когда на эти косяки указывают! Мы же должны быть непогрешимыми во всех вопросах. Мы же взрослые, как мы можем оказаться тупее ребенка? И тем не менее оказываемся тупее, давайте смотреть правде в глаза.

Алина вспомнила, как маленькая Соня приносила отцу свои поделки из пластилина – каких-то кособоких зайцев, собачек, и вовсе непонятных существ – как был лучист и светел взгляд дочки… «Смотри, я сама сделала!» Разве она сама или муж смогли хоть раз оценить ее сокровища? «Да-да, хорошо, иди, не мешай…» И гасло сияние глаз ребенка, опускались уголки губ. Девочка покорно уходила прочь, в свою комнату – но разве кто-то остановил ее хоть раз?

– Очень часто действия взрослых далеки от разумных. Они обусловлены множеством причин, лежащих в далеком детстве или в особенностях жизни нашей семьи. Мы действуем так потому, что мы получили такое воспитание! Я думаю, что вы много раз сталкивались с тем, что вы открываете рот и говорите теми же словами, какими говорили с вами ваша мама или ваш папа. Просто дословно цитируете их! Если сейчас провести опрос, каждый первый подтвердит этот факт.

«И опять он прав, – вздохнула Алина. – Если вдуматься, я часто веду себя так же, как моя мать, – с Соней уж точно. А ведь она тоже мечтала о сыне, которого у нее никогда не было… Как-то обмолвилась случайно».

– В итоге большая часть наших проблем заключается в том, что мы даем детям задания, не соответствующие уровню развития их мозга и не учитывающие их эмоциональное состояние, – резюмировал Довлатов. – Давайте подумаем, какие эмоциональные состояния есть у детей, из-за которых они чувствуют себя плохо?

Первое эмоциональное состояние – это взаимодействие родителя и других взрослых при наличии ребенка. Если ребенок ведет себя шумно, бегает, веселится, что обычно делают родители? Они пытаются восстановить порядок, чтобы не упасть в глазах других взрослых людей, чтобы никто, не дай бог, не подумал, что мы плохие родители. И какой обычно способ выбирают родители для успокоения ребенка? Чаще всего репрессивный. Хватают за руку, буквально приковывая к себе, – Довлатов состроил нарочито-зверскую физиономию, – чтобы он не мог вырваться, гаденыш такой! – и на ухо, тихо произносят бранные слова, из-за которых ребенок начинает чувствовать себя еще хуже. А когда ребенок чувствует себя плохо, он не может быть неподвижным! Друзья, у него всплеск адреналина. Любимейший человек его только что сильно обидел – это сильнейший стресс, адреналин зашкаливает. Он должен эту энергию куда-то выплеснуть – и в то же время вынужден стоять и ее подавлять. Подавление импульсов, которые идут откуда-то изнутри, – это навык, который вырабатывается только к 18 годам, а то и больше – к 21. И это при условии, что человек тренировался!

Вы можете попробовать сделать простую вещь, – предложил Довлатов. – Просто расставьте руки в стороны и посидите так три минуты. – Для наглядности он сам широко раскинул руки. – Я вас уверяю, что через минуту вам захочется руки опустить. Но нельзя! У вас есть лобные доли мозга, которые контролируют ваши внутренние импульсы, сидите и терпите. А теперь попробуйте так посидеть 11 минут или 42 минуты. Вы возненавидите все на свете! И меня в первую очередь за то, что я вам дал такую задачу. Знаете, за 42 минуты мышцы не отвалятся, но вы испытаете такую боль, что, если сумеете ее преодолеть, то себя зауважаете просто запредельно. Будете говорить о себе: «Я монстр! Монстр силы воли! Я 42 минуты просидел с вытянутыми руками…»

Ребенок так не может, у него воля не сформирована. А он вынужден всю эту энергию в себе подавлять. Куда она девается? Она соматизируется – превращается в телесное напряжение, а в дальнейшем переходит в язву двенадцатиперстной кишки, в ревматоидный артрит и так далее. По-разному. Все зависит от того, какую мысль ребенок начал крутить в голове, когда ему сказали, что он ничтожество и должен стоять спокойно. Если он поверил в то, что он ничтожество и должен себя наказать, у него начинаются аутоиммунные заболевания.

