Но тени… Тени не выходили из головы, как бы Алек ни открывал окно машины, надеясь выбить их порывами ветра.
Слежка не появлялась. Но Алек чувствовал, что ничего не закончено, в том числе и для него. Он уже не удивлялся предчувствиям. После всего мистического, грех – не верить интуиции.
Алек ещё, может быть, расскажет о Грише и о тенях в отделе Андрею или Олегу, а, может, Максу. А пока он бросил машину у кладбища и, открыв калитку, ступил на ковёр высокой мягкой травы.
Алек остановился перед серым надгробным камнем, на секунду закрыл глаза, собираясь с мыслями. Он не хотел приходить. Ноги сами привели его сюда. Снова. И теперь Алек решился наконец высказать вслух всё то, что грызло его изнутри.
Обращаться к холодному серому камню, к цветам у могилы, к ровным буквам его имени было слишком сложно. Алек смотрел на пожелтевшую с проблесками зелёной жизни траву, и перед глазами стояло лицо Влада. Он говорил не с камнем, а с живым, прошлым другом.
– Привет, я… Я не знаю, с чего начать. Ты говорил, что жизнь должна быть планом. Знаешь, я и не заметил, как ты стал одним из его первых пунктов. Ты учил меня не поддаваться эмоциям. Ты вообще многому меня учил в шутку, несерьёзно. Но мне было важно.
Алек сжал кулаки, поёжился от пронзительного ветра. В горле снова стоял комок, но говорить было на удивление легко.
– Ты был мне не просто другом… Почти братом. Да, я осуждала тебя, не спорю. Ты не был идеальным. Ты ошибался, но… но все ошибаются. Мы не были похожи. Не так уж я любил твои бары и клубы. Я сейчас просто вспоминаю тебя и знаешь… В тебе было много плохого, того, от чего я мечтал избавиться, но… В тебе было что-то, что сохраняло нашу дружбу. Андрей сказал бы, что в тебе были амбиции, уверенность, сила характера. А я скажу только… Я скажу, что в тебе жизнь только начиналась. Тобой не управляли страхи. Ты… просто жил.
Всхлип вырвался из груди. Алек запрокинул голову, подставляя лицо слабым лучам солнца. Несколько секунд, чтобы прийти в себя, и он заговорил снова. Только с каждой фразой голос становился всё тише, слабее.
– Прости, что я не успел, не сказал тебе… Ты же всё равно не поверил бы. Почему, почему ты не подумал об опасности? Ты не представляешь, как мне будет тебя не хватать.
Боль и облегчение слились в единое целое, спасительное и уничтожающее одновременно. Вспоминать было тяжело, отпускать – проще…
– Я сейчас выгляжу глупо. Ты бы смеялся. – Алек невесело усмехнулся. – Я говорю ни с чем, понимаешь. Но я говорю с тобой. И у меня на плечах пиджак. Он такой же пыльный, как тогда… Нет, не то. Чёрт, Влад, мы всё-таки похожи!
Голос скрывался на крик. Эмоции выливались в слова. И Алек больше не сдерживал их. Только слёзы застыли в горле. Он не поддастся слабости.
– Ты должен был жить. Ты, а не я, слышишь! У тебя было всё. У меня – только прошлое. Тебя любили, уважали, тебя просто знали. У меня нет почти никого. И кто теперь… – голос сорвался. И сорвался листок, ещё зелёный, свежий, с ветки берёзы.
– Я найду его, мы найдём его, будь он правда человеком-невидимкой. Я его из-под земли достану.
Отчаяние и ненависть. Всё кружилось в безумном вихре. Алек прыгал с одного на другое.
– Влад, я… Я украл твои часы. Прости, но ты не оставил завещания. Я решил, что могу взять их.
Лина плачет. Она до сих пор не может поверить. Она приехала сразу, как узнала. Она правда любит тебя, и… Я знаю, что в глубине души ты тоже её любил. Ника сейчас с Линой. Она позаботится…
Знаешь, Макс опять опоздал, но примчался с другого конца города. Мы все были там ночью. И твоё фото стоит там, с чёрной лентой. Ты не представляешь, как мне хочется её сорвать… А фото… тебе это всегда нравилось.
