Ящик с секретом
Мастер Галушкин стоял у стола, на котором пыхтел и гремел громоздкий металлический ящик. Галушкин методично и неторопливо вставлял в отверстие на боковой поверхности ящика одни детали и вынимал другие из отверстия с противоположной стороны. На крышке ящика была высечена стрела, указывающая направление подачи деталей, а под ней – слова НЕ ТРОГАТЬ, ОПАСНО.
Лёвин с раздражением смотрел и на мастера, и на ящик, и на детали, выходящие из него.
– Не понимаю, – периодически говорил он, – не понимаю.
Галушкин весело смотрел на него и ухмылялся. Да всё хорошо, брат, как будто говорил он Лёвину, смотри как работает!
Но Лёвин не мог угомониться. Он взял одну выпавшую из ящика деталь и взвесил на ладони. Потом внимательно рассмотрел со всех сторон и бросил на стол.
– Не понимаю, почему ты не хочешь заняться действительно серьёзными вещами, – сказал он мастеру. – Ты только и делаешь, что укорачиваешь детали. Но это глупо! Использовать его для такого… я даже не могу подобрать слова, знаешь… для такой жалкой, ничтожной цели! Да ты хоть можешь предпставить, сколько он может стоить?
Галушкин мотнул головой.
– Я его изобрёл именно для укорочения деталей. Ты знаешь, как долго и пыльно укорачивать их вручную на станке? Резать, потом шлифовать. А насколько высок процент брака, знаешь? Воот, то то и оно.
Лёвин возмущённо шмыгнул носом и прошёлся по комнате.
– Вася, пойми. Этот прибор достоин большего. Ты достоин большего. Тебе дадут деньги, премии, славу! Ты будешь самым знаменитым изобретателем со времён Да Винчи!
Галушкин ухмыльнулся и отправил очередную деталь в чрево металлического аппарата.
– Лёвин, успокойся. Посиди. Прибор мой и продавать его не буду. Он опасен. Пойми ты, не убивайся. Он хорош для деталей. Экономит мне кучу времени и денег. С настройкой, конечно, пришлось повозиться. Но зато теперь, смотри: вжик и готово.
Галушкин вынул укороченную деталь и приложил её к другой, ещё не проходившей сквозь ящик. Первая деталь была идентична другой, но на несколько миллиметров короче.
Лёвин махнул рукой.
Галушкин схватил его за рукав и подтащил к столу.
– Смотри, что сейчас будет.
Он взял деталь и засунул её в ящик, но не как остальные, а боком. Ящик загудел.
– Смотри.
Ждать пришлось чуть дольше, чем до этого. Галушкин взял полотенце и подставил его под выходное отверстие ящика. Крохотная раскалённая докрасна деталь выпала на ткань и распространила по комнате запах гари.
Лёвин присвистнул от изумления.
– Видал? Эффект Радимериса. О нём никто не знает. Но он есть и действует.
Лёвин медленно поднёс палец к уродливой, сжатой с боков детали и тотчас отдёрнул его.
– Она горячая!
Галушкин хохотнул.
– А то! А видишь, какая она? Деформированная. Как будто не прямо шла, а её кидали о стены с огромной силой. Или молотком. По сути, так и было. Эффект Радимериса. Ещё не известный широким массам. Понимаешь, Лёвин, настраивать трудно. До одной десятой микрона надо всё правильно рассчитать и отрезать. Я пока собрал этот ящик, столько запчастей испортил. А мне они позарезу нужны.
Галушкин взял новую деталь и засунул её в ящик правильной стороной. На выходе он получил правильную укороченную копию.
– Так что, Лёвин, ты меня не уговаривай. Человечеству мой прибор вреден. А мне позарез.
Галушкин весело посмотрел на Лёвина и кивнул на дверь.
– Ты меня извини, но у меня работы до вечера много. Завтра заходи.
Лёвин ушёл, но не успокоился. Всю ночь он не спал, ворочался и думал, что делать с прибором. Доводы Галушкина об опасности прибора его не остановят. Ясно, что это было сказано для отвода глаз. Прибор безопасен, он, Лёвин сам видел. Ну и что, что одна деталь нагрелась докрасна. Ведь не взорвалась же!
Лёвин сел на кровати и открыл справочник физика, лежавший на тумбочке рядом.
– Если он не врёт, и у него там в ящике действительно чёрная дыра, то чёрт побери, прибору цены нет! Ты понимаешь, что это значит? – Разговаривал Лёвин сам с собой. – Представь только, сколько он может стоить. Ну что – Галушкин. Галушкину слава не нужна. К чёрту Галушкина.
Лёвин отложил книгу и лёг. В незашторенное окно был виден кусок неба, стиснутый со всех сторон стенами и крышами соседних домов. Этот кусок был похож на бездонный колодец, на дне которого тускло сияли монеты. Лёвин, уже засыпая, улыбнулся и едва заметно пошевелил рукой. Он чувствовал, что счастливая звезда наконец-то направила на него свой свет.