Алина вспомнила свою соседку по парте Наташу – тихую, молчаливую девочку с легкими светлыми волосами, похожими на облако. Наташа была, что называется, «из очень непростой семьи» – собственно, как почти все ее одноклассники. Папа ее служил в КГБ, мама преподавала английский в МИМО, а дедушка, кажется, еще при Сталине был какой-то важной шишкой. Воспитывали ее очень строго, требовали только пятерок и примерного поведения. Девочка старалась, но на отличницу явно не тянула. В седьмом классе у нее обнаружили диабет 1-го типа, в восьмом – она стала ходить в школу все реже и реже, а через полгода умерла. Не помогли не импортные лекарства, ни спецбольницы… Девочка ушла тихо, так же, как жила.

– Зачем такое несчастье творить со своим ребенком? – строго спросил Довлатов, – главное, ради чего? Ради того, чтобы хорошо выглядеть в глазах других людей?

Алина почувствовала, как ее щеки заливает краска стыда. Разве она сама не старалась, чтобы ее дети прилично выглядели в глазах посторонних? Особенно Славик. «Улыбнись тете, помаши дяде ручкой…» Зачем?

– Но это неосознанная реакция, которая возникает из-за того, что вы глубоко социальный человек – то есть человек, который действует исходя из социальных норм. А в социуме – по крайней мере, российском! – принята норма, по которой ребенок должен быть тихим, ребенок должен быть… – Он замялся на мгновение, словно подыскивая подходящее слово, и наконец вымолвил: – Ребенок должен быть мертвым. Чем он мертвее, тем лучше! Если он ничего не просит и только иногда осуществляет свои функциональные обязанности «быть хорошим» и «радовать маму и папу», тогда все великолепно.

«Как Наташа, – с горечью подумала Алина. – Она тоже старалась, но не выдержала долго».

– Когда еще мы проявляемся по отношению к детям? – сурово спросил Довлатов. – Когда они не соответствуют нашим ожиданиям. Мы ждем, что они будут умненькими, они будут красивенькими, они будут себя вести хорошо, они будут усовершенствованной копией нас. Мы в свое время не смогли, а они смогут!

«Наверное, поэтому Женя так хочет отдать Славика в тот элитный детский сад! – поняла Алина. – Сам-то он вырос в Забруйске – маленьком городке в 100 километрах от Москвы, среди гопников и бывших отсидочных… Из его одноклассников уже сейчас половина в тюрьме, половина в могиле. Потому и хочет, чтобы у сынули все было – и теннис, и бассейн, и чтобы с детства по-французски и по-английски разговаривал».

– Причем мы не смогли в 30 лет, а они смогут в пять. Ну есть у нас такие ожидания! Разумно ли это? Нет, – сурово припечатал Довлатов. – Поэтому первое упражнение, которое мы с вами будем делать, – это диагностика родителей. Вам надо будет написать, что вы должны по отношению к ребенку, что вы предпочитаете по отношению к ребенку, что вам надо, что вы можете, чего вы хотите, чего вы боитесь. В раздатке у вас есть таблица, посмотрите.

Эта работа достаточно длинная, – предупредил он. – Она может занять и час, и два – разумеется, если вы будете делать ее добросовестно, а не абы как. Если у вас не один ребенок – по отношению к каждому надо писать отдельно. Вы увидите, что ваши дети очень по-разному вами воспринимаются! А как вы их воспринимаете, так вы и проявляетесь по отношению к ним, и они развиваются по-разному.

«Да знаю, поняла уже! – Алина искоса, с некоторой досадой посмотрела на экран. – Кажется, за два часа про детей узнала больше, чем за всю жизнь. Ну и про себя тоже… Осталось только понять, что теперь с этим делать!»

– Например, «мне надо, чтобы он бросил курить. Мне надо, чтобы он посещал меня раз в неделю. Мне надо, чтобы он хорошо зарабатывал. Мне надо, чтобы его жена к нему хорошо относилась. Мне надо, чтобы в спорах с его супругой он занимал мою точку зрения, отстаивал мою позицию…» И так далее. Что у вас пойдет, то пойдет. У каждого из вас свои «надо». У каждого из вас свои предпочтения. У каждого из вас ваши «могу». Просто честно и искренне заполняете. Могу, хочу, боюсь.