Твои родители… Я знаю, ты не любил говорить о них. Но они сразу приехали. Они любят тебя. Зря ты думал, что они в тебе разочаровались. Зачем отец тогда отдал бы тебе ту часть компании? Он верил в тебя. Я видел, как он смотрел на похоронах…
Ты удивишься, но Камилла не выбросила тот браслет. Она его теперь не снимает. Ты был ей дороже, чем…
А на следующий день Макс пришёл в расправленной рубашке, с расстёгнутыми пуговицами. И даже Шустов ничего не сказал. Наверное, он тоже лучше, чем ты думал.
Сложнее всего Андрею. Он не показывает, я просто вижу, как ему тяжело. Я знаю, ты… не хотел всего этого…
Ты будешь смеяться, но я видел Майю. Я уверен, что не ошибся. Она здесь, она вернулась. И… Я просто не понимаю. Я запутался в этом кошмаре. Влад, ты мне нужен.
Алек закрыл лицо ладонью, с силой сдавил виски, до трещащей боли в голове, чтобы прогнать навязчивый шум. Он всё сказал, всё, что должен был. И он готов был отпустить Влада… Хотя к чему ложь? Не готов, просто знал, что должен.
– Извини, ты не любишь такие разговоры. Извини, я уже ухожу…
Алек так и не понял, сказал ли он всё это вслух. Или только мысли так отчётливо шептались в голове.
А ветер ласково играл лепестками цветов. Тени берёз ложились на камень могилы, сливаясь с выведенными на нём витиеватыми буквами. Купол вечерней тишины накрыл кладбище. Только тихо скрипнула калитка, и последний человек покинул обитель вечного покоя.
Алек побрёл к машине, не видя ничего перед собой. Его заставил остановиться голос, наверное, единственный, который сейчас он услышал бы. Лина окликнула его, тихо, но достаточно уверенно, чтобы ветер донёс слова и заставил обернуться.
– Ты был в клубе? – Она спросила это так просто, что Алек не мог солгать. Как похожи всё-таки Ника и Лина…
Они пошли дальше от кладбища по улочке, уложенной кривым тротуаром. От машин их лапами скрывали высокие могучие ели. Улица эта упиралась в небольшой скверик, спрятанный между пятиэтажками. Лина указала на него, и Алек послушно пошёл следом.
– То, что было…
– Не было, – прервал Алек сбивчивый шёпот Лины. – Мы друзья.
Так вот что оно значит, это слово. Держаться за руки и чувствовать, что готов защитить, помочь и принять защиту и помощь, опереться и быть опорой. И хватает одной улыбки, чтобы понять. Может, к чёрту тогда любовь, если есть такая дружба?
Дружба с Владом всегда была другой, привычной, нормальной. С Линой же Алеку оказалось легко болтать ни о чём и молчать о главном. Зря говорят, что дружбы между девушкой и парнем нет. Есть. Только часто её путают с любовью.
Алек понял это, когда бродил по скверу, по улочкам до одиннадцати вечера, до тяжести в ногах и приятной усталости. Он довёз Лину до дома, сам вернулся в квартиру и заснул легко, без кошмаров. Только перед тем, как провалиться в сон, всё равно Алек вспомнил Гришу. И где-то глубоко в душе закопошились предчувствия.
А тени бродили по комнате. Алек их уже не видел. И тени, пользуясь ночной свободой, творили всё, что хотели: играли на потолке, плыли по стенам, под светом луны пропадали и появлялись снова, ещё более пугающие. Они предостерегали.
Луна показывалась из-за туч. А ещё совсем недавно небо было чистым. Остерегаясь ночи, оно укрылось одеялом. А люди не видели. Гришка Багов закрыл шторы и подошёл к дивану. Он был ещё в рубашке, только вернулся из клуба. Гриша думал об Алеке и о тенях. Они снова появились было в тёмном закоулке у дома и исчезли.