В подвал, или как его называл Галушкин, лабораторию, Лёвин попал только через четыре дня. Изобретатель горячо поприветствовал друга и с порога предупредил:
– У меня аврал – антигравитационный щит забарахлил. Я тебе советую близко не подходить.
Лёвин сел на затёртый крохотный диван в углу и с интересом наблюдал за Галушкиным. Тот, в защитных очках и перчатках для сварки возился с ящиком, то поворачивая его, то пытаясь перевернуть.
– Пробоину не вижу, – почёсывая лоб тыльной стороной ладони, бормотал Галушкин, – трещин тоже нет.
Лёвин подошёл и уставился на ящик.
– А что случилось-то? – Спросил он, всем видом показывая, что ему вовсе нет дела до этого и вопрос задан лишь из вежливости.
–Да понимаешь, детали перестали выходить. Остаются внутри.
–Эффект Радимериса? – Быстро спросил Лёвин.
– Какой Радимерис? Щит полетел, говорю же.
Галушкин вдруг отошёл от ящика и сел на трёхногий табурет.
– Сил нет. Настроек много, а ты говоришь, пользу. С этим делом по-дилетантски нельзя. А то запороть легко. И знаешь, что может случиться?
Лёвин покачал головой.
– А то, что разнесёт нас в клочья со всей нашей галактикой в один момент к чёртовой бабушке, вот что.
Галушкин вскочил, плюнул на пол и снова занялся ящиком.
Лёвин с недоверием опять покачал головой. “Запугивает… для отвода глаз. Так я и поверил, как же.”
Дверь с грохотом отворилась и в подвал вошла невеста Галушкина Катя, вся увешанная пакетами и сумками.
– Привет, Лёвин, – недружелюбно поздоровалась она с гостем и начала выкладывать на стол и стул коробки, деревяшки, картонки и, под конец, пакет хлеба, пакет сушек и два пакета ряженки.
– Ты не против, мы перекусим? Хочешь с нами?
Лёвин вежливо отказался. Он не сводил глаз с ящика.
– Интересуешься? – Спросила Катя, внимательно следя за Лёвиным, одновременно запивая ряженкой кусок хлеба с толстым куском сыра.
– А… ну да.
– Тоже мастер?
Лёвин почесал кадык.
Галушкин с отсутствующим видом жевал бутерброд.
– В своём роде да, тоже, – нервно ответил Лёвин. Он засунул руки в карманы и подошёл к двери.
– Ну, я пойду, пора.
Катя махнула ему на прощание, а мастер ничего не сказал, он как раз нацепил на указательный палец четыре сушки, как кольца, и пристально рассматривал их со всех сторон.
Лёвин с тоской бросил последний взгляд на ящик и захлопнул за собой дверь.
Катя оживилась.
– Ты же в курсе, что этот тип охотится за твоим изобретением? Причём уже давно. Упёртый, как ишак. – Сказала она Галушкину, когда тот, насмотревшись на сушки, отправил их в рот.
– Угу.
– Лучше бы ты его не пускал сюда больше.
– Да нет. Что он может сделать с ящиком? Он даже не знает, как его включить.
– Всё равно, -Катя строго посмотрела на мастера, – не пускай. И так уже щит полетел, вдруг это Лёвин что-то…
– Щит! – Повторил Галушкин, – щит.
Он подбежал к ящику, засунул куда-то внутрь руку и сразу отдёрнул. Потом с недоумением посмотрел на свою ладонь и протёр её тряпкой.
– А знаешь, щит подождёт. Сначала мы сделаем кое-что ещё, неси паяльник.
До ночи в подвале воняло канифолью, жжёной резиной, спиртами, нагретым металлом и много чем ещё. И Галушкин, и Катя периодически выбегали в коридор отдышаться, переговорить, перекурить, а потом героически возвращались в задымленную комнату и плотно притворяли за собой дверь. Периодически из подвала раздавались крики, восклицания или ругань. В первом часу ночи, шатающиеся и похожие на тени, но довольные, мастер Галушкин и его невеста Катя вышли из подвала, закрыв его на замок, и скрылись в темноте.
Лёвин опять не спал. Его мысли о ящике не давали ему ни минуты покоя. Не выдержав их наплыва, посреди ночи он встал, оделся и поехал в лабораторию Галушкина. Уже давно у него был изготовлен дубликат ключа, ещё со времён царя Гороха, а для замка Лёвин прихватил скрепку.
– В принципе, почему бы и нет, – уговаривал он сам себя, – мы с ним практически начинали вместе. И конспекты он у меня переписывал. А потом на практике сколько раз я его прикрывал, когда он в подвале возился со своими “гениальными” изобретениями. Так что он не имеет права…
Дальше мысли Лёвина переключались на Катю, которая ставила под угрозу исполнение сразу всех его амбициозных желаний.
– Нашёл себе… подкаблучник… нет бы со старым другом по-хорошему…
До подвала он доехал очень быстро. Город спал, и никто не препятствовал его замыслу. С навесным замком Лёвину пришлось потрудиться, скрепка то и дело норовила выпасть из ледяных пальцев, которые к тому же немного тряслись от волнения. Минут пятнадцать Лёвин то отчаивался, то вновь совал разогнутую скрепку в замок и двигал ею в разные стороны, пытаясь поддеть фиксатор.