Дальше необходимо проанализировать то, что вы написали, – оценить, насколько каждый из описанных вами пунктов влияет на ваши отношения с ребенком.

Зачем это нужно? Для того чтобы понять, кто вы как родители и чего вы ждете от ваших детей. Пока мы не понимаем, что нам надо от детей, мы ничего не можем изменить.

Довлатов помолчал недолго, словно раздумывая, говорить или нет, и произнес:

– Чуть забегая вперед, скажу: почти в 100 % случаев окажется, что то, что вы ждете от ваших детей, никоим образом им не полезно. И даже вам самим это не полезно.

«Вот еще глупость какая! – возмутилась Алина. – Я ведь хочу только хорошего – чтобы мои дети были здоровыми, красивыми, успешными… Хочу гордиться ими! Получается, правда, не особо, но я стараюсь, я не знаю, что делать!»

В этот момент она была готова расплакаться. А Довлатов говорил – и его мягкий, бархатный баритон как будто наливался металлом.

– Когда вы это поймете, это будет прорыв для вас. Вы поймете, что дети вам это не могут дать – в принципе не могут, даже если хотели бы. У них нет того, что вы хотите! А когда мы пытаемся от кого-то получить нечто, чего у них нет, как себя ощущает этот бедолага? Вот прийти к вам и сказать, чтобы к вечеру был миллион долларов, иначе кранты, отверну голову.

«Все так, все правда, – в который раз уже за сегодняшний вечер подумала Алина. – Ни Соня, ни Славик не соответствуют ожиданиям, которые мы как родители на них возлагали. И вряд ли когда-нибудь будут им соответствовать! Но разве они виноваты? Нет, скорее наоборот – виноваты мы, потому что не умели видеть их такими, какие они есть, и любить их такими, а все время старались подогнать под какие-то стандарты!»

– Любой родитель скажет, что желает своим детям только добра, – подтвердил Довлатов, – но… Часто бывает, что на самом деле вы хотите чего-то другого. Например, реализовать свое стремление к власти – это очень распространенная ситуация с детьми! Если так – вам стоит реализовать его каким-то другим способом – например, на работе, в бизнесе или как-то еще… Только не на детях! Чем сильнее мы на них давим, тем сильнее по третьему закону Ньютона они давят на нас в ответ. Чем меньше мы уважаем детей, тем дальше они нас посылают!

«Да уж, – вздохнула Алина, – может, поэтому у многих друзей Евгения такие проблемы с подрастающими детьми? Уж вроде бы все им дали, но „золотая молодежь“ почему-то не хочет постигать премудрости бизнеса, который им предстоит унаследовать, а хочет отжигать в ночных клубах, гонять на дорогих машинах и всячески влипать в неприятности».

– Когда я понимаю, что мне нужна власть, битва – признался Довлатов, – я просто иду и занимаюсь борьбой. Да, возраст, конечно, уже не тот, но это не проблема. Можно с удовольствием бороться и с молодыми. Да, проигрывать, потому что скорость не та, кондиции не те!

Алина посмотрела на него с уважением. Ее муж, Евгений, тоже занимался борьбой когда-то в молодости, но давно бросил. Только в зал ходит иногда, чтобы поддерживать себя в форме… Проигрывать он не любит никому и нигде!

– Итак, вы поняли, что потребностей у человека может быть много и они весьма разнообразны, – бодро продолжал Довлатов. – Одна из популярных моделей описания потребностей человека – это пирамида Маслоу, и сейчас мы поговорим о ней более подробно.

Про пирамиду Маслоу Алина слышала и раньше и потому немного расслабилась… Но очень скоро поняла, что зря.