Милана Журавлёва тоже не спала. Она сидела на диване в чёрном выходном платье. Рядом лежал перевязанный красной ленточкой букет. Телефон снова жалобно пискнул. Пришло новое уведомление. Но Милана не слышала. Она смотрела на бегающие по полу тени и думала, что за проклятье преследует её весь день. И почему оно вдруг пропало.
Милана вспоминала, как в первый раз отшатнулась от собственной тени. Это было утром. Она не смогла бы никому объяснить, что именно произошло тогда.
Ветер взвыл сильнее, что-то скрипнуло за окном. Милана подскочила и нырнула под закрытые шторы. И в воцарившейся тишине явственно раздался стук. Три условных удара.
Глава 15
– Ты был прав.
Голос Андрея стал первым, что отчётливо услышал Алек. Мелодия звонка была похожа на смутный шум, но три слова разогнали остатки сна. Алек вскочил, придерживая телефон плечом. Андрей долго молчал. Алек успел дважды обойти комнату. Только когда он остановился у окна, из телефона вырвался приглушённый вздох и вновь раздался голос, отдающий хрипотцой. Алек едва узнал в нём голос Андрея.
– Ещё одно убийство. Валерия невиновна.
За окном расцветало утро во всей своей юной красоте. Оно касалось аккуратно листьев солнечными бледными ещё лучами, разглаживало покрытое морщинками облаков небо и улыбалось пробуждающемуся городу. Но утро это скрывало кровавые следы, оставленные ночью. И солнце оттого горело не по-доброму, лукаво ухмылялось, высовываясь и прячась снова за ветками берёз.
Алек не замечал, что Андрей снова молчит. Вдруг очевидным показалось то, что недавно поразило его. Алек ведь знал, что так будет. И ничего странного в том, что точно также взошло солнце и также торопятся куда-то, копошатся внизу люди.
– Расскажи, – совершенно спокойно попросил Алек.
– Приезжай, – ускользнул от ответа Андрей и завершил вызов.
Алек стоял у окна ещё пару минут. Он смотрел не вниз. Движение улицах утомляло. Зато величественное спокойствие неба успокаивало.
Алек приехал. Андрей встретил его у входа в участок. Молча, касаясь друг друга рукавами пиджаков, они поднялись по лестнице. Алек посчитал неправильным спрашивать, Андрей не спешил рассказывать.
Отдел ещё пустовал. За своим столом сидел, наклонившись над ноутбуком, Олег. Дверь в кабинет, который закрепили за Русланом, была закрыта. Андрей прошёл к столу и с пристальным вниманием окинул Алека взглядом.
– Не объяснишь, почему он назвал твоё имя? – устало спросил Андрей. В его словах не было ни обвинения, ни вызова. Но Алек всё равно отшатнулся, так неожиданно пронзил его холодный взгляд Андрея.
– Я… не понимаю, – пробормотал он и отступил к столу.
Андрей вздохнул, закрыл глаза. Алек старался понять, на что он намекал. Но, как назло, голова отказывалась работать. Ещё и в висках пульсировало от напряжения. Андрей не стал больше мучить Алека и уже напрямую заявил:
– Багов Григорий, после сообщения о смерти он звонил сюда и просил передать трубку тебе. Вы знакомы?
Алек ясно вспомнил бар, лицо Гриши в свете тусклой лампы, его слова, которые тогда ещё вызвали подозрения. Знал же он: нет совпадений. Не случайной была та встреча, и тени, о которых говорил Гриша, тоже не случайны. Но раскрывать все карты сразу Алек не собирался.
– Вчера в баре, – сознался он. И Андрею хватило. Забыв об Алеке, он переключился на Олега:
– Что там по данным?
Алек не вслушивался в слова Элинского. Всё равно ничего не дали бы ему эти данные. Сначала надо было разобраться, в чём дело. Алек предпринял попытку достучаться до Андрея. Воронцов был сам не свой, сбивался, заламывал пальцы. И глаза его бегали. Плохой знак.