– А, черти! – Лёвин покраснел и шумно дышал. – ещё разок, ещё!
Наконец, ему удалось открыть замок, произошло это как раз в тот момент, когда Лёвин уже собрался возвращаться домой за ломиком. Больше препятствий не было. Лёвин нагло вошёл внутрь подвала, привычным жестом нащупал на стене выключатель и нажал на него. Зажёгся свет, и Лёвин в недоумении увидел в самом центре комнаты огромный ящик, от пола почти до потолка, заваренный толстыми листами железа. Тяжёлый запах, оставшийся после сварки, ударил Лёвину в нос.
Через пару секунд он пришёл в себя. Провёл рукой по стенке ящика – она была слегка тёплая. Он прижался ухом к металлу, пытаясь услышать любой малейший шум, идущий изнутри. Но из ящика не раздавалось ни единого звука. Лёвин помедлил немного, потом подобрал на полу несколько целых электродов и начал резать металлический ящик сваркой. Выходило у него весьма неумело и плохо. Кончик электрода то и дело увязал в металле, протыкая его насквозь, вместо того, чтобы оставлять за собой линию разреза. Он кряхтел, сопел, чертыхался и начинал заново. Воздух гудел и искрился. Лёвин остановился, снял маску и вытер пот. Перед глазами у него продолжали вспыхивать яркие линии молний. Из проделанной дыры сквозило холодом. Он попытался заглянуть внутрь огромного ящика, но не сумел разглядеть ничего. Только темнота и холод. Лёвин включил сварочный аппарат и вновь начал резать.
Через пятнадцать минут в центре ящика зияло неровное, с острыми краями, прямоугольное отверстие, через которое протиснулся бы взрослый человек. Лёвин снял давно промокшее от пота пальто и полез внутрь. Там, внутри внешнего ящика, точно в центре, стоял галушкинский ящик для укорочения деталей, покрытый тонким налётом инея.
Около восьми утра Галушкин подошёл к лаборатории. Валявшийся на земле у двери замок его не удивил. Он быстро вошёл внутрь и сразу наткнулся на следы взлома. Спокойно отодвинув металлические обрезки в сторону, он протиснулся между стеной и ящиком вглубь комнаты и, как ни в чём ни бывало, начал работать.
К обеду подоспела Катя.
– Ну? – С порога бросила она.
– Обошлось, – невозмутимо ответил мастер, – правда, он не вытащил вилку из розетки. Чуть не убил сварочный аппарат. А так всё нормально.
– Ну и чудненько. Надеюсь, на этом он успокоится и оставит тебя в покое. У тебя и так работы невпроворот.
– Уже меньше, – довольно улыбнулся Галушкин, – щит заделал.
Лёвин проспал до вечера. Ни телефон, разрывавшийся от звонков, очевидно с работы, ни будильник, поставленный самим Левиным и включавшийся каждые полчаса, не смогли его разбудить, пока случайный кошмар во сне не подкинул его вверх на кровати. Ему приснилось, что Галушкин с монтировкой в руке и Катя, сжимающая в зубах полицейский свисток, схватили его и пытаются пропихнуть в узкое приёмное отверстие ящика.
– Нет! – Заорал Лёвин, – нет!
И свалился на пол. Через пару минут он пришёл в себя. Никого кроме него в доме не было, а ящик преспокойно стоял там, где он его оставил накануне.
После двух чашек кофе Лёвин почувствовал непреодолимое желание вскрыть ящик и разобраться в принципе его работы.
– Галушкин мне не указ, – ворчал он, тыкая отвёрткой в щель под крышкой ящика, – никто мне не указ. Думает, я ничтожество. Что не способен…
Лёвин не договорил, на что он не способен, поскольку кончик отвёртки наконец нашёл, за что зацепиться. Лёвин нажал, сначала осторожно и медленно, а потом со всей силой, и крышка поддалась. Остальное было уже совсем просто, и через минуту мокрый от пота Лёвин уже держал крышку в руках. С замиранием сердца он заглянул внутрь ящика, и чем дольше он в него смотрел, тем круглее становились его глаза. Ящик был разделён перегородкой на две равные части, одна из них была почти незаполненной, на дне её лежали несколько длинных деталей, таких, которые показал ему Галушкин, а другая была забита почти доверху деталями укороченными.
– Как это, – удивлённо прошептал Лёвин, -как же. Он меня… он меня… обдурил…
Лёвин выронил крышку из рук и и едва не свалился на пол сам.
– Он… они меня… они меня…
-Надо же, – задумчиво проговорила Катя, осматривая дыру, которую проделал Лёвин в толстых листах железа, – надо же какую энергию может развить человек в своих целях. А я ведь думала, что он его остановит, большой-то ящик. Думала, удивится Лёвин и махнёт рукой. Успокоится.
– А он и успокоился, – откликнулся мастер, – по крайней мере, на день. А мне и достаточно было.
2017-2018