– Физиологические потребности – это потребности в воде, в еде, в воздухе, в одежде, в тепле, в комфорте, в здоровье, в своей территории. У большинства они вроде бы реализованы, но на самом деле – только частично. Есть что кушать и чем дышать, но нет своей территории, потому что территория одна на несколько человек. Когда ваши границы постоянно нарушаются – это довольно тяжелое переживание, которое может привести к неврозу. Своя территория должна быть у каждого! Даже если пять человек живут в однокомнатной квартире, у каждого должна быть своя, она просто должна быть неприкосновенной. Это полстола, кровать, на которой он спит, полка, на которой хранит свои вещи, это какой-то уголок между шкафом и шкафом…

В памяти Алины всплыла еще одна любимая мамина фраза: «Твоего здесь ничего нет! Вот будешь зарабатывать, тогда…» «Собственно, и здесь ничего моего нет – с горечью подумала она. – Я ничего не заработала, все принадлежит мужу, и он может лишить меня этого в любой момент! Конечно, есть закон, есть суды… Вроде бы. Но, если рассуждать трезво, надо понимать, что в наших реалиях богатый человек легко может оставить бывшую жену ни с чем. Чай не в Америке живем!»

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она тряхнула головой и снова уставилась в экран.

– Дети, у которых появляется потребность в своей территории, начинают строить домики. Они занавешивают какой-нибудь тряпкой угол и говорят, что это их домик и туда не разрешают лазать. Ребенок забирается туда – и у него счастье! Или притаскивает откуда-нибудь коробку, делает из нее домик, залезает туда, и все, у него своя территория. Взрослые хихикают, выкидывают эту коробку, и тем самым создают очень серьезную травму для ребенка.

«Может, у Славика это стремление особенно сильное. – Алина вспомнила, как яростно сынишка отстаивает свое право валяться поперек кровати и раскладывать игрушки в ему одному понятном порядке. – Может, он просто борется за свою территорию, а я не понимаю?»

– Если у ребенка есть своя комната и вы туда врываетесь в любой момент – вы игнорируете его территорию, нарушаете границы, – подтвердил Довлатов, – и когда ребенок подрастет, вы неизбежно получите на двери его комнаты табличку «Без стука не входить». Вы начнете беситься, думать, что он, наверное, там чем-то непотребным занимается, и будете врываться еще чаще, причиняя ему еще большие неудобства.

«Славик пока не может повесить табличку, – с грустью подумала Алина. – Он может только уйти в себя, в свой хрустальный кокон… И оставаться там таким же недоступным, как если бы находился на другой планете!»

– Следующим пунктом нашей программы будет потребность в безопасности. Чувство безопасности у нас возникает тогда, когда мы защищены, когда мы знаем, как себя вести в той или иной ситуации, когда мы чувствуем в себе достаточное количество сил, чтобы противостоять каким-то ситуациям, когда у нас есть знания, как из ситуаций выходить.

«Вроде бы с безопасностью у нас все в порядке – задумалась Алина. – Есть и сигнализация, и охранник, и шлагбаум на въезде в поселок… Муж в этом прекрасно разбирается. Но как я могу дать чувство безопасности своим детям, если сама его не ощущаю? Если я все время боюсь, что мой муж может заменить меня другой женщиной – той, что лучше справится с рождением и воспитанием достойного наследника?»

– Потребность в принадлежности – потребность в теплых дружеских отношениях, в принятии; в том, чтобы были общие ритуалы в семье; в том, чтобы говорили, что тебя в семье любят, что для тебя всегда есть место в жизни родителей, что родители любят вне зависимости от того, каким ты являешься, соответствуешь их ожиданиям или не соответствуешь, получаешь хорошие отметки или нет, любят просто потому, что ты – это ты.

«Вот этого мои детям точно не хватает! – с грустью призналась себе Алина. – Да и мне самой, если честно, тоже! С любовью и в родной семье всегда была напряженка, а с Евгением, кажется, об этом и речи не было».

От этой мысли стало совсем уж грустно. Алина снова поправила наушники и нарисовала печальную рожицу в блокноте.

– И если эта потребность в достаточной мере удовлетворена, мы переходим на следующий уровень.

Потребность в уважении – это чувство самоценности. Чувство того, что мы – не просто так, мы нужны, мы ценны, мы знаем, за что мы себя можем уважать; мы знаем, что в нас хорошее; какие наши качества лучше, чем у других людей; какие достижения и успехи у нас есть; какие критерии измерения по отношению к другим людям мы можем придумать и использовать. Главное, чтобы эти критерии можно было применить к себе и понять, что чего-то достигли в жизни.