В конце концов распахнулась дверь и запыхавшаяся, растрёпанная Камилла влетела в отдел. Она сжимала в ладони лямку спавшего с плеча рюкзака и на ходу свободной рукой пыталась заколоть волосы. Услышав шум снаружи, Руслан выглянул из кабинета. Он-то и рассказал всё по порядку.
Убийство произошло ночью. Тело молодой девушки обнаружили в шесть утра её родители. Ножевое. Перерезано горло, задета сонная артерия, смерть наступила почти мгновенно. Рядом с телом нашли маску и змеиную кожу.
– Маска – символ перевоплощения, игры. Змея – символ лжи, – сходу предположил Алек. Руслан утвердительно кивнул и жестом передал слово Олегу.
– На месте сейчас оперативники. Ждём Макса и выезжаем. Жертва – Журавлёва Милана, двадцать один год. Жила с родителями и младшим братом последние два месяца, с того момента, как её исключили из университета, – Олег докладывал с обычной сдержанностью. Но даже у него подрагивал в руках ноутбук.
– И как с ней связан Багов? – стараясь не выдавать волнения, уточнил Алек.
– Её молодой человек.
Алек вздрогнул. Разряд пробежал по кончикам пальцев. Это кричали, рвались из груди предчувствия. Но Алек подавил их. Только одной мысли позволил укрепиться: «Багов будет главным подозреваемым». Но он невиновен. Всё повторялось. Точно также подставили и Машу, и Леру. И также их преследовали тени. Медленно и пока неосознанно Алек разгадывал код убийцы.
В отдел ворвался Макс, такой же растрёпанный, как недавно Камилла. В его опозданиях было что-то приятное, отголоски прошлого. Поэтому никто ничего не предъявил. Максу и оправдываться не пришлось.
Место убийства не походило на предыдущие. Рядом с особняком Нагилёва и роскошной квартирой Влада тесная комнатка Журавлёвой напоминала клетку. Маленькие окна, кровать, стол, шкаф и дверь, до которой дотянуться можно, не вставая с постели – это всё, что составляло скудную обстановку. Обои истрепались и пожелтели от времени или же вовсе имели противный желтоватый оттенок. Всю комнату пройти можно было из угла в угол в три шага. Покрытые пылью полки имели вид настолько бедный и неухоженный, что могло показаться, словно здесь никто не живёт. Вечная тень падала от кровати на стену. Даже солнце обходило стороной эту клетку, в которой встретила смерть запертая в ней птичка. А именно разбившуюся птичку напоминала Милана.
Она лежала, раскинув руки, в лёгком вечернем платье. Её волосы запутались, сплелись, как крошечные змейки. И ветер легко перекладывал их и катал по полу. Единственный солнечный блик, отражённый от запылённого зеркала, падал точно на лоб Миланы. И оттого лицо её отливало болезненной желтизной. Кровь пропитала воротник платья и локоны светлых волос, багровой лужей разлилась по полу и застыла. Пустые распахнутые глаза, искажённое в судороге лицо, сжатые губы, кровоподтёки на руках – всё свидетельствовало об одном: Милана боролась за жизнь до конца.
Олег раскрыл чемоданчик и опустился на корточки перед убитой. Алек не мог больше видеть её лица. Ярче стал застоявшийся запах крови. В горле пересохло, на секунду перед глазами потемнело. Алек пересёк комнату и распахнул настежь окно. И тут он заметил кое-что, упущенное опер-группой. На подоконнике можно было различить след ботинка. Узоры подошвы явственно вырисовывались на белом грязными полосками.
Алек махнул рукой, подзывая Андрея. Долго потом Воронцов, а за ним и Шустов разглядывали след. Сделали фотографии, взяли землю на анализ. Потому что так нужно. Но Алек не сомневался: всё равно след приведёт к невиновному человеку. Он был настолько поглощён мистической стороной дела, что материальное потеряло значение. Особенно долго Алек рассматривал сквозь пакет шкуру змеи и белую театральную маску. В том, что они значат, сомневаться не приходилось. С каждым новым делом убийца украшал сцену, усложнял правила игры.
Алек обошёл комнату ещё раз. Он дал волю фантазии. Легко было представить живой, цветущей Милану, она и мёртвая являла собой странную жизнь. Журавлёва явно не была красива. Алек нарочно нашёл её фотографию, чтобы разглядеть повнимательнее. Неправильные черты лица Миланы были выразительны, живы, необычны, но не красивы в том представлении о красоте, которым забивают всем голову. И фигурка её, совсем не женственная, не могла произвести впечатление. Но именно эта некрасивость и привлекла Алека. Будь Милана идеальна, она не казалась бы такой живой.
Алек опустился на кровать. Пружины застонали и затихли. Алек представлял, как на том же месте сидела Милана и смотрела в окно, ждала кого-то, как потом встала и открыла ночному гостю. Оставался один вопрос: смерть ли она впустила? Кого искать: тень или живого человека?
Тело забрали санитары. Олег уехал сразу. За ним последовали Андрей и Руслан. Алек сразу решил, что задержится. Он обошёл уже пустую комнату, перешагнул через пятна крови и опустился, как до этого Олег, на корточки. На деревянных досках пола багровые пятна переливались чёрным блеском. Алек вскочил и поспешно вернулся к окну. Это было единственное место, которое не пропиталось запахом смерти. Алек раздвинул шторы, и, не касаясь подоконника, смотрел, как улыбается солнце, равнодушное к маленьким драмам в своих владениях.
Это окно… если оно не было открыто, как выбрался из дома ночной посетитель? И след… Неужели он мог быть так невнимателен?
– Надо говорить с её семьёй, – объявил Алек. Почему, он не объяснил. Настоящей же причиной были тени. Алек хотел убедиться, что они замешан и здесь.
– Верный ход, – одобрила Камилла и вытащила из шкафа старую шестиструнную гитару. Зазвучали слабо натянутые струны под её ловкими пальцами. Облачко пыли поднялось и полетело к потолку, рассыпавшись мелкими брызгами. Камилла вернула гитару на место.
– Жаль, Андрей ушёл, – невпопад заметил Алек.
– Точно. Он бы сыграл…
– И этот ночной гость, – ляпнул Макс.
– Он невиновен, – отрезал Алек. Как ему надоела ложь. Везде, со всех сторон одни загадки. Хотелось хоть от своих ребят не скрывать правды.
– Я знаю, – невозмутимо отозвалась Камилла, не выдержала и всё-таки снова открыла шкаф. – Раритет. Ей лет двадцать, не меньше.
– А мне кто-нибудь объяснит?
Алек потянул ещё минутку. По дороге мимо дома как раз проходил весьма интересный человек. Ни один элемент его одежды не сочетался с остальными. Брюки, яркие носки, кроссовки, футболка, ветровка… Мужчина выглядел аляписто и нелепо, а шёл бодрым шагом, явно не заботясь о своей пёстрой внешности. Когда он скрылся из виду, Алек повернулся к Максу.
– Единственная подозреваемая в первом деле – Маша. Во втором – всё указывает на Валерию. Здесь тоже будет тот, кого все должны счесть убийцей. И это будет Багов Григорий, парень Миланы.
– И ты уверен? – с сомнением переспросил Макс.
– На все сто.
Алек ещё раз задумчиво посмотрел на отпечаток ботинка. В абстрактных смазанных линиях он увидел вдруг и змею, и усмехающуюся маску. И всё никак не выходил из головы тот нелепо одетый человек, который прошёл под окнами по улице.
– Здесь мы ничего больше не найдём, – Камилла закрыла шкаф, и он так подозрительно пошатнулся, что ещё немного и завалился бы набок.
– Пожалуй, – машинально согласился Макс. Он, наверное, обдумывал новую, подкинутую Алеком теорию.
Вместе коллеги вышли из комнаты и беспрепятственно покинули гнетущий серостью дом. Звонил Андрей. В отделе их ждали для разговора с родителями Миланы и Гришей Баговым.
Допрос последнего Алек взял на себя. Руслан покосился на него с подозрением, но спорить не стал. Андрей же, который прекрасно знал, в чём дело, промолчал. Поэтому, едва вернувшись в отдел, Руденко столкнулся с бледным испуганным Баговым.
– Капитан, это что это всё значит? – Он набросился на Алека, едва тот показался в дверях.
Руденко выставил руку, надеясь остановить поток слов. Гриша не заметил его жеста. Он говорил так быстро и тихо, что разобрать ничего толком было нельзя. В конце концов Алек положил руку ему на плечо и указал на дверь. Гриша замолчал, пару секунд невидящим взглядом смотрел на него и, сообразив наконец, что к чему, выбежал из отдела.
Уже в коридоре Гриша заговорил снова. И пусть голос его срывался, Алек разобрал каждое слово и прерывать не стал.
– Я не был у неё вчера, клянусь. – Багов даже ладонь положил на грудь. – Я из бара и сразу к себе. Я не знаю, что там произошло. Я ничего не понимаю.
– Тебя никто не обвиняет, – постарался успокоить его Алек. Не сработало. Гриша так и взвился, словно взорвалась бомба замедленного действия.
– Обвинят! Я знаю, что обвинят! Кого ещё, если не меня? – Его голос сорвался на крик.
Люди оборачивались и провожали странный дуэт удивлёнными взглядами. Алек закинул руку на плечо Гриши и ускорил шаг. Багов не сопротивлялся, словно на последнем откровении закончились его силы.
– И почему ты так решил? – отведя Гришу за угол участка, спросил Алек.
Их взгляды соприкоснулись. Алек силой заставил себя не опустить глаза. Гриша смотрел в самую душу с такой мольбой и отчаянием, как осужденный на смерть смотрел бы на своего спасителя. Сложно было выдержать этот взгляд. Алек прекрасно знал, что никакой он не спаситель. Потому что Гришу обвинят. След на подоконнике от его ботинка.
– Она никого, кроме меня, и не знает. Нет, не так. Она многих знает, но только я знаю её. Понимаешь, она нигде не остаётся надолго, вертится в разных компаниях, на каждый вечер у неё новая роль, новые товарищи, даже парень новый. Я её не осуждаю. Я единственный из тех, кто знает о её играх, не осуждаю. Я бы и сам, может, играл так, если бы мог.
«Вот что значит маска», – подумал Алек, но вслух не сказал, только кивнул, мол продолжай.
– Она живёт во лжи, ну так говорят. А мне кажется: она просто запуталась, потому что некому её направить. У Миланы семья старой закалки. Они могут только ограничивать и всё детство ограничивали её. А тут свобода, и она сорвалась.
Необычайное красноречие вдруг проснулось у Гриши. Алек и не думал, что он может так говорить. Зато какая находка для следствия! Вся обстановка вокруг Миланы, её собственная жизнь стали так ясны, что ничего больше и не нужно.
– А я ходил к ней. Они никого не пускали почти. Я перелазил через окно по ночам, когда её родители не видели. Или она через окно спускалась во двор. Это было не каждый день. И вчера не было, клянусь!
Гриша закрыл лицо ладонями. Грудь его тяжело вздымалась. Руки мелко подрагивали. Алек вдруг растерялся. Сказать правду – Гриша окончательно отчается. Ему и без правды тяжело. Не всегда стоит говорить то, что правильно. И Алек, по-дружески сжав плечо Гриши, уверенно пообещал сделать всё, что сможет.
– Ты веришь? – Багов отнял ладони от лица. В этот момент Алек увидел в нём ребёнка, ищущего защиты.
– Верю.
Лицо Гриши озарила вымученная грустная улыбка и он, обойдя протянутую руку, обнял вдруг Алека, порывисто и наивно, совсем как ребёнок. И Алек понял, что значили те слова о дружбе. Наверное, можно быть друзьями и почти не знать друг друга.
Алек вернулся в отдел с твёрдым намерением оправдать Гришу и не допустить больше ни одного убийства. Его возвращения никто не заметил. Макс стоял у доски и воодушевленно о чём-то тараторил. Но, вопреки обыкновению, все слушали его с неподдельным вниманием. Одной случайно услышанной фразы хватило Алеку, чтобы забыть о Грише, о Милане, о своём обещании. И чтобы последовавшее затем молчание показалось необычайно громким.
– Вы же заметили, что между первыми двумя убийствам прошло два дня. Теперь три. Я говорю вам: убийца играет с нами. Он дал нам перерыв на… после смерти Влада.
– Это случайность, – отрезала Камилла.
Алек вдруг совсем некстати вспомнил собственные мысли тем вечером, после первого убийства. Случайностей не бывает. Пожалуй, что так. Но тогда Макс прав…
– Ни в коем случае, – не сдавался Вихров. – Когда мы уже готовы были обвинить Валерию, случается новое убийство. Потому что игра не закончилась. Этот Гриша Багов, он знает Алека. И он, наверное, будет первым подозреваемым. Это тоже случайность?
С каждым словом Макс всё сильнее горячился. И поднимался градус напряжения в воздухе.
– Как по-другому объяснить, что все они боялись теней? И кто мог тогда убить Нагилёва? Что значит это перевоплощение Валерии? Кто та девушка с фоторобота, та Шэдоу?
Макс бросал вопросы, ответы на которые дать не мог никто. Алек думал, что было бы, если бы он знал все подробности. Тени приходят не только к будущим жертвам. Кошмары предрекают убийства, да и та проклятая старуха на ярмарке, она ведь тоже говорила о чём-то мистическом. Алек просто не знал, кому и чему верить.
– В этом что-то есть, – неуверенно заметил Олег.
– Есть-то точно. Но звучит бредово, – добавил совершенно серьёзно Андрей.
Тишину в клочья разорвал трезвон телефона. Макс схватил его и сжал с такой силой, что старый аппарат чудом уцелел.
– Пропустите, – невнимательно выслушав доклад дежурного, отмахнулся он и вернулся к доске. Но продолжить Макс не успел. На этот раз ему помешала дверь. Она распахнулась, сквозняк скинул со стола стопку бумаг. И, почувствовав свободу, листы разлетелись по воздуху, подгоняемые порывами ветра. Они кружили и ложились медленно на пол, словно из листьев бумажных превратились в самые настоящие осенние листья засыпающих деревьев.
Алек следил за листьями вместо того, чтобы, как все, пялиться на вошедшего. Краем глаза он увидел, что это точно не сотрудник полиции. Незнакомец замер на пороге. В открытую дверь лились потоки ветра. Первым молчания не выдержала Камилла. Она отвела взгляд и раздражённо попросила закрыть дверь. И тогда, воспользовавшись замешательством вошедшего, Алек успел рассмотреть его. Это оказался мальчишка-подросток, как и многие в его возрасте, ещё нескладный, невысокой роста с копной светлых волос. Растрёпанные, они походили на снежную шапку. Мальчишка произвёл на Алека необычное впечатление. В нём всё было интересно от одежды до сумки в руках. А потом он обернулся, и Алек разглядел его лицо. Он был болезненно бледен, тени залегли под глазами, искусанные губы припухли, высохли уже дорожки слёз на щеках. Он смотрел то ли со страхом, то ли с вызовом. Но чисто-голубые, яркие глаза проникали в самую душу. От взгляда этого странного мальчишки сразу стало неуютно, словно он наизнанку вывернул мысли и бросил, забрав всё, что хотел.
– Я Арсений Журавлёв, – тихо представился он.
Лист медленно упал под ноги Алека. И его шелест показался до безумия громким.